Рентрофол

Взять правила любого института: в каждом черным по белому будет прописано, что занятия учеников должны быть строго регламентированы. То есть должно быть четкое распределение нагрузок на мозг, на мускулы или реакцию. Этого расписания придерживаются все институты на Земле. Только не Рентофол. От прочих его отличает всего-навсего латинская цифра четыре, незаметно приписываемая к выходным документам. Она означает красный уровень защиты: внешняя безопасность Земли. Попав в Рентрофол, самостоятельно отозвать документы было не возможно. Тех, у кого вдруг пропадало желание продолжать обучение, приводили в медицинский кабинет, расположенный в одном из корпусов и стирали память, не особо заботясь о последствиях. Так, как кадр ценности больше не представлял, с ним особо не церемонились. Не раз и не два бывали случаи, когда здоровые ребята, с высокими показателями по всем предметам выходили оттуда, чуть ли не пуская слюну и смотря на мир глазами дебилов. Об этом особо не распространялись, но два и два с легкостью сложить может даже идиот, а Дженсен идиотом не был. Личные дела будущих кадров просматривались под лупой, перетряхивались по несколько раз в день, а умные головы, трудившиеся на благо нации, ежедневно отслеживали успехи и поражения учащихся, чертя графики и прогнозируя возможные назначения, чтобы в ближайшем будущем использовать эту информацию с максимальной пользой для обороны Земли. В принципе, Дженсен не был против. А что? Перспектива очевидна. Будущее уже сверкало боком новенького звездолета, договором на эвакуацию в случае войны, а также золотой картой в придачу к красавице жене и, может быть, если уж совсем повезет, не менее красивого любовника. Жизнь по накатанной вполне устраивала, Эклз был не из тех, кто спит и видит, как покорить просторы космоса. Да и назначение на кураторскую деятельность, которую, он не сомневался, получит, не предполагало действий, связанных с угрозой жизни. А вот теперь из-за какой-то суки (а Дженсен не сомневался, что тот, кто его перевел в первый корпус для элиты, был именно сука) вместо оставшегося месяца обучения он проведет тут еще три дополнительных, а вместо спокойной подготовки к итоговым тестам он будет пытаться игнорировать нападки Падалеки и его дружков. А так и будет, можно не сомневаться. О том, что творилось в первом корпусе, не знал только ленивый. Да если Дженсен знал, что кому-то сверху показалось, что он ошибся, ставя его во второй корпус, он бы завалил те чертовы тесты со спокойной душой и не без радости. И остался бы в чуть менее престижном, зато более спокойном подразделение Рентрофола. Общеизвестный факт: если начинается невезение, то начинается оно по-крупному. Надо сказать, что насколько тщательно отслеживалась их профессиональная подготовка, настолько же наплевательское отношение было на личную жизнь учащихся. В пределах подразделений, разумеется. Запрет был только на отношения вне Рендольфа. Так как в корпусах обучались только лица мужского пола, то на гомосексуальные отношения между учащимися администрация и Совет закрывали глаза, не предавая этому особого значения. Главное - это показатели. А разрядка молодым парням нужна в любом случае. Ну не таблетками же их поить от потенции, в конце концов. Как и в любом другом закрытом пространстве, в институте были свои негласные лидеры, их оппозиции, деление на слабых, сильных и независимых. Дженсен все время обучения относил себя к последнему пункту. В лидеры он не рвался, постоять за себя мог, силой меряться, ни моральной, ни физической, ни с кем не собирался, поэтому и держался всегда обособленно, не приближая к себе и не отталкивая. Друзей у него не было, зато была куча знакомых, с кем всегда можно было втихушку совершить что-то запретное. Например, банально напиться, ну или скурить что-нибудь отвратительно рвущее крышу: уж чего-чего, а этого добра было навалом по всем корпусам. Показатели, конечно, после таких марафонов существенно снижались, но не смертельно и с максимально быстрым ускорением (путем поглощения порции витаминов) ползли вверх. Интрижек особо за ним не наблюдалось, так, обычные перепихоны изредка, на ночь, ну, или, если уж совсем затянется влечение, на неделю встреч. После чего неизменно следовало легкое, не оставляющее дурного чувства расставание. В общем, обычная студенческая жизнь, если только вычеркнуть ту самую циферку четыре, мигающую всевозможной сверхсекретностью. Была то есть. Была, пока кто-то не решил, что Дженсен Росс Эклз умнее, чем казался все это время и его срочно нужно переводить, иначе потеряется ценный кадр. Неприятности начались еще с той минуты, когда Дженсен переступил порог первого корпуса. Просторный холл, диваны, проекции растений повсюду, точечное освещение, которое, кажется, идет ниоткуда, все в темно-зеленых тонах. Порадовали огромные окна, и Дженсен уже представил, сколько света тут бывает в дневное время. Дженсен не сразу разглядел привалившегося к стеклу парня, лениво курящего сигарету и в упор смотревшего на него. - Ну надо же, а я подумал, ты выше будешь. – Окурок оказался вдавленным в пепельницу. - А что, для тебя это имеет стратегически важное значение? – Дженсен усмехнулся, останавливаясь. Похоже, здороваться тут не принято. - Да нет, странно просто. – Парень легко соскользнул с подоконника и встал рядом с Дженсеном, протягивая руку ладонью вниз: - Джаред. Понятно. Джаред Падалеки, гордость курса, надежда учителей, луч света в темном царстве всеобщего отупения. Сила и ум – редкое сочетание. Именно от таких идеалов Дженсен всегда старался держаться подальше, тем более до второго корпуса не раз доходили слухи о том, как предпочитает развлекаться Падалеки. Все внешнее золото напоказ, все дерьмо – только для избранных. Избранным Дженсен никак не хотел становиться, поэтому тут же принял решение по возможности держаться подальше, а лучше вообще не пересекаться. А пока главное - не нарываться. - Дженсен. – Эклз силой перевернул руку Падалеки, ставя их ладони наравне и излишне крепко пожимая руку. На секунду зрачки Падалеки расширились, лицо приобрело какое-то злое и одновременно удивленное выражение. Блядь. И это называется не нарываться. - А ты вовремя… Приходи сегодня, развлечемся, выпьем, весь корпус будет. Посвящение, так сказать. – Джаред улыбался, причем улыбка ни на секунду не коснулась глаз. «Ну да, конечно», - подумал Дженсен и тут же обезоруживающе улыбнулся: - Посмотрим. Если получится. – А что, почти правда. Дженсен потянул на себя руку, стараясь высвободиться из сильного захвата, но тут Джаред сжал ее сильнее, и Дженсен непроизвольно охнул. – Это не просьба, Эклз, учти. – Падалеки отпустил руки и, развернувшись, вышел из холла. Царь и бог курса Падалеки, кажется, нашел себе развлечение. Идти или не идти на вечеринку, вопрос не стоял. Да кто этот Падалеки вообще такой? Дженсен никогда и никого в жизни слушать не собирался, а уж сопляка, который даже не старше его по званию, – тем более. Послать и забыть. Вечер прошел относительно спокойно, Дженсен даже умудрился подготовить доклад о современных навигаторах, действующих и за пределами солнечной системы. То, что что-то не так, Дженсен понял сразу, как только вошел в учебную часть здания на следующее утро. Нетипичная тишина для такого скопления народа резанула по ушам и Дженсен замедлил шаг, пробираясь к свободному месту. Оглядываться по сторонам почему-то не хотелось. Может, от смутной догадки, еще окончательно не дошедшей до сознания, что это затишье он вызвал своим появлением. Ну и потому, что краем глаза он видел сидящего в нескольких метрав от себя Падалеки в компании то ли друзей, то ли прихвостней и буровящего его взглядом. До сигнала к лекции оставалось меньше минуты, и ученики стали расходиться по своим местам. От компании Падалеки отделился парень и направился к Эклзу, бесцеремонно сдвинув его и садясь рядом. «Не к добру это», - подумалось Дженсену, но тут вошел учитель, и рефлексии по этому поводу пришлось тут же оставить. Ну, он так думал, пока не почувствовал, что парень, который сидел рядом, подвинулся непозволительно близко и положил руку ему на бедро, начиная слегка поглаживать. - Тебе, сучонок, особое приглашение нужно, что ли, никто тут не поймет. –Дженсен дернулся, но рука поднялась выше, уже не таясь удерживая за талию. - Руки убери, сука. – Дженсен пытался остаться спокойным, но руки, казалось, сами сжались в кулаки. - Чтоб сегодня же, после занятий сразу, прошел к Падалеки, понял? Третьего предупреждения не будет, можешь не рассчитывать. Дженсен вскочил и, сам не осознавая что делает, изо всех сил ударил парня в челюсть. Тишина, казалось, стала осязаемой. - Пиздец тебе, Эклз, – держась рукой за челюсть, но вполне четко проговорил парень. Дженсен ударил ребром ладони по согнутому локтю, свое мнение на этот счет, схватил сумку и вышел из помещения. Умом понимая, что этим поступком обеспечил себе нескучное существование на оставшиеся месяцы, он так и не понял, одобрял он себя или нет. Никогда не сталкивавшись с этим, Дженсен был совершенно потерян и не понимал, как поступить в данной ситуации. Молчать? Не вариант: такие, как Падалеки, чувствуют страх за километры - реакция последует незамедлительно, это факт. Продолжать огрызаться? Будет злить еще больше, а до адреналина, как он заметил, тут любителей много. Да в конце концов, что случилось-то? Падалеки разозлился, что кто-то не оценил его божественности? Переживет. Ничего страшного. Дженсен решил все-таки пойти на следующую лекцию. Оставшийся день прошел относительно спокойно, и Эклз даже подумал, что на самом деле ничего страшного не произошло, что он сам себя накрутил, а парни, вполне возможно, просто проверяли его на вшивость. * * * Дженсен заметил их издали. Около его комнаты, стояли трое парней, скрестив руки на груди, и смотрели на него в упор. Дженсен остановился. Плевать. Драться Эклз научился еще в средней школе, их все-таки трое, а не рота. Ну получит зуботычин, так и они тоже не с одной царапиной уйдут. Если за свою неприкосновенность тут надо бороться таким способом, что ж, Дженсен не против. И пошел прямо на них, казалось, даже ускоряя шаг. Сзади послышалось сопение, он оглянулся и увидел еще двоих, быстрым шагом направляющихся к нему с противоположено стороны коридора. Ебаааать, они что, думали, он побежит? - Что парни, на рюмочку чая? Или вы ни грамма в рот, зато… - договорить он не успел: удар в живот заставил согнуться пополам и резко выдохнуть. В глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. – Сукиии, – он чувствовал, как его руки завернули за спину, заставляя согнуться. В таком положение ни о каком сопротивление речи идти не могло, и Дженсен затих, пытаясь справиться с болью. - Вперед, – отрывисто выдохнул кто-то в ухо, за этим последовал недвусмысленный толчок, и Дженсену ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Куда его ведут, он уже догадался. У Падалеки даже дверь отличалась от остальных. Отделанная кожей, с металлическими резными вставками - Дженсен успел разглядеть ее до мелких деталей, пока стоял, согнувшись и пытаясь материться. Минут через пять Джаред открыл дверь, и Дженсена втолкнули в комнату. Больно проехавшись коленями по ковру, Эклз поднялся, фиксируя взгляд на Падалеки, который с интересом наблюдал за ним. - Ну вот и познакомились, да, Дженсен? – Джаред встал напротив него, разглядывая так, будто видел впервые. – А ведь правда похож на девку. – Падалеки дотронулся до лица Дженсена, проводя рукой по скуле, коснувшись большим пальцем губ, и замер, удерживая руку на шее. Эклз был настолько ошарашен, что не сразу среагировал, а когда до него дошло, дернулся, уходя от прикосновения и брезгливо морщась. - Если ты так со всеми знакомишься, позволю себе предположить, что друзей у тебя не много. - Достаточно, чтобы просить их о таких вот маленьких одолжениях, вроде тебя. - Слушай, Падалеки, у нас с самого начала не заладилось, давай не будем усугублять? Ты просто отъебешься от меня, а я в свою очередь оставлю целым и невредимым твое лицо, которым ты, несомненно, гордишься. – Дженсен был так зол, что последствия избиения Падалеки уже не казались чем-то серьезным. Смех Джареда ввел его в ступор и оставил неприятный осадок. Хотя, что может быть неприятнее этой ситуации, Дженсен представить не мог. - Эклз, поверь мне на слово, ну, или хочешь, я тебе на деле докажу, что, кроме лица, мне есть еще чем гордиться – Джаред придвинулся к нему, и теперь они стояли почти лицом к лицу. С учетом того, что Джаред был выше Дженсена, у того было ощущение, что Падалеки довлеет над ним не только морально. - Чего ты хочешь, Падалеки.? Джаред резко прекратил смеяться и прижался еще ближе, по-хозяйски кладя Дженсену руки на талию. - Все просто, Эклз. Я хочу тебя трахнуть. Бред. Развод. Он что, захотел этого за те три минуты, что они говорили в холле? Да такое только в дешевой порнухе бывает. Не поддаваться. - Дело в том, Эклз, что каждый, кто прибывает в корпус, просто обязан дать мне - таковы правила. Обычно право первой ночи я игнорирую, так как устарело оно уже, да и не в таком я возрасте, когда можно с воодушевлением трахать все, что движется и быть счастливым. Я теперь и повыбирать могу. Но ты… ты - это отдельный разговор. Уверен, если тебя распалить, ты сам сядешь на меня, стоит только приказать. – Джаред наклонился и прошелся носом от шеи к уху, по пути прихватив зубами мочку уха Дженсена. – Соглашайся, пока по-хорошему предлагаю. Дженсена бросило в дрожь от злости, хотелось одновременно врезать, что было сил, и бежать из корпуса, чем дальше, тем лучше. - А не пойти ли тебе на хуй, уебок? – на одном дыхании, глядя прямо в глаза, прошипел Дженсен, непроизвольно сжимая кулаки. Падалеки замер, молча кивнул и, наклонившись к самому уху, произнес: - Мы на эту тему попозже поговорим, только вот предупреждаю сразу: я не любитель быть снизу, так что «на хуй», думаю, останется твоей прерогативой. И, кстати, на будущее, я люблю, когда те, кого я трахаю, были уже готовы. Резко толкнув Дженсена вглубь комнаты, Джаред шагнул к двери, отворил ее, а потом, глядя на Эклза, но обращаясь явно не к нему, выкрикнул: - Развлекайтесь, мальчики. Дженсен стоял, замерев на месте, и смотрел, как в комнату по-одному заходят шесть человек, глумливо ухмыляясь и заранее ощупывая взглядом то, что пряталось под его одеждой. «Господи, нет», - последняя связная мысль, что посетила Эклза за этот вечер. Падалеки, прежде чем закрыть за собой дверь, еще с минуту ухмылялся, глядя, как расширяются от ужаса глаза Дженсена. Это только в боевиках и в красивых постановочных фильмах бывает так, что один человек справляется играючи с ротой солдат, а потом у него еще остаются силы для кровавой резни и финальной схватки с главным злодеем. В фильмах. А в жизни обычно никто не ждет своей очереди, чтобы получить ногой по морде. Дженсен успел ударить только одного человека, прежде чем оказался скручен и поставлен на колени в середине импровизированного круга из пяти человек. Парень, что выкрутил ему руки, стоял сзади и с каждой секундой поднимал их все выше, почти выкручивая суставы. - Отказался идти на вечеринку, вечеринка сама пришла к тебе, наслаждайся, дрянь. – Дженсен даже не понял, с какой стороны была реплика. -Окажем ему все почести посвящения в первый корпус. Элитная проститутка. А что, звучит, да, парни? – кто-то заржал над самым ухом, и через секунду Дженсен почувствовал пальцы на своих бедрах. Он не сдержал крика, потому что руки дернули с новой силой, почти поднимая его над полом. Слезы непроизвольно навернулись на глаза. -Суки!!! Вы понимаете, что творите?! – Голос дрожал от подступающей паники. - Понимаем. А ты, Дженсен, что, пойдешь директору рассказывать? Да он первый же тебя и натянет, когда узнает, как здорово тебя попользовал первый корпус. Эклз не переставал вырываться, пока его не ударили по голове. Балансируя где-то на грани обморока и сознания, он предельно четко понимал, что с ним собираются сделать. Просто в одну секунду наступает такой момент, когда кажется, что из тебя выкачали весь воздух и сил больше нет. Хочется быть далеко от места действия, а сознание не отпускает, удерживает, словно заставляя любоваться... Ощущая каждое прикосновение как ожог от сигареты, Дженсена словно засасывает в круг голосов, где каждое отдельно взятое слово как острое лезвие по оголенным нервам. Руки, так крепко держащие его тело, так же крепко удерживали и сознание, и оставалось только, как тряпичной кукле, подчиняться, понимая заранее, что даже не начав борьбу, он уже сдался. Сейчас Дженсен презирал себя даже больше, чем ублюдков, нависших над ним и ржущих над тем, в каком положение он оказался. Эклз воспринимал все правильно, мысли не были искажены. Его не оставляло ощущение, что он невольно записывает все куда-то в подкорку, чтобы потом... господи, нет, никаких потом не будет. С Дженсена содрали всю одежду и поставили обратно в ту же позу, заставляя шире раздвинуть ноги. Разведенные в стороны руки держало уже два человека. Шорох ремня, вынимаемого из шлевок, недвусмысленно говорил о том, что с ним сейчас будут делать. - Ну, кто первый? – Темноволосый парень стоял напротив Эклза, легонько прихлопывая ремнем по своей ладони. - Давай я, у меня рука легкая, а то запорите его, потом не интересно будет, – Прохрипел голос слева, уже подрагивающий от напряжения. - Не переусердствуй там, – хохотнул кто-то, передавая ремень. От первого удара по спине Дженсен выгнулся так, что парни, державшие его, ощутимо напряглись, фиксируя его в прежнем положении. От второго он закричал, ощущая, как загорается кожа на местах ударов, а потом свист ремня слился в непрекращающееся колебание воздуха, и непрерывная боль тащила его в темноту, но не спасительную, а обжигающе невыносимую. Менялись люди, ремень передавался из рук в руки, не только спина, теперь еще и ягодицы с бедрами были усеяны багрово красными полосами, сознание уплывало, боль мешалась с ударами сердца, и Дженсен ушел глубоко в себя, уже не различая реальность и вымысел. -Достаточно, Шелдон. Я же говорил. Ну вот, смотри, теперь он вообще ни хера не соображает. -Щас очухается. Дженсен пришел в себя от воды, выплеснутой в лицо, и застонал. Подняв глаза, он наткнулся на лицо напротив. - Точно, похож на девку. Смотрите, какие реснищи. И губы. Накрасить бы... Так, чтобы когда в рот будет брать, следы остались на члене. - Ну что, блядовка, теперь будешь сговорчивее? - Щелчок зажигалки, и перед лицом Дженсена возникает огонек пламени. Ближе. - Пустите, – еле слышный шепот, голова бессильно опускается, но парень упорно поднимает Дженсена за подбородок, заставляя смотреть на пламя. - На вопрос ответь, – ровный голос, почти без эмоций. Его молчание расценили как «нет», и рука с пламенем приблизилась к соску: запахло паленой кожей, и Дженсен закричал, что было сил, то ли зовя на помощь, то ли просто не в силах справиться с болью. Последнее, что он помнил, это щелчок открываемой двери и носки черных туфель, около своего лица.