ПРОЛОГ
Аэропорт сегодня непривычно был пустым, скорей всего из-за погоды. Осень вступила в свои права намного раньше, чем ожидалось. И дождь уже не прекращался двое суток. На мою радость мой рейс не отменили. Маленький саквояж, который я успела наспех собрать, отправился на ленту к другому багажу. Когда я прошла через рамку, мне отдали сумку и пожелали счастливого полёта. Бирка, которая теперь болталась на моём багаже, сообщала, что я лечу из Чикаго в Стэнфорд. Взглянув на часы, я поплелась к своему гейту. До конца посадки оставалось сорок минут. Мимо меня пробежали дети, а за ними - обеспокоенные родители. На миг мне показалось, что я наблюдаю за всем со стороны. Вот я стою, с поникшей головой смотрю на бело-черный пол, крепко держу сумку и билет. Вокруг меня все куда-то идут, смеются, обнимаются, целуются и радостно кричат. Я подняла голову и стала искать цифру «семь». Рыская взглядом по табло, я нехотя посмотрела в толпу. Глубоко вдохнув, я ещё крепче сжала ручки сумки. До этой секунды я не сомневалась насчёт решения уехать, но сейчас глядя на него с расстояния десяти метров моя уверенность, которая разделила жизнь на «до» и «после», рушилась на глазах. Как всегда взъерошенные волосы, которые так хотелось пригладить, чёрная толстовка, которую я чуть ли не насильно заставляла надевать и растерянные взгляд, блуждающий от человека к человеку. Я не могу отступить от того, что решила. Не сейчас. Любовь делает нас ничтожными, она заставляет зависеть от человека. А любить его — это значит принимать и боль, ту чту он несёт с собой. Его взгляд остановился на мне. Лицо чуть озарила улыбка, он сделал шаг вперёд, а я по неволе - назад. Руки его опустились вниз, а взгляд, который так меня завораживал, теперь стал и вовсе пустым. "Нет!" — словно пыталась я мысленно передать ему. Он тот человек, который первый увидел меня настоящую. Первый и последний. Ещё раз взглянув на него и мимолетно улыбнувшись, я накинула капюшон и развернулась в сторону своего гейта. Цифра «семь» оказывается была прямо передо мной.Глава 1
О, ночной Чикаго, он так прекрасен, город небоскребов и отличных мюзиклов. Глядя на него, я понимала, что только это город стал тем местом, где бы я хотела провести всю свою жизнь. Миллионы огней ночного мегаполиса дополняли и не без и без того прекрасный вид. А по-летнему теплая погода несказанно улучшала настроение, как и августовский ветерок, который ласкал кожу и немного теребил волосы. Послушав еще пару песен Ланы дель Рей, я встала со скамейки и с надеждой посмотрела на издательство. Большое, красивое здание, возле которого до сих пор болтались привязанные шары и разноцветные ленты со вчерашнего юбилея. «Будь что будет», — сказала я себе и направилась домой. В голове крутилась фраза с последнего собеседования: «Мы вам отправим сообщение с нашим ответом». Проще было сказать: «Вы нам не подходите», чем оставлять меня в неведении. Свернув на Белмонт-авеню, я заметила, что тут было непривычно темно и безлюдно. В наушниках по-прежнему играла музыка. Женский голос сменился мужским, а новостройки — домами старого типа. Застегнув джинсовую куртку, я полезла в сумку, чтобы достать телефон, как вдруг резкая боль пронеслась волной по моей голове, а перед глазами, глазами начало темнеть.***
— Эй, девушка, вы живы? Мужской голос доносился откуда-то словно из-под купола, а в голове был непонятный писк. Я что есть силы попыталась открыть глаза, но резкий свет фар машины ослепил меня, и я потеряла сознание.***
