***
Месяцы тянулись бесконечно. Он просматривал отчеты с шахт, следил за логистикой, разбирал документы для исков, обеспечивал прием рабов — тех самых несчастных, кого презирал, тех, кто отказался от быстрой смерти. Дни казались неделями. Рутина поглощала его целиком, не оставляя времени для размышлений, и все-таки иногда, выгадывая пару минут, он задавался вопросом, когда закончится ссылка. — Так будет безопаснее, — сказал на прощание Император. Теперь Этьен получал баснословные доходы, у него в подчинении были сотни вампиров и десятки тысяч смертных. Наемная охрана сменилась лично преданными младшими — лучшими из тех, кто был доступен на теневом рынке. Хельг позаботился о том, чтобы его «мальчику» ничего не грозило. Другие сказали бы, что он купается в роскоши. Но Этьен был уверен, что его наказали, и постоянно спрашивал себя, где допустил промах. Очередная партия рабов стояла перед ним — все как один опустили глаза, смотрят в пол перед собой, опасаясь ударов надсмотрщиков. На месте бедолаг Этьен опасался бы еще больше, он-то знал, что до столицы доберется от силы седьмая часть, а остальных спишут по какой-нибудь нелепой статье. Надсмотрщиками не становились спокойные вампиры — только те, кому нужен был малейший повод для проявления звериной жестокости. И этот повод они находили за время путешествия не раз. Нужно было проверить протоколы судей, поставить печать и проследить за тем, чтобы на корабль погрузили всех. Дальнейшая ответственность за сохранность груза ложилась на плечи транспортников. Беглый взгляд, несколько раз втянуть воздух — услышать слишком сильный адреналин для него не сложно, и в конце кивок. Забирайте. Ничего дурного они не задумали. Работа здесь закончена. В столице Этьену казалось, что в их мире можно создать место, которое потомки могли бы назвать достойным. Он никогда не обольщался бессмертием, понимая, что это понятие очень условно — можно убить вампира в поединке, можно отравить, а можно просто пресытиться и начать искать смерть самостоятельно. В конечном счете, никто из вампиров не был абсолютно бессмертным, просто их жизнь тянулась очень долго. Особенно хорошо это ощущалось здесь, в семнадцатом промышленном секторе. Они добывали металлы. Спутники планет системы были сплошь усыпаны ценным товаром. Ищешь очередную цель, ставишь оборудование, ждешь, пока наполнятся ангары, отправляешь груз в столицу. И так раз за разом. Бесконечно. Буквально бесконечно. Бывали минуты, когда Этьен начинал думать, что смерть он встретит именно здесь. Он даже представлял себе, как это будет — открыть шахту промышленного лифта, а потом при помощи нехитрой магии придать себе нужное ускорение. Можно даже красиво сгореть где-нибудь возле звезды. Работа возвращала его к жизни, и она же лишала его желания жить. Хуже всего было то, что он до сих пор помнил вкус той крови. Хотелось бы помнить нечто большее, но, судя по всему, Хельга он интересовал исключительно как «мальчик» — игрушка, которую можно научить чему-то, подарить красивый дом и наблюдать издалека. Такое отношение унижало, раздражало, бесило, а потом… потом он снова вспоминал вкус крови. Временами, стоя возле широких иллюминаторов орбитальной станции, глядя вдаль космоса, он ловил себя на том, что проводит пальцами по собственным губам. Хотелось еще. Хотелось раствориться в этой крови. Если бы Хельг предложил ему контракт, Этьен согласился бы, не задумываясь. Получить столько крови, сколько он захочет, а потом… потом все равно. Вместо контракта он был здесь, на лучшей из возможных для его происхождения должностей, окруженный преданными до безумия охранниками и сонмом рабов. По истечении первого года он связался со столицей под нелепым предлогом. В обращении было сказано, что ему требуется аудиенция для согласования поставок. Отказ пришел тут же: «Его Величество занят». Как пощечина. Этьен провел ладонью по щеке, вспоминая ту самую пощечину, и заплакал. Обратно он не вернется. Глупо рассчитывать на это. Его отправили в этот промышленный ад навсегда, и если он попытается вернуться… Глупая отчаянная мысль — такой поступок будет выглядеть слишком явным жестом отчаяния. Хельг не уделит ему время. Он не уделил ему даже минуты, чтобы лично отказать в визите. Начались недели поисков. Он искал то, что может помочь ему забыться — кровь, вино, наркотики, секс. Первыми под руку попались рабы. Очередная поставка сорвалась, и он получил выговор от администрации корпорации в столице. Хельг не прикрыл его. Еще одна пощечина. Поиски превратились в безумие. День за днем он все меньше внимания уделял работе, окружив себя помощниками и заместителями, и однажды проснулся после очередной бурной ночи с мыслью о том, что ему попросту нечего делать. Набросив помятый сюртук чужой формы, он отправился в отсек отдыха и занял неприметное место. Отсюда его сложно было увидеть случайно. Люди приходили и уходили — охрана, надсмотрщики, чиновники, персонал станции. Он слушал разговоры, погружаясь в