Для таких, как мы, дом - это странствие

Под высокими сводами пещеры, с потолка которой неравномерно свешивались одинокие сталактиты, сидел пожилой мужчина и пытался развести костёр. Это не было таким уж сложным занятием, там, на его родной планете, смерть которой ему несколько часов назад пришлось пережить. Но тем не менее в этом царстве льда и холода, получалось у него это из рук вон плохо, несмотря на его неплохую ( как он раньше считал ) приспособляемость. Конечно, он мог использовать фазер, который, к его счастью, Нерон решил не забирать, логично полагая, что даже с ним вулканец долго не протянет. А долго, собственно, и не нужно - целью ромуланца была отнюдь не забота о жизни Спока после уничтожения Вулкана. Несмотря на холод и судорогу, время от времени сводившую всё его тело, вулканец решил не использовать практически разрядившийся фазер, который мог понадобиться позже для защиты от хищников. Поэтому мужчина пытался высечь огонь при помощи двух камней и сухих веток, на поиски которых он потратил большое количество времени. Но в конец концов маленькая искра, попавшая в самую середину "гнезда", дала начало большому костру, жар которого обволакивал вулканца, заставляя того вспоминать тепло той далёкой и ныне мёртвой планеты. Когда он немного согрелся, то смог наконец-то расстегнуть парку и устроиться поудобнее. На мгновение ему стало очень хорошо, словно он не здесь, а совершенно в другом месте, в другом мире, стоит на мостике "Энтерпрайз" и смотрит в безграничную бездну космоса. Где-то слева ворчит на ни в чём не повинную старшину доктор Маккой, лейтенант Ухура в который раз пытается передать сообщение Звёздному Флоту, Чехов, по-человечески эмоционально размахивая руками, доказывает Сулу , что первый звездолёт придумывали и сконструировали в России... А в капитанском кресле сидит Он, его t'hy'la, человек, с которым было связано слишком многое, человек, который был и навсегда останется его другом. Его родной душой. Половиной, без которой невозможно стать целым. Он улыбается открытой и светлой улыбкой, которую Спок так любил, возможно, потому что никогда не смог бы улыбнуться также. Капитан улыбался всему миру и каждому в частности, даря даже самым чёрствым и гнилым душам капельку тепла. Спок всегда считал нелогичным такое проявление эмоций, но был счастлив, даже не признаваясь себе в этом, когда получал часть этого тепла. Но вот видение растворилось и Спок снова оказался в холодной пещере, рядом с догорающим костром. Он подбросил заранее приготовленные поленья в огонь. Сев обратно, вулканец что-то вспомнил и достал кулон, висевший у него на шее. Это был голографический проектор, который Джим подарил ему, поздравив таким образом с назначением в послы. На кулоне кое-где были вмятины, краска в некоторых местах стёрлась, но эта вещь была для Спока самым ценным сокровищем, которое он мог когда-либо получить, и он ни за что не променял бы её на какие-нибудь другие богатства или блага. Вулканец дрожащими пальцами нажал на кнопку активации и перед ним появился Джеймс Тибериус Кирк. Его Джим. Таким, каким запомнил его Спок: вечно молодой, дерзкий и в то же время светлый. T'hy'la. Слово, которое значит очень многое и которое теперь не значит ничего. Потому что больше некому его сказать. Джим начал петь: С Днем Рожденья тебя, с Днем Рожденья тебя." - прекратив петь, он усмехнулся. - "Знаю, знаю, нелогично праздновать то, к чему ты не имел никакого отношения. Но, поскольку мне пока еще не представилось шанса поздравить тебя с назначением в послы, то я решил воспользоваться случаем… Браво, Спок – мне сказали, что для выполнения своей первой миссии тебе, возможно, придется уехать на какое-то время, так что я хочу пожелать тебе удачи… и сказать… Спок не первый раз смотрит эту запись, но каждый раз внутренне умирает, когда Джим делает эту паузу. Старый друг, я по тебе скучаю. Если бы Спок не был хотя бы наполовину вулканцем, возможно, его сердце давно бы уже разорвалось от той боли, которая слышалась в голосе Джима, когда он произносит эту фразу. Но, так как в нём всё-таки есть 50% вулканской крови, он просто поджимает губы, прикрыв глаза и