Эйфория

15 октября 2009 года Знаете, бывают такие дни, когда ярким вдруг становится невзрачный зонт, потому что вокруг всё ещё более невзрачное, чем его выцветшая полиэстровая ткань. Пятнадцатое октября было как раз таким. Накрапывал дождь, я шла по блестящему мокрому асфальту на подготовительные курсы, вторые за последние три часа. От усталости все мысли в голове смешались, словно шипящая пена, скинутая вздыбленным гребнем волны. Было тяжело себя заставить сконцентрироваться на предстоящем уроке. Я старалась отдохнуть, пока шагала вперёд. Резкий толчок привёл меня в чувства. Я осмотрелась. Под ногами заметила грязный обрывок тетрадного листа. Без всякой цели я подобрала его и бегло изучила – написано от силы девять строк. В них говорилось о ритуале, способном перенести человека в потусторонний мир. 1. Зайдите в лифт (в лифте кроме вас не должно быть никого). 2. В лифте отправляйтесь на этажи в следующем порядке: 4й этаж - 2й этаж - 6й этаж - 2й этаж - 1й этаж. Если в лифт зайдёт кто-то кроме вас, вы не сможете завершить ритуал. 3. Когда доберётесь до 10 этажа, нажмите кнопку 5-го этажа, не выходя из лифта. 4. Когда доберётесь до 5-го этажа, внутрь зайдёт молодая женщина. (Не разговаривайте с ней). 5. Когда женщина зайдёт, нажмите кнопку первого этажа. 6. Когда вы нажмёте кнопку первого этажа, вы отправитесь на 10-й этаж вместо 1-го. (Если вы нажмёте кнопку другого этажа, вы прервёте ритуал, однако это будет ваш последний шанс выбраться). 7. Когда лифт минует 9-й этаж, ритуал может считаться завершённым. Я проклинаю ту секунду, когда внезапно решила проверить – шутка ли этот ритуал? Ненавижу себя за это. Ненавижу. Я убрала листок в карман зелёного пальто, поправила шарф и зашла в первый оказавшийся по близости подъезд. В нём было тепло и – на удивление – чисто. Я подождала минут пять, пока согрелись руки – пальцы совершенно не слушались – потом извлекла листок и приступила к действиям. Вызвала лифт, не задумываясь, вошла. Рассеянно нажала кнопки в указанной комбинации: четвёртый, второй, шестой… опять второй и, наконец, первый. Я чувствовала, как изнутри меня, точно вода аквариум, заполняло спокойствие. Минуты беспечности и спокойствия таяли по мере того, как я поэтапно, не спеша стремилась к пропасти. Даже не подозревая об этом. Лифт замедлил ход, остановился – напротив полустёртой цифры «пять» померк огонёк. С надрывным скрежетом открылись двери, и кабина просела под весом вплывшей в неё незнакомки. Первое впечатление было таким: «Не красавица, но, наверняка, от мужиков отбоя нет». Женщина завела разговор, но я, насупившись, молча рассматривала её элегантные чёрные лодочки. Нажала кнопку первого, вышла на десятом. Только теперь я поняла, во что впуталась. Сердце одним скачком набрало бешеный ритм, от которого я начала в панике задыхаться. Здорово, ничего не скажешь. Больше всего на свете сейчас я хотела, чтобы «ноль» рядом с «единицей» мне приснился или, в крайнем случае, померещился. Но это было не так. Сама планировка этажа, где высадила меня проклятая жестяная коробка, не соответствовала типичному устройству подъезда. Я понимала это умом, но не хотела верить…не хотела верить, что попала в беду. Меня колотила мелкая дрожь, как говорят, зуб на зуб не попадал: отчего-то стало нестерпимо холодно, и я в изнеможении мешком опустилась на голый пол, обхватив голову руками, сжавшись в комок, точно осиротевший котёнок. Не знаю, сколько я так просидела, но когда более или менее пришла в себя, то решила попробовать выбраться из западни, впрочем, заранее предчувствуя, что ничего не выйдет. Скажу сразу, что мне ни разу не удалось определить вверх или вниз движется лифт, и, каждый раз выглядывая из него, я