чужую жизнь, и на какое-то время ощущал живым самого себя. Сейчас он прекрасно понимал Хельга, который выбирался к нему домой, чтобы тихо сидеть в углу залы, прислушиваясь к чужим диалогам, наблюдая за своими протеже, изредка подключаясь к оживленным спорам. Хотелось подобия адреналина. Того, что они иногда специально вызывали в смертных, а потом наслаждались теплом, запахом, эмоциями, от которых отвыкли. Очень быстро его внимание привлекла группа надсмотрщиков в противоположном углу. Они играли в примитивную игру, делая непомерно высокие ставки — десять, двадцать рабов. Для простых служащих такие цифры выглядели заоблачными. Этьену захотелось проникнуть на транспортный корабль и самому узнать, что именно происходит, когда шлюз замыкается. Там, внутри, адреналина было столько, что, наверное, хватит забыть ненадолго вкус той крови. Проблема была лишь в том, что его знали в лицо. Если он сядет в транспортник, это будет первая за сотню лет партия рабов, прибывшая в пункт назначения в полном составе. Надсмотрщики не посмеют сделать что-то противозаконное при нем. План никуда не годится. От досады он едва не взвыл, но разговор интересующей его группы перетек в странное русло. Они обсуждали некий план. Очевидно, план был безрассудным и опасным. И жестоким. Невероятно жестоким, судя по тому, как изменились лица самых отъявленных отморозков этого мира. Вампиры выглядели почти испуганными. Этьен насторожился. Слишком давно он не вникал в бумаги. Слишком давно не стоял рядом с рабами перед отправкой. Здесь что-то происходит. Так же аккуратно, как он входил в отсек, он вышел из него и направился в центр управления. Перепуганные от внезапного появления руководителя, помощники замерли. Они явно не знали, как вести себя. Еще бы. В последний раз он появился здесь в окружении десятка дешевых шлюх с ящиком вина. После такого сложно сохранить уважение в глазах подчиненных. Он, впрочем, и не пытался. Проверять отчеты и показатели на сотнях датчиков было сложно — он слишком давно не вникал в них. Цифры были непонятны, а линии графиков ни о чем не говорили ему. Там, где раньше он мог бы увидеть целые истории, сейчас была звенящая пустота. Докопаться до происходящего, однако, было необходимо. Вспоминая зловещие выражения лиц, он полагал, что от этого зависит, по меньшей мере, чья-то жизнь. И речь вовсе не о бесконечном потоке рабов. Служба безопасности взялась за его запрос с такой откровенной неохотой, что он сорвался — схватил первого попавшегося под руку вампира и раздавил его горло одной рукой. Древняя кровь, которую он выпил много лет назад, до сих пор давала ему достаточно сил на подобные фокусы. Впрочем, ничего хорошего эта выходка не принесла — остальные вампиры прониклись ужасом и явно решили, что их начальник съехал с катушек. Этьен начал терять терпение. Он бродил по коридорам собственной станции, ощущая спиной угрозу, и не понимал, откуда она исходит. Происходило что-то серьезное, и, судя по количеству совпадений — погрешностей, новых назначенных сотрудников, падения цен на товары — вот-вот должна была грянуть буря. И он абсолютно точно не представляет себе, на кого направлен удар. Центр связи был переполнен — желающие передать весточку в столицу находились всегда, но сегодня их было особенно много. Увидев его, вампиры разбежались, и Этьен уверился в мысли, что подобное поведение ненормально. Затем он проследил взгляд одного из сотрудников центра, осмотрел ладони и понял, что причина в нем самом — кровь убитого недавно бедолаги все еще капала на пол. Как он дошел до такого? Всю свою жизнь он старался вести себя так, чтобы страдало как можно меньше вампиров. Да что там, кое-кто всерьез обвинял его в человеколюбии. Временами он помогал смертным, которые работали на него — ходатайствовал о назначениях, выдавал дополнительные выходные, платил наличными в случае чрезвычайных ситуаций вроде болезни или рождения ребенка. Он заботился о тех, кто по тем или иным причинам зависел от него. И теперь видеть страх в их глазах? Он подошел к пульту, выгнал сотрудников и запер дверь изнутри. Нужно связаться с Хельгом. Это безумие должно прекратиться. Если проще умереть, чем искупить вину неизвестной ему природы — пусть. Главное не скатиться до уровня бравых надсмотрщиков. После этого он возненавидит себя самого. Голограмма связистки дружелюбно улыбнулась и предложила подождать несколько минут. Запрос не удивил ее — должно быть, эти вампиры не удивляются даже просьбам связаться с богами. Просят подождать несколько минут, только и всего. Череда бесконечных переключений — от одного министра к другому, от одного помощника к другому, лица, лица… В конце концов, он использовал свой одноразовый билет — код террористической угрозы. Ему нужна связь с Императором, иначе станция взлетит на воздух. Такое они не могут проигнорировать. Во второй раз, конечно, этот фокус не пройдет, но Этьен был уверен, что до второго раза просто не доживет. Рутина и так почти убила