Под раздробленным небом

Протяни руку и попробуй ухватить пушистое облако. Саске смотрит с радостным блеском в глазах на лазурное небо, оно кажется ему огромным и теплым, близким и, определенно, досягаемым. Просто он сам еще маленький, а как подрастет, непременно достанет до облаков. Облака огромные, как теплый, родной дом. Быть может, на них также уютно и хорошо. На детском лице мальчика улыбка, стоящая десятков жизней всех своих родных, желание расти, жить, испытывать что-то новое, изучать мир. У него есть мечты, такие же огромные, как облака, теплый родной дом, любящая, нежная мать, благородный, статный отец, на которого стоит равняться любому мальчишке, и… — Брат! Саске вкладывает в это слово все свое доброе, любящее сердце. Саске гордится, что может так называть Итачи… брата. Только он один, никто из мальчишек не может похвастаться таким. Брат улыбается ему теплой улыбкой, щелкает по лбу сильными, крепкими пальцами… На его лице безмятежность и любовь, забота и волнение… Саске открывает глаза сквозь вечность и вспоминает, что на лице Итачи были безмятежность и холод, непроницаемость и равнодушие. Итачи. Саске никогда больше не назовет его братом. Небо кажется далеким и холодным, абстрактным и несуществующим. На отстраненном лице Саске холодное равнодушие, стоящее десятки разбитых сердец. У Саске внутри прикрытая ненавистью боль, которую никто никогда не вылечит. Мог бы вылечить, может быть… — Прости, Саске, следующего раза не будет. Итачи улыбается отчаянной улыбкой, щелкает по лбу окровавленными, дрожащими пальцами. На его лице вина и сожаление, прощание и… любовь. Саске кажется, что когда-то во сне было что-то похожее. В теплом, уютном сне. В мечте. Огромной, как пушистое облако. В мечте, как облако, — видимой, но не осязаемой. Саске видит, как дробится небо… Возможно. Там, за окровавленным уставшим лицом Итачи. На этом лице любовь. Такая желанная в глубине израненной души. Саске кажется, что он слышит тихий самодовольный смех, где-то за раздробленным небом, и он отчаянно пытается вспомнить, где же мог слышать этот пугающий, пробирающий до глубины души, зловещий в своей тишине смех. За закрытыми глазами всплывает образ брата. На его лице холод и жестокость, бессердечие и насмешка. Саске помнит, как любящая нежная мать говорила, что в каждом человеке живет демон, заставляющий сомневаться в хорошем. Мать учила мальчика быть добрым и подавлять этого демона, верить во все хорошее. Отец учил остерегаться. Саске прислушивался к брату. Брат его покалечил изнутри, отец с матерью покинули. Рану в сердце могла бы вылечить братская любовь, которой не стало. Теперь, возможно, кажется, неужели… на лице Итачи братская любовь? Отец учил остерегаться… Но. Саске решает последовать уроку матери и не присматривается к раздробленному небу. На лице Итачи сожаление и любовь. — Я всегда буду любить тебя, Саске. Саске верит. Саске зовет его братом, вкладывая в это слово все свое израненное сердце. Небо дробится, но он не обращает внимания. Саске видит сны своего прошлого. Живые и слишком похожие на реальность. Там, за закрытыми глазами, брат зовет его глупым, на его лице насмешка и холод. Брат смеется. Тихо, самодовольно, пугающе и зловеще в своей тишине. Но Саске верит, что скоро проснется. А за раздробленным небом… — Итачи-сан, — едко тянет и улыбается Кисаме, — а если ваш младший брат сможет выбраться из этой иллюзии, вы ведь не сможете снова погрузить его туда? Он ведь теперь без глаз. Итачи теперь владеет Вечным Мангекё, его иллюзии, наверное, сильнейшие в мире, а своего младшего брата он в них не сможет погрузить. Шаринган ведь действует лишь при глазном контакте. — В любом случае его жизнь закончится, он больше ничего не сможет сделать, — тихо отвечает Итачи своему напарнику. Он убирает холодной ладонью взмокшие прядки черных волос с пустых глазниц и оглядывает не способное больше двигаться тело Саске. — Пора в путь. — Кисаме усмехается и выходит из заброшенной пещеры на солнце, но напоследок оборачивается и как бы невзначай спрашивает: — Вам не жаль вашего младшего брата? Он верил в вас до самого конца, иначе не попался бы в иллюзию, где вы его якобы всегда любили. Итачи молчит, Кисаме едко улыбается и отворачивается, двигаясь в путь. Итачи обводит пальцами счастливую улыбку Саске на покореженном лице с пустыми глазницами. — Спасибо, что верил в меня, — говорит он и улыбается. Саске верит. Саске видел сны своего прошлого, где брат звал его глупым, на его лице была насмешка и холод, где брат смеялся, тихо, самодовольно, пугающе и зловеще в своей тишине. Но Саске проснулся, там, в придуманном мире, и он непоколебимо верит в брата. Любит, лечит свое покореженное сердце мыслью о братской любви, мстит за брата. Итачи создал для его израненного сердца лучшую иллюзию под раздробленным небом.