Любовь со вкусом боли

«Не заставляй меня бегать за тобой». Мои планы начинают кардинально меняться. И все из-за него. Из-за этого проклятого сообщения. Если бы не оно, я бы уже давно была дома, потихоньку подливала виски в кофе и наслаждалась необычным вкусом, который почему-то многим не нравится. Потом я позвонила бы маме или Элиоту, а после я поняла бы, что устала от всего этого, собрала вещи и уехала на море. Да, на море или на свою малую Родину. Но - нет, хотя бы потому, что сегодня утром, не найдя свободного парковочного места, я оставила машину напротив парка, где по закону подлости висела табличка эвакуатора. И сейчас я стою и смотрю, как мою машину поднимают вверх на тросах. Сумка, которая так мне нужна, сейчас лежит у меня на рабочем столе, а телефон Эл, по всей видимости, в другой вселенной, так как дозвониться до нее невозможно. - Наверно, сегодня не ваш день, - сказал мужчина в бейсболке с логотипом неизвестной мне футбольной команды. - Или не мой век… Вручив мне чек, он поправил бейсболку и подмигнул мне. Даже мокрая шифоновая блузка не спасла ситуацию. Есть закон «Бумеранга», «Всемерного тяготения», а еще «Подлости». И сейчас я стою напротив издательства, с которого выбежала полчаса назад. И поклялась туда не возвращаться. Надо взять за привычку не только ключи класть в карман, а еще бумажник с правами.

***

Кому: Анастейша Трей. Я не буду, бегать за тобой. От кого: Дженсен Уэйн. Уже прошло полчаса, как мне пришло это сообщение. А я все еще держу телефон в руках и пытаюсь набрать ответ, но каждый раз, когда я ставлю точку в конце предложения, я машинально стираю все и вновь смотрю на белый экран, на котором мигает курсив. Он мигает с продолжительностью в секунду, а каждый десятый раз приостанавливается и не мигает целых три. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Наблюдатель. Вот, что я люблю больше всего, наверное, издержки профессии. Все люди со своими эмоциями, привязанностью к каким-то вещам, людям… Неужели и я смогла привязаться ко всему этому? И как это произошло? Как я привязалась к нему? Как один вечер и стечение обстоятельств, смогли так все поменять в моей жизни? Хм, я и сама не понимаю. Моя бабушка сказала бы, что это судьба. А отец, наверное, что это хитро выдуманный план, чтобы испортить все, что есть. А мама, мама бы, наверное, просто пожала плечами, а потом выпытывала бы у меня все, что я знаю. Только моя бабушка, простой кондитер, а отец с матерью - бывшие спецагенты, которые служили в самом ненавистном месте всей моей жизни. Папа – киллер, а мать – агент быстрого реагирования, такая же, как и я. Вот и все мои проблемы. Я – убийца, грубо говоря. Знаете, сколько человек я убила? Вот я и не знаю, не помню. Сбилась со счета на семнадцатом году жизни. Да, и такое бывает. И убивала я далеко не виноватых людей, совершивших преступление… а вы думали, что оступился и головы лишился? Все не так просто, и вам лучше не знать, за какие злодеяния против правительства и государства можно лежать в деревянном ящике отбитым красивой тряпкой. Вот и я бы лучше этого не знала. И сидя сейчас на лавочке в парке напротив дома, я думаю: а что, если бы что-то пошло не так? Не так, как надо, если бы я не ушла? Если бы не переехала в Чикаго? Или не пошла учиться на журналиста? Если бы не пошла на собеседование, а может, и не пошла той злополучной дорогой? Может, тогда бы я и не встретила его. И сейчас так не страдала. Почему я не могу сопротивляться себе? Почему я хочу вернуться туда, откуда бежала? Сейчас я вспоминаю теорию Зигмунда Фрейда, того дедушку, который смотрел на меня со стены кабинета психолога. А что, если и правда, что человек — это ледник? То, что снаружи - это часть «тебя», то, кем тебя видят, а под водой - это ты сам? Что, если он меня видит простой девчонкой, а убийца — это то, что прячется под водой? Меня одолевают эмоции, которым я не в силе сопротивляться. И вскоре они возьмут верх, и чертов «Титаник» напорется на ледник… Кстати о наблюдении, вот уже двадцать семь минут два идиота наблюдают за мной из окон черного тонированного Приуса. Меня это даже забавляет. Интересно, это Дженсен постарался или же прошлое решило заглянуть на огонек? Я встала и как можно быстрее направилась к пешеходному переходу, дверь машины распахнулась, и из нее вышел белобрысый бугай в черном костюмчике. О, это в стиле Уэйна. Как на зло горел красный. Бугай приближался, а цифры на светофоре даже и не думали ускоряться. Класс… обожаю свою жизнь, сценаристы дешевого фильма оценили бы… - Мисс, - пробубнил мужчина в шаге от меня. - Мистер. - Пройдемте со мной. - Какой оригинальный способ знакомства. - Пройдемте со мной. Загорелся зеленый, я уже было сделала шаг в толпу пешеходов, как его рука сомкнулась на моем