его. Смотреть на знакомое лицо — лицо из бесконечных снов, воспоминаний, фантазий — было дико. Хельг смотрел на него спокойно, так же спокойно, как часом назад смотрела связистка. Ему было все равно. Сердце Этьена рухнуло на пол. Казалось, при желании он может подобрать его и выбросить в ближайший шлюз. — Что произошло? — голос. Тот, что он раньше слышал внутри своего сознания, через их связь. Равнодушный. Еще одна пощечина — на сей раз останется синяк. Или шрам на всю жизнь. — Этьен? Что произошло? — вежливо повторил Император. Этьен понял, что молчит уже несколько минут. Он не мог поверить в то, что Хельг способен разговаривать с ним настолько… обычно. Так, будто никогда не было их связи. К счастью на этот раз вместо слез появилась только холодная ярость и пустота на месте упавшего сердца. Этьен сжал пальцы и ударил кулаком по приборной панели. Лампочки разбились, но основная часть электронной начинки была глубоко в корпусе, так что связь не прервалась. Замелькали дополнительные датчики, да и только. — Этьен? Беспокойство. Он поднял полный надежды взгляд на голограмму, и губы сами собой расплылись в улыбке — на лице Хельга было беспокойство. Смесь тревоги и… чего-то, что нельзя было назвать равнодушием. — Что-то происходит, — прошептал Этьен, стараясь восстановить дыхание после вспышки гнева. — Я не знаю, что. Здесь что-то происходит. — Конкретнее, — Император нахмурился, — ты кого-то подозреваешь? — Я… — он отвел взгляд. Чтобы объяснить, почему он так запустил все, придется говорить правду, а этой правды он теперь стыдился так отчаянно, что мог покраснеть, если бы только был смертным. — Потерял контроль. — Мне рассказывали веселые истории, — ответил Хельг. — В чем сейчас дело? Ворох мыслей. Нужно было собрать их вместе и объяснить главное, но он не мог. Слишком давно в последний раз он составлял отчеты и брал ситуацию в свои руки. Он даже не мог сказать, кто сейчас несет ответственность за безопасность перевозок и добычи руды. Вой сирены свалился на него настолько неожиданно, что он не успел среагировать — система закрыла все шлюзы. — Этьен? — теперь на лице Хельга не было беспокойства — там был страх. Почти ужас. — Что происходит? Единственный выход заблокирован. Он один в отсеке. Можно только надеяться на то, что нечто снаружи не связано с его опасениями. Если это дежурные учения или опасность столкновения с метеоритом — не страшно, спустя несколько минут режим чрезвычайной ситуации будет отменен, и он спокойно выйдет. Во всяком случае, нужно взять себя в руки и ответить. — Мне нужно многое тебе рассказать, — он набрал в легкие побольше воздуха, а потом, не останавливаясь, выложил все, что волновало его эти годы. Первые месяцы надежды, отчаяние, попытки забыться, и, наконец, это ужасное чувство беспомощности среди собственных людей. Император слушал, не двигаясь, впиваясь взглядом в фигуру младшего. Страх на его лице сменился напряжением. — Мне нужно, чтобы ты собрался, Этьен, — сказал Император, когда исповедь подошла к концу. — Найди в отсеке экипировку для эвакуации. — Милорд? — мужчина удивленно уставился на старшего, прокручивая в голове возможные сценарии. Эвакуация? В открытый космос? О чем он думает? — Быстро! — Хельг рявкнул, вскочив со своего места. — Если там есть бронекостюм, возьми его. Брони не было. Стандартные костюмы для персонала — они могут защитить разве что от случайного выстрела. В его личном отсеке было несколько комплектов брони последней модели прямиком из запасов Императора — в таком можно было бы выжить в открытом космосе несколько лет, приспособившись к гравитации станции. Но доступ туда перекрыт проклятой перегородкой. Этьен нацепил костюм и бросился к голограмме. Император раздавал указания находящимся рядом с ним вампирам, но, заметив возвращение Этьена, отвлекся. — Тебе нужно найти оружие. Заблокировать вход любым способом. И ждать. Я буду через несколько часов. — Приказал он, застегивая офицерский сюртук на другом конце мира. Этьен кивнул, а затем услышал звуки взрывов. Они приближались к его отсеку с огромной скоростью. — Хельг, — голос дрожал. — Ты не успеешь. — Ничего не хочу слышать, — рявкнул Император, отключая связь. Этьен ринулся к заблокированному выходу. Экстренные шлюзы выглядели надежно, но он вспомнил выражение лиц надсмотрщиков, и уверенность покинула его. Взрывы были слышны совсем рядом, прямо за перегородкой. В ход пошло все, что было под рукой — приборные доски, столы, стулья. Все титановые пластины, которые он смог вырвать. Закончив с физической защитой, он обратился к магии. Его опыта хватило лишь на пару несложных заклятий, но они могли подарить еще пару минут. Возможно, этих минут хватит. Теперь он понял, что время может идти еще медленнее. Обвинять себя перед смертью было бессмысленно, и вместо этого он подошел к обзорному шлюзу — можно открыть его, оказаться в космосе, но там он будет легкой мишенью и уж точно не сможет увернуться от орбитальных залпов. Воспоминания