Путаница

Волосы Хикару всегда были непослушными, как и волосы Каору: стояли вечно торчком, как ежовые иголки, не укладывались, а теперь вот еще и… жесткими стали. Из-за краски. По рукам текла грязная вода, и кожу чуть щипало. Краску они использовали стойкую, ядреную, но было в этом что-то невероятно приятное – смывать ее с волос брата. Даже немного интимное – они не залезали голышом в ванную, но и этого хватало, просто запрокинуть голову над огромной раковиной: маленьких в особняке Хитайчин просто не было. Так что… Наверное, Каору и сам бы многое отдал, чтобы брат смыл краску с его волос, да только вот оказался куда самостоятельнее. Он вздохнул. Коснулся ушей, торчащих из-под покрасившейся пены, пробежался по нежной коже шеи, ласково щекоча… Наконец, пустил воду вновь, смывая этот надоевший давно цвет, освобождая их природную рыжесть, рыжесть, что всегда отличала близнецов Хитайчин. Хикару открыл глаза; сощурился, хмыкнул. Каору слабо ему улыбнулся. – Кажется, нас опять не отличить… – проронил он. – Сказало мне зеркало, – послышалось в ответ, и уголки губ Хикару тоже дрогнули. – Все? – Ага. Каору покачал головой. Какие все же они были одинаковые; иногда казалось, что Хикару – это Каору, и свое имя путалось с другим. И пусть хотелось, чтобы люди видели разницу, порой близнецы и сами ее не видели, стирая все границы, все отличия – как сейчас. Кто кого целует? Хикару Каору или Каору Хикару? Вопрос очень сложный даже для них самих, таких на самом деле разных. На самом деле – но до правды слишком глубоко копать, и потому они просто не закрывают глаза, чтобы извечный вопрос не вставал перед взором. Тем более, им так хорошо. – Слушай… – тихо пробормотал Хикару, да, точно Хикару. – А давай ты завтра покрасишь волосы? Здорово будет, ну. – Хм… Можно, – согласился Каору, осторожно вытирая мокрые волосы брата полотенцем. Бессмысленно – знал он по своим, торчащим маленькими иголочками. Но ведь можно было постараться, чтобы их прически было точно-точно не отличить.