Я слишком долго боролась за жизнь...

Я закашлялась и попыталась выдохнуть носом. Бесполезно. Вот уже несколько дней у меня дикий кашель, ужасно болит горло и жуткий насморк. Я подошла к мусорке, которая стояла около парка, и открыла крышку контейнера. Я уже давно привыкла к этому неприятному для человеческого носа запаху, а сейчас еще и насморк, я вообще ничего не чувствую. В контейнере лежали в основном синеватые и сероватые мешки, но несколько газет лежали и так. Я взяла одну из них, оторвала кусок и попыталась высморкаться. Нет, все это напрасно. Видно, нормально дышать я уже никогда не буду. Оставив бесполезные попытки, я сунула оставшуюся часть газеты в карман большой мне ватной старой шубы, которая уже частично прохудилась и почти не грела. Эту шубу - или чем она была до того момента? - я нашла в одном заброшеном доме. Наверное, ее оставил какой-нибудь пьяный бомж, ну, а может и нет. Мне нет никакой разницы, главное, что она теперь у меня есть. Я уже собралась отойти от помойки, как вдруг заметила в одном из мешков старую расческу. Я порвала полиэтилен и вытащила пласмасску. Массажка совсем состарилась, была грязная и давно лишилась половины зубчиков. На миг в моей голове появилась идея причесаться, но сил почти не было да и возможности. Вряд ли мои волосы можно расчесать, я ведь уже, наверное, полгода расческу в руки не брала. Сил у меня нет из-за того, что ночью я совсем не могу спать, мне ужасно холодно и ощущение, как после проехавшего по мне танка. Хоть танк по мне никогда не проезжал, я уверена, ощущение от него именно такое. Я прокашлялась и получше запахнулась в огромное пальто/шубу/дубленку, точно сказать не могу, что это все-таки такое. Вдруг я услышала тихий стук когтей об асфальт. Я обернулась и увидела бегущую на меня дворняжку. Она немного напоминает лабрадора, но очень отдаленно. Это моя Лавка. Моя собака. Ну как моя? Вместо ошейника на ней кусок целлофанового пакета, наверняка у нее полно блох, она заразная и все такое. Но Я ее нашла, и она МЕНЯ полюбила. С тех пор она моя. С тех пор мы всегда были вместе. Я не знаю, сколько точно, но ощущение, что целую вечность. Лавка, это сокращенно от "Лаватера", так называется мой любимый цветок. Эх, когда-то целых два таких растения стояли у меня на окне. Боже, было время, когда у меня было и окно, и комната, в которой было это окно, и квартира, в которой была эта комната, и семья, которой принадлежала эта квартира. Но однажды я уехала на дачу к подруге, а вернувшись, обнаружила, что вся моя семья задохнулась газом. Подробностей я уже совсем не помню, только то, что мне тогда было одиннадцать. Потом я жила несколько дней у дедушки, у котрого была отдельная квартира и у которого вскоре случился инфаркт. Его отвезли в больницу, а на следующий день мне позвонили и сказали, что он скончался. Я долго плакала и из-за него, и из-за остальных членов моей семьи. Потом я попала в дет-дом. Жила там, пока в четырнадцать не получила паспорт. А потом сбежала. Мне ужасно там надоело. Сбежав, я взяла с собой паспорт и некоторые личные вещи. Потом я помню прошло два года, а затем я потеряла счет времени. Может, мне еще семнадцать, а может, уже давно перевалило за двадцать. Я не помню. С того времени как погибла вся моя семья, я была одна. Мои одноклассники про меня сразу забыли, в дет-доме я всех презирала. Но вот, сбежав, я встретила Лавку. Лаватера была немного похожа на нашу старую собаку, которая, наверное, тоже задохнулась тогда. Александра была прелесной псиной и замечательным другом. Как Лаватера. Я очень ее люблю. Мы всегда делимся друг с другом, сейчас, например, мы вместе уже три дня почти ничего не едим, только доедаем за голубями. Но сегодня, кажется, у Лавки в пасти какой-то большой кусок чего-то. Я