***
Договор о ненападении подписан. Брагинский пожимает руку Людвигу и дружелюбно улыбается. Я стою в стороне, стараясь не зевнуть от скуки. Хорошо, что банкет обещали провести, иначе я бы просто зря потратил время, поехав сюда. От нечего делать, я оглядел присутствующих. Недалеко от меня стояли сестры России, Украина и Беларусь. Старшая все время смеется, она рада, что войны не будет, а вот младшая... эта девка нам не доверяет. Как ни странно, она права, но кто ее станет слушать? Вон в углу трясутся Прибалты. Я считаю, что таким слабакам не место на земле и Людвиг, кажется, со мной согласен. Хм... а кто стоит рядом с ними? я задумался, оглядывая двух девушек. Шатенка лет двадцати в строгом костюме держала за руку светловолосую девочку лет пятнадцати, одетую в белую блузку и черную юбку, на шее аккуратно завязан пионерский галстук... Точно! Это же Москва и Петербург... нет, Ленинград. Интересно, а они такие же догадливые, как Беларусь? Я пригляделся. Лицо Москвы совершенно не выражало эмоций, лишь необъяснимую сосредоточенность, а вот Ленинград... Я усмехнулся. Девочка, крепко держась за руку старшей сестры, все время с опаской смотрела то на меня, то на Людвига. Ха! Кажется, малышка тоже нам не верит, надо же. Банкет закончился, и мы с Западом поехали домой. Почти всю дорогу молчали. Людвиг о чем-то думал, хотя не сложно было догадаться о чем. Вдруг он посмотрел на меня. -Беларусь и Украину в плен, они могут пригодиться. Прибалтов... их туда же. Запугаем Брагинского. Возьмем Москву и он повержен. Все предельно просто. -Конечно, братец,- я усмехнулся,- они нам не ровня! -Да... да...- Людвиг кивнул головой, вспоминая еще что-то,- И, кстати, видел ту девочку рядом с Москвой? Я задумался. -Ленинград? -Да,- Германия кивнул,- ее мы уничтожим, сравняем с землей этот город. Это было двадцать третьего августа тридцать девятого.***
-Может и застрелю. Это уже мне решать. Теперь мне нечего бояться. Терять мне тоже нечего. -Нечего?- Я усмехнулся, - А как же все это? - Я кивнул на город за ее спиной, - А как же люди? И, помнится, для тебя была важна честь. Или я недоглядел за Людвигом, и он благополучно изнасиловал тебя, маленькая... Договорить я не успел. Раздался выстрел, а за ним обжигающая боль в ноге. Я сжал зубы, пытаясь сдержать крик. Крика не было, но вместо него из груди вырвался глухой стон боли. Я упал на колени. Дарья смотрела на меня сверху вниз. -Молчать!- Этот девчачий голос вызвал бы у меня смех, но, к несчастью, девчонка прострелила мне ногу, - Ты мне за все ответишь! За все! - Ее голос сорвался и я увидел, как по щеке, прочерчивая соленую дорожку, катится слеза.***
Она не плакала. Она просто стояла на коленях в грязи и, обняв себя руками, что-то шептала. Наверное, молитву, хотя кто знает? У коммунистов ведь, кажется церковь под запретом? Странно, я ожидал, что она будет рыдать и молить о пощаде. Это так приятно, когда противник со слезами на глазах сдается. -Дарья Брагинская,- голос Людвига такой холодный, что даже я невольно вздрогнул,- мы предлагаем тебе сдаться. Если ты сделаешь это добровольно, мы тебя не убьем. На секунду повисла тишина, которую прерывали лишь звуки боя, раздававшиеся вдали. Вдруг девочка поднялась и посмотрела на Людвига. В ее глазах читался животный страх, но при этом прямая спина и приподнятый подбородок говорили о гордости. Вдруг она подняла пистолет - откуда он у нее взялся? Мы же ее обыскали!- и, не прицеливаясь, выстрелила. Раздался крик и солдат, стоявший рядом с нами, упал с пулей в голове. Я усмехнулся: пуля пролетела в нескольких сантиметрах от моего брата. -Лучше умереть стоя, чем жить на коленях! Я не сдамся вам. Вы убийцы, разбойники и обманщики! - голос девочки срывался, она еще раз нажала на курок... Кончились патроны. -Ах ты сука!- звонкая пощечина, которую отвесил девочке Людвиг была слишком сильна для нее и она снова свалилась в грязь. Он схватил ее и начал с каким-то остервенением бить по лицу. Последнее время я удивлялся Западу: он стал удивительно неуравновешен. Ему достаточно было косого взгляда с чьей-либо стороны, чтобы взбеситься. Я всерьез забеспокоился, когда увидел, как он избивает Прибалтов, что он сделал с Украиной и Беларусью... Вдруг Людвиг отпустил Ленинград, зашипев от боли: Дарья укусила его за руку. -Тварь! Послышался звук разрываемой ткани и крик Ленинграда. Я покачал головой: похоже, Людвиг решил поступить с ней так же, как с сестрами России. -Запад, успокойся. Ты, помнится, не хотел здесь задерживаться? Убей ее и все... Глаза моего братца сверкнули, но видимо где-то в его голове остался здравый смысл. Он достал пистолет и, прицелившись в дрожащую девочку, нажал на курок. Выстрела не последовало. -Порох отсырел,- спокойно констатировал Людвиг,- что поделаешь? Придется ей помучаться,- последние слова он сказал с явным наслаждением. Я не понял, что значат эти слова. Но ждать объяснений не пришлось: Германия обхватил Ленинград руками и сдавил так сильно, как только мог. Я, находясь на расстоянии нескольких метров, услышал хруст ребер. Даша вскрикнула, из глаз покатились слезы, а из уголка губ побежала тонкая струйка крови. Через секунду Людвиг кинул неподвижную девочку на землю. Она была без сознания, но еще дышала. Людвиг был расчетлив: с такими травмами она умрет в страшных мучениях, к тому же мы закрыли ее от окружающего мира и ее жителям будет нечего есть... Город падет. У Людвига не было времени ждать, пока девчонка умрет и он уехал меньше чем через час после этого инцидента, оставив меня здесь. Проводив его, я вернулся к тому месту... девочки не было. Кто-то забрал. Но кто? Было восьмое сентября сорок первого года...***
Надо же, какая ирония. Теперь я стою на коленях и шепчу. Не молитву, а проклятья. Вдалеке слышны радостные возгласы русских. Я проиграл. Двадцать седьмое января, сорок четвертый год.