Джаред. Все, это пиздец. Очнулся он по-прежнему лежащим в комнате Падалеки на полу, голым, в позе зародыша и с мокрым от слез лицом. Когда он понял, что находится в помещение не один, то непроизвольно вздрогнул, но встать не попытался. - Дженсен. От голоса Падалеки, тихого и спокойного, хотелось кричать так громко, как он не кричал, когда его мучили шестеро ублюдков. - Дженсен, послушай меня. Они придут к тебе и сегодня, и завтра, и послезавтра. Каждый раз, пока ты будешь говорить мне «нет».Сегодня я их очень просил, что бы они не тронули твою драгоценную задницу, но в дальнейшем, не думаю, что они будут меня слушать. Если бы ты сдался, прибежал как все, по первому моему требованию, ничего бы этого не было, я бы просто тихо трахнул тебя где-нибудь за шторой, и мы расстались почти друзьями. Но ты, наверное, из таких, кто легких путей не ищет, да? Знаешь, а это даже здорово. Я тут загибался от скуки, пока тебя не было. Однообразно и ничего нового. Хоть волком вой. А тут появился ты, и - оп! - мне повезло. Тебе, наверное, не очень, но такова жизнь. Может, когда-нибудь и будет наоборот. - Очень надеюсь, тварь, что так и будет. Только знай, когда мне повезет, ты перестанешь дышать в ту же секунду. – Пока Падалеки говорил, Дженсен успел подняться и встать напротив, пытаясь бороться с головокружением и болью во всем теле. - Не советовал бы в твоем положении огрызаться. Впрочем, твое дело. Я думаю, до вечера, да? Жди мальчиков. О, кстати, сегодня на огонек обещали заглянуть Рик с Эдди, вот их бы я тебе злить не советовал. - Сука. - Я тоже к тебе не равнодушен. Я так понимаю, тебе понравилась вечеринка? На случай, если передумаешь за сегодняшний день, вот мой номер. С трудом добравшись до своей комнаты, Дженсен замер, остановившись в растерянности. Когда он находился у Падалеки, главной мыслью было скорее выбраться, оказаться как можно дальше, и, казалось, тогда проблемы закончатся. Он настолько убедил себя в этом, что сейчас был почти шокирован тем, как сознание среагировало на отсутствие какого-либо действия. Там тело реагировало на боль, и все его мысли были направлены на то, чтобы поставить как можно больше блоков в сознании и не позволить им сломать себя. Сейчас же, находясь в относительной безопасности, Дженсену стало в разы страшнее. Появилось ощущение, что он отчетливо слышит, как в мозгу щелкает, и события, словно запись, невольно зафиксированная мозгом, снова и снова прокручиваются в голове, демонстрируя все произошедшее с первого кадра. Теперь он видел себя со стороны, униженный, зажатый в круг, снова чувствовал, как поднимается чья-то рука, со свистом опуская ремень на его растерзанную спину, снова чувствовал запах паленой кожи и слышал издевательские реплики: «Развлекайтесь, мальчики», «Ну, что, кто первый?», «Эй, не запори его там!», «Подумай, Эклз». Дженсен закрыл лицо ладонями и начал опускаться на корточки. Сознание и тело просто отказывались воспринимать произошедшее. Застонав от новой вспышки боли там, где икры коснулись бедер и ягодиц, Эклз резко выпрямился. Физические ощущения немного отвлекли, и Дженсен глубоко вздохнул, вновь осознав себя в комнате. Нужно было отвлечься на что-то, на что угодно, только бы волна страха и ощущение безысходности не накрыли с головой снова. Открывая кран в ванной, Дженсен заметил, как сильно дрожат у него руки. Под струей воды места ударов пульсировали, но, несмотря на усиливающуюся боль, забыться не получалось. Наоборот, пленка начала прокручиваться заново, упорно выдавая недавние сцены. У Дженсена сразу же началась паника от одной мысли, что недавнее прошлое может с легкостью перерасти как в его настоящее, так и в будущее. От осознания этого затошнило и захотелось выть. Как он один справится с толпой чокнутых садистов во главе с Джаредом? Они скрутили его раз, и Эклз не сомневался, что Падалеки выполнит угрозу, добиваясь своего, и Дженсену придется выдержать это во второй и в третий раз, пока он не сломается окончательно. Дело было не в обычном трахе, Джаред объяснил ему: Падалеки хотелось развлечения, а что может быть лучше дерзкого новичка, которого сломать и выкинуть, как ненужную вещь, будет сложнее, чем это бывает обычно? Накатила тошнота, мысли обрывались, так и не успев вылиться в решение проблемы, хотелось уснуть и проснуться лет через пять в какой-нибудь больнице, увешанным трубками, а потом давать интервью местным газетам, где он будет подолгу объяснять, что он испытывал, находясь за гранью. Вычленив из потока мыслей слово «сон», Дженсен поспешно вылез из душа и потянулся к полке с лекарствами. Мысль о сне на фоне остальных метаний показалась почти гениальной, и, не задумываясь, Эклз закинул в рот три таблетки снотворного. Толком не вытершись, он погасил свет и свалился на кровать, подумав о том, что он так и не оделся, и еще о том, что он что-нибудь обязательно придумает. Потом. А сейчас спать. Пробуждение после такой дозы снотворного похоже на самоубийство. Свет резанул даже через закрытые веки, в левом виске еще только предупреждающе, но уже навязчиво застучали первые молоточки боли, хотелось залезть под подушку и уснуть снова, не позволить вытащить себя из такого уютного сна без страшных сюжетов. И тут сердце заколотилось так, что Дженсен на секунду перестал дышать. Свет. Он точно помнил, что выключал его перед тем, как лечь спать. Эклз резко сел на кровати, оглядывая комнату, надеясь, что он ошибся, и в то же время понимая, что этого не может быть. Слева от кровати, в кресле, сидел Падалеки, широко расставив ноги, и с усмешкой на губах разглядывал обнаженного Дженсена, который делал судорожные попытки прикрыться одеялом. - А я было подумал, что ты тут сдохнуть решил. Даже заволновался чуток. – Тон насмешливый, поза расслабленная, явно чувствует себя хозяином положения. - Из-за таких скотов, как вы? Да я бы уважать себя перестал. – Дженсен встал, стараясь двигаться медленно, чтобы не выдать своего страха перед этим человеком. Срочно одеться. Эта мысль прочно засела в голову. - Все огрызаешься? Как тебя вообще в Рентрофол приняли, непонятно. Подчиняться ты не хочешь, договариваться не умеешь, какой прок от тебя будет? Пойдешь как разменная монета? - Слава богу, не тебе решать.- Дженсен добрался до шкафа, вытянул оттуда первые попавшиеся спортивные штаны и судорожно натянул их прямо на голое тело. - Посмотрим, Дженсен, посмотрим, – протянул Джаред. – Кстати, одеваться на твоем месте я бы не стал. Тебе дали время на раздумья, и ты его благополучно проебал, продрыхнув. Думаешь, у меня дел больше нет, кроме как сидеть и охранять твой сон и ждать, пока ты соблаговолишь дать ответ? Эклз застыл, стоя спиной к Джареду. Нет. Это не может быть правдой. Это не может произойти с ним. В памяти всплыла история годичной давности, когда весь институт шумел о самоубийстве в первом корпусе. Парень покончил с собой, повесившись в своей комнате на бельевой веревке, стоя на коленях. Еще говорили, что на теле были обнаружены синяки и ожоги, а на запястьях – следы от веревок. Историю замяли, никто не хотел шума вокруг главного института безопасности Земли. Оттуда и пошли слухи о развлечениях золотых мальчиков в первом корпусе. Лавры главного садиста всегда принадлежали Девиду Страйкеру, многие говорили о том, что именно он больной на всю голову ублюдок, но теперь Дженсен понял, насколько он ошибался. Было ощущение, что его затягивает в какую-то воронку, и не у кого попросить помощи. Куда идти? К директору? Джаред настолько чист, что по нему можно защищать диссертацию «Как быть лучшем студентом». Дженсену просто никто не поверит. Проситься обратно во второй корпус? Его не переведут, никому не нужно из-за какого-то ученика писать горы объяснительных. Оставалось надеяться на свои силы, которых после произошедшего оставалось все меньше. Нет ничего хуже ощущения собственной беспомощности и осознания вседозволенности окружающих тебя людей. Еще ничего не произошло, а Дженсен почувствовал, как его начинает трясти. Слишком сильным было за последнее время давление на нервную систему. Эклз развернулся и медленно пошел к Падалеки: -Ты чокнутый псих, Падалеки, и я удивляюсь, куда смотрел Совет, принимая тебя в Рентрофол! Ты со своими дружками-садистами окончательно тут ебнулся. Ищи себе другое развлечение, а меня оставь в покое, понял?! Отъебитесь от меня! – начав с шепота, к концу монолога Дженсен уже перешел на крик. Отчаяние перемешалось со злостью, он даже занес руку, чтобы нанести удар, но Джаред успел перехватить её, выворачивая за спину, и нанес удар под дых. - А знаешь, меня даже проняло на секунду. Почти оценил. Устыдился, испугался и прошу прощения. – Джаред отшвырнул Эклза от себя так, что тот не удержался на ногах и упал на пол. – Я так понял, что ответ на свой вопрос получил. Тебя, видно, сучонок, мало пороли прошлый раз. Придется принимать дополнительные меры. Джаред вытащил телефон из кармана брюк и начал набирать номер. Дженсена захлестнула волна страха, когда он представил, на что Джаред способен сейчас, когда действительно зол. Страшно было и то, что ни одна из эмоций которые тот испытывал, так и не отразились на его лице: он казался спокойным и даже умиротворенным. Дженсен больше не мог ни бороться с паникой, ни проявлять гордость. Если тогда их было шестеро, Эклз даже думать не хотел о том, сколько их будет в этот раз и что они с ним будут делать. Инстинкт самосохранения кричал, что надо бежать, и Дженсен, наплевав на все, послушался его и бросился к двери. Они больше не прикоснутся к нему, он не позволит. На периферии сознания Дженсен удивился, почему Падалеки не попытался его остановить, но это ему было только на руку. Выскочив за дверь, он резко остановился, словно споткнувшись о невидимую преграду. На широких подоконниках тех огромных окон, которыми он так восхищался, когда появился первый раз в корпусе, сидели недавние знакомые, ухмыляясь и полностью отрезав путь к отступлению. - Ну привет, что ли, еще раз, котенок! Соскучился? – протянул один из тех голосов, что он слышал тогда, в комнате у Падалеки. * * * Дженсен никогда не дрался с таким исступлением, как в этот раз. Наверное, так бывает, когда отключается мозг и на передовую выходят первобытные инстинкты, блокируя человеческие эмоции, такие как страх, паника или боязнь боли. Все повторилось в точности, как в прошлый раз, с той лишь разницей, что комната была не Падалеки, а его. Та, где он по умолчанию должен был чувствовать себя в безопасности, казалась теперь каким-то звериным логовом. Джаред занял почётное место в кресле и оглядывал Дженсена, опять раздетого и поставленного на колени. - Тебе мало было. – Джаред подался вперед, приближая лицо к лицу Дженсена, который тут же вскинулся, чтобы ответить что-нибудь колкое и злобное. - Не старайся, это не вопрос был. До этого тебе много раз предлагали просто сказать «да» - все, от тебя вообще ничего не требовалось. Ну, кроме как подставить задницу в нужный момент. Но ты согласишься, Дженсен, рано или поздно ты сломаешься, и я могу руку дать на отсечение, ты меня еще и просить будешь выебать тебя. - Джаред отстранился от Эклза, кинул взгляд на стоявших парней и кивнул головой. - Начинайте. Дженсена подняли с колен, заставив широко раздвинуть ноги. Теперь он видел лица каждого из находящихся в комнате людей и видел, с какой жадностью они на него смотрели. Повернув голову, он посмотрел на Джареда, напряженного, со вздымающейся грудью, по всей вероятности уже возбужденного от вида обнаженного, беспомощного Дженсена. -Покажите мне его, я хочу посмотреть, что от меня так долго скрывалось, – Падалеки усмехнулся и подобрался к самому краю сидения. По-прежнему крепко удерживая, Дженсена нагнули вперед, укладывая животом на чьи-то сцепленные руки, а сзади резким движением развели в стороны ягодицы, выставляя на обозрение анальное отверстие. Сзади почувствовалось движение, и Дженсен ощутил прикосновение пальца к анусу. Он дернулся, пытаясь подняться, но его схватили за шею, фиксируя и нагибая еще ниже. - Дженсен, ответь мне, ты девственник? – Джаред, судя по голосу, казался всерьез заинтересованным. Эклз даже не подумал ответить, и тогда палец двинулся глубже, минуя сфинктер. - Дженсен, это в твоих интересах, надо же знать, с какого члена начинать тебя распечатывать. – Джаред казался чуть ли не веселым. Эклз во всех отношениях был в активной роли и никогда даже в мыслях не мог позволить кому-то проникнуть в себя. - Падалеки, ты даже не представляешь себе, какая ты мразь. – Дженсен уже не вырывался, сознавая тщетность попыток. Джаред вытащил палец всего на секунду, только для того чтобы заново вогнать его до костяшки, и Дженсен невольно вскрикнул, не имея возможности уйти от проникновения. Падалеки начал говорить ласковым тоном, словно медсестра, которая уговаривает потерпеть, пока будет колоть укол. Это казалось настолько сюрреалистичным, что Дженсен истерически усмехнулся, слушая успокаивающую речь. - Иногда, Эклз, мы не можем повлиять на происходящие события, хотя нам кажется, что мы всегда на это способны. Но вот прямо сейчас, считай, у тебя лотерейный билет в руках. Ты только попроси меня хорошо, и все закончится. Вернемся к разговору о ширме, за которой я должен был тебя тихо трахнуть. Зря ты меня мразью называешь, смотри, вот тебе и право выбора. Привилегия, считай. - Отпусти меня, Падалеки, отпусти, и я не убью тебя. Может, только покалечу. - Как скажешь, сука. – Джаред отошел от него, садясь в кресло, и почти выкрикнул: - Чего ждете? Эклза быстро перетащили на кровать, повернули на спину и крепко привязали к изголовью руки, ноги растянули в стороны и закрепили к столбикам в изножье. Дженсен потерял счет времени, пока его били. Ни одного удара не было нанесено по лицу, ничего, что могло бы вызвать подозрения. Разбитый нос был не в счет, мало ли потасовок случается по корпусам, на это тоже смотрят сквозь пальцы, но вот серьезную драку игнорировать бы не стали. Студентам, скорее все, придется работать бок о бок в будущем, поэтому серьезным конфликтам уделялось пристальное внимание. Не тронув лицо, они не оставили, казалось, живого места на теле, делая упор на болевые точки. Дженсен уже терял сознание от боли, когда все резко прекратилось. Открыв глаза, Эклз увидел Джареда, наклонившегося над ним. - Не хочешь передышку сделать, м? – Падалеки провел пальцем над верхней губой Эклза, стирая выступивший пот и кровь. -Пошел на хуй, тварь. – Сил на разговор не оставалось, он дышал через раз, и Дженсену казалось, что ему повредили ребра. - Джаред, я еще к нему не притрагивался, между прочим, – приятный голос раздался почти над ухом. - Страйкер, ты вообще тяжелая артиллерия, рисковать не хочу, – Джаред усмехнулся. - Брось, одолжи мне его на пять минут, я тоже хочу попробовать, – явное нетерпение в голосе. - Не калечить, это условие. У тебя последнее предупреждение уже было. – Джаред отошел в сторону. - Блядь, Падалеки, а чем вы тут занимаетесь, в куклы, что ли, играете? - Страйкер, имеется в виду, не калечить в твоих масштабах. И ты прекрасно понял, что я имею в виду. Страйкер поднял руки вверх в знак полной капитуляции. -Ты босс, вопросов нет. – И прижался вплотную к Дженсену. - Приготовься, сучка, – прошептал он на ухо и достал что-то из кармана. Дженсен захлебнулся ужасом, когда увидел что именно. Длинная, тонкая игла с таким же тонким проводом от нее, исчезающим где-то в кармане куртки парня. В другой руке он уже приготовил зажигалку, демонстративно щелкая ей. Страйкер с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как бледнеет и искажается лицо Дженсена. Эклз быстро посмотрел в сторону Падалеки, но тот как будто специально отвернулся от него и разговаривал с одним из парней. - Нет, детка, не надейся. На эти пять минут ты мой, а я, в свою очередь, обещаю, что это время ты никогда не забудешь. Вот в эту секунду Дженсен понял, что такое настоящий страх. Оказалось, до этого он испытывал просто дискомфорт по сравнению с тем, что творилось с ним сейчас. Чисто интуитивно до него дошло, что вот сейчас перед ним настоящий садист, жестокий, не знающий жалости, мучивший людей ради удовольствия. Причинять боль и наслаждаться ею – это все, на что он был способен. -Нет, – прошептал Дженсен на грани истерики, пытаясь выдернуть руки из захвата веревки. – Нет, господи, нет, – он шептал, словно боясь, что если закричит, ему будет намного больнее. - Шшшш, малыш, сейчас все будет хорошо, – говорил Страйкер, накаливая зажигалкой иглу. – Знаешь, как больно бывает, когда по месту прокола проходит разряд тока? Поверь на слово, это ОЧЕНЬ больно. Впрочем, сейчас сам узнаешь. Когда игла, прокалывая нежную кожу соска, задымилась, Дженсен не выдержал. Он просто больше не мог выносить мучений. Он не знал, был ли Страйкер последней каплей или на его решение повлиял испытанный страх перед ним и осознание чего-то намного более опасного, чем Джаред. Захлебываясь криком от нахлынувшей боли , не видя лиц от застилавших глаз слез, он закричал имя Падалеки. Как пароль, как единственный способ к спасению, он кричал так, что казалось, это будет последний звук, который он исторгнет из себя. -Падалеки, я согласен, согласен, мать твою! Теперь была очередь Дженсена смотреть, как расширяются глаза Падалеки при взгляде на него. Сквозь слезы движения кажутся размытыми, а так как Дженсен был связан, вытереть их он не мог, поэтому то, что происходило в комнате, он мог по большей части только слышать. Звук ударов, мат, по всей вероятности Страйкера, и ледяной голос Джареда. - Девид, тема уже обсуждалась, по-моему, и не раз, какого хуя ты творишь опять? – Джаред был зол, это было видно хотя бы потому, что говорил он на тон выше, чем обычно. - Тебе до хуя позволено, Падалеки, не находишь? А что творишь ты, это как бы не считается, да? - В рамках. - Которые ты сам и установил? - Когда последний раз устанавливал их ты, закончилось все смертью, если ты не забыл. - Я в норме, правда, ты позволишь мне закончить? – Страйкер повысил тон, делая особый упор на последнем слове. - Мы договаривались с тобой, Девид. Это был последний раз, когда ты не удержал себя в руках. - Ах ты, ублюдок, получил за счет меня то, что хотел, а теперь «иди на хуй, Девид»?! - Да, Девид, именно так. Иди на хуй. Я заебался уже отмазывать тебя перед Советом. - Смотри, Джаред, не зарывайся так. Кто знает, как жизнь обернется. - Я это же и пропагандирую. Вали отсюда. - Держи своих сук при себе, а то, кто знает, что может случиться. Рентрофол большой. - Мои