послушно наполнили голову, перенося его в столицу. В ту комнату, где он впервые попробовал заветную кровь. Тогда Хельг спас его, выдернул из ловушки в последнюю секунду. Теперь их разделяет несколько часов полета. Транспортные корабли Императора способны перемещаться в десятки раз быстрее рабских «галер», но даже с учетом этого всё оставшееся Этьену время — толщина защитной перегородки. И только с тем условием, что кто-то из охранников остался ему верен, закрыв командный пункт. В противном случае шлюз откроют, отключив питание. К звукам взрывов добавились крики. Кто-то умирал, кто-то убивал, кто-то пытался бежать — Этьен погрузился в воспоминания целиком, отключаясь от реальности. Если он умрет, пусть это будет смерть в той комнате. Его страха или, еще хуже, его унижения они не увидят. Он не знал, сколько прошло времени — таймеры отключились после его опрометчивого удара во время разговора с Императором. Этьену казалось, что за время своего пребывания в этом аду, он успел прожить несколько жизней. Столько эмоций, событий — некоторые вампиры за такое приключение согласились бы заплатить солидные деньги. Этьену нужно было совсем другое. Обзорное окно оказалось развернуто настолько удачно, что он увидел приближающийся флот сразу после его появления в обозримом пространстве. Десяток кораблей летел к станции с бешеной скоростью — Этьен безошибочно определил эту скорость, с такой ведут сражения, она пожирает столько ресурсов, что тратить ее на обычную транспортировку — дикость. В теле разлилось тепло — он нужен Хельгу. Нужен настолько, что тот бросил все ради его спасения. Перегородка опасно прогнулась от очередного взрыва и начала подаваться внутрь. Этьен прижался к стеклу. В конце концов, металл не выдержал, и в отсек ввалилась толпа перепачканных в крови головорезов. На них была форма сотрудников станции самых разных должностей — Этьен поразился, как тщательно была спланирована эта операция. Целью был он сам. И, очевидно, на этот раз Хельг не сможет вытащить его. Один из вошедших направился прямиком к Этьену — тот бросил прощальный взгляд на приближающиеся корабли и отпустил стекло. При такой скорости им нужно не меньше пяти минут. Мчаться через несколько галактик, а потом опоздать на такой пустяковый срок — какая глупость. Слез, впрочем, не оказалось и на сей раз — вместо этого Этьен перехватил руку атакующего, вывернул и сломал ее, вырывая из сустава. Толпа отшатнулась — вероятно, они так привыкли видеть начальника пьяным в компании проституток, что нынешнее поведение заставило их удивляться. Воспользовавшись заминкой, Этьен выхватил из второй руки головореза оружие и выстрелил в толпу. Убийцы смешались — послышались стоны, и парочка наименее везучих рухнула на пол. Этьен не обманывал себя, он понимал, что ворвавшиеся — только первая группа. Авангард. Губы растянулись в улыбке. По крайней мере, он заберет побольше жизней перед смертью. Уложить удалось немногих — он никогда не уделял много внимания своей физической подготовке. Для этого была охрана. Два ожога от выстрелов в районе груди заставили его согнуться, а дальше взялись за дело любители рукопашной — удары выбивали воздух, который он все еще по привычке использовал, в отличие от более опытных в сражениях вампиров. Недостаток кислорода, боль, расползающиеся по телу от каждого удара ссадины и раны — несколько минут его методично избивали. Он видел над собой разные фигуры, но сделать с ними уже ничего не мог. В голове осталась только одна мысль — выжить. Если он проживет еще хотя бы пару минут, Хельг успеет. Боль закончится, и, конечно же, он получит кровь. Ту самую, из-за которой всё это началось. Минуты шли одна за другой, он мечтал о том, чтобы потерять сознание, но его возраст и покровительство настолько могущественного старшего заставляли раны стягиваться слишком быстро. Когда удары прекратились, он решил, что, наконец-то, умер. Вокруг было очень тихо. Так, наверное, бывает в одном из загробных миров, в которые верят смертные. Этьен попытался поднять голову, но позвоночник был сломан — тело не слушалось, так что его хватило только на то, чтобы перевести взгляд. Хельг опустился на колени перед ним, аккуратно снимая с младшего остатки шлема. Знакомое запястье. Этьен дождался, пока первые капли упадут в рот, и попытался сделать глоток. Бесполезно. Всё, что могло быть повреждено в его теле, напавшие превратили в груду мяса. Оставалось лежать, позволяя каплям самостоятельно искать дорогу в его тело. Последнее, что он увидел перед тем, как отключиться — испачканное в крови лицо Императора. Этьену показалось, что Хельг улыбался.***
