You shouldn't have married...

Шерлок сначала думал, что это обыкновенная злость. Но привычка анализировать все до конца, не делая никаких поблажек на незнание и неумение, вынудила разложить бушевавшее внутри него чувство на составляющие и признать - никакая это не злость, а банальная всепоглощающая ревность. Та, над которой он так насмехался в прошлом, уличая преступников и преступниц всех мастей, унизительно растягивая или презрительно выплевывая причину того или иного убийства и искренне недоумевая, как тому или иному индивиду пришло в голову, что проблема решается только таким кардинальным и необратимым способом. Видимо, Мирозданию порядком надоел гордый и заносчивый детектив, уверенный в собственной непогрешимости и невосприимчивости, раз оно решило наказать его подобным мерзким образом. Потому что Шерлок ревновал. И всерьез раздумывал над убийством. Целых сорок пять минут и двадцать восемь, - нет, извините, - уже двадцать девять секунд. Причем даже тут его разум не мог отказать себе в удовольствии холодно констатировать, что мистер Холмс нисколько не оригинален ни в своих желаниях (заполучить обратно предмет своей страсти), ни в методах, которые он хочет использовать (физически избавиться от противника максимально болезненным для него способом и обязательно проделать это самостоятельно, не доверяя столь деликатное и щекотливое дело посторонним лицам, которые, как известно, могут и любят ошибаться и, кроме того, лишат удовольствия от половины задуманного). И даже в том, что его не оставляло желание наказать первопричину своих метаний, тоже не было ничего гениального и сверхординарного. По статистике, большая часть обезумевших ревнивцев в порыве праведного негодования избавлялась не только от подлых искусителей,но и от своей второй половинки, немного (или много, это уж как повезет) перебарщивая с желанием проучить. Этого Шерлок допустить никак не мог. Убивать Джона после того, как самому пришлось инсценировать самоубийство? При том, что, по здравому размышлению (на которое он сейчас не особо-то был и способен, но все же), винить Ватсона в том, что в его отсутствие он спутался с Мэри Морстен, никак нельзя. Джон же не знал, что Шерлок жив? Не знал. И, судя по отчетам Майкрофта, действительно неподдельно переживал эту мнимую смерть. Почти два года. А потом появилась Мэри, которая, повинуясь какому-то своему внутреннему расчету (в благородные порывы души этой дамочки Шерлок не желал верить ни одной минуты), вытащила Джона из беспросветного болота отчаянья, в котором тот пребывал, и буквальным образом влюбила в себя. В принципе, Шерлок прекрасно понимал женщину. Такое сокровище как доктор встретишь не часто. Вообще можно прожить всю свою жизнь и ни разу не столкнуться. Потому что сострадательный, верный, замечательный во всех отношениях Джон - один единственный, а подобных желающих погреться у его внутреннего огня просто пруд пруди. Шерлок все это прекрасно понимал, но делиться тем более отказывался. Это он нашел Джона (ну, положим, не он, а Майк Стенфорд, и то совершенно случайно, но если цитировать Майкрофта - тьфу на него два раза, нормально присмотреть не мог - то Вселенная редко бывает ленива и все случайности - не случайны) и никому отдавать его не намерен. Внезапно проснувшееся вместе с ревностью чувство собственника требовало схватить, тащить в нору и, жестко наказав, более никогда не выпускать из поля зрения. Контроль, контроль и еще раз контроль. Опять не к добру вспомнился старший брат. Видимо, все-таки это либо наследственное, либо заразное. Желание контролировать до мельчайших подробностей то, что считаешь своим. Просто аппетиты у них немного разные . Мистер Британия озабочен всем и вся. Шерлоку достаточно одного адреналинозависимого доктора. И то, что этот самый доктор, похоже, совсем не рад внезапному воскрешению друга (как