already

Разбивать стекло только для того, чтобы кровь на костяшках появилась - глупо, скажет кто-то. Плевать. Стекло не мое, кровь не моя, костяшки тоже не из моего набора. Слишком малодушен, чтобы делать так на самом деле. Только представляю, как было бы замечательно-грустно. Но взамен только бьюсь остатками сгустка энергии внутри о ребра, пытаясь вытащить наружу и встряхнуть как следует, дабы стряхнуть капельки крови, боли и безумия. Хотя нет, последнее лучше оставить, с ним веселее живется. Стряхиваю с пальцев красно-серебристое образование и морщусь. Пальцы теперь будут ржавчиной отдавать. Демоны в церкви и душе. Да-да, той, что выбросил. Думал, оторву - уйдут, да нет, все еще там, глупо смеются и закатывают глаза, ожидая. Понадобилось несколько бутылок отчаяния, безжалостный взгляд глаза в глаза и две клинические смерти, чтобы понять - демоны не во мне, демоны - я. Знаю теперь, чего ждут, сам ведь жду, да что-то медлю. Лес, хочу в лес, чтобы лежать и смотреть в небо, и знать - не появлюсь я там, как обещали, в семи с половиной градусах левее от Альфа Центавры. Не испарюсь, поверив, что не умру, ведь априори мертв внутри и немножко ослепляющий снаружи. Уходи. Не хочу, чтобы ты видел предсмертную улыбку сумасшедшего. Голос в голове обещает, что будет больно. Верю. Хочу. Смеюсь. До последнего надеюсь, что придешь и схватишь за руку. Потом вспоминаю, что ты, что интересно, немножко забыл о моем существовании. А может, и не знал? Может, я тебя сам придумал? Я мог. Могу. Буду мочь. Нет такого слова. Почему нет? Почему буду способен? Не хочу быть способен, хочу мочь. Ты бы посмеялся, я полагаю, и сказал бы, что место мне в театре абсурда. Знать бы, сказал бы ты это, потому что я так хорошо тебя знаю, или потому, что нет тебя, ты в моей голове, вот и знаю, что сказал бы, ты же мною выдуманный. Нет, пусть ты будешь настоящий. Пусть хоть что-то в конце будет настоящим. Ты говорил, что под мои песни удобно страдать, а я улыбался, потому что я под них, собственно, умирать собирался. Хотя кто знает. Может, это не отличается, голос ведь обещает боль. Театр абсурда, абсурд театра и нонсенс бытия. Глупый я. Глупый и без пяти секунд мертвый. От окончательного шага задерживает лишь желание дослушать финал. Плевать, что песня на повторе, и слушаю уже тридцать девятый раз. Так и стою. Жду конца песни и что заберешь. Одно из этого должно случиться. Песня на повторе, а ты немного в вечности. Лучше не улыбаться, потому что губы сухие. Не могу закончить этот глупый внутренний монолог. Останови. Кричу в пустоту. Ветер ласкает пальцы. Смеюсь. Неправда. Совсем не больно.