Я стояла возле края платформы, моему взору предстал небольшой городок, словно срисованный с мультиков про Ближний восток. Не большие Небольшие каменные дома песочного цвета, настроенные кажется настроенные, кажется, друг на друге. Невыносимая жара и женщины с покрытыми головами. Все это создавало ощущение, что он вернулся на века назад. — Еще раз скажи, почему мы здесь? — пробубнил парень, сжав сигарету в зубах. — Потому что боевики захватили эту деревню и нашего посла, — сказала малознакомая мне девушка и пошла вперед. вперёд. Волосы ее были собранные её были собраны в тугой хвост, который раскачивался при каждом шаге, а рюкзак то и дело скатывался с плеча. — Ты идешь? — — Ты идёшь? — обратился ко мне Доминик, поджигая сигарету и закидывая рюкзак на плечо. — Да, иду, — ответила я и потянулась к сумке, но Доминик опередил меня и закинул ее на другое её себе на другое плечо. — Позволь мне сегодня быть твоим кавалером. Выдохнув дым, он вопросительно взглянул на меня. — Ну, если ты настаиваешь, то Сэр то, сэр Доминик из рода Вольвеки, я буду твоей дамой на сегодняшний вечер. — Только на вечер? — расстроенно спросил парень. — Только на вечер, — ответила я. Мы пошли вслед за остальными ребятами. Проходили между домами, каменными колоннами и закоулкам. Все это время мы ловили на себе взгляды запуганных жителей. Матери сжимали своих детей в объятья, в объятьях, закрывали им глаза, а сами смотрели на нас с надеждой. Кто-то слезно слёзно умолял, что бы мы им помогли, чтобы мы им помогли, подходили к нам, брали нас за руки и что-то выкрикивали на арабском. Некоторые дома были разрушены, а вещи и предметы быта были раскиданы по дороги. по дороге. — Я не понимаю, ведь у Йемена есть неплохие вооружённые силы, тогда на кой-черт на кой чёрт мы тут сдались? — У России не плохие неплохие вооруженные силы, а тут только ковер самолет ковёр-самолет и волшебная лампа с Джином, — протараторила девушка и выхватила из рук у парня напротив, из рук парня напротив бутылку с водой. Щедро отхлебнув, она вылила остатки себе на руки. — Так езжай к себе в Россию! — тут же вступил Доминик, — Доминик. — Или слишком холодно? Она усмехнулась. — А еще усмехнулась: — А ещё медведи с балалайками и водка вместо дождя. Для всех было тайной, откуда она взялась и что она здесь забыла. Кто Кто-то говорил, что бежала из страны, а кто-то — что приехала оказать помощь, мол «Все у вас сквозь пальцы» или что ее позвали. «Всё у вас через одно место», или что её позвали специально. Сколько людей, столько и версии. и версий. Всем она говорила по-разному. Звали ее Света, но мы звали ее Сара. её Света, но мы обращались к ней просто Сара. На вид ее было ей было лет тридцать. Худая, бледная и кажется, что совсем беспомощная. Черные, Чёрные короткие волосы торчали в разные стороны, а кепка, которую она носила, не снимая носила не снимая, закрывала уже посидевшие поседевшие корни волос. Такая и в избу, и в избу горящую не зайдет не зайдет, и скакуна не остановит, или как там говорится. Но во время тренировок ее оппоненты её оппоненты сильно страдал. Как она страдали. Как она это делает, для нас оставалось тайной. Половина Половину отряда я не знала, но мужчина, который шел шёл по левую строну от меня, изрядно напрягался, чтобы познакомить меня со всеми. Мол, дружный коллектив — успех в работе. Все на это за это относились не пренебрежительно к нему пренебрежительно и за глаза назвали его «Прилипа», а Том, «Прилипала», а Том — так на самом деле его завали, завали — просто не хотел оставаться один и всю дорогу крутился вокруг меня. О себе он не рассказывал, так же, впрочем, как и каждый из нас. У каждого были на то, на то свои причины. — Все очень просто, им плевать на нашего посла. А у нас очень мало забот, по всей видимости, — с сарказмом произнесла Кэрл, — Кэрл. — И именно поэтому, мы летели через Атлантический океан, чтобы спасти пятую точку не кому не нужного никому ненужного человека и решить их проблему проблему с наёмниками. С Кэролайн я была знакома с одиннадцати лет. Всю жизнь она живет живёт одним днем, словно через минуту она днём, словно через минуту замертво упадет. Неизменимый упадёт. Неизменный оптимист снаружи и реалист внутри, который верит только в себя. Среди нас каждый второй такой, но я была так сказать «первой» и даже иногда строила планы на будущие. Девушка подошла к