вяло улыбнулась и сделала пару шагов вперед. Собака радостно подскочила ко мне и вручила большой кусок хлеба. С одной стороны была плесень, но вторая половина казалась относительно чистой, наконец-то мы поедим! Я попыталссь оторвать заплесневелый кусок буханки, но из-за бессоных ночей и болезни я совсем обессилела. Лавка стояла радом и скулила, она несла хлеб мне, чтобы я его честно поделила между нами. Я очень ее люблю, она замечательная и я, конечно же, поделюсь с ней, как смогу. Сил дальше тянуть хлеб в разные стороныне было и отдала его собаке, откусив от края небольшой кусочек. Лавка зацарапала буханку когтями и зубами оторвала хвеб. Я дожевала свой кусок и потянулась взять еще. Горло ужасно болело, а жесткий хлеб еще больше его раздражал. Но в животе уже слишком давно не было ничего, там, наверное, от желудка-то уже ничего не осталось. Меня всегда ругали, за то, что я плохо кушаю и говорили, что желудок переварит сам себя. Теперь ругать было некому... Кое-как съев этот несчастный хлеб, мы с Лавкой пошли дальше. Куда мы идем? Я не знаю. Силы меня покидают, нужно найти заброшенный дом и передохнуть. Единсвенное, что может меня толком согреть - это Лавка. она такая теплая, горячая и пушистая, что хочется, чтобы ее было больше, чтобы она была большой, как одеяло. Но это невожможно. Как и многое в моих пустых мечтах. Возможно, стоит вернуться в дет-дом, но я даже не знаю, где он находится и сколько мне лет, чтобы туда идти. К тому же, я сейчас очень заразная, и у меня есть Лавка. Я не могу ее бросить. Я не представляю, что буду делать, если она меня покинет по какой-либо причине. Ой, я ужасо хочу пить... но негде. Холодную воду я терпеть не могу, по крайней мере, сейчас, когда у меня все болит. Лавка пьет из луж и фонтанов, а я не могу. Холодная вода меня словно наоборот обжигает, и стоновится еще хуже. Мы дошли до очередного заброшенного дома. В нашем городке их довольно много. Я опять закашлялась, Лавка тявкнула. Дверь была заколочена досками, окна закрыты железными листами. Но внутрь должен быть какой-то ход... Мы пошли вокруг. Довольно скоро Лавка обнаружила выбитую дверь черного хода. Я зашла в дверной проем, и вяло огляделась. Типичный заброшенный дом, ничего особенного. Я прошла глубже и села в одном из углов. Пристроив поудобнее свою шубу-дубленку, я легла на нее, пождав ноги. Лавка долго бегала вокруг меня, стучала когтями по деревянному полу, скулила, тявкала, потом легла рядом и лизнула меня в лицо. Я улыбнулась и обняла собаку. Свою единственую подругу и опору. Она единсвенная, из-за кого я не хочу умирать. Умру - хорошо, не буду мучаться, но Лавка... Тогда она останется одна в этом ужасном несправедливом мире, где никто больше не будет называть ее Лаватерой, никто не приласкает так, как я, и никто больше не будет прижимать ее к себе, чтобы согреться. Я очень ее люблю и не хочу оставлять одну. Собаки живут меньше и было бы неплохо, если первой умерла Лавка. Но тогда грустить буду я. Знаю, Лавка не хочет оставлять меня здесь одну и не хочет, чтобы я умерла. Нужно бороться за жизнь, хотя бы ради нее. Мне было ужасно плохо, сил не было даже кашлять или плакать, а очень хотелось. Лавка скулила и все смотрела на меня своими грустными черными глазами. Она чувствует, что скоро уже все закончится для меня. Я потрепала ее по голове и закрыла глаза. Я очень устала, все болит. Да, скоро я уже покину этот мир и перестану мучаться. Мучаться будет только она, Лавка, без меня. - Прости, - прошептала я. - Но я слишком долго боролась за жизнь... Лавка опять заскулила. Я была не вы силах погладить ее и приласкать, поэтому лишь собрала пальцы в кулак, захватив немного ее желтовато-охристой шерсти и последний раз в этой не шибко удачной жизни вздохнула...