Everlong

Старая магнитола форд фокуса ловила только одну станцию. Дурацкий чил-аут играл почти без перерыва, а когда, наконец, непрерывающиеся часами мотивы Trifonic или Bonobo смолкали, из вечно фонящих колонок начинала кричать надоедливая песенка из рекламы новой пиццерии. А потом все по-старому — бесконечный транс электронной музыки и увеличивающиеся километры на счетчике пробега. Мы рассекали карту штатов вместе. Держась за руки и вместе ругаясь на совсем бесполезный проигрыватель. Ты всё обещал, что купишь диск. Фолк или кантри, ты всё не мог определиться. Обещал, что мы будем слушать Джонни Кэша и Боба Дилана и вместе петь. И что только тогда мы будем по-настоящему счастливы. Но мы были и так счастливы. И каждый раз ты улыбался, проходя мимо музыкального отдела в каком-нибудь придорожном магазине. Ты покупал десяток пачек конфет, сигарет и прочей дряни. И наш серебристый форд всегда был забит кучей разноцветных фантиков, а облезлая обивка сидений, как губка, впитала никотиновый дым. Мы были с тобой ходячими примерами неправильности. Мы не строили планов на будущее, не мечтали завести двух детишек и купить дом в каком-нибудь тихом городке. Мы не хотели искать работу, не хотели наряжаться в черно-белые наряды и кланяться в ноги всем, у кого больше власти. У нас с тобой персональный мир. Мы с тобой всегда в настоящем. — Сегодня Вайоминг, — твои губы касаются моих, и я чувствую привкус яблочных леденцов, смешанный с горечью от табака. — А после Монтана. — Эй, да мы чертовы путешественники! Ты смеёшься, спускаясь губами к моей шее. Мне всё хочется, чтобы радио замолчало хотя бы на секунду, чтобы услышать твоё сбившееся дыхание. Но твой язык касается кожи, и на какое-то мгновенье чил-аут кажется вполне себе сносным. Утром мы завтракаем в круглосуточном кафе. На нас одинаковые футболки с какого-то фестиваля в Портленде. Парень, что их продавал, согласился отдать их за два бакса, а за три десятки зеленых он достал отличный портвейн. На фестиваль мы так и не попали. Ты ворчишь, когда замечаешь прожженные дырки от сигарет на белых джинсах. Заказываем два черных кофе и яблочный пирог. Это уже привычка. Наше негласное правило завтрака — заказывать кофе и шарлотку. Когда каждый день рядом с тобой все меняется, волей-неволей захочешь оставить при себе какую-нибудь, пусть и глупую, но постоянную вещь. Завтраки, крики на радио были именно этим. — Я хочу поехать в Мичиган. Может, даже успеем на Вудвардский Круиз Мечты*. — М-м, тогда поедем, — в твоих глазах искорки веселья и азарта. Нам никогда это не надоест. Я недовольно бурчу, ругаюсь на старый форд, когда на заправке, кажется, даже мои волосы успели провонять бензином. Ты возвращаешься из магазинчика, закидываешь покупки на заднее сидение и с улыбкой целуешь меня. Твои губы испачканы в приторной карамели, но этого недостаточно, чтобы заставить меня разорвать поцелуй. Мы не отрываемся друг от друга до тех пор, пока какой-то болван противно не засигналит сзади. Хех. Сигареты, музыка, дорога — всё это стало частью нас, или мы стали частью всего этого. Без разницы. Нескончаемые километры только твоей личной свободы, о чем ещё мечтать? Ты сжимаешь мою руку, распевая, что стучишься в небесную дверь**. А я смеюсь. Ты с напускной обидой легко толкаешь меня в плечо, но всё продолжаешь завывать, иногда путаясь в словах. Припев мы поём уже вместе, хотя вряд ли наши вопли похожи на что-то нормальное. — Черт, всё-таки нужно купить этот проклятый диск, — ты прокручиваешь колесико громкости, но убавляется или прибавляется лишь шипение. Киваю, лениво избавляясь от обертки на новой пачке сигарет. — Так кантри или фолк? — Купи сразу два диска. Или новый проигрыватель. Ты улыбаешься.