Доминику, вытащив к Доминику. Вытащив пачку сигарет из его кармана, она с брезгливостью осмотрела ее, а после утомленно осмотрела её, а после утомлённо взглянула на парня. — Сколько раз тебе говорить, я не курю такие крепкие. Ты можешь брать другие? — Так я их себе беру, а не тебе, — тут же ответил парень и забрал пачку обратно. Лицо девушки выражало негодование, брови ее чуть её чуть нахмурились, делая взгляд более злее, а нижняя губа, которую она так любила кусать кусать, теперь была поджата. Словно у ребенка поджата, словно у ребёнка забрали игрушку, и он вот-вот заплачет. — Знаешь, что… — Подходим, — тут же перебил мужской голос, голос Кэролайн. Девушка с размаха кинула рюкзак, рюкзак мужчине, идущему позади. Тот с не довольным с недовольным лицом поймал его и пробурчал, что не понятное. и пробурчал что-то непонятное. — Так ребятки, я пошла, — выкинув недокуренную сигарету себе под ноги, сказала Кэрл. Забрав у меня винтовку их рук, девушка спросила: — Ты со мной? — Нет, останусь с ними, — ответила я. Мужчина, который шествовал впереди всех, всех и вел колону колону, неожиданно замер и поднял вверх сжатый кулак. Указав на Джорджа и Чада, он махнул ладошкой в свою сторону, тем самым подозвав их к себе. — Боишься? — прошептал над ухом Доминик. — Немного. Мы ведь даже еще ещё не прошли аттестацию. — Они нас проверяют, — сказал Микаил, — поэтому мы сейчас тут. — Стой! — кто-то крикнул из колонны впереди. Я не успела даже понять, что прошло. Раздался сокрушительный грохот, а по телу прошла волна боли. От головы до кончиков пальцев все не выносимо невыносимо жгло и ломило. В голове был писк, а перед глазами все всё расплывалось. Я чувствовала привкус крови и невыносимую и жуткую боль в боку. Легкие Лёгкие сдавливало от кашля, а при каждой моей попытке встать или повернуть голову, в мозг словно втыкались миллионы иголок. В такой момент ты понимаешь, что хочешь жить. У тебя появляться силы, адреналин в крови бушует. И ты сквозь боль пытаешься встать и сделать то ради то, ради чего ты тут. Ты дышишь все всё чаще, картинка перед глазами фокусируется, а писк с головы уходит, словно под действием волшебной палочки, оставляя только ощущение, что ты под водой и пытаешься расслышать, что говорят. Боль кажется со всем не значительной, незначительной по сравнению с той, которая расцветает в теле, когда ты пытаешься встать. И вот ты выныриваешь, тебя окружает атакует сразу вся резкость звуков, которая больно бьет по барабанным перепонкам, но эта боль скорее приятная. И ты стоишь, пытаясь, как губка впитать себя все, в себя всё, что происходит вокруг тебя. вокруг. А боль, боль отошла на задний план. — Ана! Ана! Ты жива! Слава Богу! богу! Руки Доминика блуждали по моему лицу, осматривая его и заботливо убирая песок, спутанные волосы были откинуты назад, а приложенная ткань к моей щеке моментально пропитывалась пропиталась кровью. — Ты можешь ходить?! — кричал Доминик, глаза его стали темными, тёмными, зрачки были расширены, так что практически не было видать радужки. радужки практически не было видно. — Да, да… я могу. — Ты должна предупредить другой отряд! — крикнул он.***
Резко Я резко открыла глаза. В ушах был стоял противный гул, который ужасно нервировал, плюс к тому учащённое сердцебиение, которое кажется которое, кажется, стучало в голове. — У вас кошмары? Типично для пострадавшего от удара по голове. Я не удивлена. Кошмары могут быть вызваны многим, например, … например… Монотонный, тихий голос, не много немного грубый, но успокаивающий. Белый потолок, люминесцентные лампы. Картинка словно выскальзывала из головы, не давая сориентироваться и понять, что со мной произошло. Итак, где я? Повернув голову, я наткнулась на девушку. Она была в белом коротеньком халате и старалась поставить мне капельницу, что у нее у неё это явно не получалось. — Я в больнице? — У всех очнувшихся такой вопрос. Будто… — Где я?! — собрав все силы, перебила