запястье. А другая грациозно, как в фильме, отодвинула край пиджака, чтобы было видно короб пистолета. - Какая наигранность, - пробубнила я. - Пройдемте со мной. Похоже, создатель этой «машины» решил, что трех слов в его лексиконе будет достаточно. - С тобой хоть на край света, - решила съязвить я. Бугай шутку не оценил, больно схватил меня за плечо и потянул в сторону машины. - Эй, тише я дама, синяк будет. Твоему начальнику не понравится. Ответил он на это очередным толчком, я споткнулась и повисла на его пиджаке, дабы не упасть на колени. - Каблуки, - кивнула я на туфли, и в ответ получила презрительный взгляд. На вид незнакомцу было лет тридцать пять. Гладко выбритые виски, от которых по обе стороны расходились татуировки в виде прямых линий. Обычный солдафон с «ежиком» на голове, под два метра ростом и метр в ширину. Может, был в Иране, а может, просто служил в морском флоте. Но судя по бледной коже, он служил на флоте. А может, и с севера - с России. Там таких на станках штампуют. В машину меня усадили, мешок на голову не набросили. Любой другой на моем месте уже бы сорвал голос, моля о помощи. Мне было плевать, даже внутри ничего не шелохнулось, как было в первый раз. Не чувствовала я и опасности своим «шестым чувством», меня это даже забавляло. Два громилы сидели впереди. Один что-то печатал в телефоне, другой то и дело смотрел на меня через зеркало. В кармане запищал телефон, и две пары глаз сразу уставились на меня, но говорить ничего не стали. Когда галантно открылась дверь с моей стороны и моему взору представилось здание, я чуть не вскрикнула от неожиданности. Это могло быть хоть что: подвал, сырой подвал, заброшенное здание и даже тюрьма. Похоже, в моем воображении все это находилось в центре города. Я представляла что угодно, но никак не Третейский суд. - Ого, а мы сюда тебе за париком приехали, а то тебе не помешало бы. А парень-то крепкий, даже руку не поднял. Мы с моим новым «защитником» прошли в здание, поднялись на лифте и даже поговорили с охранником, который любезно открыл нам двери в кабинет, где нас уже ждал седой мужчина, восседая, как царь, на своем кожаном троне. Зачем я здесь, я даже не могла предположить. Как будто лавина, все резко на меня свалилось и впервые в жизни мне было плевать, что будет дальше. Так, наверное, совсем отчаявшиеся люди поступают, просто забивают на все. Кабинет был слишком темным. Все какое-то черно-коричневое и грубое, а мужчина, сидевший напротив меня, отлично дополнял эту композицию. - Здравствуй, Анастейша. - Мужчина рукой показал мне кресло. Я любезно села. - Разговор будет коротким, я даю тебе миллион долларов и ты забываешь этот город навсегда. Наверное, мой смех нужно было записать, чтобы потом вставить за кадр. Истеричным и наигранным смехом заполнилась тишина кабинета. - Ой, ну… ну вы насмешили, конечно, да. - Убрав слезинки с уголков глаз я продолжила: - Вы серьезно? - Я похож на шутника? – грубо произнес мужчина, щелкнув ручкой. - Ну, вообще-то да… Мужчина со сверх скоростью приблизился ко мне, вцепился в подлокотники кресла и навис надо мной. Глаза. Глаза его были настолько ужасающими, что по телу пробежала не одна армия мурашек, а в лицо резко ударил холод. Но я как зомбированная смотрела в глаза незнакомца и не дышала. Знакомое чувство. Голова непроизвольно повернулась в сторону левой руки. Как-то Дженсен мне рассказывал одну интересную историю. И если быть предельно честным, я его не слушала в тот момент, мне было безусловно интересно, но я просто в какой-то момент отключилась и просто смотрела на него, и вела в голове односторонний диалог, но одно я услышала точно, что у их рода Уэйнов есть особый знак отличия, это родовой герб, поместье на берегу Флориды и перстень, который носит без исключения каждый Уэйн. Думаю, не стоит объяснять, что я увидела в тот момент. - О, какой знакомый перстень… - Послушай милая, я не мой сын, меня ты за нос водить не будешь. Либо ты берешь деньги и уезжаешь, либо… - Либо что? – Ловкости мне не занимать. Вытащив пистолет, который я все время прятала за пазухой от тупого здоровяка, который даже не почувствовал, как опустела его кобура, я приставила пистолет ко лбу мужчины. Он хрипло засмеялся. - Либо я расскажу ему правду про тебя. Про твое хобби, например. Комментарии были излишни, врать или оправдываться я не собиралась, поэтому говорила как есть. - Валяйте, мне то что, - с дерзостью бросила я, - я его и так уже, считай, потеряла. Пистолет полетел на пол со словами: - Смените охрану мистер Уэйн. - И на этих же словах я резко встала с кресла и направилась к выходу. - Хотя… - развернувшись к мужчине, я решила воспользоваться моментом, - вы похищаете меня посреди бела дня, выдвигаете какие-то условия… Простите мистер Уэйн, а вы не