На проклятой станции семнадцатого сектора он считал, что его наказали. Теперь он думал, что его держат в заложниках. Хельг доставил его прямиком в столицу, выкупил старый дом в центре, подобрал слуг и охрану по своему усмотрению, и с тех пор они не виделись ни разу. Этьен чувствовал себя заключенным, которого надзиратели сопровождают даже в ванную комнату. Император отправлял ему «подарки» — украшения, смертных, вампиров. Пару раз ему даже принесли дорогой наркотик в украшенной рубинами шкатулке. Кроме императорского дворца такой порошок нельзя было достать нигде. И вот он, в скромном по столичным меркам жилище. Этьен убрал обе шкатулки в сейф и ни разу не вспоминал о них. Рядом была жизнь — светские мероприятия, работа, культурные события, которые он обожал, еще будучи смертным. В конце концов, несколько императорских парков и оранжерей, каждый из которых поражал воображение провинциалов. Путь туда был заказан. Хельг ничего не запрещал, просто охрана сопровождала его на улицах в полном составе. Идти окруженным двумя десятками верзил, увешанных оружием, — то еще удовольствие. Этьен за свою долгую жизнь не видел на улице никого с подобным количеством бравых защитников. Конечно, пребывание в столице всегда было связано с определенной опасностью — наемных убийц здесь давно не пытались разыскивать или судить. Спрос на них был постоянным, и заинтересованы в этом были все участники политической жизни. Однако два десятка вампиров лишали его любимых приватных бесед, возможности ощущать себя свободным и независимым. В конце концов, они даже не позволяли ему побыть наедине с собой. После нескольких неудачных попыток выбраться из дома, он сдался и окружил себя литературой, картинами, голографическими фильмами и собрал коллекцию старых дисковых записей видео. Поначалу хобби было достаточно для нормального существования. Шли годы. Репутация известного искусствоведа отчасти льстила ему, но затворнический образ жизни лишал возможности посещать выставки, знакомиться с гостями из провинциальных центров. Этьен скучал. И чем больше времени он посвящал любимому делу, тем быстрей росла скука. Увидеть в глазах читателей и авторов восхищение, лично поблагодарить художника за шедевр — всего этого сделать он больше не мог. Никому из приглашенных им в дом вампиров и смертных не удавалось пройти проверку службы безопасности Императора. Этьен считал, что Хельг просто отказывает на запросы автоматически, не глядя на портреты и досье. Для чего ему это? Какой смысл держать его в золотой клетке? Причина в том, что он не справился с настоящей работой? Из-за чего он нужен Его Величеству в таком разбитом состоянии? За несколько лет он построил огромное количество самых разных теорий, но ни одна из них не удовлетворяла его любопытство. Хотелось правды, пусть даже неприятной и обидной. По истечении одиннадцати лет домашнего ареста Хельг вызвал его к себе. Теперь к его личной охране присоединилась императорская, и доставка Этьена в замок запомнилась случайным прохожим надолго. Процессию окружали зеваки из прислуги богатых домов, и очень скоро весть должна была достигнуть противоположного конца планеты. Впервые за свою жизнь он пожалел, что использование наземного и воздушного транспорта в столице было полностью запрещено. В замке, впрочем, количество сопровождающих сократилось до двух вампиров. Этьен выдохнул, но, мельком бросив взгляд в угол, снова ощутил себя в западне — замковая стража буквально набила коридоры телами. При желании, наверное, телами такого количества стражников можно было забаррикадировать выходы. Хельг был одет очень просто. Этьен впервые видел его в обычной для Императора обстановке. Рубашка дешевого материала белого цвета, темно-синие брюки простого покроя и никакой обуви. Так мог бы выглядеть раб у рачительного господина. Император перебирал файлы, развалившись в кресле перед монитором, рядом стояла пара слуг — молодые смертные девушки. Форма на них смотрелась дороже одежды хозяина. Удивление Этьена отразилось на его лице, и Хельг начал беседу с ироничной усмешки: — Ожидал реки крови и белье из чистого золота? Этьен промолчал: отвечать на подобные выпады ему не приходилось уже очень давно — две слишком разных жизни назад. — Расслабься, найди себе место где-нибудь поблизости, я скоро закончу. Срочные дела, бунтовщики в третьем секторе снова разбушевались. Речь Императора выбила его из колеи своей простотой не меньше обстановки. Он уселся на диван в дальнем конце комнаты и стал ждать вместе с прислугой. Прошло меньше пяти минут, и Хельг освободился, отправив девушек заниматься уборкой соседней комнаты. — Я там вчера переборщил, — зачем-то прокомментировал Император, когда служанки засеменили из комнаты с парой ведер, заполненных водой напополам с кровью. Девушки испуганно отшатнулись, но он махнул им рукой. — Продолжайте, всё в порядке. Это было больше похоже на истории о Хельге. Те, которые рассказывали шепотом. От «случайных свидетелей». Этьен, наконец, понял, о каких именно свидетелях идет речь — кому-то нужно убирать мусор. Даже если этот мусор когда-то был живым человеком. Или, в случае Хельга, вампиром. — Должно быть, ты уже задавал себе вопрос, по какой причине тебя держали в доме, — на лице Хельга появилась понимающая улыбка, и Этьен вновь поразился тому, как легко этот