я. Сильно зажмурив глаза, я их резко открыла, но картинка не изменилась. На указательном пальце была надета белая пластмассовая прищепка, от которой исходил раздражающий писк. — В больнице! Не в раю же, — фыркнула девушка. Картинка перед глазами рябила и ужасно болела голова, словно по ней били кувалдой. Всё тело ломило; руки были очень тяжелыми — такое ощущение, что мне отлили их из свинца, их отлили из свинца, а яркий свет больничной палаты бил в глаза. лупил по глазам. — Снимите с меня это, — вскинув ладонью, ладонь, пробубнила я. — Это пульсоксиметр, он… — Прошу снимите его, этот писк… — Я позову Доктора, — доктора, — спокойно сказала медсестра и вышла из палаты. Сил не было даже, даже на то, чтобы взять с тумбы стакан воды. Губы пересохли, а веки тяжелели с каждой секундой все всё больше и больше, и норовили и вот-вот норовили закрыться. Через минуту у меня все же ужалось мне всё же удалось скинуть эту надоедливую прищепку. Долгий не прерывающийся Долгий, непрерывающийся писк не был наградой для моих ушей, за такие старанья. старания. — Анастейша Трей? В ответ я лишь кивнула головой. Около моей кровати возник мужчина среднего возраста в белом халате, на котором болтался бейджик с отчетливо видной записью: с отчетливой надписью: «Доктор Дилан Харрис» Харрис». — Что ж, у вас небольшое сотрясение, — смотря на папку, произнес он, — произнес он. — Незначительная гематома на руке и голове. Человек, который вас привез в больницу, сказал, что на вас напали. Это так? — Да, — практически бесшумно сказала я. — Ваше самочувствие? — Бывало и похуже, — с лёгкой иронией ответила я. — Бы-ва-ло-о-о и по-ху-у-же… — словно пропел врач и что-то черканул черкнул в блокноте. Он подошел ближе и начал размахивать какой-то линейкой перед моим лицом. Потом попросил коснуться указательным пальцем кончика носа, закрыть глаза и повторить это снова. Осмотрев Произведя осмотр и убедившись, что у меня нет какой-либо непереносимости лекарств, он дал разрешение на отдых и ушел. и ушёл. Я кивнула, а через мгновенья мгновение провалилась в сон. Проснулась я уже днем. днём. Мне было немного лучше, не так болела голова, да и непонятно, откуда взялся прилив сил. Судя по бинтам на моей голове, количеству таблеток на прикроватной тумбе — приложили мне здорово. Не знаю, сколько я проспала: день, два? На часах было 14:24, и я начала вспоминать, когда на меня напали и какой это был день. Я вдохнула больше побольше воздуха и попыталась привстать. Медсестра, как — будто как-будто караулившая за дверью мое пробуждение моё пробуждение, зашла в палату и подошла ко мне протянув и протянула мне стаканчик с разноцветными таблетками и водой. Жадно вцепившись в стакан, я осушила его до последней капли. — Еще воды? Я кивнула. — Вы не против, если к вам зайдет зайдёт детектив? — Она протянула мне стакан. — Нет. Не против, — Не против. — Я попыталась сказать это как можно более спокойно, но получилось достаточно резко и негативно. — Отлично, — медсестра — Отлично. — Медсестра улыбнулась кривоватой улыбкой и вышла из палаты. Через пару минут дверь распахнулась, распахнулась и в палату вошел вошёл мужчина средних лет. Коротко подстриженные волосы, легкая щетина и классический костюм тройка придавали ему вид сурового стража закона. Он подошел ближе и сел на стул, стоящий возле кровати. — Здравствуйте, я детектив Эрик Маджел, я веду ваше дело. — Анастейша Трей, — тихо пробубнила я себе под нос и поставила ополовиненный стакан на тумбочку. — Что ж, расскажите, что с вами случилось. — Я шла домой, и на меня напали. В голове начали всплывать картинки минувшего вечера. — Вы видели того, кто на вас напал? Мужчина открыл папку и достал из нее из неё блокнот. Щелкунов ручкой, он начал быстро записывать за мной. — Нет. Было темно, он ударил меня по голове чем-то тяжелым, тяжёлым, и я даже не слышала, как он подошёл, — посетовала я и села, свесила ноги с больничной койки. Поймав