Защита и нападение

Хирума привык нападать. Нападение для него всегда было основным способом играть во что бы то ни было. Оно же было своеобразным видом защиты. Если ты успел вовремя напасть, то ты победил, а победитель в защите не нуждается. Довольно простое правило, которое способен выучить даже ребёнок. Впрочем, когда Хирума серьезно увлекся американским футболом, он был вынужден признать, что защита может иметь большее значение, чем ему хотелось бы. Защита позволяла чувствовать себя увереннее, особенно, когда она умелая. Если тебя защищают хорошие лайнмены, то у тебя есть время, а даже с тремя лишними секундами можно вырвать очки из глотки противника, развернув игру так, как будет лучше для тебя. Даже если ты в полной заднице. Защита – это такой инструмент, который делает твоё положение на поле комфортным. Но потом Хируме пришлось столкнуться с защитой в другом её проявлении — Анезаки Мамори. Человек, у которого даже имя созвучно глаголу «защищать». * И это было чертовски верное совпадение. Сначала Хирума только наблюдал издалека. Пару раз они сталкивались, когда она спасала из его когтей некоторых неосторожных жертв. Потом пришлось стать ближе, так как он не смог удержаться, чтобы не заполучить себе такую удобную, безотказную, качественную и (что самое главное) совершенно бесплатную рабочую силу, рычагом управления которой был Айшилд. Позже выяснилось, что не он один. Еще позже выяснилось, что это иногда может стать большей проблемой, чем могло показаться. В стремлении Мамори защищать всех и вся Хирума поначалу видел одну лишь слабость и трату времени. Как оказалось, он просто недооценивал скорость, с которой можно замахнуться шваброй, чтобы вырвать несчастного Сену из демонических когтей. Защита была для Анезаки чем-то настолько же естественным, как для него – нападение. Он был готов разнести всё. А она – защищать всех. Дай ей волю (Хирума мог много поставить на это) она кинулась бы защищать даже этого ублюдка Агона, сумей он представить всё в нужном свете. Это очень сильно раздражало. С другой стороны… С другой стороны, Хирума философски признавал, что для женщины, скорее всего, это было чем-то необходимым. Чем-то, сродни материнскому инстинкту – пусть и говорят, что это является не врождённым, а постепенно развиваемым качеством. Размышляя в этом ключе, он решил просто игнорировать показательные мятежи Анезаки против того, что она называла «притеснениями», а он – «тренировками». В её действиях не было ничего страшного пока это не приносило ощутимых неприятностей конкретно ему. Однако эти мелкие стычки с применением швабры и коронного обвинения «ты просто демон!» он очень быстро перестал считать неприятностями. Скорее, чем-то обыденным. Это была стадия смирения. Пусть он в принципе ненавидел смирение. Гораздо хуже стало, когда он понял, что его даже устраивает подобное отношение к членам своей команды. В конце концов, он мог полностью переложить на плечи Мамори питание, обеспечение водой, состояние одежды, чистоту раздевалок, медицинскую помощь и прочие раздражающие аспекты, о которых самому совершенно не хотелось заботиться. А еще, помимо ухода физического, и уход моральный – то, что он не смог бы им дать, даже если бы очень захотел (хотя он точно бы не захотел, если говорить откровенно). Но Мамори могла. Она утешала, вдохновляла, успокаивала, веселила… И защищала. Сначала Хирума был уверен, что это всё «хрень собачья». Он вряд ли бы смог подобрать более точное определение этим «соплям» – категории, в которую входило всё вышеперечисленное. Всю жизнь никто не пытался воздействовать на него подобными средствами убеждения, и он сам не видел, чтобы кто-то это успешно применял. Скорее, он относился к этому, как к чему-то чрезмерному. Но, как оказалось теперь, оно действовало. И, при том, достаточно неплохо. Хирума видел, как по-мужски выпрямляется спина тщедушного Айшилда, когда он видит полные надежды девичьи глаза, как загорается Монта, когда симпатичный