суки всегда при мне. Не заставляй меня напрягаться и слать тебя на хуй по новой. - Урод ты, Падалеки. - Пошел отсюда. Страйкер развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Под всеобщее молчание Джаред вернулся к кровати, где лежал Дженсен, и наклонился над ним, осматривая. Иглу кто-то уже вытащил, и на месте прокола сверкала бисеринка крови. Эклз лежал на кровати, отвернув голову, и смотрел в стену, оставаясь совершенно равнодушным к тому, что Джаред сел рядом с ним. Падалеки развернул его к себе и, удерживая за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза. - Дженсен, я хочу, чтобы ты сейчас еще раз четко и ясно сказал вслух то, что проорал пять минут назад. После десятисекундного молчания Джаред надавил большим пальцем на подбородок Дженсену, вынуждая открыть рот. - Не заставляй меня ждать, Дженсен, никогда не заставляй меня ждать. Дженсен был бледен, расширенные зрачки от прилива адреналина делали глаза почти черными, слезы от пережитого шока никак не могли остановиться, а тело продолжало дрожать. Пересиливая себя и испытывая боль намного сильнее, чем до этого, он громко, так, чтобы было слышно во всех концах комнаты, произнес: - Я согласен, Падалеки, согласен. – И добавил уже более тихо: - Развяжи меня. Пока Дженсена освобождали от веревок, он невольно прислушался к разговорам вокруг него. Джаред разговаривал с парнем, который явно нервничал, говоря быстро и отрывисто. - Падалеки, ты спровоцировал его… Дальше разобрать было невозможно, говоривший понизил тон до шепота, и Дженсен смог разобрать только окончание разговора: - Он теряет контроль, Рик, я даже думать не хочу, во что он превращается. - А мы, Джаред, чем мы от него отличаемся? - Чувством меры. Я больше не хочу, чтобы имя Страйкера связывалось с нами. Все, его с нами больше нет. Можете почтить память. - Я надеюсь, ты понимаешь, чем это грозит? -Все будет в порядке, Рик. -Я надеюсь. Наверное, надо было что-то делать. Просить помощи, куда-то обращаться, пытаться бороться со сложившимися обстоятельствами в конце концов. Проблема была в том, что Дженсену просто ничего не хотелось. Ему вдруг стало абсолютно все равно, что будет делать с ним Падалеки, стало совершенно плевать на обучение и на все свое возможное будущее. Которое вряд ли обещало быть светлым. Когда Джаред ушел, предварительно сообщив, что они обязательно встретятся чуть позже, Дженсен не мог заставить себя подняться с кровати и дотащиться до ванной, хотя в душ и хотелось нестерпимо. Дженсен ненавидел себя, ненавидел ощущение собственной беспомощности, которое с недавних пор преследовало его неотступно. Вместо вопросов «Что делать?» и «Как решить возникшую проблему?» в голове возникали мысли о том, почему именно с ним это происходит, за что? Хотелось выть от того мрака, что окружил его и казался беспросветным. Дженсен не видел решения. Он боялся. Боялся Падалеки, боялся его всесильности в Рентрофоле, боялся, что больше не принадлежит себе. После того, как он дал согласие на пользование себя, своего тела, он не мог говорить, что является независимым человеком. Наверное, что-то схожее испытывали рабы, позволяя хозяину поставить на себе метку. Он не представлял, как будет жить дальше с постоянным страхом и ощущением зависимости от человека, которого ненавидел. Чтобы сдержать подступившие слезы, Дженсен сделал резкий вдох и сел на кровати, сжимая кулаки. Он выкарабкается. В любом случае выкарабкается. Эклз заставил себя пойти в душ, обработать царапины, полностью сосредоточиваясь на простых действиях, отгоняя мысли о том, каким образом они появились на его теле. Нужно было появиться на занятиях: за такое количество пропусков по головке не погладят, а справки, объясняющей причину его отсутствия, не было, поэтому, скорее всего, придется оставаться после занятий, наверстывая упущенное. Дженсен стоял около двери в аудиторию и не мог заставить себя повернуть ручку. Руки начинали дрожать от одной мысли, что сейчас придется проходить мимо Падалеки через все помещение до своего места. Выбора не было и, так и не справившись со своим состоянием, он сделал шаг в кабинет. На секунду показалось, что на него обращены все взгляды, но Эклз мысленно одернул себя, понимая, как это глупо. Может, интерес и был, но в открытую на него не смотрели: проблем, зная непредсказуемый характер Падалеки, не хотел никто. Дженсен почти дошел до места, когда почувствовал чье-то пристальное внимание. Парень резко обернулся и наткнулся на тяжелый взгляд Джареда, следившей за каждым его движением. Решив не обращать внимания, Эклз опустился на скамью, силясь сконцентрироваться на материале. Сосредоточиться так и не удалось, потому что Падалеки не отводил взгляда на протяжении всего времени, и Дженсену только и оставалось, что с ненавистью сжимать челюсти и считать минуты до окончания лекции. Делить пространство на двоих оказалось невозможным. Хуже всего то, что сразу после звонка Падалеки оказался рядом с Эклзом, собиравшимся было уже выходить из аудитории, развернул его к себе и, интимно наклоняясь к уху и удерживая за плечи, прошептал: - Сегодня после занятий чтобы был у меня, понял? Дженсен скривился и, подавив в себе желание ударить, ответил: - Да. После этих слов он почувствовал, что в нем словно что-то сломалось и больше никогда не станет работать так, как прежде. Наверное, это была гордость. День прошел, как в тумане. Он перемещался, отвечал учителям, совершал какие-то действия, мысленно находясь очень далеко. Когда Джаред назначил точное время их встречи, абстрактное «чуть позже» и «скоро» превратилось во вполне конкретное время. Окончательно оборвались те ниточки, за которые можно было держаться как за последнюю надежду. Нет, Дженсен не питал иллюзий относительно того, что Джаред изменит намерения, но где-то в глубине души он все равно не переставал надеяться на это. Теперь, когда он шел по коридору, он был уверен, что те немногие, кто попадался ему на пути, знали, зачем он идет в комнату Падалеки. Чьи-то взгляды были притворно сочувственные, чьи-то радостные, а чьи-то, наоборот, откровенно злые. У первых и вторых был общий мотив: одни скрывали ликование и за взглядами типа: «мы сочувствуем тебе, чувак» скрывалось лишь облегчение от того, что не они сейчас на месте Дженсена . У вторых же хватило смелости открыто радоваться собственной удачливости, вдвойне выделяющейся на фоне поражения другого. Природу третьих Эклз понять не мог, но было смутное ощущение, что злость, обращенная к нему, была порождением зависти. Дженсен даже усмехнулся этому бреду, внезапно всплывшему в его голове. Ощутив толчок в спину, он инстинктивно выставил вперед руки, падая в раскрытые объятия Страйкера - Куда собрался, детка? Впрочем, не говори, и так понятно. Сейчас тебя долго и со вкусом будет трахать этот мудак Падалеки, я угадал? – Страйкер развернул его спиной к себе, сильно надавливая предплечьем на горло. Дженсен захрипел и направил все силы на то, чтобы ослабить давление на шею, при этом ощущая, как Девид расстегивает ему штаны и начинает шарить там свободной рукой, с силой сжимая яички. - Может, передумаешь? Не хочешь со мной поразвлекаться? Ооо, я научу тебя таким штукам, что Падалеки и не снились, поверь мне. - Он не хочет, – Джаред возник словно из ниоткуда, и Страйкер разжал руки, скорее от неожиданности, чем от испуга при его появления. Падалеки моментально дернул Дженсена на себя, задвигая себе за спину. - Если тут кто-то и мудак, Девид, то это ты по определению, потому что только такой долбоеб может покушаться на чужую собственность. В данном случае – мою. - А что, Джаред, тут кто-то уже и с собственностью определился? Мания величия одолела? Что-то я не припомню, чтоб ты заявлял права на эту сучку. Джаред хмыкнул: - Ты предлагаешь мне обоссать его прилюдно, чтобы даже таким кретинам, как ты, это стало понятно? Разочарую тебя, Девид, ну или наоборот, обрадую: кретин тут один, в единственном экземпляре, эксклюзив, так сказать. Ты. Если до тебя еще не дошло, я могу помочь разобраться. Дженсен краем глаза видел, как к месту, где они находились, стали подтягиваться люди. Знакомых, которые, к его сожалению, встречались за последние дни слишком часто, он не наблюдал, простые учащиеся подходить бы не рискнули, поэтому Эклз сделал вывод, что все эти люди имеют прямое отношение к Девиду. Появление новых лиц Джаред тоже заметил: - Новыми шавками обзавелся, приятель? Смотри, как бы не покусали. - Ты за своими следи. Моему совету держать своих сук близко ты, по ходу, внял. Или дело только в нем? Мозги в кучу, да, Джаред, от мыслей про этот задик? - Тебя это вообще не ебет никаким местом, Страйкер. Увижу ближе, чем на метр, – я тебе и твоим ублюдкам глотки повыдираю. И мне будет не нужна группа поддержки, сам справлюсь. Если до тебя еще не дошло, скажу в последний раз: это, – он за руку вытащил Дженсена, развернул спиной и прижал руку к низу живота, – МОЕ. - Разойтись! – выкрикнул Джаред и, толкая Дженсена впереди себя, прошел сквозь толпу, обращая на нее не больше внимания, чем на мебель, стоящую в холле. Идя по коридору с Падалеки, который почти тащил его за собой, Эклз находился в шоковом состоянии. Не испуганном, не растерянным, а именно в шоковом. Когда говорят, что хуже быть не может, жизнь в отместку за самонадеянность, поворачивает все так, чтобы больше ни у одного смертного не возникло желания обвинить ее в предсказуемости. Дженсен понимал, что дело вовсе не в нем, и просто зарвавшиеся парни делят власть, а он, сам того не желая, стал своего рода символом победы в этой битве. Когда Падалеки пытался сломать его, Эклз не ожидал, что окажется детонатором в отношениях Падалеки и Страйкера. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, как поступит с ним Дэвид, когда Дженсен окажется в его руках. От этой мысли Эклза передернуло от ужаса, но Джаред, казалось, вообще не обращал на него внимания, погрузившись в свои мысли. Оказавшись в комнате Падалеки, Дженсен тут же вспомнил причину своего нахождения здесь. Мелькнула мысль, что, возможно, Джаред забудет о нем, так как, даже войдя в комнату, он по-прежнему не обращал на него внимания. Эклз замер посреди помещения, стараясь казаться как можно меньше. Именно отсутствие движения и тишина вернули Падалеки в реальность, и он окинул Дженсена взглядом, будто только что увидел. Отрешенность на лице сменилась усмешкой, холодные глаза заблестели, а движения стали кошачьими и мягкими, как у хищника, только что увидевшего жертву. Еще не нападение, но сладкое предвкушение, экономия сил перед финальным прыжком. Дженсен начал судорожно избавляться от одежды, желая, чтобы все скорее закончилось, а Джаред уже откровенно улыбался. - Остановись. Так быстро ты будешь раздеваться, когда соберешься дрочить в душе. А сейчас медленно, предельно аккуратно сними свои тряпки и встань передо мной. В прошлый раз я не успел разглядеть тебя как следует: знаешь ли, обстоятельства не способствовали. Теперь будем наверстывать упущенное. Дженсена тошнило от унизительности ситуации, но Падалеки было откровенно плевать, что он и демонстрировал, налив себе виски в стакан и удобно усаживаясь на кровати. - Начинай. Руки дрожали, пуговицы на рубашке не хотели расстегиваться ни в какую, и Эклзу понадобилось не меньше двух минут, чтобы справиться с ними. Легче было с кроссовками и носками, он просто стащил их с себя, отбросив в сторону. До джинсов он так и не смог дотронуться, поэтому стоял, склонив голову, пока Падалеки не начал говорить: - Не заставляй меня вставать и помогать тебе, Дженсен. И не заставляй делать того, о чем потом сам будешь жалеть. Продолжай. Расстегнув молнию, Дженсен чуть не упал, запутавшись в штанине. Джаред заулыбался: - Хорошо. Теперь избавься от остального и подойди ко мне. Подчинившись, Дженсен стащил трусы до щиколоток и, перешагнув через них, направился к Падалеки. Пока Эклз преодолевал расстояние в пять шагов до кровати, у него возникло чувство, что к его ногам привязали гири, каждая весом по меньшей мере в тонну. Остановившись напротив Джареда, он впервые посмотрел Падалеки в глаза. Как всегда в экстремальных ситуациях, злость опять начала проступать, несмотря на терзающее его чувство страха перед этим человеком. Поэтому он даже не вздрогнул, когда руки Джареда оказались у него на талии и притянули ближе, а потом начали блуждать по телу. В прикосновениях не было желания причинить боль, но и нежность отсутствовала тоже. Падалеки трогал его везде так, как бы он осматривал машину, на которой собирался отправиться куда-нибудь покататься. - Я же говорил, Дженсен, помнишь? Я говорил, что ты согласишься. Ты мне не верил. Но ты стоишь передо мной, а я собираюсь тебя оттрахать. И сейчас ты стоишь и дрожишь от моих прикосновений, боясь, что я снова причиню тебе боль. Знаешь что? Ты прав. Я разорву тебя, растопчу твое тело и душу, не прикладывая к этому особых усилий. И знаешь, что меня радует? Меня радует, что у тебя хватает мозгов это осознавать. И сейчас, хоть ты и вздрагиваешь, кусая губы, в твоей голове нет мыслей отклониться. Все правильно. Пока ты будешь делать то, что я говорю тебе, я обещаю, боли не будет. По крайней мере физической – точно. Джаред продолжал гладить руками его тело, задевая соски, проводя рукой по низу живота. - Помнишь, в первую нашу встречу я говорил, что ты сам будешь просить, чтобы я тебя выебал? Так вот, Дженни, ждать осталось недолго. Преимущественно мне, конечно. Тебе эта информация так, для справки. После этих слов Дженсена начало трясти сильнее, он почти не замечал прикосновений, думая только о том, в каком беспомощном положение оказался. Осознавая, что кажущееся ему унизительным сейчас, через десять минут окажется просто детскими шалостями. Он ошибся только с промежутком времени. Падалеки слегка отодвинул его от себя и развернул спиной. - Ляг на пол. Дженсен подчинился, чувствуя, как слезы отчаяния начинают застилать глаза. На пол. Господи, даже не на кровать. - Упрись грудью в пол, подними зад выше и разведи руками ягодицы так, чтобы я видел тебя всего. Самая открытая и беззащитная поза, в которой с ним можно сделать все, что только вздумается. Секунды тянулись убийственно медленно, и лишь спустя какое-то время Дженсен почувствовал, как Джаред встает с кровати. - Ответь на вопрос, Дженсен, и не вздумай молчать снова. Ты девственник? В горле пересохло, Эклз просто физически не мог говорить. Он смог выдавить лишь «Да», звуком больше похожее на шипение крана при отсутствии в нем воды. - Хорошо. Дженсен не понял, что это значит, да и на самом деле, ему было уже все равно. Он видел, как Джаред подошел к шкафу, доставая от туда какой-то продолговатый предмет, назначение которого Дженсен не понял, и банку со смазкой, с которой был знаком не понаслышке. Вернувшись, Падалеки опустился позади него на колени, и дотронулся пальцами до ануса. - Руки с ягодиц не убирать, пока я не скажу, – по хриплому голосу Джареда можно было определить, что тот уже возбужден. Пальцы исчезли, но через пару секунд вернулись снова, скользкие и холодные. Дженсен инстинктивно дернулся, но Джаред предупреждающе шикнул на него, вынуждая остаться на месте. Эклз чувствовал, как длинный напряженный палец проталкивается в него, раздвигая сфинктер, ввинчиваясь вовнутрь. Когда их стало два, Дженсен закусил губу, стараясь дышать ровно, но постоянно сбивался, когда толчки становились сильнее. - Я не буду тебя растягивать до конца, хочу, чтобы ты почувствовал все наслаждение. Пальцы исчезли, а через секунду в колечко мышц уперлось что-то твердое и большое, насколько он мог судить по ощущениям. - Давай, Дженсен, прими его, я хочу посмотреть, как тебя лишит девственности моя любимая игрушка. Эклз закричал, когда Джаред ухватил его за бедра, насаживая на фаллоимитатор, и сразу переместил руку к груди, заставляя сесть в вертикальное положение на него. - Привыкай сидеть на нем так же, как скоро будешь сидеть на мне. Давай, детка, наслаждайся, - Джаред двинул рукой, ввинчивая игрушку глубже. Дженсену не хватало дыхания, чтобы крикнуть еще раз, а Джаред прижимал его спину к своей груди, делая рукой размеренные глубокие движения. - Ты охуенно принимаешь, не могу поверить, что тебя еще ни разу никто не порывался выебать, – Джаред возбужденно шептал ему на ухо, а потом резко отстранился, вставая на ноги и увлекая за собой Дженсена. Держа его тело в согнутом состоянии, одной рукой обвив талию, другой удерживая фаллоимитатор внутри, Джаред дотащил Эклза до кровати и уложил на спину. - Я хочу видеть твое лицо. Лежи так, – прошептал Падалеки, вытащив игрушку и держа Дженсена за щиколотки. Он максимально широко развел ему ноги, прижимая их к животу. - Ты великолепен. Я рад, что тебя не пустили по кругу в тот раз. Обидно бы было разорвать такую сладкую дырку. Дженсен отвернул лицо в сторону, пытаясь не смотреть в глаза возбужденного Падалеки. Было не столько больно, сколько страшно видеть это лицо, охваченное животным желанием, и знать, что твоя дальнейшая жизнь целиком зависит от этого страшного, способного на всё человека. - Нет. Не вздумай отворачиваться. Смотри на меня. Я хочу видеть твое лицо, когда буду кончать в тебя. Джаред задрал ноги Дженсена чуть выше, заставляя бедра подняться и одним длинным движением вошел сразу и до упора. Дженсен запрокинул голову, и в попытке сдержать стон прокусил губу до крови. Падалеки был огромен. Дженсену никогда не приходилось видеть таких размеров, не говоря уже о том, чтобы их чувствовать. Было ощущение, что его заполнили изнутри чем-то огромным, горячим и почему-то очень тяжелым. Ну, по крайней мере, Дженсен только так мог охарактеризовать те чувства, которые он испытывал, пока Джаред вбивался в него. Эклз видел, как Падалеки расширившимися зрачками смотрит на свой член, который иступлено долбился в такое маленькое и узкое отверстие, которое растягивалось под его мощью, не в силах противостоять тому напору, с которым Джаред вторгался в него. Движения стали резче, и Падалеки перевел взгляд на лицо Дженсена. - Вот так я хотел видеть тебя. Так… Ты такой... сейчас… Скажи мне, Дженсен... скажи мне... скажи мне это. - Ненавижу, – Эклз выдохнул, сузив глаза, и тут же вскрикнул, когда Падалеки толкнулся в него особенно сильно. Через секунду Дженсен почувствовал, как член запульсировал, находясь глубоко в нем, и ощутил горячее, заполняющее его семя. Джаред кончал, стиснув челюсти и пристально вглядываясь в лицо Эклза, будто хотел запечатлеть этот момент надолго в памяти. А может, хотел запомнить лежащего под ним, такого слабого и беспомощного, в данную секунду находящегося только в его власти, упиваться собственной силой, ощущать человека под собой, во всех смыслах. Эклз не знал ответа на вопрос, он и не задумался над этим, мечтая только, чтобы