будто не молил его быть живым, Шерлок все сам лично слышал) и ведет себя так, словно до конца жизни будет обижен на него (а ведь Холмс объяснил ему, что все делалось исключительно для блага Джона, а вовсе не по прихоти Шерлока), совершенно детектива не смущало. Он прекрасно помнил все те взгляды и те мимолетные прикосновения, которыми одаривал его Ватсон, когда думал, что Шерлок слишком отвлечен и не замечает вокруг себя ничего. Просто раньше, со свойственной ему гордыней ( будь она неладна), принимал все как должное и не стремился форсировать события. Ведь и так все хорошо, зачем что-то менять? Теперь же все было отнюдь не хорошо. Но сдаваться было не в привычках Шерлока. Потратив на самокопания и пронзительную слепую ревность два часа тридцать четыре минуты и ни секундой больше, Шерлок начал действовать. Промедление подобно смерти, а становиться убийцей Холмс не желал. Пока. Оставив такое приятное сердцу физическое устранение как самый крайний вариант. В конце концов, убить самозванку - это одно. Но убивать ни в чем не повинный зародыш -совсем другое. Увы, Мэри беременна, и отговориться незнанием, когда совершенно точно ЗНАЕШЬ, невозможно. Кто бы ни был его отцом (то, что это - не Джон, он почти не сомневался), ребенок ни в чем не виноват. В конце концов, достаточно того, КТО его мать. Конечно, Ватсон делал предложение Морстен, еще ничего не зная о ее беременности, но когда узнает - это будет просто катастрофа. Поэтому Шерлок не будет тянуть кота за хвост и проделает все максимально быстро. О! Джон еще не знает, ЧТО его ждет. Тем слаще будет победа. В том, кто будет победителем, и в том, что этот самый победитель получит все, детектив ни секунды не сомневался. Спустя сутки и три желания Майкрофту план был готов и выглядел безупречно. Впрочем, как и сам Шерлок, и все, за что он брался. Джон меж тем совершенно не знал об уготованной ему участи и очередное свое утро встретил, как и почти семьсот тридцать предыдущих. То есть, резко проснувшись от новой серии кошмара, связанного с Шерлоком. С его "Полетом Валькирии". И только почувствовав успокоительное тепло ладони Мэри, смог выдохнуть и не скатиться на отчаянный стон или, хуже того, жалобный скулеж по ушедшему другу. Как оказалось, очень даже живому. Не совсем, правда, здорОво выглядящему, со странным блеском в глазах и совсем уже запредельной худобой, но это все же лучше, чем бестелесный призрак со слипшимися от крови кудрями, переломанной куклой лежащий под стенами Бартса. - Ты его тоже видела? -только и смог выдохнуть он. - Да. И он такой забавный. Я хочу, чтобы вы помирились. Встреться и поговори с ним. Нормально. Я же вижу, что ты хочешь. Тем более, что в челюсть ты ему уже дал - кстати, великолепный хук - так что пора уже двигаться дальше, не находишь? Джон поцеловал ее. Потом еще раз. И еще. Поцелуи плавно перетекли в нечто большее, и про неясное беспокойство, поселившееся где-то между желудком и диафрагмой и медленно крадущееся в сторону околосердечной сумки, временно было забыто. Конечно, вчера все случилось совсем не так, как иногда представлялось воспаленному сознанию. Но не целовать же Шерлока при Мэри. Он не Брежнев и не Хоннекер, чтобы проявлять свои чувства настолько прилюдно, тем более что самому Шерлоку на все эти чувства, похоже, чихать. Или что-нибудь еще более глубоко физиологичное и менее приятное. Тем не менее, покончив с прелюдией и таким приятным утренним сексом, Джон отправился в ванную, решив избавиться от усов (раз уж Мэри, как оказалось, они настолько не нравятся, а мнение и желания некоторых заносчивых гениев совершенно ни при чем) и немного порепетировать, что же он скажет Шерлоку при встрече. Мэри беззлобно проехалась по поводу поцелуев с обувной щеткой и посетовала на то, что только возвращение Шерлока избавило ее от этого кошмара. Все выглядело как утреннее