древний вампир может выражать самые сложные эмоции. Интересно, на самом деле, что он сейчас чувствует? — Да, милорд, — он кивнул, краем глаза отметив, что прислуга совершила уже три рейда в загадочную комнату. Ему даже показалось, что один раз в ведре было нечто больше, чем кровь и вода, но он постарался отогнать эти мысли — пользы его сознанию они не принесут. — Дело в том, что ты очень важен для меня, Этьен, — Император подался вперед настолько, что при желании мог коснуться рукой головы собеседника. Этьен вздрогнул. Смысл фразы, контекст, обстановка — все говорило о том, что ничего хорошего в ближайшее время происходить не будет. Пытаться бежать, впрочем, всё равно бесполезно. За дверью толпа дворцовой стражи, не говоря уже о том, что Император может перемещаться по столице с помощью древней магии. — Благодарю, милорд, — он отвел взгляд, не в силах смотреть прямо в глаза Хельга так долго. — Пойдем, я кое-что покажу тебе, — Император протянул руку, и Этьен порадовался, что вампиры не потеют. Сейчас было бы очень некстати продемонстрировать так явно, что он напуган до чертиков. После прикосновения — и к этому Этьен уже привык — последовал магический «прыжок». Хельг называл мгновенное перемещение именно так. Судя по всему, для этих прыжков ему не нужно было прикладывать никаких дополнительных усилий. Интересно, мог ли Император переместиться на злосчастную станцию в семнадцатом секторе до того, как убийцы ворвались в его убежище? Этьен понял, что не задаст этот вопрос никогда в жизни, сколько бы ему ни осталось. Слишком страшно услышать в ответ, что адская боль, сотни ударов — все это было простой прихотью Его Величества. — Осмотрись, — Хельг отпустил его руку и пошел по коридору. Этьен последовал за ним, механически передвигая ноги и пребывая в странном состоянии между воспоминаниями и реальностью. Он будто заново проживал свою жизнь и пытался оценить, что из неприятных событий Хельг мог предотвратить. Теоретически. Имея хоть малейшее желание и секунды времени. — Ты совсем невнимателен, — вздохнул тем временем Император, смешно цокнув языком. — Мне казалось, что у тебя нет проблем с концентрацией. Тогда Этьен осмотрелся. Поворот головы направо, налево… Он замер, уставившись вперед, но ничего не видя там. Он был в подземной части замкового комплекса. По обе стороны от них сияли стройные ряды однотипных клеток, снабженных дополнительно магическими барьерами. Испугало его, впрочем, не это. Он увидел вампиров внутри этих клеток. Некоторые из них выглядели вполне бодро — лежали на койках или сидели в удобных креслах с бумажными книгами в руках. На появление Хельга никто не обратил ни малейшего внимания. Возможно, магический блок не позволял им видеть ничего за пределами клетки. Однако состояние большинства заключенных ужаснуло Этьена. В самых запущенных случаях у них не хватало важных частей тела, а оставшиеся были искромсаны настолько сильно, что поражал сам факт их существования — Этьен никогда бы не подумал, что в таком состоянии вампиры все еще могут продолжать жить. Калеки валялись на полу в самых разных позах, и не было никакого сомнения в том, что они испытывают немыслимые страдания. Стонов, впрочем, слышно не было. Магические барьеры не пропускали звук. — В основном это террористы и предатели из числа высокопоставленных лиц, — спокойно прокомментировал Хельг, — просто так сюда не попадают. Этьен очень сомневался в этом. Лица, которые он видел перед собой, были ему не знакомы, а он активно участвовал в культурной жизни и неплохо знал видных политиков. Пусть даже из своей золотой клетки. Клетки. Мужчину передернуло, и он внезапно понял, что сердце бьется слишком громко. Скрыть испуг от Императора не получится. — Эти люди не имеют к тебе никакого отношения, — строго, с ноткой укоризны сообщил Хельг, — пойдем дальше. Этьен поплелся следом, но внутри него о стенки черепной коробки билась простая мысль: «Зачем-то мне это показали!». Император мог выбрать любую точку для перемещения, но выбрал именно эту. Здесь Этьен мог увидеть альтернативу. То, что ожидало бы его, если бы Хельг действительно хотел запереть его. Или всё произошедшее было куда сложнее. Этьен заставил себя поверить, что клетки и он сам не связаны, но пережитый ужас не позволял быстро взять себя в руки. Хорошо хотя бы, что не слышно их стонов. Они остановились в конце коридора перед массивной дверью в два раза превышающей человеческий рост в высоту и достаточно широкой для того, чтобы в нее мог въехать современный танк. — Это размеры стандартной стазисной капсулы, — пояснил Хельг. Этьен медленно повернул голову в его сторону, опасаясь неосторожно вдохнуть или выдохнуть. Ему пришла в голову в сущности простая мысль о том, что их связь означает, что Хельг — древний и опытный вампир — возможно, действительно может читать его мысли. Не воспринимать общий эмоциональный фон, как это принято в среде молодой аристократии, а считывать конкретные словоформы, видеть те же