все быстрее закончилось. Падалеки откатился набок, разворачивая Дженсена лицом к себе, смотря в глаза. Если бы не ощущение пульсирующего ануса с вытекающей оттуда спермой, Дженсен бы никогда не сказал, что Джаред кончил всего минуту назад. Мышцы были напряжены, перекатываясь под кожей, а по лицу нельзя было прочитать ничего, кроме напряженной работы мозга. Эклзу пришла в голову мысль, что, может быть, сейчас удовлетворенный оргазмом Падалеки выпустит его из замкнутого круга, который создал для него. - Отпусти меня, Падалеки. - Иди. - Нет, отпусти совсем. Есть другие, которые будут действительно рады подставиться тебе. - Может, поэтому они и не нужны? Может, мне нравиться ломать тебя и смотреть, как ты корчишься, сдавая позиции? - Тебе никто не нужен, Падалеки. Такие сволочи, как ты, получают удовольствия только от ебли чужого мозга и одновременной мастурбации своего. - Не советую хамить. Кроме того, что я разозлиться могу, так ты еще и сам проблемы себе создаешь на ближайшее будущее. - До тебя у меня проблем не было вообще. - У тебя и будущего не было бы, попадись ты мне на глаза позже, чем Страйкеру. - Я хочу уйти, – Дженсен уже неприкрыто злился, повышая тон с каждой фразой. Джаред же, наоборот, оставался по-прежнему спокойным: - Говорю же, иди. Только ходи по коридорам аккуратнее, проверяй замки, прежде чем войти в свою комнату, по вечерам не шатайся без особой надобности, а вот в общественный туалет я тебе не советую ходить никогда. Ну, или как вариант: ты можешь остаться со мной и за свою защиту отдать себя в мое безраздельное пользование. Дженсен распахнул глаза, не в состоянии сформулировать мысль от накатившего шока. Джаред, глядя на него, приподнялся на локте и тоже вытаращил глаза, демонстрируя недоумение: - Ты думал он отступит? Нет, серьезно, ты подумал, что после сегодняшнего разговора он вот так просто съебется к себе и забудет про тебя, Дженсен? Да для него сейчас будет делом чести выебать твою задницу с особым садизмом, а потом долго и с упоением насиловать, снимая с хуя только для того, чтобы тебя не хватились на занятиях. Вот тут до Дженсена дошло то, что на начальном этапе разговора сформулировать не представлялось возможным. - Ты, гребанный ублюдок! Ты специально спровоцировал его! Какого хуя я должен участвовать в твоих делах?! При чем тут, блядь, я? Вы - это кучка больных отморозков, живущих в выдуманном вами же мире! Я ненавижу тебя и все то, что вы делаете! Сколько уже пострадало и сколько пострадает еще от ваших игр в захваты Вселенной! Я не … - звонкая пощечина оборвала истерику. Дженсен захлебнулся словами и замолк, в упор глядя на Падалеки. - Еще одна такая выходка и своими ногами пойдешь к Страйкеру. Пока ты со мной, тебе ничего не угрожает, так что можешь не беспокоиться о сохранности своего зада. - Падалеки, ты что, совсем? Ты что, окончательно свихнулся? - Дженсен шептал, держась за щеку и смаргивая набегающие на глаза слезы. Не от пощечины, а от поганого, ставшего уже таким привычным ощущения безысходности. - У тебя есть выбор, Эклз, – Джаред убрал руку Дженсена от лица и теперь гладил покрасневшую щеку. – Ты можешь остаться тут, и давать мне по первому требованию. Или ты пойдешь к Девиду и будешь давать по первому требованию уже ему. Видишь? А я говорил, что выбор есть всегда. Скажешь, что решил, когда вернусь из ванной. Джаред взял из шкафа полотенце и плотно прикрыл за собой дверь в душевую. Дженсен закрыл глаза, даже не пытаясь успокоиться. Он знал, почему Падалеки спокойно оставил его в своей комнате, будучи уверенным, что он никуда не денется. У Эклза не было выбора. И Джаред знал это. Рентрофол, казалось, раскололся на две части. У всемогущего Падалеки, как оказалось, было немало врагов, которые просто мечтали свергнуть зарвавшегося лидера. Остальные по-прежнему считали его непререкаемым авторитетом и были готовы ради него на любые свершения. Дженсену же все это напоминало какое-то звериное логово, где одичавшие животные отвоевывают себе территорию. Самым ошеломляющим было то, что в голове не получалось четко расставить приоритеты. Нельзя было сказать, например, что вон те – это хорошие, а те – плохие. Это было сборище ублюдков, запертых в ограниченном пространстве, освободивших себя от законов и с почти звуковой скоростью устанавливающих новые правила, основанные только на силе, хитрости и жестокости. Внешне изменений в институте заметно не было. Ученики ходили на занятия, отвечали, сдавали тесты. Хотя, на самом деле, даже на уроках шла холодная война: взглядов, полных агрессии, ненависти витающей в воздухе, и неотступного чувства страха, которым, казалось, пропитался весь корпус. Только двое сохраняли спокойствие: Падалеки, с извечно равнодушным, высокомерным выражением лица, и Страйкер, с намертво приклеенной гримасой ненависти ко всему живому. Мертвому, наверное, тоже. Две скалы среди бушующего океана. А Дженсен был посередине всего этого, как лодка, нечаянно попавшая в шторм. Депрессия стала постоянным спутником каждого проведенного дня в Рентрофоле, а страх – неизменной составляющей утреннего пробуждения. Эклз по-прежнему спал у себя, после того разговора в комнате Джареда он просто ушел, закрыв за собой дверь, не сказав ничего. * * * Возвращаясь с занятий, Дженсен заметил трех парней, идущих позади. До комнаты оставалось метров десять, и Эклз ускорил шаг, слыша приближающийся топот ног. Успев забежать в комнату, он налег всем телом на дверь, пытаясь повернуть замок, но сильный удар ногой с противоположной стороны отбросил его в сторону так, что он едва удержался на ногах. - Сколько можно, Эклз? – парни один за другим прошли в комнату. – Тебе самому не надоело? Ну сам подумай, какая разница, кто будет тебя трахать? Джареду ты уже дал, пора передать эстафету. А если честно, то ты заебал уже весь корпус. До твоего гребаного прихода сюда, все было относительно тихо. А, знаешь, много людей уже подумывает над тем, что всем было бы намного спокойнее, если бы ты по-тихому пропал куда-нибудь. – Парень надвигался на стоявшего посреди комнаты Дженсена. - Сам пойдешь, или помочь? Единственное, о чем мог сейчас думать Эклз, было то, что если его и проведут к Страйкеру, то на своих двоих оттуда он уже не выберется, и поэтому, придушив на корню пытающуюся подать голос гордость, произнес: - А не боитесь, сучата, что Падалеки вам яйца пооткручивает и сожрать заставит? Судя по вашим ублюдочным правилам, вы сейчас на чужую собственность покушаетесь. - Что, Эклз, уже с рук жрешь у него, да? – парень хохотнул, но лицо стало напряженным, что выдавало начавшуюся работу мозга. Дженсен решил не останавливаться на достигнутом: - Представь, что с тобой будет, когда Джаред узнает, благодаря кому я оказался у Страйкера? Удача – та еще сука, не мне тебе говорить. Сейчас ты на коне, а через час жрешь собственное дерьмо, подумай об этом, прежде чем совершать необдуманный поступок. Меня, например, вполне могло не оказаться в комнате, и ты, не дождавшись меня, ушел. А что? Вполне может быть, так ведь? Парень был в замешательстве, Дженсену казалось, что он слышит, как закручиваются пружинки в его мозге. «Давай, урод, додумывай быстрее». Теперь была дорога каждая минута: Эклз не сомневался, что Страйкер нетерпелив и может позвонить в любую секунду, пожелав узнать, как у них идет дело с взятием в оборот Дженсена. Как только Эклз подумал об этом , в комнате тут же раздался звонок мобильного телефона, и парень дернулся, словно просыпаясь от гипноза. - Да… Нет, Дейв, тут такое дело… а что если он …. – Дженсен не мог разобрать отдельные фразы Страйкера: из динамика слышался сплошной, непрекращающийся ор, а парень, который старался держать трубку подальше от уха, несколько побледнел и подобрался, встав по стойке смирно. «Блядь. Сорвалось», - догадался Дженсен, продвигаясь к выходу. Эклз подумал о том, что можно попытаться просто выбежать из комнаты. И он точно знал, какой пункт в этом побеге будет конечным. Джаред. Но те двое, стоявшие почти у входа в комнату, ловко перегородили ему путь к спасению, а когда он попытался сопротивляться, то, не церемонясь, заломили ему руки за спину, продолжая смотреть на своего дружка, который как раз заканчивал разговор. - К Срайкеру. – Уверенный тон говорившего не оставлял сомнений, что дальнейшие указания получены и сомневаться он больше не будет. Дженсена, зажатого между двумя телами отморозков, повели по коридору. Третий парень шел впереди, по возможности закрывая Эклза от любопытных глаз, которые могли бы донести Падалеки, в какую сторону уводят его недавнюю собственность. И все же, краем глаза Дженсен заметил, что у парня, с очень знакомым лицом, расширяются глаза от увиденного, и он, стараясь придать себе как можно более независимый вид, направился в сторону крыла, где находилась комната Джареда. «Только бы успел. Только бы Джаред был на месте», – Дженсен не признавался сам себе в терзающем его страхе, списывая подкашивающиеся ноги и холодный пот на неудобную позу, в которой его вели. Оказавшись на месте, парни, не стучась, толкнули дверь в комнату Страйкера, который в это время нервно мерил шагами пол. - Вот ты и дома, малыш, – Девид осклабился, заметно расслабившись при виде Дженсена. - Блядей своих так называй, ублюдок. – Дженсену удалось вырвать руки из захвата, и теперь он судорожно оглядывался, ища пути к отступлению и не забывая при этом огрызаться. - А ты кто же? Блядь и есть. Раз так легко подставился Падалеки, значит, у меня ломаться тем более не будешь. – Страйкер подошел к Эклзу вплотную и больно схватил за челюсть, заставляя открыть рот. - Попробуешь меня, что скажешь? А может, ты по нашему с тобой развлечению успел соскучиться? Дженсен вскинулся, занося над головой кулак, но тут же получил удар в солнечное сплетение, а следом подножку, от которой не смог удержаться на ногах. - Вот же маленькая тварь. – Страйкер сел ему на бедра, плотно сжимая коленями, и зафиксировал запястья Дженсена у него над головой. – Я так и думал, что ты мазохист. Приступим, в таком случае. Свободны! – Девид, не отрываясь, смотрел на Эклза, ясно дав понять остальным, что они в комнате лишние. - Мой хороший, сейчас будет жарко. - Страйкер склонился над Эклзом, намериваясь поцеловать, но Дженсен, почти не соображая, что делает, плюнул ему в лицо. - Класс, детка, продолжай в том же духе, - Девид улыбался. В следующую секунду голова Эклза дернулась в сторону от пощечины, затем еще одной и вот череда ударов по лицу стала казаться бесконечной. Когда Страйкер склонился над ним еще раз для того, чтобы слизать кровь с разбитых губ, Дженсен не дернулся, прошептав только: - Когда я сдохну, я приду за тобой, сука. - Буду ждать, радость моя. Я тебя и бестелесного найду способ выебать. Страйкер разорвал рубашку Дженсена, любуясь на открывшееся, беззащитное перед ним тело и, упиваясь собственной силой, начал впиваться в него зубами, оставляя отметины. - Сейчас, детка, мы даже еще не начинали. – Страйкер отпустил запястья Дженсена и начал лихорадочно срывать с него джинсы. - Чтоб ты подох, тварь, - процедил Эклз сквозь зубы, судорожно сжимая ноги. - Ты первый, обещаю. У тебя, думаю, найдется в комнате бельевая веревка? У Эндрю она, например, была. Так что ты пока просто наслаждайся, недолго тебе осталось, – Страйкер говорил хриплым голосом, окончательно теряя контроль над собой. В его руках появились металлические иглы, которые он тут же разбросал вокруг Эклза. От сказанного Дженсену хотелось закричать, позвать кого-нибудь, чтобы услышали, пришли, забрали его из этого страшного места. Мысль о том, что никто не придет, окончательно сломила его, и Дженсен сдался, подчиняясь рукам ублюдка, готовившегося замучить его. Так не должно быть, нужно сопротивляться до последнего, выгрызать свою жизнь и свободу зубами, выцарапывать из цепких лапок приближающейся смерти, но Дженсен не мог. Ужас происходящего, его нереальность, отрицание того, что это происходит именно с ним, сковывали тело Дженсена помимо его воли, убивая на корню все попытки к борьбе. Дженсен усилием воли поднял руки и уткнулся лицом в согнутые локти, молясь о том, чтобы быстрее отключиться, еще до прихода той боли, от которой уйти за грань станет трудно. Но темнота не приходила, а Девид уже успел больно схватить его за запястье, выворачивая его в сторону и резко хватая за пальцы. Иглы были рассыпаны по всему полу и, схватив ближайшую, Страйкер резко вогнал ее под ноготь указательного пальца Дженсена. Говорят, что иглы под ногти снимают даже гипнотический приказ «молчать». Вид боли, действующий непосредственно на подсознание, блокирующей все ощущения, оставляющей за собой только ощущение полного разрушения не только тела, но и души. Дженсен корчился на полу, разбросанные иголки впивались ему в тело, но он не замечал столь незначительной боли по сравнению с той, что пульсировала, казалось, прямо в голове, рассыпаясь точными ударами по всему телу. Вторая игла вызвала крик такой силы, что Дженсен сорвал голос уже через секунду. Дальше он мог только стонать. Дженсен чувствовал, как Страйкер развел ему ноги широко в стороны и уже через секунду ощутил, как горячий и твердый язык проникает в него. «Скоро все закончиться….», – внезапное понимание скорого освобождения вдруг накатило шквальной волной, не оставляя в душе камня на камне и даря извращенное чувство освобождения. Именно в секунду после слов Страйкера Дженсену пришла мысль о том, что он больше не хочет жить. Это может показаться странным, но страх сразу исчез, решение пришло самостоятельно и казалось таким простым, что Дженсен даже удивился, почему он не задумался об этом раньше. Все глубже погружаясь в эти мысли, Дженсен даже не услышал, как с громким стуком отлетела вышибленная из петель дверь в комнату Страйкера, не ощутил, как тяжесть чужого тела исчезла, не пытался понять, что за звуки доносятся до него. Эклз равнодушно смотрел, как Джаред, наплевав на правила, избивает Девида, нанося тому страшные удары по лицу и телу. Падалеки оттащили от Страйкера только тогда, когда тот уже не проявлял признаков жизни. Парень с темным ежиком волос подошел к лежащему без движения Страйкеру и, приложив руку к шее, кивнул головой, коротко выдохнул «жив» и тут же брезгливо отошел, вытирая руки о штаны. Джаред молча сел на корточки рядом с Дженсеном, разглядывая того расширившимися глазами. Провел рукой по телу, стараясь не задевать кровоточащие ранки-укусы, пальцы, из-под ногтей которых торчали иголки, только начавшие проявляться синяки, и чуть слышно выдохнул: - Блядь… Дженсен повернул к нему голову и, улыбаясь окровавленными губами, прошептал: - Убей меня, Джаред. Убей, прошу тебя. – И тут же закрыл глаза, смаргивая катившиеся из них слезы. Падалеки осторожно, стараясь не причинять дополнительной боли, поднял Дженсена на руки и медленно пошел по направлению к своей комнате. Выражение лица у Падалеки было нечитаемым. Дженсен возвращался в реальность медленно, словно кто-то далекий не хотел отпускать его из уютной темноты, где нет ни снов, ни мыслей. Первым, кого он увидел, был Джаред, сидевший на его постели. Точнее - на своей постели, потому что находился Эклз в комнате Падалеки. Приглушенный свет, зашторенные окна, почему-то пахнет лекарствами. Воспоминания накатили так, что Дженсену показалось, будто его ударили по голове. Он резко сел на кровати и начал часто вдыхать и выдыхать воздух, пытаясь отогнать панику. Джаред резко поднялся и подошел к столику, беря оттуда уже наполненный шприц. Увидев иглу, Дженсен сначала застыл, а потом начал судорожно отползать к изголовью кровати, трясясь всем телом и задыхаясь от страха. - Нет. Нет. Нет. Не надо больше. Убери их, прошу тебя. Джаред был ошарашен. - Дженсен, это успокоительное. Так быстрее подействует. - Я просто не могу. Не могу смотреть на них. Эклз уткнул лицо в согнутые колени и тихо заплакал. Падалеки быстро убрал шприц и прошел в ванную, доставая таблетки и набирая стакан воды. - Выпей это. Дженсен не поднял голову и только сильнее зарылся в свои колени. Тогда Джаред поставил стакан на тумбочку и подвинулся ближе, осторожно кладя свою руку на затылок Эклзу. Даже от этого невинного прикосновения Дженсен вздрогнул всем телом, но остался в той же позе. - Дженсен. Мне жаль, что так получилось. Больше тебя никто не тронет. Я виноват перед тобой. Джаред придвинулся еще ближе, перемещая свою руку с затылка на плечи и слегка сжимая: - Дженсен?.. Эклз поднял лицо и усмехнулся так, что Падалеки невольно отшатнулся: - А знаешь, кто тут виноват на самом деле, Джаред? Никто, кроме меня. Ни Страйкер, ни ты. Я один. Ты был прав, Джаред. Если бы я тогда согласился, сейчас бы я не лежал здесь, не плакал бы, как девка, и не было бы необходимости вытаскивать иглы из-под моих ногтей. Я очень жалею, что не послушался тебя тогда. У тебя тут не завалялась, случаем, кнопка перемотки? - Дженсен, ты что? - Падалеки был в шоке. - А то, Джаред, что сейчас я не хочу ничего, кроме как лечь и сдохнуть. А, если бы согласился тогда, мог бы отделаться просто порванной задницей. Второй вариант как-то привлекательнее звучит на фоне всего, не находишь? - Дженсен говорил без злобы, ровным тоном, как будто надиктовывал сообщение на автоответчик, но Джаред от каждого его слова кривился, словно от хлестких пощечин. - Тебе нужно отдохнуть. - Даже в этой ситуации у Джареда сохранился властный характер. - Поговорим, когда ты немного придешь в себя. –Падалеки взял с тумбочки таблетки и по одной помог Дженсену принять их, поддерживая его за плечи, когда тот запивал их водой. Дженсен не сопротивлялся. Теперь он вообще сомневался, что когда-нибудь будет способен на это. Лежа на кровати, он чувствовал, как чуть замораживаются кончики пальцев, в голове искрами рассыпается приятная невесомость, отгоняя с каждой минутой усиливающимися вспышками неприятные мысли. Таблетки начали действовать. Дженсен смотрел на Падалки, наблюдая , как он складывает одежду, тщательно развешивая ее на вешалках и убирая в шкаф, собирает, пряча от Эклза тюбики с лекарствами и шприцами, относит кружки на кухню, и спрашивал себя, что он испытывает к этому человеку. Ответ выплыл внезапно, что под действием таблеток было несколько удивительно. Дженсен ничего не испытывал к Джареду. Ничего. Ни ненависти, ни желания отомстить, ни, тем более, желания причинить какую-то боль. Единственной эмоцией, которую с натяжкой можно было назвать чувством, был испытываемый страх. Но Дженсен понимал, что это чувство он еще долго не сможет искоренить в себе по отношению ко всем людям. Мысли начали путаться, как только доходили до недавнего происшествия, и Эклз подумал, что, наверное, таблетки временно ставили блоки на определенные воспоминания, снимая часть душевной и физической боли на какое-то время. Джаред не разговаривал с ним, Дженсен только пару раз поймал на себе его взгляд, но, так как таблетки действовали уже в полную силу, его это ничуть не обеспокоило. «Давно надо было начать их принимать», – отстраненно подумал Эклз, первый раз без стеснения разглядывая Падалеки. Высокий, темные волосы, наверное, почти идеальный в той мужской красоте, которая так ценится женщинами, да и мужчинами тоже. Это то, что не наденешь как смокинг от модного дизайнера, не нанесешь на себя ароматом духов, не предъявишь как дорогую визитку. Это не стиль, не образ жизни, не состояние души. Природный магнетизм был заложен в Падалеки на генном уровне. Наверное. Только вот Дженсену было совершенно плевать. Вопрос, так терзавший его в последние дни, снова возник в голове: почему он? Почему для своих игр Джаред выбрал именно его? Снова замигала красная лампочка, предупреждая сознание о возможной диверсии недопустимых мыслей. Злость, которую он так жаждал услышать в себе, не откликнулась: Страйкер выбил из него последние капли жизненной энергии. Ему было все равно. А может, это было действие таблеток. Он не знал. И он очень хотел спать. Эклз проснулся от бешенного стука сердца. Открыв глаза, он обнаружил себя в кольце рук Падалеки, крепко сжимающих его и успокаивающе поглаживающих по лицу. Дженсен вскинулся, начал вырываться, и Джаред тут же выпустил его.: - Извини. Ты кричал. Я подумал, что это тебя успокоит. – Джаред выглядел так, будто даже не ложился, хотя был раздет, насколько Дженсен мог судить по его голому торсу. Спокойные интонации, минимум движений. Все, как всегда. - Чего ты добиваешься, Падалеки? Ты думаешь, я поверю, после всего, что ты сделал, ты станешь мне заботливой мамочкой? Утешать ночами?