охренели? Вашему сыну скоро тридцать лет, позвольте ему самому решать с кем ему быть! Я понимаю, что я кандидатка так себе, но раз вы изучили мою биографию, то знаете, что это был не мой выбор. Я не веду вашего сына под венец, вам незачем беспокоиться. В вашей чистой семье никогда не будет такого черного пятна, как я. – Закончив свою речь, я как можно скорей решила выйти из этого мрака. - Анастейша, стой! По телу пробежала новая армия мурашек, походу именно у этой семейки есть такая способность, как остановить меня всего двумя словами. - Вы даже не представляете, как часто ваш сын мне говорит это. - Что ты хочешь от него?! – рыкнул он. А ведь действительно, что я хочу от него? Деньги? Славу? Место в высшем обществе? – Уж увольте. - Будущего, мистер Уйэн… будущего. Может, и не такого продолжительного, но все же. Ваш сын дарит мне неповторимые эмоции, а больше мне ничего от него и не надо. С этими словами я вышла из кабинета. И наверное, в этот момент на меня снизошло так называемое просветление. То, чего я хочу и то, к чему мне надо стремиться. Прошлое не изменить, а вот будущее… Я бежала со всех ног, и на душе почему-то было спокойно и легко, я хотела этого, в этот момент, я хотела его увидеть и взглянуть в его глаза, просто посмотреть и ничего больше. Пусть весь мой сотворенный мир рушиться в этот момент - я этого хочу и оббегу весь Чикаго, чтобы просто увидеть его и попросить прощения. Я дошла до издательства, его машины там не было, поэтому молниеносно забежав за сумкой в пустой офис и забрав ее, я поехала на другое место его работы. Время тянулось медленно, все эти пробки просто нервировали, так же, как и таксист. Я отбивала ногой ритм какой-то песни и считала про себя. До офиса Дженсена я доехала за тридцать четыре минуты и двенадцать секунд. А через две минуты я уже стояла возле кабинета. - Простите, но вам нельзя к нему, мистер Уэйн занят! – пыталась остановить меня худенькая брюнетка. - Мне плевать. Я распахнула двери и забежала в кабинет, оглядываясь по сторонам. Он сидел за столом, точнее, скрывался за кучей бумаг, откладывая в сторону папку, он произнес: - Ана?! - Дженсен! Я побежала к нему, не задумываясь ни о чем, просто побежала и упала перед ним на колени. И в этот момент мне было плевать на всех, есть только я, он и те слова, которые я хочу сказать ему. - Дженсен, прости меня! Пожалуйста, я прошу, прости, только не отворачивайся от меня! - Я сцепила его руки своими. Так же сидела на коленях перед ним и пыталась что-то сказать, смотря в его глаза, в его глаза, те, что зацепили меня тогда в больнице и больше не смогли отпустить. - Ана, встань… - Нет, я не хочу, - как капризная девчонка сопротивлялась я. - Я хочу сказать тебе кое-что важное, только выслушай, прошу. И тогда я начала… - Я поняла все, я все поняла Дженсен. Мне плевать, что у меня было до этого момента, я когда-нибудь тебе это расскажу, обещаю, или, может, ты узнаешь это сам, но в данный момент я хочу быть с тобой, здесь и сейчас. Давай будем жить этим моментом, Дженсен. Плевать, что было, важнее, что будет. Я сжала его руки крепче и выжидающе стала смотреть на него. - Если ты этого хочешь, - добавила я. Ничего. Его лицо было словно каменным, оно не выражало ничего, глаза почти не моргали, в них была пустота, кажется, он даже не дышал. Не передать словами, что я чувствовала в тот момент. Отвержение, пренебрежение, злость, боль - целый спектр эмоций, которому нет начала и конца. Могу поставить все на то, что он не чувствовал совершенно ни-че-го… Такое глупое признание, от какой-то девчонки. - Боже, какая я дура, - с надрывом прошептала я. Я словно как от огня отскочила от него. Смотреть на это я больше не могла и мучить себе тоже. Боже, как же глупо, как же глупо было прийти сюда и признаться человеку в своих чувствах. Ведь меня учили, мне говорили, каждое утро, когда забирали частичку моей души… «Ана, чувства – это слабость, а слабость – это боль». Двери по-прежнему были открыты, слово ждали пока я выйду, чтобы захлопнуться за мной навсегда. - Анастейша, стой! Я остановилась. Моментом проскочила искра надежды, но я всего-навсего загасила ее своими слезами и пошла дальше. - Прощайте, мистер… Меня прервали, грубо развернули к себе и обхватили руками лицо, а потом поцеловали. Страстно, горячо, неистово, и я ответила. - Хочу, - сказал он строго. Этот поцелуй был не такой, как в клубе, в нем было желание… Искра снова загорелась, и в тот момент я, наверное, была самой счастливой. - Я знал, что ты придешь, ты не такая сильная, какой хочешь казаться. Сколько раз ты пыталась попрощаться со мной и все безрезультатно, - между поцелуями говорил он. - Пора понять, что это глупая затея. Дженсен одним взмахом стряхнул все со стола, а после на этом столе оказалась и я.