подначивание влюбленных, и Джон совершенно не обратил внимание на то, как слегка, совершенно незначительно, поменялась тональность голоса женщины, когда она увидела его с пеной для бритья, равномерно распределенной по всей нижней половине лица. Он слишком был вымотан вчерашним, чтобы обратить внимание на такой нюанс. Чувство самосохранения, притупленное перенесенным горем, не среагировало, и Джон, избавившись от статуса "щетки" раз и навсегда, легко поцеловав невесту в нос, отправился на работу. День тянулся бесконечно. Сначала замещение в одном месте, потом в другом, там, где работала Мэри. Одним словом - рутина, ни на секунду не ослаблявшая тугую пружину предчувствия, закручивающуюся плотной спиралью в районе предсердия и грозившую при малейшем неосторожном движении проткнуть перикард и пронзить митральный клапан, навсегда уничтожив доктора. Когда прием, наконец, закончился, Мэри зашла в кабинет. -Ты твердо решил? -Да. -Тогда удачи! - она наклонилась и мимолетно мазнула губами по губам. На секунду Джону стало дурно, голова закружилась от осознания чего-то неизбежного, надвигающегося на него, как гигантская приливная волна, и только неимоверным усилием воли удалось подавить приступ паники и желание вцепиться в руку Мэри и заорать : "Что, что?!", сам при этом не понимая, о чем он. Женщина отстранилась и, не глядя на него, вышла из кабинета так, словно уходила из его жизни. Навсегда. Ватсон мотнул пару раз головой, прогоняя наваждение, выключил компьютер и, наконец, отправился туда, куда звало его сердце, и куда, истерично завывая, требовало не ходить внезапно проснувшееся чувство опасности. Но когда он слушал его? Не смертельно - уже хорошо. А все, что не убивает, делает сильнее. Так он, во всяком случае, считал. Не позволяя себе ни секунды на раздумья, Джон, чеканя шаг, шел в направлении Бейкер Стрит 221 b. Когда до заветной двери оставалась буквально пара поворотов, в узком проулке он заметил человека, судорожно цепляющегося за стену в попытке удержаться на ногах. Незнакомцу явно было плохо, и когда Ватсон подошел ближе, он уже не хватался за стену, а стоял, низко опустив голову с упавшим на нее капюшоном толстовки и уперевшись ладонями в колени. Будучи, вероятно, полностью дезориентированным, вместо того, чтобы выйти к людям или хотя бы позвать на помощь, он заполз сюда. Впрочем, предвечерняя улица была на удивление немноголюдна. Где-то за спиной ощущалось чье-то ненавязчивое присутствие, и все. Больше никого. Ватсон просто не мог пройти мимо, врачебный долг ему не позволял. Оставалось надеяться, что внезапная заминка в пути не поколеблет его решимости увидеть Шерлока сегодня и расставить все точки над "i". - Сэр, Вам плохо? - привычно обратился он к незнакомцу, наклоняясь и участливо дотрагиваясь до плеча. Вопрошаемый медленно распрямился, и Джон с недоумением узнал Холмса, одетого в какой-то невзрачный серый спортивный костюм, но с тем же самым привычным маниакальным блеском в глазах и еще не поджившей ссадиной на левой скуле, подаренной ему вчера озверевшим Ватсоном. Костяшки сбитых пальцев предупреждающе заныли, и в то же мгновение кто-то обхватил Джона сзади за локти, намертво фиксируя руки и не давая ни обернуться, ни ударить под дых. А из-за разницы в росте бить затылком было по меньшей мере глупо. Оставалась возможность нанести болевой по передней поверхности голени, но холодное дуло пистолета, упершееся секунду спустя в незащищенный шарфом участок шеи, недвусмысленно намекнуло на то, что от таких вредных желаний стоит избавляться на корню. - Шерлок, какого черта? - этот вопрос волновал сейчас Джона больше всего. В голове ярким огненным фейерверком вспыхнула мысль, что, возможно, своим внеплановым появлением он испортил Холмсу какую-то очередную игру, но тогда сейчас ошибка разъяснится, и удерживающий его сзади отпустит, ведь