видела на стене красную десятку. Надежда умирает последней? Это верно. Потому что, прежде, чем её потерять, я, опрометчиво не жалея сил, и на лифте минут десять каталась, и по лестницам скакала вверх вниз, чтобы сбежать с десятого этажа - уверена, что моей прыти позавидовал бы всякий горный козлик – но всё без толку! Отчаяние рвалось из меня крупными слезами по щекам, я опять скрючилась в углу бетонной площадки и истерично захныкала, пряча нос в шарфе – он пах мамой. Я вдыхала и вдыхала этот родной запах, и мне становилось всё жальче себя, и я снова и снова надрывала горло в зверином вое, чувствуя, как внутри меня разверзается пустота, и в неё бурлящим водоворотом утекают силы. Если я выберусь отсюда, то ни за что не куплю квартиру на этаже под этим Адовым числом – десять! Я незаметно соскользнула в сон. А когда проснулась, то почему-то оказалась дома, в своей постели, в окружении до боли знакомых запахов и предметов. Я вздохнула с облегчением. Но, как оказалось, рано. Уже примирившись с тем, что весь испытанный мной ужас был не более, чем кошмар переутомлённого человека, я по привычке встала, чтобы раздвинуть шторы. Раздвинула. И от ужаса едва не сошла с ума…Или сошла? Комната моментально утонула в алых отблесках света, доносящихся снаружи. Небо было красным на сколько хватало глаз. Я прильнула к стеклу и, жадно, как выброшенная на берег рыба, хватая ртом воздух, судорожно вцепилась в подоконник: ноги подкашивались. Страх и безысходность парализовали тело ледяными иглами. Не было напротив ни привычных зданий, ни красок, ни деревьев. Точнее, они были, но совершенно обугленные и жуткие. У меня почему-то сразу возникло ощущение странной неподвижности за окном – так бывает на фотографиях умерших. Не знаю и…даже приблизительно не могу сказать, что руководило мной в тот момент, но я отчётливо помню, что, иронизируя, сравнивала себя с псих больной, бегущей из заточения психиатрической больницы, когда через окно пробралась к пожарной лестнице (слева от меня) и начала спускаться вниз. Куда угодно, лишь бы не оставаться взаперти! Смешно. Ведь всё это пространство – моя клетка. Я запомнила, как внезапно зашлась истеричным и бешеным хохотом, точь-в-точь как сумасшедшая. Может, так действует местный воздух? И что на мне была только просторная белая сорочка: я бы не обратила на это внимания, если бы её подол не зацепился за рыжий от ржавчины металлический выступ. Впрочем, имеет ли это значение? Вряд ли. После того, как я побывала на улице, то решила начать записывать происходящие со мной вещи. Дома я обнаружила всё, кроме еды. Ах, да. Ещё нигде нет электричества. Я очень много сплю. Не знаю, сколько по времени: ни одни часы не работают, нет никаких ориентиров. Нет ничего хорошего в том, что время остановилось. Я с замиранием сердца вспоминаю сказку, которую слышала в детстве. Про девочку, которая нашла старинные наручные часы в шкафу. Неприметное с виду волшебство. Часы эти ускорили приближение её смерти и начали отсчитывать оставшиеся минуты жизни, как только девочка по глупости нацепила их на руку. И про её мать, забравшую эти часы, чтобы они не сгубили любимую дочь. Сперва их надо было заводить раз в неделю, потом раз в день, потом каждый час…полчаса…каждые десять минут…каждые пять минут…Чтобы они не убили раньше срока. Какая жертвенность. Каждый раз начинаю плакать, сентиментальная дурочка. Я не помню, чем закончилась сказка, но, кажется, всё обошлось. А я не верила в чудеса и не могла рассчитывать на чудо. Мамин запах на шарфе почти выветрился, и у меня не осталось слёз, чтобы оплакать последнюю порванную с нормальным миром нить. Побродив по улице, я не обнаружила ничего, кроме своего дома: ни