Круговорот слез

Вся жизнь закономерна и представляет собой череду циклов, повторяющихся из раза в раз. Каждый процесс состоит из нескольких частей, и он из раза в раз повторяется, рождая вслед за собой что-то новое. Каждый сюжет книги – это завязка, в которой происходит ознакомление; кульминация, где чувства достигают своего пика; и завязка, которая отпускает, расслабляет. После прочтения книг люди стремятся найти новые, чтобы вновь пройти через все три стадии, чтобы вновь прожить истории, как свои собственные. Ведь жизнь состоит из таких же частей: завязка – рождение, кульминация – взрослая жизнь, развязка – смерть. И без таких скачков ведь неинтересно, неинтересно жить. Как говорится, смерть стоит того, чтобы жить. Любовь стоит того, чтобы ждать. Каждые отношения – череда таких же циклов. Симпатия, дружба – у кого с чего начинается. Любовь – кульминация. Разрыв, неприязнь друг к другу – окончание одного из миллионов подобных повторов… Даже круговорот воды походил на круговорот слез, когда Минсок переживал окончание одних – точнее, очередных – отношений. Он давно принял все так, будто так и должно с ним случаться. Что каждая любовь, каждый огонек должен потухать, когда слезы разбивались о ладони, сбегая по щекам. Когда слезы высыхали и испарялись, становилось легче. До следующих гроз, и вновь соленая вода, уже накопившаяся, щипала щеки, увлажняя глаза. Раз за разом, после очередных разбитых надежд. Когда Минсок встречал новых людей, он представлял их себе в качестве облаков. Иногда же подобные ассоциации не подходили: Чондэ был похож на смеющееся солнце весной, которое успокаивает, согревает, и хочется нежиться в его тепле. В его тепле и нежился Мин, прикрывая глаза, но в один из дней солнце покинуло его, уступив место пасмурности тяжелых туч. Только после дошло, что Минсок закрыл собой солнце, лишив его света, ведь он был кучевым облаком, в котором всегда копились слезы. Вслед за весенним солнцем пришло обжигающее летнее, но неосторожно ласковое. За короткое время Чанель оставил шрамы-ожоги на сердце маленькой тучки, и она вновь сбежала на другую часть неба, чтобы облегчить свои страдания дождем. Жаркому солнцу не подходила серость, но Минсок все же очнулся, когда осыпался пепел с прижженных ран, и Чанель убежал вслед за капризным осенним светилом, которое то радовало теплом, то обжигало холодом. Еще одним солнцем, но уже зимним, которое вообще не жаловало облака, стал Ифань, и к нему Минсок не стал приближаться. Лишь изредка обращался, чтобы не успеть скрыть ясное небо, и Фань помогал, то подсказывая на парах, то давая свои конспекты, чтобы парень мог их переписать, и вновь становился холодным. Отдаленное тепло, не достигавшее людей, оставалось при Ифане, но при его нежных улыбках многие сердца разбивались льдинками. Как говорится, одинаковые люди отталкивают друг друга. С Тао, студентом по обмену из Китая, у впечатлительного Минсока тоже не получилось, потому что они отталкивали друг друга появляющимися разрядами молний. Но все же если Мин был обычной тучкой с легкими каплями, то когда Тао начинал плакать, это было долго и надолго. Слишком много воды, слишком холодно под взглядом черных глаз, слишком неуютно. Легким перьевым облаком казался сосед Исин, а в противоположность ему рядом с Минсоком часто устраивалось облако Лухан, и к нему стал чаще приглядываться Мин. Потому что он не мог определить тип этого человека: к нему тянуло, но в то же время что-то и отталкивало в нем. Что-то скрытное темное. Он не был определившимся. Из легкого улыбчивого создания Хань мог превратиться в грозовую тучу, метая молнии и крича, когда дрался на переменах с хулиганами-ветрами Сехуном и Чонином, завораживая голосом-громом и изломом бровей. И Минсок тянулся к такому бунтовавшему созданию; протянул к нему руки и мимолетно коснулся ран на лице подушечками пальцев, успокаивая боль легкой заботой, прикрывая обработанные, покрасневшие участки полосками пластыря. Знакомство и принятие друг друга, потому как Лухань быстро остывал, обращаясь вновь во что-то перистое, близкое к Исину. И он тянулся уже сам вслед за отрицательным Минсоком, оберегая его от солнц, немного ревниво шикая на зимнее, находясь выше в небе, чем кучевые облака. Любовь слишком болезненна, и для Минсока, который искал свое счастье в этой жизни, в который раз открылось зарево рождавшейся любви. Он со страхом ждал кульминации, накалившегося пика эмоций, и со временем Лу не выдержал, даруя боль разрыва и полного игнорирования, а ведь когда-то обжигал поцелуями и холодил дыханием кожу. Что такое цикл? То, что повторяется раз за разом, возможно, даже не пересекаясь. Всегда одно и то же. Смена сезонов года, смена дня и ночи, смена дней недели… Минсок с каким-то отчаянием наблюдал за еще одним циклом, но он выбивался из общего свода правил. Потому что спустя полгода после выпуска Лухань вновь замаячил на той стороне неба, где был и Мин, и вновь прильнул к нему, оберегая и любя. И вновь – разбитое осколками сердце, которое успокаивал при росинках на щеках Чунмен, тепло и светло улыбаясь Минсоку, чтобы он не плакал. Чтобы не грустил, а улыбнулся, успокаиваясь и вновь становясь чем-то серым. Их жизнь, жизнь Минсока и Луханя, стала циклична: они возвращались из раза в раз друг к другу, успокаиваясь и прощая, любя, не в силах разорвать цепь, которой скрепили себя еще в университете. Для спокойной тучки, изредка плачущей слезами, идеально подходил не определившийся Лу, который мог и успокоить, и уничтожить, расстраивая. Для Минсока круговорот воды походил на круговорот слез, когда он переживал окончание одних – точнее, очередных – отношений с одним и тем же человеком. Ведь Лухань будто ждал, когда испарятся слезы с щек, чтобы вновь со временем наполнить лисьи глаза соленой влагой из-за себя. Но очередной цикл разорвал разъяренный грозовой Кенсу, когда избил старшего и пригрозил, что выбьет весь дух, если его друг вновь будет плакать. Без круговорота нельзя: и вновь Минсок тянулся к теплому Ханю и грелся в его руках, прощая спустя пару лет и тычась носом в шею, вдыхая легкий озоновый запах после дождя. Он привык к повторам, хоть и не думал, что когда-нибудь настолько полюбит, что будет готов зациклиться лишь на одном человеке, не видя других. Для Минсока вся жизнь состояла из каких-либо циклов, и до самой развязки он готов был повторять один единственный, лишь надеясь, что он будет тянуться подольше, сильнее и жарче, до доверительных улыбок без ожидания предательств. Лишь одного человека Мин не смог определить к определенным облакам. И он слепо надеялся, что никогда не сможет, потому что тогда Лухань точно останется рядом, и охлаждая, и обжигая серую тучку, раскрашивая ее серую жизнь яркими красками. Красками от радуги, которая всегда появляется только после дождя.