менеджер ему улыбается, как успокаивается вечно волнующийся Курита, когда Мамори уверяет его, что всё будет в порядке. И как общий эмоциональный фон в команде выравнивается, позволяя ему, демоническому квотербеку, наконец заставить их заниматься делом. Хирума терпеть не мог телячьи нежности, но, как человек предприимчивый, не мог не заметить, что при правильном применении это отлично работает. И что можно это вполне эффективно применять. И было уже слишком поздно, когда он понял, что эта магия интересует его не только как исключительно средство выполнять работу более успешно. Он даже опасался развивать эту мысль. Он только знал, что когда Мамори начинает кого-то защищать, определённо что-то происходит и идёт не совсем так, как он привык. Он ведь доселе не видел еще никого, кто посмел бы так бесстрашно против него выступить, будучи всего лишь девчонкой одного с ним возраста. И сложно было признать, что это не оказывало на него некоторого впечатления. Эта борец за справедливость в фартуке и со шваброй довела его до того, что как-то раз он сам – он, Хирума Йоичи! – невольно кинулся защищать её. В тот момент, когда Гао пришел в бешенство и понёсся в их сторону. Хирума сразу заметил, как нелепо Мамори стоит перед Сузуной, наивно веря, что сможет уберечь её. Он даже, помнится, подивился, как такая неглупая менеджер могла даже допустить мысль, что её хрупкое тельце сможет противостоять такому мешку мыщц. Когда Йоичи перестал дивиться, он уже каменной стеной стоял перед ней, словно так и было надо. Хирума и об этом пытался не думать, потому что он совершенно не понимал, что за хрень произошла в тот раз. Когда не думать не получалось, он пытался убедить себя, что это была попытка огородить от чужого посягательства часть «своего» – в данном случае, часть команды. Ведь никто не имеет права причинять неприятности его команде. Кроме него самого. За это он и прикончить мог. Ведь это была ЕГО команда, в которую Мамори однозначно входила. А всё, что принадлежит ЕМУ – неприкосновенно. Да, Хирума привык нападать. И даже после того, как он начал достигать успехов в американском футболе, и даже после того, как его команда начала становиться для него чем-то большим, чем команда (хотя он никогда бы в этом не признался) защита всё еще была для него чем-то не особенно понятным. На худой – на самый худой конец – он сам мог защитить, как оказалось. Из личных расчетливых побуждений, разумеется, а не из-за того, что и у дьявола душа есть. Вовсе нет. Конечно же, нет, что вы, право. И вот, теперь, разглядывая перед собой крайне странную, но забавную картину, он смутно заподозрил, что что-то в этом идиотском мире идёт не по обычному сценарию. Как и всегда, когда Анезаки при нём начинала кого-то защищать. – Хренов менеджер, ты что, тронулась? – с искренним интересом уточнил он, наблюдая за Мамори. – Или на тебя подействовала эта грёбанная жара? Или проглоченные пирожные ударили тебе в голову? Менеджер стояла прямо перед ним, воинственно выставив перед собой швабру, как непобедимое оружие. В принципе, в таком положении уборщика-защитника они сталкивались уже не единожды. Можно сказать, в таком положении и происходила большая часть их бесед, когда они не были заняты серьезным обсуждением новой стратегии. Вот только в этот раз... В этот раз она стояла к нему спиной, и ОН был не тем, от кого она защищает, а тем, кого она – ОНА – судя по всему, планирует защитить. Хренов мир слетел с катушек. – Мамори-сан, отойдите от этого чудовища! – потребовал худой прилизанный паренёк в очках, стоящий перед ней и периодически рискующий попасть под горячую рукоятку швабры. Рядом с ним маячили три гориллоподобных абмала, на лице которых было выражение крайне недружелюбное. Да и сам факт, что они окружили его, Хируму, на задворках заброшенных складов школы, был довольно подозрителен. Бдительно заметившей это Анезаки тоже так показалось, поэтому она автоматически вошла в роль защитницы в тот же момент, как