вопросительный взгляд детектива, я дополнила: — Я была в наушниках, — сказала это, в наушниках. — Сказала я это с неким презрением к себе. Он нахмурился: было видно, что он ожидал большего, однако другой информацией я не владела. А по его лицу можно было прочитать одно — «дело безнадежно». — В госпитале сказали, что мужчина, который вас привез, привёз, обнаружил вашу сумку. Может, у вас были какие-то драгоценности? — Он провел Он провёл рукой по волосам. — Да, Цепочка цепочка с подвеской в форме листа и пера, она была сделана на заказ, так что второй такой нет. Часы, телефон, плеер. Деньги… вроде бы долларов сто, это всё. — Я устало потерла переносицу. Он невозмутимо посмотрел в свой блокнот, а потом перевел перевёл задумчивый взгляд на меня. — Что ж, я узнаю, какие ваши вещи привезли, и уточню, что из них пропало. Мужчина расстегнул верхнюю пуговицу на рубахи, и чуть на рубахе и, чуть покачав головой в разные стороны, он обреченно стороны, обречённо вздохнул. Лицо его было круглым, как шарик шарик, чего нельзя было сказать о его теле, на удивление он было подтянуто, и даже можно сказать спортивным. подтянутом и, можно сказать, спортивном. Чуть помятые брюки с размазанным пятном возле кармана, были подвернуты, кармана были подвёрнуты, а ботинки заляпаны каплями грязи и подтеками. Скорей и подтёками. «Скорее всего на улице дождь, — дождь», — подумала я, и повернула голову в сторону окна. Небо было затянуто тучами, а крупные капли стекали по пыльному окну госпиталя, плавно перемещаясь на козырек, на козырёк, а потом, падая, разбивались о серый асфальт мегаполиса. Поймав взгляд, детектива я продолжила: — А вы сказали, что меня привез привёз мужчина, кто он? — Дженсен Уэйн, насколько мне известно. — А кто это? — с детской наивностью спросила я. Щеки Щёки его втянулись, а губы вытянулись превратились в трубочку, словно вот-вот и он начнет и он начнёт свистеть. Громко и прерывисто он стал выдыхать, а указательный палец постукивать выдыхать, указательным пальцем постукивая по папке. — Похоже, вы не знакомы? — выдал он, когда закончил свою постучалочку. «постучалочку». — А вы «Капитан Очевидность», детектив, — саркастично детектив. — Саркастично ухмыльнувшись, и ничего больше не ответив, я взяла с тумбочки стакан с водой. Мистеру Маджелу мой тон явно не понравился, взгляд стал еще суровей, ещё суровее, а губы сложились в одну прямую линию. Ну, а чего он ожидал, что я знаю всех жителей в Чикаго? Как глупо. — Если вы ещё что-то вспомните, позвоните. Я оставляю визитку на столе, — на столе. — Он потянулся к верхнему карману своего пиджака и кинул на стол маленькую черную бумажку. Во всех его движениях можно было увидеть отстраненность отстранённость и пренебрежение. — Хорошо, — сказала я уже удаляющейся спине детектива. Медсестра оказалась более доброжелательной и приветливой. Дежурная улыбка медсестры — Тресси, медсестры Тресси, не сползала с лица все всё время, на миг мне даже показалась, что это ее естественное её естественное выражение лица, и она с ним засыпает и просыпается. На мои вопрос она ответила негодованием, и «дежурная» улыбка сошла на нет. Может Может, если бы я не пошатнулась, когда меня окликнули и не упала на кровать, то скорей всего на кровать, скорее всего, мне бы удалось убедить, что со мной все «в порядке», но, убедить её, что со мной всё в порядке. На, а так доктор, который который, стоя передо мной, яро загибал пальцы, когда перечислял все анализы, что мне придется которые мне придётся сдать и врачей, которых и каких врачей посетить, а когда пальцы и вовсе закончились он стал махать кулаками и говорить: «три дня, не меньше!». выкрикнул, размахивая руками: «Три дня, не меньше!» Настроение, которого у меня и так не было, полетело вниз за каплями вместе с каплями дождя.***