магазинов, ни машин… А уж людей и подавно. На все четыре стороны одна панорама – багрово-красное небо, чёрная земля, уходящая в горизонт, такие же чёрные деревья и воронка над головой. Деревья, как я уже говорила, абсолютно голые и гладкие на ощупь. Попадались необычайно высокие: даже задрав голову, я не могла различить, где они заканчиваются. Они, точно колонны Великого Храма, подпирают мягкое красное небо. И воронка смотрится удивительно к месту – грохочущая, зловещая, метающая вниз трезубцы молний. Странно, как мне могло не нравиться это место? Возможно, это третий день голода прочистил мне мозги. Я стала лёгкой-лёгкой, как бабочка! И я верю, что скоро под мой безумный смех у меня вырастут крылья, и я смогу подняться к небу, чтобы стать с ним одним целым. Сбежать отсюда я больше не пыталась. Зачем? Мне так хорошо! Я чувствую себя счастливой. Временами на меня находит прозрение. Я вдруг понимаю, что лежу и громко, безудержно хохочу, оскалив зубы, уставившись невидящим взглядом в потолок. И мне становится страшно. Я хочу подняться, но не могу. Тело настолько истощено и ослаблено, что даже на локте приподняться сложно! Странно, что мне ещё удаётся писать. К тому же, холодно очень. И это не перепады температур – иначе одеяло бы меня согрело – это внутренний холод. Моя тёмная сущность. Она парализует мои мысли, да так стремительно, словно болезнь в период обострения. Я просто уверена, что здесь не обходится без влияния проклятой, тупой чёрной воронки! Хотя, о чём я толкую? Разве всё это имеет значение? Как прекрасно алое сияние! В моих глазах потерявшего рассудок человека наверняка танцуют его весёлые, яркие искры. Видела бы меня сейчас мама! Мама… В уши снова льётся мой собственный смех, а потом я перестаю его слышать и, похоже, даже не отдаю себе отчёта в том, что делаю. Я ничего не чувствую. Только бездну, холод, гибель. Когда я очнулась снова, то с ужасом увидела, как из моей руки фонтаном хлещет кровь, а в другой лежит огромный нож! Затем, не успев ничем себе помочь, снова стала пускать слюни на побагровевшую от собственной крови сорочку и дико смеяться. Отбой. Я всё реже возвращаюсь в сознание. Не чувствую тела, только тёплую негу – в ней, как в коконе. Я бабочка! И чувствую – цель близка! Сияние… Почему так ярко? Ударная волна выбила стёкла из оконных рам, и оно ворвалось в комнату вместе с горячим (я уже ничего не чувствую, не стоит мне верить) ветром. Но откуда он? Здесь никогда не было ветра. Где потолок? Что происходит?.. Я падаю вверх, темноте навстречу. Я стану частью этого мира! Я верила, знала, что принесла достойную принятия Небом жертву! Прощай, больше не могу писать. Видимо, так надо – сгораю и лепестками лёгкого пепла распадаюсь на куски… - Позовите врача! Срочно! – мужчина резко вскочил со стула, и тот чуть не опрокинулся на пол. Он вылетел из палаты, блестящими в лихорадке глазами стал искать дежурного. Усталость и горе испещряли морщинами его сильно осунувшееся серое лицо. - Что такое? – шагом, тут же перешедшим в бег, с другого конца коридора к палате направился врач. – Неужели пришла в себя?! – неправдоподобно большие из-за толстых линз в очках глаза вспыхнули тревогой и надеждой. На лбах обоих мужчин от волнения выступил крупный пот. - Да!...Вышла из комы! – тот, что был отцом потерпевшей, протёр увлажнившиеся слезами глаза. Его губы искривились и нервно задрожали. Он хотел рвануться к дочери, сжать её тонкое запястье и ни за что не отпускать. Ни на секунду. Но остался на месте, зная, что только помешает работе профессионалов – в палате появилось ещё несколько медицинских сотрудников. Она в состоянии эйфории, заигравшись, выпала из окна. Слева от неё не было пожарной лестницы.