осознала ситуацию. – Подкупать людей, чтобы они напали на Хируму-куна! – возмущенно восклицала она теперь. – Разве член дисциплинарного комитета имеет право промышлять подобными вещами?! Это так подло! – Да еще и глупо к тому же, – добавил квотербек, все еще не сводящий насмешливого взгляда с маячившей перед ним уверенной макушки. – Этот четырехглазый совсем свихнулся, если решил, что я не смогу проделать дырки в паре-тройке шкафов. Очки «четырехглазого» негодующе сверкнули. – Как вы вообще можете защищать подобного демона, Мамори-сан?! – ужаснулся он. – Мало того, что он сейчас проявляет невероятную наглость, мало того, что он мне угрожает, так еще вы и сами прекрасно знаете, какой непоправимый вред он наносит общественности!.. Личные привязанности не должны влиять на долг защитника порядка! – «Личные привязанности», хэ? – вздернул бровь Йоичи, который уже откровенно наслаждался ситуацией. – Это так... чертовски мило с твоей стороны, хренов менеджер. Мамори вспыхнула и яростно замотала головой, не зная, от кого стоит отбиваться теперь. – Я... я просто против насилия, особенно на территории школы! Понятно тебе, Хирума-кун?! Я не позволю превращать учебное заведение в поле боя! Особенно используя подлые приёмы!.. Так что убирайтесь прочь, Шизуно-сан! И не смейте больше пользоваться такими грязными методами, иначе всей школе станет об этом известно! Как и о том, что вы забираете себе часть школьного бюджета! Осознав, ЧТО именно она только что сделала, Мамори торопливо закрыла рот ладонью. Она жалобно уставилась перед собой, словно желая вернуть назад неосторожно вылетевшие слова. Однако было поздно – сзади уже послышался заливистое безудержное кекекеканье. – Так ты не только нанимаешь накачанных недоумков для устранения проблем, но еще и присваиваешь себе часть бюджета, Ниишима Шизуно? Я думал, ты только и способен, что хранить украденные женские трусики под матрасом. Ниишима Шизуно из побледнел, покраснел, а потом как-то скукожился, став меньше примерно вдвое. Трое шкафообразных парней, стоявших за ним, беззастенчиво начали гоготать и красноречиво толкать друг друга локтями в бок. Мамори охнула и от неожиданности выронила швабру из рук. Судя по её лицу, она судорожно прикидывала, не может ли маленький компромат под матрасом этого парня случайно оказаться чем-то, ранее принадлежащим ей. – Кстати, тебе стринги совершенно не идут, – добивая, фыркнул Хирума. – Попробуй в следующий раз что-нибудь с кружавчиками. – Ты мерзавец! Вуайерист! – слабо пискнул мигающий всеми цветами радуги Ниишима. Парни за его спиной от смеха откровенно сложились пополам и никаких признаков агрессивности больше не проявляли. Только похрюкивали. – Убирайтесь! – еще раз гневно повторила Мамори. Ниишима Шизуно решил не искушать зря судьбу и попятился, бормоча что-то классическое про то, что «припомнит» и «еще покажет». Хирума хотел поинтересоваться, какие именно из коллекции женских трусов он намерен показать, но решил в этот раз сдержаться, сохраняя гордый вид радостно оскалившегося победителя. К тому же, его внимание больше занимала его защитница, которая была значительно ниже всех присутствующих особей мужского пола, но проявляла перед лицом бугаев такую невероятную смелость и сметающую с ног жажду добиться справедливости, что даже Хирума почувствовал себя несколько гордым за своего хренова менеджера. Совсем немного. Впрочем, несмотря на этот её бесподобный боевой настрой, громилы не спешили ретироваться так же быстро, как и их заказчик. – И вы тоже идите вон! – замахнувшись на них своим орудием труда, воскликнула Мамори. Громилы переглянулись. Даже увидев, какой яростный отпор она готова дать, защищая члена своей команды, они всё равно были мало впечатлены точёным силуэтом невысокой девушки. Совсем другое дело, когда за этим точёным силуэтом стоит Хирума Йоичи, который, оскалившись, медленно достаёт из-за пазухи нечто огнестрельное и недружелюбное. И когда красноречивый взгляд Хирумы