– Действие таблеток закончилось, и Дженсена снова накрывали волны страха и паники. Он не верил Джареду, не верил вообще никому, он испугался, когда проснувшись, ощутил на себе чужие прикосновения. - Я помогу тебе восстановиться и обеспечу безопасность на все время пребывания в Рентрофоле. Страйкер жив, все его шавки с ним, твое положение не изменилось с той стороны, только сейчас ты считаешься еще более ценным трофеем, потому что я буду защищать тебя, а значит, теперь всем будет известно мое слабое место. Сплетни быстро расходятся, Дженсен. - Ты никогда не закончишьс этим, Падалеки. Тебе просто плевать на все. – Дженсен обхватил себя руками за плечи, стараясь успокоиться и сдержать вновь подступившие слезы. – Ты… - Нет, Дженсен. Я клянусь тебе, что больше не позволю ни себе, ни кому бы то ни было делать подобные вещи. Игры закончены. Только вот не думаю, что Страйкер придерживается того же мнения. Он не успокоится. - Как ты мог, Джаред? В тебе хоть что то осталось от человека? – Дженсен подвинулся ближе, словно хотел разглядеть за холодными чертами Джареда частичку света. - Мне нечем оправдать себя, Дженсен, кроме тех поступков, которые я даже еще не совершил. А знаешь, что самое гадкое? Что, если бы не Страйкер, я бы не остановился. – Джаред резко встал с кровати и направился в ванную за таблетками для Дженсена. На этот раз, чтобы вернуться, ему потребовалось гораздо больше времени, чем в первый раз. Когда Падалеки протянул стакан Дженсену, вода в нем немного подрагивала. Перед тем, как выпить, Дженсен удивленно взглянул на Джареда, вглядываясь чуть пристальнее, чем это требовалось. - Я не верю тебе. - Дженсен еще раз посмотрел на Падалеки. – Но надеяться не перестану. В этот раз сон пришел гораздо быстрее. Уже засыпая, Дженсен чувствовал, как пальцы Джареда обвили его запястье. На то, чтобы отдернуть руку, сил уже не осталось. И на самом краю сознания проскользнула мысль, что, как ни странно, тепло, идущее от руки, почему-то успокаивает. Их отношения с Падалеки было настолько ненормальным, что Дженсен, даже находясь в разбитом состоянии, улавливал в себе отголоски удивления. Джаред держал слово и действительно, больше не занимался с ним сексом. Когда Падалеки возвращался с учебы с натянутыми в струну нервами, злой, взрывая помещение той самой бешеной энергетикой, которая так пугала Дженсена, он не обращал на него никакого внимания. Но проходило немного времени, Джаред переключался, и Дженсен начинал ежиться от голодного звериного взгляда, который Падалеки и не думал скрывать. Джаред сдерживал себя, но Эклз видел, что его терпение на исходе. Он не спускал с Дженсена глаз, когда тот, неловко пытаясь прикрыться, переодевался в пижаму, сверлил взглядом спину, когда Дженсен шел вечером в душ. Падалеки хотел его. И Эклз был уверен, что Джаред очень сожалеет об обещании, данном в эмоциональном порыве. В такие минуты спасением была ванная. Дженсен спешно выдергвал из шкафа полотенце и почти бегом скрывался за дверью, проводя там большую часть вечера. Находиться наедине со своими мыслями было убийственно, но быть с Падалеки в одной комнате – еще страшнее. Задвижки в ванной не было, но замкнутое пространство с клубящимся паром, который скрывал почти все предметы, приносило относительное спокойствие. Дженсен остервенело тер себя мочалкой, оставляя на бледной коже красные следы. Ему постоянно казалось, что он был недостаточно чистым, да и от взглядов Падалеки ощущение брезгливости к себе становилось намного сильнее За этими гнетущими мыслями Дженсен не почувствовал ни сквозняка, ни услышал тихих шагов, и поэтому, развернувшись и заметив Падалеки, стоящего в шаге от него, не сдержал вскрика. Дженсен видел, как Падалеки замер, оглядывая его тело, задерживая взгляд на гениталиях и на еще не совсем заживших царапинах на груди. «Снова, - промелькнула мысль, – господи, он снова сделает это». Но Джаред, посмотрев в расширившиеся от ужаса глаза Дженсена, только усмехнулся: - Ты тут решил провести остаток жизни, Эклз? Заканчивай, поговорить надо. Дженсен схватил полотенце, прикрываясь, и кинул взгляд на Джареда в надежде, что тот выйдет из ванной. Тщетно. Падалеки стоял, как изваяние, скрестив руки на груди, упираясь спиной в стену, и по-прежнему не отводил взгляда. Судорожно натянув штаны, Эклз проскользнул мимо Джареда и замер посреди комнаты, комкая в руках майку. Предстоящий разговор вызывал ужас. Почувствовав спиной движение, Дженсен хотел резко обернуться, но руки Падалеки уже крепко держали его плечи: - Не дергайся. Эклз знал, что так будет. Падалеки не из тех, кто может держать слово. Тем временем руки деловито прошлись по плечам, спустились на спину, потом развернули его лицом и прошлись по груди, оглаживая каждую царапину. До Эклза начало доходить, что действия, которые совершал Джаред, далеки от домогательств, скорее уж походят на… осмотр? Он осторожно приоткрыл глаза и тут же встретился с насмешливым взглядом Падалеки, который уже отошел от него. - Сядь, – резкий тон вывел Дженсена из ступора, и он прошел к креслу. Падалеки тем временем направился к бару, налил себе виски и сел напротив Дженсена. - Ты в более-менее приличном виде, Эклз. Я больше не могу подделывать освобождения. Тебе необходимо выйти на занятия. Тем более Совет стал проявлять интерес к твоей персоне. Точнее, к ее отсутствию. Дженсена прошиб холодный пот, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Он не мог идти на занятия. - Дженсен, перестань строить из себя бабу и соберись. Осталось немного, потом можешь валить куда угодно. Дышать стало сложно, резко ладони вспотели. - Я выйду отсюда, Падалеки, в свою комнату за вещами, а оттуда прямиком в Кабинет. Я хочу закончить обучение. Мне плевать, каким образом. Дженсен не уловил тот момент, когда Джаред пантерой соскользнул с кресла и оказался к нему так близко, что его дыхание стало жечь лицо: - Если ты, сучонок, хочешь оказаться в Кабинете раньше времени, поверь мне, я тебе это устрою. Только забыть у тебя ни хера не получится. Можешь даже не надеяться. Зато, если сделаешь все правильно, есть шанс, что выберешься отсюда так, как сам посчитаешь нужным. Дженсен был ошарашен. Падалеки предлагал свободу? Пусть эта свобода равнозначна смерти, но все же это была свобода. Бывали же случаи, когда промывание мозгов заканчивалось простой потерей памяти. Ну были же? Хотя ему было плевать. Лампочкой замигала надежда, причем предлагал ее сам Джаред. И пусть Дженсен не верил ему, но как же хотелось уцепится за маленький, зыбкий шанс решения проблемы. - Что…Что я должен делать? – Эклз шептал, словно боясь что Джаред передумает и возьмет своё предложение назад. - А ничего, Дженсен, ничего не изменилось. Ты по-прежнему ничего не должен делать. Считай, ты снова в игре. Пусть не совсем по своей воле, но все же. Тем более, я считаю, что ты пришел в норму. Это по моим расчетам. А если ты с этим не согласен, мне, честно говоря, насрать. Предложение по защите в силе, тебе почти ничего не угрожает, пока я рядом. А рядом я буду всегда, можешь не переживать. - Ты никогда не изменишься, Падалеки. – Дженсен был подавлен тем, что в глубине души тогда, ночью, все-таки понадеялся, что Падалеки действительно осознал произошедшее. И еще больше был расстроен тем, что никак не мог понять мотивы поведения Джареда. Все это время Падалеки был с ним почти нежен, если это слово вообще можно употребить по отношению к Джареду. Они спали на одной кровати, и Дженсен, когда просыпался от собственного крика, всегда ощущал руку, успокаивающе сжимающую его запястье, а однажды, когда Эклза долго не мог отпустить очередной кошмар, Падалеки разбудил его, настойчиво гладя по лицу и крепко прижимая к себе. Не сказать, чтобы Дженсену были приятны такие близкие контакты, но на фоне накатывающего по ночам страха, это было не просто терпимо, а почти желанно. Джаред вытаскивал его из объятий ужаса, и по чуть-чуть, по капле, Эклз почти поверил, что сказанное той ночью, когда Джаред давал ему таблетки, было правдой. От безвыходности Дженсен начал строить по кирпичику мир, где Падалеки был не одним из мучителей, а кем-то, кто мог помочь. Но это бывает только в сказках. А теперь все встало на свои места. Дженсен был просто частью плана. Какой частью – не понятно. Да он и не хотел понимать. Сделать так, как хочет Падалеки, а потом уйти, уйти так, чтобы больше никогда не чувствовать боли. Дженсен знал, что больше выдержать он не сможет. Поэтому предложение Джареда казалось заманчивым. Тут Эклз заметил, что Джаред смеется, и Дженсен невольно замер, наблюдая и удивляясь. Искренний смех не изменил холодного, по-животному злого прищура глаз Падалеки, так и не стер отпечаток презрения ко всему окружающему: появившиеся мимические морщинки не только не придали лицу человечности, а, казалось, даже наоборот еще больше ожесточили мимику. Отсмеявшись, Джаред посмотрел на Эклза и, словно прочитав его мысли, резко выдохнул: - Что, Эклз, по-прежнему старательно считаешь меня ублюдком? А себя, наверное, - мучеником? Все просто, да? Замкнутое пространство, кругом конченые подонки, и ты среди всего этого дерьма, чистый и светлый. Думать даже не надо, живешь по факту, так? Блядь, я даже завидую. Ты, безусловно, прав. Я тварь. А знаешь, каким я был, пока не пришел сюда? Я был тобой, Дженсен. Только вот дорожки у нас немного разошлись еще на первом этапе. Вместо того, чтобы, как ты, опустить руки в самом начале и сдаться, я боролся. Причем, не заранее осознавая поражение и для галочки, а рвал зубами всех, кто подходил ко мне с недвусмысленными намеками, бил сразу и не задумываясь, не терялся, не боялся боли, потому что знал: в скором времени я сам буду причинять ее. Но долго так все равно не продержишься, ты понял уже, я думаю. Поэтому я еще и прогибался под кого надо, налаживал связи. Когда надо – бил, когда требовала ситуация – отходил в сторону для того, чтобы зайти, если понадобится, сзади. Мне не было противно, Дженсен, я очень не хотел той жизни, который ты живешь сейчас. И знаешь, прошло совсем немного времени, и вдруг я понял, что ко мне больше никто не лезет. Более того, я завоевал авторитет в Рентрофоле. И у тебя бы все получилось, не будь ты таким слабаком. Но ты сдался, Дженсен, ты сдался уже тогда, когда переступил порог моего корпуса. Поэтому мне тебя не жалко, Дженсен. А знаешь, что действительно смешно? В глубине души ты согласен со мной, и не найдется ни одного человека в Рентрофоле, кого ты ненавидишь больше, чем себя сейчас. Потому что ты слаб, Эклз, ты чертовски слаб. Дженсен сидел, не двигаясь, все то липкое и мерзкое, что он так старательно давил в себе, прикрывая переживаниями и страхом, Падалеки вытащил наружу и заставил увидеть с другого ракурса. Даже не дотрагиваясь, Джаред перетряхнул его душу, пройдясь по всем внутренностям, вытащив наружу затаившуюся боль. Ему нечего было ответить. Падалеки был прав. Он не сделал ничего, что могло бы помочь Дженсену. Одновременно с этим, сам не осознавая или наоборот, подталкивая, он призывал Дженсена не сдаваться. Фраза про свободу действий громыхала в ушах. Может, не все потеряно? И он еще сможет сделать все так, как будет действительно правильно. Дженсен поднял взгляд на Падалеки и, впервые посмотрел заинтересованно. У Джареда горели глаза, поза была напряженной настолько, что казалось, он просто застыл на месте. Дженсен не понял, почему Падалеки выглядел напряженным и настороженным, но чувствовал, как Джаред сверлящим взглядом изучает его мимику, словно пытаясь пробраться в глубины сознания. - Я хочу изменить все, Падалеки, и я найду способ. Но выставляя сейчас меня дерьмом, ты не становишься чище, Джаред, ни на йоту не становишься. Ты ставишь под угрозу человеческую жизнь с такой же легкостью, как решаешь, какую пиццу заказать сегодня. Настолько ли важно то, к чему ты сейчас стремишься, что ты идешь по головам, ни о чем не думая? Ты врешь себе, Джаред: не поступление в Рентрофол изменило тебя. Таким надо было родиться. Для того, чтобы выжить, совсем не обязательно терять человеческий облик. И знаешь что? Ты ведь не просто так спас меня тогда? Я просто тебе еще очень нужен. – Дженсен уже стоял напротив Падалеки, забыв про страх. - Смотри-ка, Дженсен! Я же говорю: возвращаешься. Тебе не доказать, да? Ты не думал о том, что дело не в твоей безгрешности, а в том, что ей ты прикрываешь свое бессилие? И да, ты мне еще очень нужен. Но ты в любом случае будешь считать меня чудовищем и не поверишь, если я скажу, что вытащил тебя от Страйкера не только из корыстных побуждений, – Джаред заинтересованно смотрел на бледного Дженсена. -Ты прав, Джаред, не поверю. Джаред поднял вверх руки и заулыбался: - Как скажешь, Дженсен. Подвожу итоги: ты не слаб, просто тебя выбили из привычной колеи, и у тебя не хватило мозгов схватить ситуацию на лету. Ты не приемлешь насилие, но подчиняешься ему, я тебе ненавистен, но у тебя нет выбора и ты вынужден терпеть мое присутствие постоянно. О, да, Дженсен, ты прав, я на твоем примере убедился, что твой путь в этом мире – это непогрешимая истина. - У тебя извращенное понятие истины, Падалеки. – Дженсен отвернулся, глядя в стену. - Возможно, не буду спорить. А теперь, будь добр, оденься, нам надо на занятия. Дженсен боялся оказаться в аудиториях Института, но весь разговор с Джаредом поднял в нем бурю противоречий и заставил на минуту забыть о своих страхах. В голове роились вопросы: что у Джареда за план, и почему Дженсен имеет к нему такое непосредственное отношение? почему именно сейчас Джаред попробовал объяснить ему свою точку зрения? и самое главное - правда ли, что Джаред поможет ему отсюда выйти? Страх постепенно сменился подобием воодушевления. Дженсен по-прежнему оставался эмоционально слабым и зависимым, но надежда питала его и позволяла быть чуть более решительным. Джаред открыл дверь, пропуская Дженсена вперед, как будто опасался, что тот откажется в последний момент и спрячется, например, в ванной. Дженсена хватило только на то, чтобы послать Падалеки негодующий взгляд типа «уж на то, чтобы выйти из комнаты, меня хватит, не сомневайся». Даже по коридору он прошел относительно спокойно. Но чем ближе были учебные помещения, тем сильнее Дженсен замедлял шаг. Страх вернулся, решительность таяла с каждой секундой. Когда они стали подходить к аудитории, Джаред решительно обнял Дженсена за талию и притянул к себе. Эклз дернулся, пытаясь вывернуться, но Падалеки лишь сильнее сжал руку, прошептав одними губами: «Только попробуй мне хоть что-то испортить - придушу, как котенка, до Кабинета не доползешь». Что задумал Падалеки, Дженсен не мог понять. Он видел взгляды, обращенные на них, слышал перешептывания за спиной, слышал, как учащиеся замедляли шаг, равняясь с ними. Но больше всего Дженсен опешил, когда Падалеки прошел мимо стаи шавок Страйкера, специально медля и спуская руку с талии на задницу Дженсена. Эклз намеревался сесть на привычное место, но Джаред увлек его за собой, усаживая рядом с собой. Дженсена трясло. Хотя Страйкера не было нигде видно, он предполагал, что о его появлении уже доложили и что Девид не заставит себя ждать. Но Дженсен ошибался. Страйкер не появился ни на этой лекции, ни на следующей. Постепенно Дженсен начал успокаиваться, даже несмотря на повышенное внимание к себе. На перерыве между лекциями Джаред увлек его в столовую. Зайдя туда, Эклз уже не удивился, как постепенно смолкли все разговоры. Падалеки явно искал кого-то. Увидев компанию парней за дальним столиком, Джаред обхватил лицо Дженсена руками и, злобно прошипев «только дернись», проник в его рот языком. Дженсен вздрогнул, но подчинился, зажмуривая глаза. Джаред целовал его грубо, властно, демонстративно доминируя, доказывая каждому из присутствующих принадлежность Дженсена. Рука легла на затылок Эклза, заставив того сильнее склонить голову в сторону, что позволило Падалеки еще глубже проникнуть в его рот. Насытившись, Падалеки выпустил его, но не убрал руку с затылка, медленно поглаживая волосы и глядя в глаза. Эта нежность в контрасте с поцелуем выглядела почти кощунственно, а из-за находящихся повсюду людей Дженсену показалось, что таким голым он не чувствовал себя даже оказавшись в комнате Падалеки первый раз. Ни злости, ни боли - Дженсен не испытывал в этот момент ничего.