Незаконченная заметка на полях: «Какого хрена я должен» (зачеркнуто). «Все имена и события являются плодом авторской фантазии. Любые совпадения случайны». (Ниже, другим почерком) «Да забей ты! В такую фигню все равно никто не поверит». (Ниже, другим почерком) «И по поводу забора. Это не к нам. Реально».
Если бы Саня Сметанников вел личный дневник (но он его, конечно, не ведет, потому что личные дневники – это для лохов), в тот самый день он написал бы:
«Привет, чувак. Дорогой дневник, надеюсь, ты не возражаешь, если я буду именно так к тебе обращаться – потому что «дорогой дневник» звучит вообще-то немного тупо и по-пидарски. Спасибо. Не то, чтобы мне прям очень хотелось, но, наверное, нужно тебе кое-что рассказать...» Обстановка в машине накалялась постепенно – скандалили вяло, без огонька, сказывалась усталость после перелета, голод и желание нормально помыться. Но потом Саня случайно (нет, действительно случайно) задел коленом футляр с баяном, и ситуация тут же стала критической. Благополучно пропустив стадию предварительных оскорблений, близнецы принялись орать друг на друга трехэтажным матом. Алексей тяжело вздохнул, разворачивая купленную только что в аэропорту карту местности. - Кхм… мистер… Алекс? - Я прошу прощения, - пришлось повысить голос, чтобы собеседник смог его расслышать. – Они могут быть немного шумными, да. Забыл предупредить. Семейство Сметанниковых отбыло из Ярославля меньше двух дней назад, а эту фразу он повторял, наверное, уже в пятисотый раз: если Саня и Сашка не грызлись между собой, они либо спали, либо затевали что-нибудь общественно-вредное. И Алексей был благодарен судьбе уже хотя бы за то, что они спали в самолете. - «Немного», - Джейсон недоверчиво хмыкнул и повернул зеркало заднего вида так, чтобы в поле зрения оказались виртуозно бранящиеся брат и сестра. – Вау… - Еще раз приношу вам свои извинения. «Во-первых, чувак, мы в Монтане. Надеюсь, ты знаешь, это такой штат в Америке, где живут медведи гризли и родился Гэри Купер. Ну, и еще тут, конечно, много всяких других плюшек – как раз об этом, скорее всего, сейчас трындит тот хрен на переднем сидении, но я его плохо понимаю. Так что медведи гризли и Гэри Купер, пока хватит. Мы едем в Фэйр-вью, графство Ричленд. Или в Фэр-вью. Наверное, можно даже без тире. В общем, понятия не имею, куда мы едем, но видок за окном уже сам по себе как-то не вдохновляет. Такая… дыра, ептить. Население: восемьсот с чем-то человек – меньше, чем учеников в нашей школе. Это тебе даже не Мухосранск – реальное американское Лохово. И мы тут застряли месяца на полтора минимум (до середины августа). Лучше, конечно, чем на даче картошку окучивать, но не сильно». - … но вы могли бы включить музыку! Хорошая музыка расслабляет! Они будут меньше раздражать! – последние две фразы Алексей буквально прокричал Джейсону в ухо. – Нам ведь недалеко ехать, я так понял?!.. - DA POSHLA TY V ZADNITCU SO SVOIM GREBANNYM BAYANOM!!! - DA POSHEL TY NA HUI SO SVOIMI GREBANNYMI PRETENZIAMI!!! «Да, кстати, чувак, раз уж такое дело, я тебе сразу скажу: моя сестра – идиота кусок». Вид из окна производил на Сметанниковых поистине удручающее впечатление, несмотря на то, что солнце светило ярко, а небо, насколько хватало глаз, было безоблачным и нежно-бирюзовым. По сторонам дороги тянулись поля, буро-зеленые, высушенные солнцем, а сама трасса была такой ровной и ухоженной, словно ее отремонтировали прямо накануне. Смутно видневшийся на горизонте Фэрвью выглядел исключительно плоским и унылым местом, а за все время пути от аэропорта (очень маленького и тоже весьма унылого) им встретился один-единственный автомобиль – малолитражка с упитанной дамой за рулем. Других желающих посетить американскую глухомань не наблюдалось. Трасса делала один плавный поворот за другим, пока, наконец, справа не показалось местное кладбище, вполне ожидаемо унылое и прямо-таки крохотное, без ограды, состоящее примерно из двух десятков покосившихся плит. От кладбища, насколько Алексей понял по карте, до дома Мюрреев было уже совсем недалеко. Джип несколько снизил скорость и свернул на извилистую пыльную дорожку, в поле зрения наконец оказались хоть какие-то деревья. Старший Сметанников сделал несколько глубоких вдохов. Скандал на заднем сиденье и не думал утихать. - Zatknulis' oba! - DA POSHEL TY!!! – хором отозвались