Лифт

Лампочка мигает. Загораясь на короткое время, она гаснет вновь. Этого тусклого света не хватает, чтобы разогнать мрак совсем небольшого помещения. Лифт. Это лифт. Не стандартной квадратной формы, а чуть вытянутый вширь. Лампочка не в центре, и дальние углы почти не освещены. Кажется, что из этой неровной тьмы могут вылезти неведомые чудовища, поэтому юный Ягами всегда занимает место под источником света. Разве он боится монстров? Нет, этого смешного чувства Бог Нового мира не может испытывать. Лайт всегда думал, что в Японии нет таких лифтов, но, к своему удивлению, осознает, что это не так. Лифт здесь такой же ненормальный, как и владелец здания. Футболка этого парня белеет в полумраке, впитывая в себя слабый свет. Почему светятся темные глаза визави, Лайт решительно не понимает. В этом лифте, в этом свете Эл выглядит нереально, словно он лишь бесплотный дух, бестелесное создание. Но Лайт держит его запястья, смыкает пальцы на хрупких косточках, убеждаясь, что детектив реален. - Лайто-кун, ты делаешь мне больно. В глазах Рюузаки изучающий интерес, он не пытается освободить плененные руки, дышит глубоко и почему-то распрямляет вечно согнутую спину. Лайту всегда казалось, что Эл хочет затащить его в темноту угла, своими светящимися глазами заманить его, словно призрачным светом фонаря на болоте. Но Ягами помнит, что это он Кира, что это он должен завлечь сыщика в западню, а завлек лишь в лифт. Завлек и не отпускает ладони, не хочет дать ему уйти во мрак. Юноши так близко друг к другу, что Лайт чувствует дыхание Рюузаки на своей щеке. Огромные глазищи сверкают, поглощая и без того слабый свет. «Закрой глаза. Закрой глаза. Закрой!» - Лайт злится и стискивает тонкие запястья еще сильнее. Возможно, он произнес свои мысли вслух, - брюнет с легким, едва различимым стоном боли подчиняется и смеживает веки. Это удивляет. Он бы никогда не закрыл глаза, если бы остался наедине с врагом. Странно, но в лифте становится еще темнее. Монстры пока не наступают, но Лайт уже прижимается к белому пятну футболки, будто ища защиты. Глупо. Ягами не задумывается, почему он не чувствует движение кабины, зато он отчетливо ощущает напряжение Эл. Парень стоит, не шелохнувшись, с закрытыми глазами, с фиксированными руками, и дышит так размеренно и спокойно, что Лайту непременно хочется сделать что-нибудь, что угодно, чтоб встряхнуть Рюузаки. Вдыхает запах его волос. Жесткие черные пряди пахнут ванилью и шоколадом. Лайт облизывает губы, случайно задевая кончик уха сыщика. Рюузаки дергается и открывает глаза, глядя на Ягами, словно на новое пирожное или будто он поймал вечно ускользающее доказательство вины юноши. Лайт понимает, что он неотвратимо возбуждается. Хочет попробовать врага-друга на вкус. Мозг начинает просчитывать последствия, возможности, варианты, но он не успевает за губами, которые уже скользят по шее парня. Сладкий. Можно укусить. Не сильно. Можно отпустить его руки – не сопротивляется. Можно обхватить его талию, запустить ладони под футболку – подается, чуть льнет. Прижать к стене, целовать, вызвать еще один стон, но уже удовольствия. Трогать худое тело, касаться сосков, вылизывать шею, исступленно шепча: - Эл! Повторять зачем-то это имя и чувствовать, как тонкие пальцы расстегивают пуговки школьной рубашки, ослабляют узел галстука, лезут под одежду, однако не так настойчиво, как это делает Лайт. Эл потирается о него пахом, неправильно-спокойным голосом поправляя: - Рюузаки. От этого Ягами кусает его плечо, оставляя там засос, и вновь шепчет: - Эл, Эл, Эл, - так, что это больше напоминает стоны. Руки шатена хаотично пробегают по телу детектива, сжимают ягодицы, задевают ширинку, гладят, гладят возбужденную плоть через джинсы, и Рюузаки выгибается в его руках с протяжным стоном. - Да-а, Кира!... Монстры все-таки подкрадываются незаметно. Вот виднеется в неверном свете лохматая голова, зубастый рот, перья... Ах, да, это же просто Рюук. - Проснулся, Лайт? - спрашивает Бог Смерти, крутя в руках сморщенное яблоко. Точно, он же умер, они же в мире шинигами. Он умер и попал в это безвременье, где пусто, тихо и серо, где нет эмоций - одна скука. Лайт со вздохом отворачивается от Рюука, поднимаясь с жесткого камня. Он еще не приспособился к жизни здесь. Ему еще нужно спать, но уже все меньше и меньше. Он все еще чувствует возбуждение от воспоминаний во сне, но уже не такое сильное. Лайт понимает, что скоро превратится в одного из этих унылых Богов Смерти. Но это уже почти не пугает его, как раньше. Тот лифт и стоны Рюузаки единственное, что удерживает его в сознании Ягами Лайта. Он хотел бы навсегда остаться в темной кабине, прижимая худощавого парня к стенке, но знает, что это его наказание - каждый раз просыпаться здесь. Он знает, но все равно старается как можно быстрее выбиться из сил, чтоб вновь оказаться в мире своей фантазии. Он выглядит посмешищем в глазах других шинигами, когда ворочает тяжелые камни или проносится по скалам. Ему все равно. Лишь бы вновь забыться тяжелым сном с мигающей лампочкой. Когда она погаснет, наказание для Киры будет полным.