Дни в больнице тянулись очень долго, мрачные серые стены коридоров давили и нагнетали грусть, вечное пищание медицинской техники и крики медсестёр на студентов, которые проходили практику, надоели еще уже спустя два часа, после того, как я проснулась. Чуть едва уловимым Тяжёлый и вездесущий запах медикаментов возвращал меня на года на годы в прошлое, а от этого и от этого становилось еще ещё хуже. Я бродила Когда мне разрешено было вставать, я бродила по больнице, не зная, чем себя занять, а из головы не выходил тот человек, который меня спас — Дженсен Уэйн… Что ж, именно тебе я обязана жизнью. В голове В мыслях у меня всплывал образ низенького лысого старичка — ловеласа в дизайнерском костюме с тростью. Мне стало смешно. Вот только пока я не решила, я не решила что сделать по истечению срока моего заточения в больнице, мне постлать в больнице: послать ему корзину с благодарностью или лично наведываться? наведаться? А если это продавец пылесосов, мне нужно будет купить у него товар? А если наркоторговец? Все эти мысли меня забавляли. Найдя свободную кушетку, я наконец-то приземлила свою пятую точку. Вокруг меня щеголяли молодые неопытные медсестры, что-то роняли, сталкивались со всеми, было забавно наблюдать за ними. Около поста о чем-то о чём-то оживлённо болтали люди в белых халатах. Отвлек Отвлёк меня от мыслей звук разбивающегося стекла. Все, как один, повернули голову на белокурую медсестру, которая пыталась быстро убрать осколки. — Привет. Передо мной села рыжеволосая красивая девушка лет двадцати, с большими, карими приветливыми глазами. Внешность ее была ее, что у неё была что-то среднее между скандинавской девушкой и Диснеевской и диснеевской принцессой. Рыжие кудряшки забавно обрамляли ее лицо, что придавало овальное лицо и придавали их обладательнице невинность. — Привет, — тут же ответила я. — Мне кажется, ей попадет. — ей попадёт. — Она кивнула в сторону неуклюжей докторици. — докторши. — Меня Мия зовут, а тебя как? — Очень приятно, Анастейша, — я протянула руку, — Анастейша. — Я протянула руку. — Можно просто Ана, — добавила я через мгновенье. По громкой связи объявили: «Доктор Андерсон, срочно пройдите в операционную». — Скучно тут очень, не знаю, чем себя занять, — устало вздохнула девушка. — Да, я тоже весь день брожу по коридорам и читаю медицинские журналы, — сказала я, кивнув на полку, где стопками лежали журналы и потрепанные книги, кажется и потрёпанные книги Томаса Харди и Валье-Инклан. и Валье-Инклан, кажется, зачитанные до дыр: до дыр. — Ну, хоть что-то. — Она замолчала, а вскоре продолжила свою речь: — Ты как тут оказалась? — На меня напали, — тут же выдала я. — Украли что-то? — с нотками безразличия в голосе сказала девушка. — Да, по мелочи, — сказала я и еще я и ещё больше закуталась в фетровую кофту. Конечно, мне было жалко вещи, в особенности цепочку с подвеской, ее мне её мне подарил папа на первую публикацию моей статьи в журнале. Цепочка была с очень красивым переплетением, которое состояло из шести маленьких овалов, скованных между собой, а сама подвеска имела форму маленькой книжечки с пером. Это был очень символичный подарок, которым я дорожила. — А ты как тут оказалась? — поинтересовалась я у девушки. — Аппендицит, — — Аппендицит. — Она провела рукой по своим огненно-рыжим волосам. — Все удачно прошло? Не успела я договорить, как меня прервал мужской голос. — Анастейша Трей? По загоревшимся глазам Мии было видно, что за моей спиной стоял, по меньшей мере, ее болтовня Джонни Депп. Она поправила майку, аккуратно перекинула волосы на один бок и из-под пышных темных ресниц, ресниц стала кидать взгляд на того, кто стоял за моей спиной. Я повернула голову и моему взору предстал мужчина. Нет, не Джонни Депп, но реакция моей, но моя реакция соответствовала рыжеволосой собеседнице соответствовала. собеседнице. Он был в сером костюме, чуть на том на тон светлее его глаз. Темные волосы были Тёмные волосы зачесаны назад, а чуть бледные губы были сложены в полу ухмылку. в полуухмылку. Мгновенье он стоял неподвижно. Между его бровями