пытаясь успокоиться, с грустью ухмыляется, представив себе реакцию Сарека на то, каким сентиментальным стал его сын. Тем временем Джеймс продолжал: Наверно, я всегда ожидал, что мы перерастем Звездный флот вместе. Будем наблюдать, как дорога жизни приведет нас к почетной отставке… Зачем же ты тогда ушёл раньше меня? - спрашивает у голограммы Спок, понимая, что действует нелогично, потому что это устройство не запрограммированно отвечать. Так что этот риторический вопрос просто повисает в воздухе. Теперь, когда я смотрю на новичков-кадетов, в мою голову невольно закрадываются мысли… Неужели и правда прошло так много времени? Кажется, что только вчера мы, совсем молодые, поднялись на борт Энтерпрайз. И мне предстояло доказать экипажу, что я заслуживаю свой чин… так же, как и их уважение. И ты смог, мой друг. Твой экипаж был готов умереть ради тебя. Каждый из них был готов. Спок вспоминает этого поначалу неуверенного мальчишку, самого молодого капитана заездолёта, который, несмотря на свою молодость, мог потягаться со многими опытными капитанами. Возможно, даже с капитаном Пайком, которому так безумно верен был вулканец. Я знаю, что ты мне ответишь – «Пришел их черед, Джим»… И ты, конечно, будешь прав… Но я не могу перестать об этом думать … Капитан до последней минуты своей жизни был готов сражаться за то, во что верил, за то, что любил. Несмотря на то, как быстро текли годы, он всегда оставался в душе молодым и в любой момент был готов транспортироваться на борт "Энтерпрайз" и умчаться на варп-скорости в самую даль космоса, если бы позволило развитие техники, возможно, в другие галактики и вселенные. Кто сказал, что мы не можем повторить все еще хотя бы раз? Согласно последним подсчетам, пока картографировано всего лишь 25% космического пространства. Я считаю – это проявление небрежности. Почти преступление – и приглашение. Однажды ты сказал, что для меня нет лучшей доли, чем быть капитаном звездолета… Если это так, то твоя судьба – быть рядом со мной. И если во вселенной есть хоть капля подлинной логики… То придет день, когда мы снова будем стоять на том мостике. Спок, тихо простонав, на минуту и девять секунд закрыл глаза. Внезапно ему в голову пришли слова Эдит Келлер, девушки, которую Джим безумно любил и которой позволил умереть ради будущего. Она сказала, что их место не здесь, и была права, но им нельзя было выдавать свои настоящие личности, поэтому вулканец и спросил, где же их место. "Ваше," - сказала она, обращаясь к Споку, - "рядом с ним, как это было, есть и будет..." Эта женщина, к которой он, возможно, немного ревновал капитана, оказалась на редкость мудрой женщиной. Даже тогда, когда они ещё не догадывались, она знала это. Спок отдал бы многое ради того, чтобы снова стоять рядом с капитаном на мостике. Потому что судьба вулканца - быть рядом с ним. В любой, даже самой неправильной вселенной Кирку и Споку было предначертано идти бок о бок почти всю жизнь. Признай это, Спок. Для таких, как мы, дом – это странствие. Одинокая слеза медленно скатилась по морщинистой коже и упала на ледяной пол, оставляя после себя маленькую впадинку. Вулканец с трудом удерживал себя от эмоций, которые бушевали в нём. Ему было безумно больно, так больно, что никакой Колинар не смог бы убрать эту старую ноющую боль, которой он наконец-то дал выход. Казалось, она жгучим оловом разливалась по всему телу, стремясь заполнить сосуд под именем "Спок" полностью. Это было совершенно нелогично, но в данный момент логике не было места ни в его голове, ни где-либо ещё. Всю логику вытесняли эмоции. Если бы лет сто назад он увидел бы себя таким, то решил бы, что этот вулканец спятил. Слишком много чувств было на лице одного пусть и наполовину вулканца. На мгновение ему показалось, что голограмма, несмотря на то, что поздравление закончилось, продолжает смотреть на него понимающим взглядом с грустью в красивых ореховых глазах. Но она вмиг исчезла, оставив одинокого мужчину на растерзание своим чувствам. Спок нежно подобрал медальон и, повесив его снова на шею, обнял руками свои колени и ещё долго сидел, всматриваясь куда-то во тьму ставшей уже родной пещеры.