он явно на стороне детектива, судя по мимолетному кивку, которым Холмс удостоил появившегося в проулке третьего персонажа. -Сейчас узнаешь, - холодно кивнул Шерлок, выдернул из кармана шприц, моментально освободил иглу от колпачка и с размаху вогнал ее в шею Джона. Тот рефлекторно дернулся, каким-то чудом выскользнув из крепких недружественных объятий удерживавшего его сзади, что, впрочем, совершенно ему не помогло. Лекарство, попавшее в кровь, моментально парализовало конечности, и он непременно нелепой деревянной куклой влетел бы в грязный асфальт, если бы сильные руки мужчин не подхватили его у самой земли, бережно удерживая и делая встречу с ней мягкой и безболезненной. - О, черт! -только и смог прошептать Джон, когда сознание, атакованное вирусом случившегося, аварийно отключилось, пытаясь уберечь от троянского коня обрушившейся действительности остатки здравого смысла. *** Когда поздно вечером вернувшаяся домой Мэри застала только тишину, темноту и пустоту, не было ни единого сомнения, куда надо идти. Стоило сразу поговорить с этим недотрупом и не пытаться переиграть саму себя. Захватив все необходимое из тайника, Морстен отправилась на Бейкер Стрит. В тот момент она считала, что лучше поздно, чем никогда. Джон - ее, и нечего тянуть свои длинные худые ручонки к тому, что выпестовано и выстрадано ею. К тому, что ее по праву. По праву пришедшего и взявшего. А не жевавшего инфантильные сопли два года до и два года во время. Бейкер Стрит встретила Мэри вначале неожиданно приветливо. Ну, во всяком случае, ей так показалось. Миссис Хадсон захлопотала вокруг нее, пытаясь понять, к кому такая милая леди пришла в столь поздний час. Оу, неужели к Шерлоку? Он только пару дней как вернулся, а уже посетители. Прервать этот мощный словесный водопад удалось не сразу. - Я невеста Джона, - наконец удалось вставить ей. Удивленные глаза, еще минуту назад казавшиеся старческими и подслеповатыми, распахнулись во всю ширь, разом перечеркнув все домыслы о своей несостоятельности. Вместо наивной старушки, любящей поговорить - мощнейший рентген, считывающий всю подноготную, заставивший неприятный холодок пробежать по лопаткам. Предчувствие, никогда не обманывавшее ее. Как-то сразу вспомнились слова Джона о том, что муж миссис Хадсон торговал наркотиками, причем по-крупному, и она, хоть и избежала наказания, все же была посвящена в дела мужа. Все не просто так. Сама же обладательница чудо-зрения медленно, но верно из милого божьего одуванчика грозила превратиться в разъяренную фурию. Конечно, ее любимые мальчики просто обязаны быть вместе, и никаких Мэри в ее проекте явно не значилось. Не известно, что бы предприняла доведенная до стеклянного состояния такими несуразностями мисс Морстен, но тут дверь квартиры наверху распахнулась, и на пороге, во всем своем домашнем великолепии, а именно в рубашке, в тщательно отутюженных и прекрасно сидящих брюках, в дорогих модельных туфлях и в неизменном халате, который так любил вспоминать Джон, возник сам мистер Гений, одним своим появлением пресекший начинающий назревать конфликт на корню. - Это ко мне, миссис Хадсон. Будьте любезны, не беспокойте нас, а лучше сходите к Вашей соседке, как ее там? Мэри, прошу! - и с этими словами скрылся за дверью. Миссис Хадсон, мгновенно вернувшись в образ безобидной старушки, пожала худенькими плечиками, - Шерлок, ты такой грубый! - произнесла она в пустоту и поспешила скрыться за дверью своей квартиры, напоследок прилично толкнув абсолютно растерявшуюся от такого дурдома Мэри. Мысленно плюнув на вздорное создание и обругав себя за потерю контроля и, как оказалось, порядком подзабытые навыки, Морстен решительно поднялась наверх. Шерлок сидел в одном из двух кресел, стоящих около камина, молитвенно сложив ладони под подбородком. Второе кресло, по-видимому принадлежавшее Джону, было