Йоичи ясно говорит, что он делает это вовсе не потому, что вдруг решил похвастаться своим любимым пистолетом. Видимо, громилы синхронно посчитали, что с дырками по всему телу будут выглядеть не так презентабельно, поэтому, кинув на квотербека и менеджера последние хмурые взгляды, горилльим шагом удалились прочь. Мамори, очень довольная собой и явно принявшая отступление амбалов на свой счёт, расслабилась и выдохнула. Теперь, когда противники исчезли, стало заметно, что некоторая часть её уверенности и бесстрашия была скорее напускной, чем настоящей. Но это не отменяло факта, что она была готова – и способна – идти до конца, даже если немного блефовала И потом, Хирума всегда был уверен, что устрашающе выглядеть, даже не будучи устрашающим на самом деле – это тоже вполне полезный навык. Он всегда умел ценить качественную игру. Теперь Хирума почувствовал нечто, отдалённо напоминающее умиление. Наверное, так отцы-звери реагируют на первые успехи своих волчат в охоте. – Ну ты даешь, хренов менеджер – хмыкнул Йоичи, окинув её оценивающим взглядом. – Мне даже пушкой не пришлось воспользоваться. А какой был повод… Ты что, теперь стала ударной артиллерией? Переквалифицировалась в хренова телохранителя? Мамори, всё еще до конца не отошедшая от недавнего конфуза, начала неловко теребить прутики швабры. У неё был вид человека, осознающего свою вину, но не вполне способного сформулировать, в чём именно он считает себя виноватым. – Я уже сказала, что мне просто не хотелось, чтобы в школе произошло нечто столь отвратительное, – пробормотала она. – К тому же, от рук члена дисциплинарного комитета. Это бы запятнало наше честное имя!.. – Не вижу никакого честного имени. Из всех вас только у тебя и была нормальная репутация. До этого момента. А сейчас ты выступила против своего хренова дисциплинарного комитета, угрожала четырём парням шваброй, да еще и прибегла к шантажу, – констатировал Хирума, после чего широко оскалился во весь демонический рот. – Плохая девочка. Из уст Хирумы это прозвучало, как необыкновенная похвала, но Мамори не стало от этого легче. Она уже явно корила себя за то, что так неосторожно дала повод над собой посмеиваться. Она ведь знала, что он теперь долго будет припоминать ей это. И он не отрицал даже. Всем своим видом он показывал – обязательно будет. Всенепременно. Хирума ожидал от неё длинной нотации или раздражённого комментария на тему «с кем поведёшься», но она промолчала и лишь печально покачала головой. Вздохнув, отвела взгляд. Похоже, решила смириться. Однако уже не выглядела такой разочарованной в себе. Было бы с чего разочаровываться этой глупой девчонке. Хирума вдруг положил ей на голову ладонь и легонько – даже как-то излишне и непозволительно мягко – потрепал её волосы. Просто из-за необъяснимого душевного порыва (хотя, казалось бы, откуда у дьявола душа?..), подобный которому в тот злополучный день сорвал его с места и заставил встать между Мамори и Гао. Если всё это не началось еще раньше, а он просто не заметил. – …И исключительным образом подходишь на роль моего хренова менеджера, – одобрительно произнёс он, довольно кекекекнув. – Это довольно сомнительный комплимент! – возмутилась Анезаки. Но Хирума уже развернулся и уверенным шагом пошел в сторону школы. Он выглядел так, словно совершенно ничего не произошло. По крайней мере, такое создавалось впечатление у постороннего наблюдателя. «…а я, похоже, сдаю ко всем чертям», – тем временем подумал Йоичи, задумчиво разглядывая свои пальцы, которые всё еще ощущали мягкость её волос. Ему ещё предстояло получить с амбалов денежную компенсацию за моральный ущерб. И пока что он пытался мысленно сосредоточиться на этом, чтобы ненароком не подумать какую-нибудь сентиментальную глупость, за которую перед самим собой стало бы нестерпимо стыдно. Впрочем, он всё же успел пустить в голову раздражающую мысль о том, что, быть может, защита – это действительно привлекательная вещь. * Mamoru – (яп.) защищать