визуальные образы, которые всплывают в голове Этьена. И, несмотря на это, он заставляет своего младшего пережить весь этот ужас. — Перестань жалеть себя, — Император поджал губы, — это противно. Я пытаюсь объяснить тебе, что происходит, а тебя волнует только сохранность твоей шкурки. Фраза принесла облегчение. Этьен вывел из нее гипотезу о том, что на самом деле «его шкурка» находится в безопасности. — Стазисная капсула? — он закашлялся после вопроса — так сильно пересохло от частого дыхания горло. — Это совершенно особое место, — кивнул Хельг, по всей видимости, удовлетворенный вопросом собеседника. — Сейчас ты поймешь, почему. Дверь открылась — створки со скрежетом разъехались в разные стороны. Внутри оказался короткий коридор, и когда они прошли дальше, створки закрыли их в абсолютно темном помещении. Спустя несколько минут — Этьен успел вспомнить молитвы из мира смертных — начали разъезжаться створки спереди. Открывшееся поразило его сильнее, чем созерцание заключенных. Может быть, это и была причина, по которой они появились не перед шлюзом, а немного раньше. Показать Этьену контраст. Узник был один — он сидел на коленях в центре широкого помещения цилиндрической формы, прикованный к двум металлическим столбам массивными цепями. Одежды на нем не было, и по всему телу — начиная от волос и заканчивая ступнями — виднелась корочка запекшейся крови. Пол комнаты был перепачкан не меньше, при желании по следам можно было восстановить характер ударов. Этьен начал было заниматься этим, но его тут же передернуло от отвращения. Фигура не двигалась, он не слышал ни дыхания, ни стука сердца. В другой обстановке Этьен решил бы, что существо погибло. Но считать, что Хельг вызвал его после одиннадцати лет молчания, чтобы показать труп — было наивно и глупо. Когда за ними закрылись внутренние створки защитного шлюза, Хельг направился к существу неторопливой походкой. — Это мой сын, — небрежно, как бы между прочим, сообщил он Этьену и расхохотался, увидев выражение лица младшего. Фигура дернулась, натянув цепи, существо подняло лицо, вцепившись взглядом в гостя, и Этьен понял, что Император сказал ему правду. Невозможную и антинаучную, однако же правду. Пленник был точной копией Хельга, во всяком случае, если какие-то отличия существовали, сейчас их искусно скрывала кровь. — У тебя много вопросов, и на несколько я отвечу, — Хельг тяжело вздохнул, опускаясь на колени перед… сыном? Этьена снова передернуло. Император тем временем бережно коснулся лица пленника, проведя тыльной стороной кисти вдоль скул. На руке Хельга остался след от кровавой крошки. Существо тихо застонало, и характер этого стона Этьен уловить не мог — с одинаковым успехом подобное можно было счесть удовольствием, радостью или выражением мучительной боли. — Через несколько тысяч лет мое правление здесь закончится, — Император начал расстегивать сложный механический замок на правом запястье, а существо (Этьен все еще не мог называть его иначе) не моргая смотрело прямо в глаза гостя. — Тогда этому миру понадобится другой лидер. Поэтому мне пришлось обратиться к нашему семейному проекту и подыскать себе наследника. У этого проекта есть много недостатков, и один из них в том, что бывают длительные периоды, когда сыну нужно оставаться рядом со мной. На это время мне приходится закрывать его здесь. Правое запястье вампира теперь было свободно, и цепь с грохотом ударилась о свою опору — судя по звуку, Этьен не смог бы поднять такую даже на стимуляторах. Пленник несколько раз тряхнул рукой, издав неприятный хруст, а потом отвесил Хельгу звонкую пощечину. От гостя он, впрочем, так и не отвернулся. — Иногда всё занимает несколько лет, и никаких проблем не бывает, — продолжил тем временем Император, проигнорировав пощечину. Он обернулся к Этьену. — В этот раз всё заняло больше двух сотен лет, и я был в замешательстве — на такой срок оставлять его без информации о внешнем мире попросту опасно. Так что ты сегодня окажешь мне одну услугу, — он снова искренне улыбнулся. Они оба, отец и сын, смотрели сейчас на Этьена, и тот ощущал, что сердце в его груди вот-вот выпрыгнет наружу. Страх прежде всего. Удовольствие и гордость потом, иначе не выжить. Страх переполнял его целиком, но Этьен понимал, что не сможет убежать из этой тюрьмы, и от бессилия мог только наблюдать за собой как будто со стороны. — Какую, милорд? — ответ понятен. Этой твари нужна его жизнь, чтобы переваривать ее в следующие сотни лет. — Догадливый, — Император кивнул, подтверждая догадку Этьена, — впрочем, жизнь он возьмет не наверняка. Вполне может статься, что Гиэрре хватит нескольких глотков твоей крови. Хельг приступил ко второму браслету, а существо, наконец, отвернулось от гостя, уставившись все тем же внимательным взглядом в глаза своего создателя. — Кто он? — точная копия голоса Императора, она звучала чуть хрипловато. — Он был чиновником, начальником станции добычи руды, искусствоведом, — отозвался Хельг, — больше