Только прибавилось вопросов, на которые – Дженсен отлично понимал – ему никто не сможет ответить. Слава богу, Дженсен не видел людей, с любопытством разглядывающих их, а сфокусировался на невозможно ледяном взгляде Джареда. После столь выгодной для Джареда рисовки, он в финальном аккорде облапал Дженсена и повел к своему столику. Подтолкнув тарелку в сторону Эклза, Падалеки тихо сказал «ешь», а сам принялся за кофе. Дженсену кусок в горло не лез, и он просто, чтобы хоть чем-то занять руки, начал ковыряться вилкой в салате. Рефлексии отменялись. Теперь все понятно, предельно и четко. Дженсен делает для Падалеки что-то такое, о чем сам пока не догадывался, а Джаред просто помогает ему свалить отсюда с наименьшими потерями. О том, что ни один человек в мире не сможет помочь Дженсену забыть произошедшее, Падалеки, наверное, не думал. Впрочем, Кабинет был решением. Пусть хоть один из тысячи, один из миллиона шанс будет на то, что он действительно сможет забыть все случившееся, Дженсен просто обязан разыграть И Эклз даже на секунду не допускал мысль о том, что на самом деле Кабинет ему просто не понадобится. Демонстрация заявления прав на Дженсена была окончена и люди, получив дозу новостей и вкусного обеда, начали расходиться. Дженсен догадывался, что вся пиар-акция предназначалась для избранных, но чем больше народа видели сегодняшнее представление, тем сильнее была вероятность того, что волны слухов быстрее дойдут до адресата. Дженсен увидел приближающуюся компанию раньше Падалеки и кинул взгляд на Джареда. Тот выглядел расслабленным и даже улыбался, правда немного натянуто. - Ооо, я смотрю, ты добился? Падалеки, всегда получаешь то, что хочешь, так? – парень добродушно похлопал Джареда по плечу. Эклз напрягся, следя за реакцией Падалеки, но тот лишь добродушно рассмеялся: - Лотсон, как всегда. Можешь не сомневаться. Дженсена начало до невозможного бесить то, что глаз Падалеки ни разу не касалась улыбка. Вместо настоящего смеха – застывшая, натянутая на лицо маска, не более. На секунду Дженсену стало интересно, мог ли Падалеки улыбаться открыто. Парни общались между собой на отвлеченные темы, а мысли Эклза вернулись к болезненному воспоминанию о произошедшем в комнате разговоре. «Не думать. Не рассуждать. Не воспринимать», – Дженсен насильно вытянул себя из водоворота мыслей и обнаружил, что они уже идут по коридорам, направляясь в противоположенную сторону от жилых помещений. Нестерпимо захотелось в туалет. Сидеть и ждать, пока Падалеки наиграется и они дойдут до комнаты, сил не было. Оглянувшись по сторонам и не заметив ничего, что могло бы указывать на опасность, он отстал от компании и завернул в ближайшее помещение с соответствующей табличкой, надеясь быстро справить нужду и нагнать Падалеки. Находиться одному было по-прежнему страшно. Дженсен уже собирался выходить, когда услышал звук быстро приближающихся из корридора шагов. Моментально вспомнились слова Падалеки о посещение общественных туалетов. - Твою мать, Дженсен, ты там повеситься решил, что ли? – Голос по ту сторону двери принадлежал Джареду. Судя по интонациям, Падалеки был взбешен. Дженсен выдохнул, поспешно щелкнул задвижкой и тут же оказался прижат к стенке. - Тебе что, из моих слов неясно было? В комнате не мог сходить? – Падалеки встряхнул Эклза так, что тот ударился затылком. Ответить Дженсен не успел: в туалет с топотом ввалились трое. - О, Падалеки собственной персоной, да еще со своей шлюшкой, – вошедшие дружно осклабились. - А вы, я смотрю, без своей? – Падалеки тут же отпустил рубашку Эклза и переместил руки ему на талию. – Старина Страйкер до сих пор раны зализывает, да? - Страйкер, кстати, просил тебе привет передать. Тебе и Дженсену. Говорит, что соскучился и весь в нетерпении. - Передай ему не менее горячий. И посыл на хуй тоже не забудь, - Джаред радостно заулыбался. - Если вы только за этим, то пошли на хер отсюда. Или еще какие проблемы? - Да нет, в общем, мы рассчитывали тут кое-кого одного увидеть и лично пообщаться. А так, в общем-то, все сказали. - Тогда съебались отсюда разом. – Джаред демонстративно повернулся к Эклзу и начал целовать сначала его губы, а потом заставил задрать подбородок и жадно накинулся на шею, делая непристойные движения бедрами. Парни уходить не спешили, а Падалеки с удовольствием продолжал представление. Положив руку на гениталии Дженсена, он предупреждающе сомкнул зубы на его шее, чтобы тот не вздумал дернуться. Потер через штаны, и сжал зубы сильнее, уже по собственному желанию. Нехотя оторвался и с ленивым прищуром, не предвещавшим ничего хорошего, повернулся к замершим парням. - Вы еще тут? – Джаред сделал вид, что заметил их только что. Через секунду в туалете не было никого. До Эклза донесся шум воды в раковине. Джаред умывался. Дженсен медленно сполз по стенке и уткнулся в колени, закрыв лицо ладонями. Эклз почувствовал, как Падалеки подошел к нему, и вздрогнул, когда на плечо опустилась рука. - Вставай. – Джаред был спокоен, будто это не он сейчас толкался в Дженсена бедрами и не у него было твердо и горячо в штанах. Странный, нездоровый блеск в глазах Джареда заставил Дженсена вздрогнуть и беспрекословно подняться. Падалеки был возбужден и Дженсен это прекрасно видел. Он помнил этот взгляд и не забывал ни на минуту. Эклз вжался в стену, пытаясь хоть каким-то образом укрыться от Падалеки Джаред набросился на него голодным зверем, вжимая в стену и кусая шею до крови. Одной рукой удерживая запястья, другой держа затылок, он впивался в губы Дженсена, причиняя боль ему и себе. Эклз не мог сопротивляться бешенному напору, волна страха снова затопила, и он обмяк в руках Джареда, позволяя себе только стонать, когда поцелуи причиняли слишком сильную боль. Дженсен знал, что в этот раз Падалеки не сможет сдержать себя. Эклз был почти готов к этому. Рубашка с треском разошлась, и пуговицы с дробным стуком разлетелись по полу. Джаред стащил с Дженсена остатки одежды и, опустившись на колени, начал целовать ему живот, попутно оставляя отметины от зубов, удерживал сильными руками за бедра, прижимал к себе все крепче, заставляя прогибаться, опираясь о стену только лопатками. Резко поднявшись с колен, Джаред остановился и, как в прошлый раз, внимательно посмотрел Дженсену в глаза. Дженсен не понял, как и тогда, что мог означать этот взгляд, да и не придал этому большого значения, сосредоточившись только на том, чтобы попытаться как можно меньше чувствовать. Это было нереально. Джаред был повсюду: казалось, он просто растекся по его телу. Горячим дыханием на губах, руками по коже, болью в укусах и поцелуями повсюду. «Не думать. Не рассуждать. Не воспринимать», – уже привычная мантра. Сейчас, стоя в общественном туалете голым,по сравнению с полностью одетым Падалеки, он ощущал себя в какой-то другой реальности. Не боль, но уже ставшее таким привычным чувство униженности дозой растеклось по венам. Джаред надавил на плечи, заставив опуститься на колени, затем новый толчок в районе шеи – грудью на пол. Дженсен ощутил, как руки раздвинули ему бедра, а затем переместились на ягодицы, раскрывая его. Слюна, пальцы, Дженсену снова показывали кадры из прошлого. Джаред вошел в него, введя только головку, позволяя телу подстроиться и привыкнуть, а потом медленно, но неотвратимо вставил до конца, притягивая за бедра, и заставил насадиться до упора. Дженсен задыхался. Не столько от боли, сколько от того, что Падалеки было действительно сложно принять. Смирившись, Эклз послушно позволял себя брать, прокручивая в голове мысли о том, что еще немного и все закончиться. Падалеки, ощутив, что Эклз уходит в себя, зарычал и накрыл его своим телом, впиваясь зубами в шею. Джаред совершал короткие, частые толчки, сжимая зубы все сильнее, не позволяя дернуться или отстраниться. Их секс был похож на какой угодно, только не на человеческий. Джаред трахал Дженсена, как животное: быстро, горячо и грубо, вжимаясь до упора и дергая на себя в безотчетной попытке того же животного инстинкта войти как можно глубже. Кончая, он отпустил загривок Дженсена и, схватив за предплечья, с силой дернул на себя, заставляя выгнуться и насадиться на член уже почти безвольным телом. Теряя сознание, Дженсен чувствовал, как внутри него разливается горячее семя. Мысль о том, что он поступил опрометчиво, авансом надеясь на хоть какую-то помощь Падалеки, было последним, что выдало его сознание. Дженсен сидел на диване, подтянув колени к груди, и наблюдал за Джаредом, который, разговаривая по телефону, метался по комнате: - Рик, мне плевать, как ты это сделаешь. Если ты думаешь, что я не замечу, когда ты попытаешься слиться... Нет, дело не в этом. Вечером зайду проверить, там и поговорим... Ок. Дженсен видел, что Падалеки становится более напряженным, и все чаще ловил на себе взгляды, которыми Джаред буквально пригвождал к месту. Эклз долго искал подходящее слово, чтобы их охарактеризовать, но ничего не приходило на ум. А когда оно само, не спрашивая, осело на языке, Дженсена затошнило. Джаред смотрел на него, как на отработанный материал. Все инфантильные рассуждения о смерти исчезли тут же, стоило только осознать, что Падалеки вышел на финишную прямую и останавливаться не собирается. И пропуском к его победе должен стать он, Эклз. Он не знал, что делать. Согласившись с условиями, он слишком поздно понял, что даже в устном договоре важно уметь читать между строк. Дженсен чувствовал себя как в несущемся локомотиве, у которого отказали тормоза. Даже если сейчас отказаться от своих слов, не изменится ровным счетом ничего. Эклз резко обернулся, когда почувствовал, как Джаред садится рядом, придвигаясь почти вплотную. Дженсен очень боялся спросить о дальнейших планах Падалеки касательно его, боялся услышать то, что поставит точку в его жизни. Боялся и одновременно с этим страстно желал услышать свой приговор. Он подумал о том, что никогда не умел бороться, не умел прогрызать себе дорогу, никогда особо не сопротивлялся обстоятельствам. Результат налицо. Сильный, уверенный, безжалостный Падалеки, постоянно готовый дать отпор, и рядом с ним Эклз, слабый, замученный, полностью подчиненный обстоятельствам. "Слабый под сильным. Закон природы в действии," - Дженсен вдохнул и уже приготовился задать тот главный вопрос, который определит его дальнейшую жизнь, как вдруг почувствовал руки Джареда на своей талии. Нервное истощение сказалось не только на нервах, но и на теле, и сейчас Дженсен ощутил это очень явственно, когда Падалеки почти полностью обхватил его талию своими огромными кистями. "Мужик, блядь, называется," - горестно усмехнулся Эклз, чувствуя, как Джаред с легкостью приподнимает его, сажая себе на колени и прижимая спиной к своему животу. Падалеки стянул с него майку, уверенно и властно прошелся пальцами по торсу, и вот уже он целует его, грубо, жестко, так по-своему. Он не спрашивает, просто берет то, что стало так быстро полностью принадлежать ему. Дженсен не сопротивляется. Не видит смысла. Джаред заставляет его откинуть голову к себе на плечо и продолжает гладить, удерживая руку на шее, пресекая любую попытку отстраниться. Дженсен замер, пытаясь абстрагироваться, но непривычное поведение Падалеки даже несмотря на, казалось бы, уже знакомую ситуацию, вызвало удивление. Его прикосновения были... не такими, как всегда. Неуловимо, где-то на задворках сознания, Дженсен понял, что Падалеки нет в этой комнате. Тело реагировало, Эклз чувствовал нарастающее возбуждение Джареда, но тот, казалось, ушел глубоко в себя, прислушиваясь к чему-то, что было недоступно Дженсену. Краем глаза он заметил, как Падалеки прикрыл веки, полностью отпустил себя и постепенно теряет контроль. Джаред издал рык и прижал бедра Эклза к себе, вжимаясь членом в зад и прикусывая кожу на шее. Падалеки обхватил Дженсена, укладывая на диван, грубо сорвал одежду, отбирая последнюю иллюзию защищенности, и Эклз, покорно сжавшись, замер в ожидании очередного насилия над телом. - Раздвинь ноги. – Джаред, казалось, резко успокоился, грудь перестала вздыматься, только вот в голосе появилась та самая хрипотца, которой Эклз так боялся. Он уже знал, что за этим последует. Эклз медленно согнул ноги в коленях и развел их, открываясь. Закрыть глаза. Только не смотреть. Не смотреть, как Джаред, откинув голову назад, будет трахать его, с каждым толчком насаживая все глубже, насилуя послушно отдающееся ему тело. И, что самое страшное, душу. - Посмотрим, смирился ли ты на самом деле. Ноги шире. Сначала до Эклза не дошло, что задумал Джаред, но, когда тот опустил голову и выдохнул горячий воздух на его член, он изо всех сил сжал кулаки, комкая простыню. Нет. Он не сделает этого. Падалеки не сможет унизить его еще сильнее. Дженсен не мог возбудиться, член был вялый, но Джареда это, казалось, нисколько не смутило. Он неторопливо взял в рот, облизывая головку, зажимая губами и втягивая плоть в себя с каждой секундой все глубже. Эклз чувствовал почти боль от ощущения горячего рта на своем члене, возбуждения не приходило, было плохо и настолько погано, что хотелось умереть. Джаред всосал сильнее, и Дженен дернулся, пытаясь выскользнуть. Руки Падалеки опустились на бедра, впились пальцами в кожу, оставляя на ней белые отметины. Больно. Дженсен вскрикнул от ужаса. Джаред принял это на свой счет и задвигал головой сильнее, плотнее сжимая губы. Он приподнялся и увидел, как Джареда держит его член во рту, лаская, а его огромные руки сильно сжимают бедра Дженсена. Больно. И очень горячо там, где сейчас был рот Джареда. От этого унижения на глаза навернулись слезы. - Не надо. Не надо… – Эклз метался по кровати, не в силах вырваться из захвата сильных рук. Он не мог больше сдерживаться. Слезы больше не стояли в глазах, они скатывались по щекам, оставляя мокрые следы на подушке. Джаред молчал, только сильнее сжимал губы. У Дженсена началась истерика. Частые всхлипы рвались из груди, слезы катились, не переставая, тело будто одеревенело. Джаред смотрел на него и, казалось, впитывал в себя его боль, а потом, выпустив член изо рта, скрипнул зубами от злости и подхватил Дженсена за бедра, сгибая тело почти пополам, прижимая колени к плечам, максимально открывая себе доступ. Падалеки наклонился к к анусу Эклза и наполнил его своей слюной вместо смазки. Вытекшие капли он аккуратно собрал и протолкнул внутрь, вставляя с жидкостью сразу два пальца. Резко, жестко, так, как будто Дженсен был сейчас в чем то виноват и Падалеки наказывает его, причиняя боль, заставляя осознать ошибку. Только вот какую, понять было невозможно. Эклз всхлипнул и попытался расслабиться. Не получилось. Джаред почти сразу заменил пальцы членом, вставив до конца, и начал двигаться медленными толчками, почти выходя из Дженсена и тут же вновь проталкивая головку глубже, прижимая колени дергающегося Эклз к его плечам. Слабое, безвольное тело не хотело слушаться, но Дженсен все равно пытался зажаться, не понимая, почему каждая попытка вытолкнуть член из себя срывает громкие стоны с губ Джареда. Падалеки чуть сильнее задрал бедра Эклза, ставя его почти вертикально, и двумя сильными толчками довел себя до оргазма, вырвав крик из груди Дженсена. Обессиленный, он отпустил ноги Эклза и опустился на него, вновь впиваясь губами в истерзанную шею. - Ты привыкнешь. – выдохнул он ему в лицо, впиваясь в губы поцелуем, который ничем не отличался от укуса. – Привыкнешь. Ты – мой. – Джаред слез с него, разворачивая спиной и оплетая руками. Дженсен подтянул колени к груди, уткнулся в них и, не скрываясь, горько заплакал. - Я хочу уйти, Джаред, пожалуйста, я не могу так больше. Когда все закончится? Ты же обещал. -Я помню. – Джаред погладил его по лицу, проведя пальцем по мокрой дорожке на щеке. – Скоро. Для тебя – скоро. Слова прозвучали приговором, и Дженсен резко выдохнул. Вот он, тот ответ, который он ждал и одновременно боялся услышать. - Так вот то обещанное освобождение, ради которого мы заключили договор? – Эклз нашел в себе силы усмехнуться. – В таком случае мне проще было бы послушать совета Страйкера и удавиться на той бельевой веревке много дней назад. А трахаешь ты меня на прощание, так что ли? Что бы было, что потом вспомнить? - истерика перешла на тот уровень, когда слезы сменяются неконтролируемым смехом. Джаред тут же почувствовал опасный переход настроения Дженсена и легонько пережал ему горло, так, чтобы он начал задыхаться. - На твое сомнительное будущее, Эклз, запомни, трахаю я тебя исключительно для собственного удовольствия и никак иначе, понял? А то, что ты там надумал себе своим скудным мозгом, это исключительно твои проблемы, решения которых подсказывать я не собираюсь. Дженсен не понимал, что творится с Падалеки. Эта попытка вызвать возбуждение была так нелепа и унизительна, что хотелось вычеркнуть произошедшее из памяти в первую очередь. Чего хотел добиться Джаред? Нового развлечения? Дженсен подумал о том, что Падалеки бы, наверное, с удовольствием посмотрел, как Эклз корчиться в попытках уйти от унизительного оргазма, умоляя не трогать его там. Как Джаред мог подумать, что Дженсен может испытать возбуждение? Да и зачем ему это? Мысли разбегались в разные стороны, сосредоточиться на чем то одном не получалось. Он не понимал себя, не понимал своего состояния. Он боялся, надеялся, все рушилось, как карточный домик, и он, снова собирая себя по частям, начинал надеяться на возможность выжить. Падалеки в этом зыбком, ненастоящем мире был его мучителем, насильником, садистом, тем, кто мог запросто убить, и одновременно тем, кто мог вытащить его отсюда и защитить от всего. О том, кто должен защищать его от самого Джареда, он больше не думал. Падалеки становился той стеной, которой Дженсен отгораживался от остального мира. А те боль и насилие над личностью, что ежеминутно совершал над ним сам Джаред, заслоняли Дженсена от собственных переживаний и страхов. Сам того не замечая, Падалеки заслонял его от испепеляющей ненависти к себе. Эклз не понимал, как постепенно меняется его сознание, все дальше и дальше уходя от понятия нормальности. Он по-прежнему ненавидел Падалеки, но если бы его спросили, кто в этом мире вызывает у него отвращение сильнее всего, он бы, не задумываясь, кивнул на свое отражение в зеркале. И Джаред на фоне всей этой гаммы эмоций, испытываемых по отношению к себе, выглядел бледной тенью. Он не понял истинного смысла слов Падалеки, но то, что тот косвенно дал понять, что смерть Дженсена не входит в его планы, немного успокоило. Проскользнула мысль, что Джаред ни разу за это время не сказал ему ни слова правды, но он тут же отогнал ее. Он ничего не знает, может, так и правда лучше? Слезы высыхали, оставляя ощущение пустоты. Дженсен вздрогнул от раздавшегося над ухом голоса Джареда, который все еще прижимал его к себе: - Ты знаешь, что у нашего корпуса сегодня пробный вылет? - Нет. А я при чем? – Эклз с трудом концентрировался на разговоре, не в силах отойти от терзающих его эмоций. - Ты в списке. Страйкер тоже. Летим без руководителей, на корабле два ответственных за полет, остальные по распределению. – Дженсен дернулся, когда услышал имя Страйкера. Падалеки почувствовал это и крепче сжал руки на груди: - Сколько раз я тебе говорил, что пока ты будешь подо мной, тебе не будет ничего угрожать? Ты же будешь слушаться меня на корабле? - Да. – Дженсен с трудом сглотнул слюну. – «Старшие» - это, конечно, ты и Страйкер? - Как догадался? – Джаред усмехнулся. - Несложно, знаешь ли. Два лидера по не отчетным