пустым. Нелепым ярким пятном на нем выделялась подушка с вышитым Юнион Джеком. Напротив кресел стоял стул, на который и указал небрежным жестом Холмс. Похоже, гаденыш ничего не боялся и ощущал себя абсолютно в своем праве. Мэри почувствовала, как непозволительная злость закипает внутри нее. Выдох, подбородок невольно задрожал - очень хорошо для роли испуганной, расстроенной женщины, у которой невесть куда вдруг подевался жених. Она села на предложенное место, прижимая сумку к животу в неосознанном, веками продиктованном жесте. Шерлок, конечно, заметил и недовольно поморщился. Значит, знает... Что ж, тем лучше! - Чаю? -неожиданно галантно предложил детектив. - Шерлок, где Джон? - Мэри не стала ходить вокруг да около. - Он пошел сегодня к тебе мириться и до сих пор не вернулся. Я волнуюсь! - И совершенно напрасно, - слова пролились, как ледяной ушат. - Джон больше не твоя прерогатива. И к тебе не вернется. - И кто так решил? - Мэри вновь почувствовала, как злость выходит из-под контроля. - Я, - спокойно ответил Холмс. - По какому праву ты лезешь в нашу жизнь? - зашипела Морстен. Больше сдерживаться не было сил, да и не нужно. - Тебя не было два года. Два гребанных года, когда он сходил с ума. И все твои бла-бла-бла про вынужденную конспирацию не стоят и выеденного яйца. Ты умер. Точка. Он только начал выздоравливать - и вот тут-то ты и прискакал на готовенькое. Но не на ту напал. У меня не дрогнет рука отправить тебя туда, куда не довел Мориарти, - и с этими словами она выхватила пистолет с навинченным на него глушителем. Шерлок посмотрел на него с вежливым интересом, не более того. - Хорошая модель. Надежная. Что ж, стреляй. Разобьешь сердце Джону еще раз. Если не сойдет с ума, то уж точно покончит с собой. Или ты этого добиваешься? По принципу "так не достанься же ты никому"? Печально другое: неужели ты думаешь, я не подготовился к твоему приходу, и тебе удастся уйти отсюда незамеченной? Или ты хочешь погибнуть "при попытке к сопротивлению" или, того хуже, чтобы твой ребенок родился в тюрьме, и ты никогда не увидела его, выданная властям одной из разыскивающих тебя стран и приговоренная к смертной казни? С учетом того, что я обеспечил Джону стопроцентное алиби, после моего убийства тебе будет просто не отвертеться, АГРА. - Знает, все знает и расскажет Джону... - мысли лихорадочной стаей испуганных птиц забились в ставшем вдруг невероятно гулким и пустым черепе. - И что тогда? Простит ли он? А если она сейчас нанесет хоть какой-то вред этому напыщенному, надменному, гениальному индюку, то точно нет. Никогда. Уж она-то давно разобралась в природе его чувства к Шерлоку. Никакая это, мать его, не дружба, а самая настоящая любовь. Такая, о которой можно только мечтать. И, видимо, до Холмса наконец-то дошло, то-то он так переполошился. Стоило попробовать последний козырь. - Ты лишишь Джона ребенка? - спокойно спросила она, впрочем, не опуская пистолет. Холмс улыбнулся с нескрываемым превосходством. - У меня есть несколько вариантов развития событий, если, конечно, тест на ДНК подтвердит отцовство Джона, в чем лично я сильно сомневаюсь. И даже если не подтвердит. Выбирай, что тебе больше нравится. Вариант первый мне более всего симпатичен, но я - всем известный эгоист. Он вообще не узнает, что был какой-то ребенок. Ты же ему еще не говорила о своей беременности? Не утруждайся ответом, вижу что нет. Готовила на сладкое, вдруг наш милый доктор застопорится с предложением руки и сердца, а тут такой приятный сюрприз! Вариант два. Мне он совершенно не интересен и, более того, не думаю, что для ребенка он хорош,но все же...