всего мне нравится то, что он был хорошим вампиром. Честным по возможности и благородным, когда позволяли обстоятельства. Этьен пошатнулся и осел на пол. Честность и благородство — то, что он больше всего ценил в других и в себе. Именно это будет причиной его гибели? — Эй, ты, — тот, кого император назвал «Гиэрре», повернул голову к гостю, — если хочешь, я оставлю тебя в живых. Теперь в глаза существу впился он сам — шанс выжить, невероятно! — Да, — он кивнул, стараясь изо всех сил не отвести взгляда от звериных глаз, — да, я хочу жить. — По рукам, — второй браслет ударился о металлический столб, и Гиэрре мягкой походкой начал приближаться к жертве, — есть, правда, одно «но»… Существо остановилось прямо возле Этьена, схватило его за шиворот и подтянуло к себе, внимательно осматривая. — Тебе нельзя знать о том, что я существую, — Гиэрре с интересом наклонил голову, ожидая реакции. Так иногда делают любопытные хищники: что интересного выкинет жертва? — Я никому не скажу, — прохрипел Этьен. Желание жить заполнило собой всё пространство, оставленное страхом. Он плохо соображал, как глупо звучит подобное. — Этого, к сожалению, недостаточно, — расстроено покачал головой наследник престола. — Есть идея получше. Я просто сотру твою память. Идет? — снова это выражение лица. Юный натуралист разглядывает редкий вид бабочки, способной изъясняться на одном языке с ним. — Да! Да, конечно, — одними губами прошептал Этьен, лишенный возможности вдохнуть. — Ну, что ж, отлично, — воодушевился «пленник», опустив гостя на пол, и легко похлопал по плечу. — Какой ты сообразительный. Укус был быстрым и аккуратным — после всего увиденного Этьен ожидал звериной жестокости и чудовищной боли. Гиэрре сделал всего пару глотков, а потом отстранился. Ему в такой обстановке очень подошло бы плотоядно облизнуть губы, но он только вытер их тыльной стороной руки, ничуть не улучшив этим свой облик. Этьен ждал. По какой-то неизвестной причине его палач решил проявить милосердие, не стоит играть с ним или испытывать его терпение. Несколько минут Гиэрре молча стоял перед гостем, практически не двигаясь — изредка переводил взгляд из стороны в сторону. Выражение лица при этом никак не менялось. Этьену это напомнило механических кукол, популярных в минувшем веке среди детей смертных столицы. — У тебя очень интересная жизнь, — губы существа растянулись в довольной улыбке. Искренней. Такую он никогда не видел у Хельга. Где-то глубоко в сознании проявилась мысль о том, что весь интерес Императора к нему был фальшивым, начиная от его визитов в старый дом и заканчивая импульсивным спасением на станции. Он был всего лишь едой, деликатесом, который выращивали так, чтобы придать особую пикантность. — Ну-ну, — Гиэрре покачал головой, — не надо так плохо думать об отце, он очень заботился о тебе. Посмотри вокруг, — он кивнул в сторону места своего заточения. — Я ведь его сын, если помнишь. Ну, а тебе достались два десятка лучших охранников. Так что не будь таким букой. Он развернулся и пошел обратно к отцу и цепям. — Валите отсюда, — фраза грубая, но нет эмоций в голосе, — мне есть чем заняться. «Интересно, на сколько лет ему хватит моей жизни?» — подумал вдруг Этьен, словно пытался оценить качество собственного бытия. Когда они шли обратно, никто не сказал ни слова. Вместо прощания Хельг передал младшему небольшой чип с баснословной суммой и карту — адрес нового места жительства. Охрана проводила его обратно в дом. Перед сном — почему-то Этьену казалось, что проснется он уже без воспоминаний — мужчина перебирал самые любимые из своей коллекции. Почти везде был Хельг, и теперь от этих мыслей во рту появлялась вполне ощутимая горечь. По крайней мере, он смог спасти себе жизнь. Это главное — бессмертие обеспечит его новыми воспоминаниями, знакомствами, статусом. Нельзя сказать, что всё потеряно — в денежном смысле он даже выиграл от этой импровизированной сделки. Но знание о том, что самая лучшая, любимая часть жизни — просто спектакль, который дарил своему сыну Император, чтобы развеять скуку. Это знание было невыносимым. Он решил лечь в той гостевой комнате, где они оказались во время покушения на Хельга. В том заветном месте, где Император дал ему свою кровь. Вид открывался изумительный. В замке что-то праздновали. Возможно, чье-то назначение или очередную военную победу. Хельг, наверняка, сейчас там. И никто из его окружения не знает о загадочном пленнике. Этьен тоже скоро обо всем забудет, но пока можно было ощущать странное превосходство над остальными жителями столицы. У него все еще был тот самый момент перед обзорным окном. Мгновения, когда связь крови делала их одним целым — замкнутый цикл. Не важно, для кого на самом деле Хельг делал это, до тех пор, пока он не заснет, это воспоминание принадлежит Этьену. Уже на рассвете, когда площадь перед замком опустела и видны были только силуэты шпилей, окруженных алым сиянием, он закрыл глаза, прошептав на прощание короткое слово.