близнецы. Встрепанные, раскрасневшиеся, злые друг на друга они совершенно одинаково скалились и шумно дышали, раздувая ноздри. Сашка трогательно прижимала к груди жесткий футляр с инструментом. Саня, окруженный со всех сторон вещами, которые не влезли в багажник, постоянно ерзал, пытаясь поудобнее устроить длинные худые ноги. - Хорошо. Повторяю наше главное правило еще раз, для идиотов, - возникшую паузу следовало использовать по максимуму. - Мы. Говорим. По-английски. Все время. Это понятно? - Otvali, - огрызнулась любимая сестренка. - А вот и первый кандидат на генеральную уборку территории вокруг дома! Педагогические навыки, обретенные за последние два года, никуда не делись (учитель физкультуры – вполне себе педагог, правда же?). Времени от момента получения письма до прибытия в Штаты хватило на выработку нехитрой стратегии. Трудотерапия и языконезнание. Языконезнание и трудотерапия. Два кита, на которых Алексей планировал построить хлипкую гармонию в семье. Стратегия, судя по всему, оказалась перспективной. Близнецы замолчали на целых полторы минуты (за это время Сметанниковы и их сопровождающий успели оказаться в тени деревьев), после чего Сашка, молча, но исключительно свирепо, боднула брата головой в плечо. Саня от неожиданности взмахнул руками и ударился локтем о боковое стекло. Началась драка. «Ты, наверное, хочешь узнать, что же я тут делаю. Офигенный вопрос. Чтоб я сам знал, чувак, чтоб я сам знал…» Двухэтажный дом Мюрреев был, наверное, одним из самых больших зданий в округе. Дорожка переходила в пыльный пустырь, вся растительность, включая чахлую дикорастущую траву, находилась от дома на почтительном расстоянии. Никаких признаков садоводства и овощеводства не наблюдалось, хотя Алексей – совершенно неожиданно для себя – помнил откуда-то, что Люсиль Мюррей очень любила цветы, и, по идее, просто обязана была их выращивать на таком просторном участке. Светло-голубые стены выглядели свежепокрашенными, аккуратная черепичная крыша идеально подошла бы для рекламных буклетов любой строительной компании. Кто-то, очевидно, хорошо ухаживал за домом все это время. Люсиль умерла в конце февраля, и ее недвижимое имущество, оставленное без надзора, за прошедшие месяцы должно было прийти в упадок. - Наша тетя… вы хорошо ее знали? – спросил Алексей, просто потому что ему надо было что-то сказать в этот момент. Джейсон стоял чуть поодаль, сложив руки на груди, молчал и не торопился избавлять свой джип от многочисленного багажа семейства Сметанниковых. Саня и Сашка также, молча и сосредоточенно, изучали свою – Сашкину, на самом деле – новую собственность, заключив для этого что-то вроде временного пакта о ненападении. - Так же, как и вы, примерно, - американец невесело улыбнулся и покачал головой. – Мистер Диллиган был близким другом Марвина Мюррея, а потом и Люсиль. Я просто его помощник. И работаю... не очень давно. - Понятно. - Мистер Диллиган описывал ее, как добрую и благородную женщину, - Джейсон снова покачал головой. – Учитывая, что большая часть ее финансовых накоплений по завещанию была пожертвована на благотворительность – вероятно, такой она и была. - Угу. - Вас интересует, почему Люсиль завещала свой дом племяннице, вашей младшей сестре? - М-м-м… да. - Этого я не знаю. «Все как-то очень внезапно случилось, чувак, никто такого не ожидал. Без понятия даже теперь, с чего начать. Просто где-то в конце апреля пришло это гребаное письмо. Заказное, со всеми штампами – полная официалка, короче – и все завертелось. Миссис Люсиль Мюррей (тетя Люся, то есть, двоюродная мамина сестра) сгорела заживо в собственном доме. Такие дела. Сорок два года было тете, еще могла бы второй раз замуж выйти и племянника нам родить, м-да… Короче, суть в том, что дом ее и все имеющееся в нем барахло отошло моей драгоценной сестричке. То есть, не нашей мамуле. И даже не Лешке, на худой конец – его она хоть видела, когда приезжала к нам, в Россию, последний раз двадцать лет назад. Сашке. Мы двойняшки с ней вообще-то, но мне в завещании даже «привет» не перепал. Впрочем, как и маме с папой, как и Лешке. Деньги – на благотворительность, недвижимость – нашей рыжей балбесине. Такая вот у нас была тетя, ага. Не то, чтоб мне прям очень хотелось стать владельцем развалюхи в американском Лохове, но… блин… И знаешь что, чувак? Странности на этом не закончились».