Полное лишение прав опеки в его пользу, так как нельзя же, чтобы невинного младенца воспитывала наемная убийца. Правда, не уверен, что Джона не лишат родительских прав в ближайшем после этого обозримом будущем. Потому что он тоже отнюдь не агнец, и к тому же имеет явные проблемы с психикой. Скорее всего, ребенка отдадут в приют. Как тебе такой поворот? О, я, конечно, приложу все усилия, чтобы поддержать его в борьбе за права отцовства - но, как ты сама понимаешь, абсолютно не преуспею в этом. Вариант номер три... - Довольно! - слушать его не было никаких сил. Издевательства в свой адрес были для нее как об стену горох, но ее малыш... Нет, такого она не потерпит. Не хватало еще, чтобы извращенная фантазия подсказала Холмсу возможность отдать ребенка на воспитание Майкрофту, например. С этой сумасшедшей семейки станет. - Что ты хочешь? - Во первых, чтобы ты убрала пистолет и спокойно выпила чаю. Потом так же спокойно встала и ушла. Навсегда. С Джоном я разберусь сам. И Мэри сдалась. Она всегда умела проигрывать, а это был такой проигрыш, дальше некуда. Что ж, найти подходящего отца для ребенка еще есть время. Наверное. Наверняка. Даже такой беспринципный засранец как Шерлок, скорее всего, просто пугал ее - на случай внезапного упрямства. Но она - не Джон. Это его знаменитая фамильная черта, и с ней жить Холмсу. На здоровье. Выполнив все предписанное и уже стоя в дверях, она обернулась: - Знаешь, Шерлок, с тобой было приятно иметь дело. Не каждый день проигрываешь такому противнику. А Джон... Смотри не обломай свои великолепные зубки о гранит его упрямства. Он - крепкий орешек. Холмс посмотрел в упор, своим фирменным, абсолютно нечитаемым взглядом, и неожиданно тепло улыбнулся. - Взаимно, АГРА. Если бы не Джон... - Если бы не Джон... -эхом повторила она и ушла. Навсегда. *** Казалось бы, основная проблема была решена, но Шерлок прекрасно понимал: это не так. Основная проблема сейчас корчилась, лежа на животе на кровати в своей комнате (подальше от гостиной и от любопытных ушей миссис Хадсон), с наручниками, пристегнутыми к изголовью, с растянутыми на гибких лонжах ногами и с кляпом во рту. Холмс начал подготовку к главному действу почти сразу после того, как уложил находящегося в бессознательном состоянии Ватсона на заранее приготовленную для всего кровать. В процессе подготовки Джон внезапно пришел в себя, и только общая заторможенность, как последствие введенного накануне препарата, спасла Шерлока от сломанной челюсти, но не уберегла Ватсона от ссадин и синяков. Холмс утверждал свои права жестко, давая волю той злости и ревности, которая бушевала в нем накануне. Джон сопротивлялся до последнего, но умелые пальцы, большое количество лубриканта и некоторые приспособления с сайта, посвященного BDSM, сделали свое дело. Сейчас Ватсон ощущал на себе все прелести секс-индустрии в виде игрушки, введенной в предварительно растянутый Холмсом зад и немилосердно давящей на ставший непростительно чувствительным бугорок простаты, и ограничительного кольца, не позволявшего кончить, не смотря на яростные фрикции о подушку, подложенную заботливым Шерлоком под живот, дабы проникновение в анус было полным и качественным. Холмс-мать-его всегда был педантом, и если делал что-то, то делал на отлично. Пожаловаться было некому - да, если честно, просто невозможно из-за кляпа - так что Джону оставалось только поскуливать и постанывать, елозя, насколько позволяли крепления, по кровати и понимая, что еще немного, и он будет сам умолять Шерлока трахнуть его, лишь бы прекратить эти мучения. Что будет потом, Джон не знал и сию секунду знать не хотел. Впрочем, как и вернувшийся наконец в комнату Шерлок, только что принявший душ и из одежды имевший на себе только полотенце, закрученное вокруг бедер. Ватсон повернул в его сторону голову, взгляд у него был абсолютно поплывший, но, тем не менее, не сломленный. Это возбуждало, и еще как. Холмс почувствовал, как все его естество потянулось навстречу смуглому плену. Может Джон и не был так хорош, как когда-то в юности, как два года назад, когда скакал по