характеристикам психологического типа, успеваемость, физическая подготовка. Тут семи пядей во лбу быть не надо. Почему, интересно, тесты не выявили вашу неадекватность? Где были те крутые психологи, которые утверждают, что их ошибок космос не простит, поэтому они никогда их не совершают? Бред. - А они и правда их не совершают, Дженсен. С чего ты решил, что наши психологические тесты чем-то отличаются от твоих? Доля агрессии заложена в нас изначально, в ком-то больше, в ком-то меньше. Но, если ее не будет, способность к выживанию в экстремальных условиях существенно снизится. Лидерство подразумевает ее как само собой разумеющееся. Демонстрация силы в первую очередь идет через проявление агрессии. Мы не мирные граждане, нас готовят для определенных условий, будь это военные действия или угроза. Холодный разум, расчетливость, умение просчитывать шаги противника – эти качества можно развить, но вот то, что ты так упорно называешь агрессией – это закладывается изначально и присутствует не в каждом. Поэтому и ценится наравне с высоким интеллектом. Именно два этих качества, когда они в нужной пропорции сочетаются друг с другом, имеют здесь такую ценность. Дело психологов – выявлять ее, а вот контроль – уже дело самого человека. Старших тестируют на определенном этапе и, если характеристики проходят, дальше готовят только по специальности. И что за лажа, скажи мне, про непоколебимость психологов? Огорчу тебя, человеческий фактор присутствует везде, даже на подступах к космосу. Дженсен не ожидал от вечно скрытного и молчаливого Падалеки такого количества информации за раз. - Сколько капитанов выпустит корпус? – спросил Эклз, заранее боясь ответа. Смутная, еще не до конца оформившаяся мысль проскользнула в голове. Джаред посмотрел на него, словно сомневаясь, отвечать или нет, но, видимо, решив, что ничего особенного в вопросе не было, подмял Дженсена под себя и перед тем, как укусить в шею, пробормотал: - Одного. Команду для дальнейших полетов определяет выбранный. Картинка никак не хотела складываться до конца, пазлов не хватало, Эклз никак не мог понять, какую роль он должен играть во всем этом. Но что-то страшное, смутное, никак не хотевшее обретать четкую форму поселилось внутри. Падалеки слез с него, взял полотенце из шкафа и кинул через плечо: - В ванную, Дженсен, вылет через час. На взлетном поле толпились студенты, со страхом поглядывая на огромный корабль, который ничем не напоминал тренировочные капсулы, куда их загружали в предверии полета. Это был настоящий боевой корабль, с лазерной установкой, силовым полем и сложной системой дробления пространства, о которой Дженсен когда-то, в прошлой жизни, писал доклад. Джаред оставил его и сразу направился в управление полетами. Эклз, который должен был испытать облегчение от отсутствия своего мучителя, сейчас чувствовал себя потерянным и беззащитным, стоя на огромном поле в окружение не менее огромного количества людей, каждую секунду боясь, что кто-то может дотронуться до него и причинить новую боль. Уж лучше Падалеки, того хотя бы ненавидеть привычнее. Когда он почувствовал, что на плечо ему легла чья-то рука, он дернулся, машинально закрывая лицо рукой, но обернуться побоялся, страшась увидеть того, кто преследовал его в кошмарах. Через секунду Дженсен все же пересилил себя и посмотрел назад, моля бога, чтобы это оказался не ОН. Парень, стоявший позади, уже отпрянул и примиряюще поднял руки. - Эй, ты чего? Я просто спросить хотел, может, знаешь, через какой шлюз наш корпус проходит, а то я вконец запутался с этой громадиной. Во рту появился горький привкус. Собственная забитость в присутствии Джареда воспринималась как нечто естественное, но то, как он среагировал на постороннего человека, повергло Дженсена в шок. А то, что после прикосновения он судорожно начал искать Джареда глазами, лишь добавило внутренней паники. - Чувак, с тобой все в порядке? - Парень был удивлен. - Да, в порядке. Просто… просто неожиданно. Извини. – Дженсен спрятал руки в карманы куртки, чтобы не показать, как у него дрожат пальцы. - Да это ты извини, что так напугал. Ты тут один? Я – Кайл. – Тон сменился с ошарашенного на заинтересованный. Эклз потерялся. Сказать, что он один? Бред. С Падалеки? Ему очень не хотелось, чтобы парень понял, кто стоит перед ним. Может, в лицо его знали и немногие в Рентрофоле, но уж история о «той шлюшке Падалеки, с которой тот так упорно возится» прошлась по всему институту не раз. - Нет. Я с… со знакомым. Мы... мы немного потерялись, – Дженсен мучительно придумывал, что бы сказать еще, словно ему нужно было оправдаться. Только вот не ясно, перед кем. Перед собой? - Пошли поищем вместе? Тебе сказали, какой у тебя номер? – Кайл вновь положил руку ему на плечо, и Эклз едва удержался, чтобы не дернуться и в этот раз. Дрожь в руках было не успокоить, поэтому он только крепче сжал кулаки в карманах: - Нет… я… меня ждут. - Брось, ты только что сказал, что вы потерялись. Так какой у тебя код доступа? – парень уверенно потащил его в сторону корабля. Дженсен застыл на месте, вдруг осознав, что у него нет не только кода, но он даже не знает, где лежит его идентификатор: наверняка, все это осталось у Джареда. - Они не у меня. - «Блядь, да какого хрена я оправдоваюсь вообще?» - Они у моего знакомого. - В глазах парня мелькнуло понимание, но он, видимо, решил уточнить догадку: - А почему ты отдаешь свои документы… эээ… «знакомым», - передразнил его тон Кайл. Эклз нервно выдохнул и понял, что не знает, как ответить. «И правда - почему? - он усмехнулся про себя. – Может, потому что я больше не принадлежу себе?». А вслух сказал: - Это немного больше, чем знакомый. Парень понимающе усмехнулся и вдруг резко дернул Дженсена на себя, максимально сокращая расстояние. - А знаешь, я бы тоже был не против хранить твои документы у себя. Как на счет выпить вместе после полета, отметить? Эклза трясло, он ощущал железную хватку рук, чьи прикосновения еще минуту назад могли показаться дружескими. Он судорожно соображал, что бы достойное ответить на ставшие такими явными домогательства парня, как вдруг рука, сжимающая его плечо соскользнула, а через секунду парень стоял на коленях и клонился к земле. - Тебе, кажется, ясно дали понять, что вакантного места рядом с ним не наблюдается. Ты идиот, ответь мне? – Джаред был очень зол, глаза стали ледяными, улыбка, с которой он все сильнее выкручивал руку Кайлу, напоминала звериный оскал, а тихий голос, почти шепот, вызывал страх сродни животному. – Тебе что-то не ясно? - Я понял, понял, отпусти, – парень шипел от боли, и слов было почти не разобрать. Падалеки еще чуть-чуть приподнял руку, почти выворачивая из сустава и резко отпустил, так, что Кайл, не удержавшись, упал на землю. Джаред обернулся к Дженсену и, будто нехотя, спросил, но бешенный взгляд говорил о его крайней заинтересованности в ответе: - Он трогал тебя? Что он тебе сделал? Что он говорил до того, как я подошел? - Ничего, сказал, что ищет шлюз, через который должен пройти их корпус. Все в порядке, – медленно проговорил Эклз, молясь о том, чтобы Джаред не заметил дрожи, которая никак не хотела униматься. Если даже Падалеки и заметил, то не сказал ничего, просто уже привычно положил руку на плечо и подтолкнул вперед, чтобы Дженсен пришел в себя и начал уже двигаться. Они отошли уже шагов на семь, когда Эклз услышал слова, брошенные Кайлом, полные злобы и ненависти: - Из-за дешевой, блядь, пользованной шлюхи стоило так напрягаться. Да он же все равно за любым углом по-быстрому отсосет и еще попросит. Шваль придорожная. – Дженсен услышал, как в конце фразы Кайл сплюнул на землю, и ощущение, что плевок появился на лице нестираемой, тошнотворной точкой, тут же пролезло в душу, заполняя и делая больнее. «Прав этот уебок», – как ни скручивало живот от обиды, Эклз не мог с ним не согласиться. Шлюха и есть. Придорожная. Он не заметил, что прошел уже какое-то расстояние без Джареда. А когда понял, что идет один, обернулся, ища его глазами, и застыл на месте. Падалеки медленно, словно кошка, приближался к Кайлу, гипнотизируя взглядом и чуть иронично улыбаясь. По мере приближения радость на лице проявлялась все сильнее, и, когда Джаред подошел вплотную, он уже сверкал белозубой, радостной улыбкой , как будто встретил давнишнего знакомого. - Шлюха, говоришь? – угрожающей тон Падалеки никак не вязался с мальчишеской радостью, светившейся на его лице. Но наваждение длилось не больше пяти секунд и, когда первый удар полетел в лицо только что отряхнувшемуся парню, выражение лица Падалеки было таким же злым и диким, как и всегда. Дженсену казалось, что Джаред просто потерял контроль. Но весь ужас был в том, что Эклз знал, что никто в Рентрофоле не имеет такой власти над собой и совершаемыми действиями, как Падалеки. От этого было страшнее вдвойне. Он осознавал, что Джаред не понимает значения слова «жалость», поэтому, когда ботинок с металлической вставкой очередной раз прошелся серией ударов по почкам, животу и солнечному сплетению парня, Дженсен не выдержал и закричал, прося, чтобы Падалеки остановился. Джаред, зарядив еще раз парню в челюсть, поднял его с видимым усилием и поставил на ноги, а затем позвал Эклза. Дженсен сглотнул, приближаясь и чувствуя себя кроликом, на которого смотрит удав. Падалеки любовно откинул волосы с окровавленного лица Кайла и, снова улыбнувшись той мальчишеской улыбкой, почти дружески начал говорить что-то Кайлу на ухо, положив руку ему на плечо. С учетом того, что парень еле стоял, Джаред просто держал его, чтобы тот не вздумал свалиться и отключиться. - А теперь я еще раз задам тебе вопрос, который стоял на повестке дня еще в начале разговора и не дай бог тебе, малыш, не ответить единственно правильным вариантом. Шлюха, говоришь? - Джаред замолчал, ожидая ответа, но глядя почему-то на Эклза. - Нет, – Кайл поморщился от боли. - Что нужно сказать, когда ошибся? - Извини. - Почему я тебе не верю? – Падалеки с силой сжал плечо Кайлу. - Прости, сказал не подумав, больше не повторится. - Все равно не верю – Джаред, кажется, стал входить во вкус. Дженсен вскинулся, набирая в грудь воздуха, и проговорил на одном дыхании: -Джаред, пожалуйста, остановись. Эклз не ожидал, что Падалеки послушает его, но тот, видимо, сам понял, что пора заканчивать, тем более на поле должны были вот-вот появиться учителя, а такие прецеденты между учениками не поощрялись. - Будем надеяться, что наша беседа прошла продуктивно. – Джаред резко оттолкнул Кайла от себя, и тот, падая, громко вскрикнул. Дженсен понадеялся, что у него не было внутренних повреждений. Почему-то он чувствовал себя виноватым, и извинения, к тому же, добытые таким способом, не принесли никакого облегчения. Падалеки как ни в чем не бывало положил руку Эклзу на плечо и направился к кораблю, о чем-то напряженно думая. Дженсен огляделся на ходу. Вокруг была куча народа, но ни один даже не попытался проявить интерес к произошедшему или позвать на помощь. «Уроды,» - подумал Эклз, с ненавистью глядя на людей, которые, как только встречались с ним взглядом, тут же отворачивались. У первого шлюза Джаред, не отпуская от себя Эклза, достал их документы и опустил в «окно». Машина тут же зашумела и окатила их зеленым цветом, сканируя исходные данные. Глаза сразу зажгло, а в голове зазвучал неприятный звон, обычно появляющийся в предобморочном состоянии. Джаред, видимо, почувствовал, как Дженсена начало вести, и громко прошипел, удерживая его: «Ртом дыши». Эклз сразу вспомнил, что им объясняли на курсах об обманчивой разнице давления и странной реакции организма на сканеры такого рода. Он широко открыл рот и тут же услышал смешок Падалеки, искоса наблюдавшего за ним. Неважно. Сканер замигал и погас, выдавая им разрешение пройти на следующий уровень. - Пошли. Скоро все закончится. – Джаред потянул его за собой в разъехавшиеся двери. Фраза неприятно резанула слух, и тут же поднял голову на секунду отступивший страх. Дженсен пытался надеяться на благополучный исход, но что-то в словах Падалеки заставляло сомневаться. После взлета, народ, получив руководство к действию, сразу рассосредоточился по уровням. Тишина была просто звенящий и никто не торопился ее нарушать, с максимальной точностью и скрупулезностью выполняя свою работу. Двадцать четыре часа в космосе для первого раза – это много. И одновременно так ничтожно мало. Сколько бы ни проходило подготовок, сколько бы ни было адаптационных полетов в киберпространстве, с настоящим космосом не сравнится ничего. Когда Дженсен сел за приборы, сразу сосредоточиться не получилось. Иллюминаторы притягивали, как взгляд гипнотизера. Бесконечность завораживала, заставляла забыть обо всем и почувствовать себя крошечной частичкой одного целого, великого и непоколебимого. Невероятное ощущение целостности и в то же время оторванности от мира проникло в сознание и вызвало невольное чувство эйфории. Дженсен не смог сдержать несмелой улыбки, осторожно касаясь рукой панели. Векторы направления синими лучами скользили по экрану, корректировочные коды всплывали, казалось, из самого нутра корабля. Задумавшись, он поднял голову и тут же натолкнулся на взгляд Джареда. Падалеки сидел в кресле, не обращая внимания на пространство вокруг, и рассматривал Дженсена. Эйфория исчезла, так и не проявив себя в полной мощи. Джаред явно кого-то ждал. И у Дженсена ни на секунду не возникло сомнений, кого так жаждет увидеть Падалеки. Сердце забилось сильнее, и, чтобы унять дрожь в теле, Эклз изо всех сил вцепился в кожаные подлокотники кресла. Очень хотелось знать, что творится в голове у Джареда. Падалеки тем временем снял корабль с ручного управления, включил режим автопилота и замер в кресле, сложив руки на груди. Любая попытка уловить хоть какое-то проявление эмоций на лице Джареда была заранее обречена на провал. Складывалось впечатление, что единственное, чем сейчас интересует Падалеки, - это трехмерная карта пространства, медленно поворачивающаяся вокруг своей оси. По крайней мере его невидящий взгляд был устремлен именно туда. Тишина не просто давила на уши, она была почти физически ощутимой, и Дженсен не выдержал. - Джаред... – Эклз почти не ждал, что Падалеки откликнется. - Иди сюда, Дженсен, - быстрый, тихий приказ шепотом. В интонации Падалеки появились новые нотки, те, что моментально заставили Дженсена замереть. К привычной жесткости и почти грубости примешивалось что-то еще, и, если бы Дженсен был совсем идиотом, он бы назвал это "что-то" горечью. Падалеки сожалеет о чем-то? Эклз с трудом удержал нервный смешок, когда эта мысль проскользнула в голове. Джаред не стал повторять дважды и, расценив растерянность Дженсена как привычный страх перед ним, резко, не давая опомниться, потянул на себя, усаживая на колени, лицом к лицу. Падалеки целовал его, удерживая за затылок, жестко, до боли, кусая губы и оставляя отметины зубов на шее; прижимал к себе так, что Дженсену не хватало воздуха, а сделать вдоха не получалось. Джаред терзал своими губами, как будто хотел пометить его тело, чтобы ни у кого ни на секунду не возникло сомнений, кому принадлежит Дженсен. От странного поведения Падалеки и чувства неотвратимой беды становилось страшно, маетно, хотелось забиться на самый нижний уровень корабля или, не запариваясь, просто выйти в космос. Без скафандра. Уже через минуту Джаред схватил Эклза за плечи, стащил со своих колен и толкнул назад в кресло. Дженсен закрыл глаза, ожидая чего угодно. Но ничего не произошло. Ни прикосновений, ни боли. Эклз приоткрыл веки и увидел, как Падалеки стоит у иллюминатора в напряженной позе, с неестественно прямой спиной. Пытаться заговорить еще раз Дженсен не рискнул. В оглушающий тишине звук открывающейся двери прозвучал как выстрел дробовика в ночной тишине леса. Эклз моментально повернул голову и тут же почувствовал, как холодеют руки. Девид Страйкер смотрел прямо на него, чуть улыбаясь уголками губ, и в колючем, волчьем взгляде было обещание. Дженсен открыл рот, чтобы глотнуть кислорода, но легкие отказались слушаться, а стук сердца отдавался в висках таким грохотом, что заглушил слова, произнесенные Страйкером. - Привет, малыш, скучал? - Страйкер подошел вплотную к креслу Дженсена и, присев на корточки, провел пальцем по щеке замершего Эклза. - Отойди от него, Страйке, - голос Джареда вывел Дженсена из ступора, и, опомнившись, он шарахнулся в сторону, уходя от прикосновения. - А ты думаешь, я сюда пришел на тебя посмотреть, что ли? Хотя ты, насколько я знаю, очень хотел меня лицезреть. Только вот сказать стеснялся, да? - Девид резко поднялся и развернулся к Падалеки. - Тебе, Джаред, кажется, от меня что-то очень нужно, если судить по последним событиям? - Страйкер был очень спокоен, если не сказать, умиротворен, и от этого спокойствия, отнюдь не напускного, Дженсену хотелось выть. - А с чего ты вообще решил, что я хочу тебя видеть? - Падалеки, заканчивай. Меня просветили о твоих намерениях. Думал, не узнаю? – Девид посмотрел на Эклза: - Дженсен, детка, а ты вообще, знаешь, что должен был стать последним гвоздем в крышке гроба дядюшки Страйкера? Тебе рассказали, чем должен был закончиться этот балет? Нет? Я почему-то и не сомневался. Что же ты, Джаред, не рассказал ничего о своих намерениях? Или некогда было? Фу, как банально и некрасиво. Зато сколько пафоса было, аж глаза слезились. Подложить под меня свою шлюху, чтобы потом доложить Совету, как я провожу свое время, демонстрируя записи и рваные раны на его теле? Я тебе поражаюсь, Джаред, честно. Но, боже, как мы с тобой похожи. И все же ты мудак, Падалеки, если думал, что я поведусь на это. - Тогда почему ты тут, Девид? - тон был спокойный, но Дженсен давно уже научился различать настоящие интонации Джареда. Падалеки был взвинчен. - А у меня предложение к тебе. Заманчивое, в некотором роде. - Страйкер бросил взгляд на Джареда, словно ожидая одобрения, но тот не произнес не звука, только чуть повернул голову в его сторону. - Ты знаешь, что он мне нужен, и я не прекращу попыток получить его. - Страйкер шел к намеченной цели напрямую, не юля и не сворачивая в попытках обойти опасную тему стороной. Кончики пальцев у Дженсена похолодели. - Навязчивая идея? - Джаред взял себя в руки, в голосе уже не сквозила злоба, на ее место пришла напряженность и сосредоточенность, перемешанная с привычной язвительностью. Вот оно. То, к чему действительно готовился Джаред. Дженсен понял все и теперь просто сидел, ожидая финала. Ощущение, что ему показывают фильм, который он когда-то уже видел, засело в голове. - Да как угодно. Да, кстати, о навязчивых идеях! Межгалактический общий доступ по-прежнему в мокрых снах сниться, угадал? Но вот ведь незадача, Падалеки, тут нарисовался я, и придется тебе терпеть еще очень долго, пока