залегла морщинка, до которой так и хотелось дотронуться. Я резко подскочила с кушетки и пошатнулась, но устояла. — Ладно, я потом к тебе зайду, — голос ее, зайду. — Голос ее, как по мгновению волшебной палочки палочки, приобрёл хрипловатые, сексуальные нотки. Девушка развернулась на носках мокасин и покачивая бедрами и, покачивая бёдрами, двинулась в сторону поста. — Да, я Анастейша, — еле слышно выдавила из себя. из себя я. — Дженсен Уэйн. Голос его приятный и звучный был тронут хрипотцой. С Из головы вмиг улетучился образ старичка — ловеласа. старичка-ловеласа. Но одно могу сказать точно, точно — с костюмчиком я не прогадала. Он протянул руку, а я не спеша пожала ее. пожала её. Итак? Два дня я тешила себя мыслями, что найду моего благородного спасителя, щедро его отблагодарю, скажу красивую речь и пожму руку. Сделаю все всё это в стиле «Аля, Америка тебя не забудет!» — Спасибо Вам… — Тебе, — тут же перебил он меня. — Спасибо тебе. Я вас, тебя — тут же исправила я, — Даже тебя, — тут же исправилась я, — даже не знаю, как отблагодарить. Около Мимо нас пронеслась медсестра с кипой бумаг в руках. — Да нет, что вы, не стоит, — не стоит. — Он улыбнулся и оглядел меня с ног до головы. — Ты. Если ты просишь называть тебя на «ты», то обращайтесь то обращайся ко мне просто Ана. Он усмехнулся. — Спасибо еще раз, — пробубнила я себе под нос. — Как ты себя чувствуешь? — Уже лучше, благодарю. Мои глаза Мой взгляд откровенно блуждали блуждал по нему, осматривая от кончиков ногтей до кончиков темных волос. Было тёмных волос. Он сразу заметил мой неподдельный интерес. Мне стало стыдно, и я отвела взгляд. глаза. Он молчал, я молчала я тоже молчала и неловко кусала губы. — Ах да, это тебе, — тебе. — Он передал мне корзину с фруктами, — с фруктами. — Больничный рацион очень скуден, я подумал, что естественные витамины тебе не помешают. — Спасибо, мне очень приятно. Но, правда, не стоило, — не стоило. — Я улыбнулась и перевела взгляд на него. — Я узнал, тебя выписывают завтра, может может, подвезти? «Ого, у меня есть возможность прокатиться на Бэтмобиле» — от этой на Бэтмобиле». — От этой мысли я улыбнулась. Он стоял неподвижно, взгляд его замер на больничном табло, чуть прищурив глаза он стал, глаза, он стал что-то подробно изучать. — Да, было бы неплохо, — ответила я. Он улыбнулся, было в его улыбке, улыбке что-то дразнящие и немного опасное. Как и во взгляде, движениях. — Тогда до завтра, — на улыбке произнёс он. — Да, до завтра. — До свидания, Анастейша, — звякнув Анастейша. — Звякнув ключами и достав из кармана телефон, он ретировался. Рыжеволосая была тут как тут, выхватив корзину как тут. Выхватив из моих рук корзину, она стала оценивать щедрость подарка. Одобрительно кивнув и чуть сощурив глаза, она улыбнулась. Из моей палаты ее уже увел её увёл медбрат, когда все пациенты спали. Девушка отлично разбиралась в светской жизни, словно она побыла по оба берега. На берегу побывала на обоих берегах: на берегу «папиной дочурки» и простого работника в сфере рекламы. Ее манера Её манера вальяжно закидывать ногу на ногу, жестикулировать руками во время разговора, слово она перебирает бусинки в воздухе и откидывать волосы при этом прогибаясь чуть в спине. То как в спине; то как она говорит, смеется, улыбается и держит идеально ровно спину. Все спину — всё наталкивало на одно. И как бы она не отрицала существования существование первого берега, по ней было видать, видно, что она «поварилась» в котле светской жизни. Но если посмотреть на ее внешний вид, на её внешний вид, чуть выцветший спортивный топ и лосины, мокасины, которые повидали и лучшие дни, телефон с разбитым экраном, то все то всё говорило об обратном. О жизни актеров, музыкантов, бизнесменов и других она знала много, как мне кажется практически все! — практически всё! Все шесть часов, что мы просидели у меня в палате, говорила она. Словно вводила меня в курс дела. Многое было не понятно, а когда она видела непонятно, а когда она замечала растерянность у меня на лице, то смеялась, а после объясняла. Мне было все равно, кто что носит и то, носит, кто с кем спит, но то, как она рассказывала затягивало и ее хотелось затягивало, и её хотелось слушать. По крайней мере болтовня Мии была лучше крика медсестер.***