крышам вслед за Шерлоком, но для внезапно проснувшегося либидо Холмса он был, есть и будет самым желанным. Навсегда. В себе Шерлок был абсолютно уверен. Оставалось только убедить Джона, что всякое сопротивление бессмысленно, бесполезно и чревато. Он довольно оглядел почти завоеванный плацдарм и, опустившись на Ватсона, придавил его к кровати. Джон дернулся и бессильно застонал, когда из-за действий Шерлока стимулятор лишний раз проехал по простате. Миг - и Холмс неожиданно вцепился в ухо Ватсону, прокусывая его до крови и тут же зализывая рану. Удерживая его за предплечья, он начал спускаться по шее вниз, уделяя особое внимание плечам и чувствительному загривку. Джон изнемогал, Джон плавился, Джон, настроенный держаться до конца, готов был сдаться без боя. И он сделал это, когда Шерлок, вернувшийся к приглянувшейся ему мочке, снова вцепился в нее и яростно прошептал : - Ты не женишься. Никакой Мэри. Никакой свадьбы. Я не позволю тебе уйти, Джон Хемиш Ватсон. Ты мой. А я - твой. Я люблю тебя. Эти три слова, которые он меньше всего ожидал услышать, все поставили на свои места. Холмс не сошел с ума, не проводит свой очередной эксперимент. Просто так неумело показывает свои эмоции. Хотя... Не так уж и неумело. Можно сказать, красным по золоту расписал, что ждет Джона в случае неповиновения. И черт побери, если Ватсону это не нравилось. Он осознал это с внезапной ясностью в тот момент, когда стимулятор покинул его тело, замененный плотью Шерлока, и ловкие пальцы стянули лассо с пениса Джона. Хватило нескольких движений, чтобы волна возбуждения, проскочив по всем возможным нейронам и синапсам, огненной вулканической лавой заполнила клетки измученных тел, сжигая и возрождая, подчиняя и подчиняясь, унося к звездам и низвергая в бездну, даря миг единения - один на двоих. Джон пришел в себя от мягких, осторожных поцелуев, которыми Шерлок перемежал протирание его тела мокрым полотенцем. Наручники, лонжи, кляп - все валялось на полу, а сам Холмс посмотрел в открывшиеся синие глаза испуганно и дерзко. Видимо, уже прощался с передними зубами и подсчитывал стоимость услуг дантиста. Но Ватсон, неожиданно для самого себя, притянул бестолковую голову к себе и поцеловал в губы. Глубоко и нежно - так, как давно хотелось. Когда легкие начало жечь от нехватки кислорода, они наконец смогли оторваться друг от друга, и, обессиленный переживаниями и бурным оргазмом, Шерлок упал рядом с Джоном на живот. Его рука осторожно обняла любимое тело, и Ватсону осталось только вздохнуть. - Идиот. Все нормальные люди начинают с этого. А тебя вечно на экстрим тянет. Ведь я тебя покалечить мог. Шерлок слегка нахмурился, видимо, вспоминая слабые попытки к сопротивлению, оказанные в самом начале, и пытаясь удержать свои гениальные домыслы внутри себя. Ватсон, повернув голову, с любопытством наблюдал за ним, пытаясь понять, что победит - осторожность или любовь к дедукции. Победили эмоции. Холмс уткнулся носом куда-то за ухо и задушенно просипел: - Я тебя люблю, Джон. И действительно никогда не отпущу. Мне жаль. Ватсон нежно поцеловал гения-идиота в висок и прошептал: -Я тебя тоже люблю. И кому еще жаль, это надо посмотреть. Но в следующий раз снизу будешь ты. Шерлок что-то промычал нечленораздельное, благоразумно решив не спорить. Через несколько минут они задремали, и уже в преддверии сна Джон почувствовал, как Холмс инстинктивно оплетает его руками и ногами, словно боясь, что тот передумает и сбежит, пока Шерлок спит. Ватсон улыбнулся сквозь дремоту и прижался к нему плотнее. Их совместная история только начиналась, и то, что она не будет легкой - верно как дважды два. Но кто сказал, что жизнь - легкая вещь? Скука им не грозила, это точно, а со всем остальным Джон как-нибудь справится. Наверняка. Несомненно. Его любовь того стоит. А жениться, и вправду, наверное, еще рановато.