кого-то из нас не выберут. Сочувствую. А знаешь, в чем еще твоя проблема? В том, что это "очень долго" я постараюсь превратить в бесконечность. - Я подожду, Девид. Подожду, а после отбора тебе нужно будет стать самым осторожным человеком на свете. Почему, думаю, объяснять не нужно. - А есть еще вариант. - Девид пропустил слова Джареда мимо ушей. - Например, в этом полете я не справляюсь с обязанностями, а по прибытии отказываюсь от дальнейших тестов и подписываю прошение на переход в другое звание. А у тебя автоматом досрочная сдача и меньше, чем через день, доступ у тебя в кармане. И, вуа-ля, мечты сбываются, ты валишь отсюда, не задумываясь о последствиях. И трахал ты Рентрофол и Оборону без гандонов. Ты же грезишь этим, Падалеки. Простое решение, минимум сложностей, максимум удобства. И цена твоего будущего, по-моему, приемлема. Одна шлюха за целую жизнь не в этой дыре. Да это просто акт доброй воли какой-то! Чувствую себя гребаным благотворительным фондом. Джаред подошел ближе к Страйкеру, глядя ему прямо в глаза: - А не слишком ли ты высокую цену заплатишь за, как ты утверждаешь, обычную шлюху? - Каждая вещь стоит столько, сколько за нее потребуют. Ты сам назначил цену, и я готов заплатить. И ты знал, что так будет, ты сам этого добивался, подводил к логическому финалу. А по поводу высокой цены – так понятие о ней у каждого разное. Не я грезил космосом десятилетие, заметь. Не лги ни себе, ни мне. - Девид сделал шаг назад, оглядывая Падалеки с ног до головы. - Мы оба знаем, каков будет твой ответ. Джаред колебался всего пару секунд, и в это время у Дженсена еще была надежда. При всей абсурдности и неуместности, она теплилась в нем, догорая последним угольком в душе, а когда Джаред, четко разделяя слова, сказал «Я согласен», погасла, мелькнув последним, отчаянным блеском в огромных, спрятанных за длинными ресницами глазах. Два слова, сказанные ледяным, отчужденным тоном разбили жизнь Дженсена вдребезги. Эклз надеялся, что Джаред, несмотря на свою сущность, все-таки поможет ему, не даст окончательно слететь в бездну отчаяния, сможет удержать на краю. Как ни больно было признавать, он все-таки верил, хватался за пустые слова, обнадеживал ложью самого себя. А Падалеки знал все с самого начала, готовился к сегодняшнему дню. Последние слова Джареда в комнате, пред тем как им идти на тренировочный полет, канонадой грохотали в ушах, заставляя сосредоточиться только на них и не позволяя думать ни о чем другом. «Нет. Нет. Нет. Нет. Он обещал. Несмотря ни на что, он обещал, обещал, что ничего плохого не случится, если я буду рядом с ним, он не сделает этого, нет». Начиналась истерика, справится с которой самостоятельно, Дженсен был не в состоянии. Эклз вскочил с кресла, непонятно зачем хотел подойти к Джареду, но так и не смог сделать ни шага. Бледный, с горящими, расширившимися от ужаса глазами он мог только хватать ртом воздух, сжимая и разжимая ладони. - Ты… ты… сказал, что пока ты рядом… Джаред. - Легкие разрывало от боли, дыхания, чтобы договорить фразу, не хватило, и Дженсен начал медленно оседать на пол. Джаред сорвался было с места, но остановился в нерешительности, а потом, видимо, отбросив какую-то мысль, подбежал к Эклзу и попытался схватить того за плечи, не давая окончательно опуститься на пол. - Не трогай меня! Не трогай!!! – Дженсен кричал, пытаясь сбросить с себя руки Падалеки, одновременно пытаясь дышать и договорить начатую фразу. – Ты сказал, что… что… – Дженсен не мог удержаться на ногах, так и не сумев справиться с собой, а Джаред молчал, только судорожно, до побелевших пальцев, сжимал острые худые плечи Эклза, не давая упасть окончательно. - Дженсен… - Джаред хотел что-то сказать, но Эклз из последних сил дернулся и, сбросив руки Падалеки со своих плеч, упал на колени, закрывая голову руками. -Джаред, знаешь, а ты, оказывается, еще большая мразь, чем я предполагал. Не зря ты мне предлагал учиться у тебя. И правда есть чему. Ты только что продал свою шлюху за пропуск в другой мир, а теперь пытаешься его успокоить? Я потрясен. Что называется, овации стоя, – Страйкер лениво хлопнул в ладони несколько раз. – Поцелуй на прощание? Мне отвернуться? – Девид довольно улыбался, глядя, как Падалеки судорожно сжимает челюсти. - Ну что ж, ладно тогда. – Девид оттер плечом Джареда и, наклонившись к стоявшему на коленях Дженсену, заставил того отнять руки от лица. - У тебя теперь новый хозяин, детка. Готов? – Страйкер высоко задрал ему голову, крепко держа за подбородок. Дженсен не смотрел на Девида. Он не мог понять почему, но взгляд никак не хотел останавливаться на этом человеке. Сознание упорно фиксировало совершенно другие, ненужные детали. В Джареде. Как Падалеки стоит буквально в двух шагах и его всегда аккуратно зачесанные волосы сейчас взъерошены, челка падает на глаза и, наверное, частично закрывает обзор, а грудь вздымается так, что кажется, сейчас наступит гипервентиляция легких. Дженсен не хочет замечать руку, все крепче сжимающую его подбородок. Джаред тоже внимательно смотрит на него и, кажется, над чем-то раздумывает. Дженсен хочет крикнуть, попросить, позвать на помощь своего мучителя, чтобы тот протянул руку и закрыл ему глаза, спрятал за собой от обжигающего взгляда Страйкера, в котором плещется страшное сочетание похоти и ненависти. Дженсен уже открывает рот, чтобы прошептать имя, но Джаред обрывает зрительный контакт и отворачивается к иллюминатору: первые буквы имени Падалеки так и замирают на губах Дженсена. Джаред их не услышал, в отличие от Страйкера, который только сильнее растягивает губы в улыбке. Дженсен не смотрит, но картинка с оскалом Девида, кажется, транслируется прямо в мозг, минуя зрительные рецепторы. - Вот так, малыш. Вот так, – говорит Страйкер совсем не в тему и отпускает подбородок, на котором тут же проступают красные пятна от державших его все это время огрубевших пальцев. А потом Девид размахивается и бьет Дженсена по лицу наотмашь, вкладывая в удар всю силу, всю злость, всю скопившуюся энергию. От удара Эклз заваливается на бок, почти теряя сознание, но Страйкер не дает ему упасть, удерживает за рубашку и заворожено смотрит, как тоненькая струйка стекает из носа, быстрыми, тяжелыми каплями скатываясь на губы. Размазывает кровь по лицу и бьет еще раз, от чего голова Дженсена дергается в сторону и кровь бежит еще быстрее, пачкая куртку и руки Девида. А потом Страйкер отпускает Эклза, и тот падает, больно ударяясь головой о металлический пол. Дженсен не шевелится, вдумчиво смотрит на багровые капли, которые постепенно образуют крошечную лужицу на поверхности, и думает, что у крови и металла очень похожие запахи. Еще он думает, что там, где он жил раньше, наверняка сейчас тепло, а небо ясное и кому-то припекает макушку солнце. Жил раньше… Дженсен закрывает глаза и пытается вспомнить, где на корабле лежит оружие. Он обязательно увидит сегодня свое солнце. Пусть даже во сне. Дженсен до последнего ждал помощи. Ему казалось, что только Джаред сможет спасти его от Страйкера, он был согласен платить своей свободой, он смирился, позволил психике самой выстроить заслоны, приспособиться к новым обстоятельствам, он бы смог выжить. Был бы Кабинет, было бы сомнительное солнце, но, так или иначе, оно маячило на горизонте, и Дженсен был готов терпеть. Во имя. Теперь, когда все надежды смело взрывом, детонатором которого послужил Падалеки, он больше не мог оставаться тут. Не было смысла. Дженсен знал, что это единственный верный выход из ситуации. И он очень жалел, что понял это так поздно. Эклз почти воспроизвел в памяти карту корабля, когда в голову раскаленной проволокой ввинтился шум передатчика. - Сэр, говорит Девид Страйкер, старший корабля Аль-Кассата. ЧП по коду К-13. Докладываю, что снимаю с себя полномочия и полностью передаю командование Падалеки. Шум динамиков снова режет по ушам: - Вас понял, полномочия сняты, разрешение на управление в одиночку оформлено. Объяснительные по прибытию. Параметры перезагружены. Не вижу позывных Падалеки. - Говорит старший корабля Аль-Кассата Джаред Падалеки. Идентификационный номер 413038. Полномочия принял. -Отбой. Динамики глохнут, и уши Дженсена снова словно закладывает ватой. - Все Падалеки. Оплачено. Ты же понимаешь, если что пойдет не так, я всегда смогу отменить К-13? Это и называется подстраховка. Ну или взаимовыгодное сотрудничество. – Страйкер счастливо вздыхает, так, как будто только что освободился от груза, долго давившего на плечи. – Можно праздновать. Джаред молчит и смотрит, как по панели управления бегут цифры, означающие, что корабль перезагружается на одиночное управление, Девид больше не смотрит наПадалеки, он уже подошел к Дженсену, и вытирает кровь у того с лица. Эклз почти не реагирует и по-прежнему не смотрит в глаза. Страйкеру, по-видимому, это очень не нравится, и, чтобы привлечь внимание, он выкручивает Эклзу руки, вынуждая подняться с пола. - Что же ты, мы еще даже не начали, – говорит он почти участливо, и Дженсен думает, что оружие нужно найти как можно быстрее. - А хочешь посмотреть, Джаред? Хоть раз, как я буду его трахать? Давай, тебя же раньше всегда это заводило. Брось, что ты корчишься, ты продал мне отличный товар, почему бы не проверить качество прямо на месте? Хотя я знаю, брак ты бы не подсунул, да? – С этими словами Девид притягивает Дженсена к себе и целует, больно прикусывая губы. Когда он спускается губами к шее, Дженсен, помимо воли, вскрикивает и начинает дергаться, рефлекторно пытаясь освободиться. Кода Страйкер отстраняется от Эклза, на нежной, бледной коже шеи выступают капельки крови. Джаред на секунду замирает, глядя, как Девид растирает кровь и разворачивает Дженсена к себе спиной, забираясь руками под одежду и впиваясь пальцами. Дженсен видит, что Падалеки хочет отвернуться, но что-то останавливает его, и он не поворачивается спиной, а просто остается на месте, как-то неуклюже убрав руки назад, будто боится дотронуться. Страйкер смеется, глядя в глаза Джареду, и сдирает с Эклза одежду, оставляя на коже отметины от ногтей. - Вот так, детка, – выдыхает Страйкер Дженсену в ухо и толкает его к стене, вынуждая раздвинуть ноги. – Вот так. Эклз слабо дергается, но Страйкер не дает двинуться, прижимает к стене еще сильнее и насильно разворачивает голову Дженсена к Падалеки, который почему-то все еще стоит на месте и даже не пытается выйти из помещения. Девид резко вогнал в Дженсена сразу два пальца, поворачивая их внутри. Эклз не смог сдержать крика, хотя он поклялся себе, что такого удовольствия ублюдку он не доставит. - Господи, какой он горячий, Джаред, как я тебя понимаю, не зря ты так с ним носился. Сладкий, узкий, а я ведь даже еще не попробовал его всего. – Девид застонал, проталкивая пальцы глубже, а другой рукой хватаясь за шею Дженсена. - Хочешь расскажу, каково это, Падалеки? - Страйкер вытащил пальцы и, заставив Дженсена наклониться, резко, сразу до упора вогнал свой член в анус Эклза, крепко прижимая его бедра к своим. - Твою же блядь, Господи, да! – Страйкер откинул голову и с силой сжал горло Дженсена, вырывая хрипы. Дженсен забился в его руках, пытаясь освободиться, а Девид счастливо стонал, чувствуя, как извивается тело Эклза, как сжимаются внутри мышцы, как Дженсен хрипит, насаженный на его член, в попытках получить хоть глоток воздуха. Эклз видел яркие красные круги перед глазами, сознание начало уплывать, и он был рад, что тело почти послушалось и больше не пытается сопротивляться. Он хотел, чтобы Страйкер придушил его. «Жалко только, что в таком виде», - последнее, о чем он подумал, перед тем как почувствовать, что воздух стал свободно поступать в легкие. На фоне остальной боли сильная резь в горле не казалась столь нетерпимой. - О Господи, малыш, давай, сожмись еще раз так для меня, давай детка, еще разок, - Страйкер вышел из Дженсена, разворачивая его к себе лицом, и чуть нагнулся, собираясь закинуть его ногу к себе на бедро. И где-то очень далеко, почти в другом мире, Эклз услышал сухой щелчок передернутого затвора и уже ближе такой же сухой, хриплый голос Падалеки: - Я передумал. Выстрел в крошечном пространстве прозвучал с такой силой, что Дженсену показалось, будто у него лопнули перепонки. А потом он целую вечность смотрел в глаза Страйкеру и мог бы поклясться, что видит, как они мутнеют. Как у рыбы. Наверное, просто Девид не был человеком. Джаред медленно, излишне аккуратно положил пистолет на панель управления и так же медленно, четко чеканя шаг подошел к Дженсену. Брезгливо пнув тело Страйкера, он дернул Эклза на себя, провел рукой по разбитому лицу и ссадинам на шее, а потом долго смотрел на него, словно пытаясь найти в таких же потухших, как у Страйкера глазах, хоть какое-то подобие жизни. После того как Джаред помог Дженсену одеться, Эклз сел в кресло и больше не двигался, смотря прямо перед собой. Молча слушал, как Джаред отдает приказ о срочной эвакуации и назначает старших, видел, как в срочном порядке от корабля отстыковываются спасательные челноки. Наблюдал, как Падалеки разворачивает корабль, как меняет направление и стирает память у машины. Джаред что-то говорил о ближайшей планете, что до нее еще немного и что теперь все будет по-другому. Дженсен кивал, а когда Джаред отвернулся, просто взял пистолет с приборной доски и приставил его к виску. Падалеки развернулся к Эклзу сказать что-то еще и застыл ровно на долю секунды, которой хватило, чтобы принять решение. Они сделали движение одновременно. Падалеки выбросил руку вперед, выбивая пистолет из рук Дженсена, а Эклз нажал на курок беспрекословно слушающимися пальцами. А потом мир стал белым и очень чистым. Сначала были просто ощущения. Потом откуда-то из недр сознания всплыло имя «Дженсен». А потом он забыл о чем-то очень важном, зато пришло осознания себя. Эклз лежал на кровати и думал о том, что это, наверное, логично после такого долгого созерцания белого света сейчас ощущать только непроглядную тьму. Очень хотелось дотронуться до лица, но он никак не мог почувствовать свое тело. Какое-то неясное, фантомное ощущение упущенного, что было очень близко, неприятно скребло душу. Он почувствовал движение с левой стороны, и тут же кровать чуть прогнулась под весом тела. - Дженсен… И тут он вспомнил. Воспоминания накатили лавиной, он едва успевал набирать воздух в грудь и вовремя выдыхать его, пока на быстрой перемотке крутились кадры из прошлого. - Нет. Не надо. – Он потерялся, темнота приходила лишь на секунду, чтобы потом бросить в него очередную вывороченную из подсознания страшную картину. - Дженсен! – Руку сжали, и через секунду он почувствовал, как что-то острое кольнуло его чуть ниже сгиба локтя. Почти сразу же пришло спокойствие, и воспоминания откатились на задний план. - Дженсен, ответь мне на один вопрос, – Джаред говорил тихо, но даже не пытался скрыть напряжение в голосе. – Ты помнишь все, что произошло? Ответь честно, сейчас от твоего ответа зависит, что мы будем делать дальше. Будем решать, как жить, – на последнем слове Падалеки повысил голос, показывая, что в данный момент является для него приоритетом. - Что ты помнишь? Дженсен облизнул пересохшие губы: - Все. Джаред, я все помню. – Лекарство не давало впасть в истерику, но даже под сильным успокоительным Дженсен находился на грани. - Ты понимаешь, что ослеп? - Мне все-равно. Я хочу забыть. Ты обещал мне, Джаред. Ты выполнил так или иначе первую часть уговора, так иди до конца и доделай оставшееся. - Даже разговора не может быть о стирании памяти. Ты хоть представляешь, что будет, когда ты очнешься? Дженсен, ты не видишь, и я не знаю, когда восстановится твое зрение и восстановиться ли оно вообще. Ты будешь инвалидом, не знающим даже своего имени . Единственный плюс в этом - то, что ты так же не будешь знать меня. – Дженсен услышал смешок.- Но не думаю, что это того стоит. Ты хотел жить, Дженсен, до последних слов, до последней минуты нашего разговора с... – Джаред осекся. - Страйкером, – закончил за него Дженсен. - Да. И ты сможешь. У меня есть вариант. - Какой? – Дженсену стало действительно интересно, что может помешать ему спустить курок в следующий раз без ошибки. - Блоки. Просто отодвинуть воспоминания на двадцать лет назад. Гипноз, почти не влияющий на сознание, не меняющий сущность человека. Все будет выглядеть, как давнишнее воспоминание, от которого больно, но оно уже не режет по живому. - А ты, Джаред, куда ты денешься? Ты же будешь служить мне вечным напоминанием, живым скелетом из моего старого шкафа? Что я буду чувствовать, глядя тебе в глаза? Как я смогу жить с этим? - Дженсен, а что ты чувствовал все эти месяцы? Как ты жил с этим? Почему так боролся за выживание? Почему не хотел умирать? Человеческие инстинкты – это самое мощное оружие людей в борьбе за жизнь. Поэтому ты сможешь. Еще один шанс, последний и ничтожно крошечный, но все же он есть. Ты обязан его использовать. Дженсен не стал отвечать. - Мне нужно подумать. Джаред молча встал и вышел из комнаты. На успокоительном мысли текли плавно, словно волны в океане, медленно перетекая друг в друга и уводя от плохого. Ослеп… Дженсен до последнего надеялся, что у него на глазах что-то вроде повязки от яркого света. Что с ним будет? Слепой, беспомощный, он даже не знал, в каком сейчас мире находиться и что это за планета. Он не знал подробностей, не помнил, что произошло после того, как он взвел курок, и как получилось так, что после выстрела он остался жить. Почему Джаред не оставил его умирать на корабле, почему не задумываясь, похерил все, к чему так долго шел? Он не был уверен, что сможет. Слишком много вопросов и ни одного ответа. Но где-то, на краю сознания уже просыпались те инстинкты, о которых говорил Джаред. Тогда, когда ситуация была безысходной, он стремился выжить любой ценой. Сейчас ничего не изменилось. Он должен. Тогда смог и сейчас получиться. Он преодолеет. Сейчас будет легче, он был уверен. Отчасти потому, что он помнил звук выстрела и быстро стекленеющие глаза Страйкера. Он мертв, а Дженсен жив. И это было приоритетно. А с Джаредом он разберется. .То, что предлагал Падалеки, было неправдоподобно просто, но одновременно с этим, если было правдой, являлось отличным выходом. Дженсен думал о том, что, если вдруг не получиться, есть много способов ускорить процесс «забывания». Он негромко позвал Джареда: - Я согласен. Через час в комнату вошел человек в белом халате. Через час пятнадцать Дженсен спокойно спал, не вздрагивая и не дергаясь во сне. Через час двадцать врач объяснял Падалеки особенности психики при искусственном возведении в сознании блоков. Когда провода были отсоединены, Джаред наклонился, привычно и властно целуя спящего Дженсена: - Мой. Теперь его. Врач поставил чуть больше блоков, чем требовалось. Конец.