Погода была такой же не постоянной, как и мое и моё настроение. А зачастую мое моё настроение зависело от погоды. Сегодня улицы мегаполиса освещало ярко палящие палящее солнце. Кажется, что лето решило догулять свои последние деньки. Счастливая Я была счастлива от того, что мне больше не придется не придётся торчать в этом госпитале. А мысли о том, что через полчаса я уже буду дома, дома сидеть возле телевизора и есть все самое высококалорийное, радовала еще больше. радовали ещё сильнее. Накинув капюшон, что бы скрыть повязку чтобы скрыть повязку, и застегнув кофту на все пуговицы, я отдала женщине в синем костюме талон «о выписке» и направилась к выходу. Двери распахнулись распахнулись, и мне в лицо ударил поток свежего воздуха, которого так не хватало. «Бэтмобиль» я обнаружила на парковке за больницей, среди карет скорой помощи, черное Ауди, было обнаружить чёрное Ауди найти было легко. Уж слишком оно не естественно не вписывалось в местный колорит, а через колорит. Через пару секунд я обнаружила и его обладателя, который также как «белая ворона» стоял среди врачей и о чем-то белой вороной стоял среди врачей и о чём-то оживлённо беседовал. Увидев меня, он наспех попрощался с собеседниками, пошел пошёл в сторону машины и кивнул мне, чтобы я садилась в машину. я садилась. Медлить я не стала, поэтому уже через пару секунд я сидела на сиденье отбитым кожей и изучала секунд заняла на сиденье, обитое кожей, и принялась изучать обстановку. — Здравствуй, Ана. Дверь захлопнулась, мотор завелся. завёлся. — Здравствуйте, Мистер Уэйн. Машина плавно двинулась вперед. Спросив вперёд. Спросив, где я живу, и задав пару дежурных вопросов о моем самочувствие, о моём самочувствии, он замолчал. А я отвернулась к окну. Ехать было не долго недолго и это радовало. Один за другим пролетали дорогие бутики и небоскребы, много людей с фирменными пакетами от известных торговых брендов бродили по «Великолепной миле». Отель «Drake» проплыл перед глазами, а на его место пришел пришёл громадный небоскреб небоскрёб «Центр Джона Хэнкока» — это сердце Чикаго, один из участков Мичиган — Авеню. А значит, до дома осталось совсем немного. На моей везенье моё везение дорога была свободна. — Ты давно в Чикаго? — Почти три года. Всю оставшуюся дорогу часть пути мы ехали молча. Я теребила кисти кисточки от шарфа, делая вид, что это самое увлекательное занятие на всем на всём белом свете. А он в такт песни, которая тихо лилась из колонок, постукивал по рулю. Указав где остановится, Я указала, где остановиться, машина замедлила ход, а после затормозила. — Спасибо еще раз. Прощайте ещё раз. Прощайте, Мистер Уэйн. Я улыбнулась, вышла из машины из машины, не удосужившись дождаться его ответа ответа, и зашагала по направлению к своему подъезду. Как всегда, всегда меня на входе встретил Морган. Чуть затронув козырек своей фуражки, он поприветствовал меня и после недолгих поисков вручил мне вручи запасной комплект ключей вместе с почтой. Открыв дверь, я наконец почувствовала себя спокойно. Кинув рюкзак в угол, я поспешила снять с себя эту надоедливую бесформенную одежду, которая болталась на мне, скинув на мне. Скинув кроссовки и запинав их к рюкзаку, я начала разматывать повязку. Бинты полетели в урну, так же, как и письма с отказами в работе. Автоответчик гудел, гудел от сообщений родителей. Слушать возгласы матери и ее теории, и её теории, о том, что могло со мной случится, я не хотела. Перематывав сообщения сообщение за сообщением, я наткнулась на сообщения я, на своё удивление, наткнулась на одно от издательства с положительным ответом.