* * *
Хиромаса вернулся домой к вечерней трапезе. Он поел скорее по привычке, нежели проголодавшись, а затем уединился в своих комнатах. На столике лежали письма, ожидающие его внимания. Он выбрал одно из них наугад, привлеченный цветом и текстурой бумаги. Послание не содержало ничего важного – обычное приглашение на обед с одним из аристократов четвертого ранга, у которого была юная и якобы весьма привлекательная дочь. Содержимое оказалось недостойно той бумаги, на которой оно было написано, и Хиромаса со вздохом отбросил письмо на стол. Старый слуга заглянул в комнату и остановился, скрытый за пологом. - Господин, ваша ванна готова. - Очень хорошо, – Хиромаса снял придворную шапку и поставил ее прямо на отвергнутое письмо. Встал, и слуга, подойдя ближе, помог ему выпутаться из мягких складок одежды. Это было обезличенное прислуживание, нечто, что Хиромаса воспринимал как само собой разумеющееся. Мыслями он находился не здесь, и слуге пришлось не раз заговорить с ним, пока Хиромаса не обратил на него внимание. - Господин? – слуга держал в руке измятую, пыльную бумажную куклу. Хиромаса отдернулся, громко ахнув, коротко выдохнул со свистом, а затем выхватил куклу. Слуга выглядел озадаченным. - Что это, господин? Может быть, это чары мастера Инь-Ян? Это дало Хиромасе время на размышления. Он не знал, что за заклинание Сэймэй сотворил над шикигами. То, что куколка умудрилась проследовать за ним сюда и забралась за пазуху, к самому сердцу, означало силу значительно большую, чем Хиромаса мог предположить. Встревоженный, он держал фигурку за широкие рукава и всматривался в ее пустое лицо. Внезапно ему пришла в голову одна идея. Он присел, расчистил стол и приготовил тушь. Взял лист тонкой, бледно-зеленой бумаги и написал: «Твоя щедрость излишня». Он не стал приписывать стихов – Сэймэю лирика была без надобности. Хиромаса подул на влажную тушь. Когда она высохла, он вложил бумажную куклу в послание и связал его концы. - Жимолость, – сказал он. – Принеси мне букет жимолости. Слуга вышел и вскоре вернулся, неся целую охапку золотых и розовых цветов. Они раскрылись в тепле, наполнив комнату ароматом. Хиромаса отобрал самые красивые стебли, сплел их между собой их же длинными усиками, таким же образом прикрепил к ним письмо. Он вызвал посыльного и велел ему бежать со всех ног в поместье Сэймэя, пока городские ворота не закрыли на ночь. - Доставь письмо прямо в руки, – сказал Хиромаса. – Ответа не будет. Мальчик-посыльный взял письмо, удивленно взглянув на такое обилие цветов. Как только он удалился, Хиромаса крикнул ему вдогонку: - Если Абэ-но Сэймэя не окажется дома, перебрось письмо через стену его поместья. Довольный найденным решением, Хиромаса продолжил приготовления к принятию ванны. Одетый только в дзюбан, он вошел в ванную комнату. Слуги скрылись за ширмой, тихонько переговариваясь, пока развешивали на просушку одежду и суетились со свежей. Хиромаса выскользнул из дзюбана и залез в офуро, погружаясь в ее горячие объятия со стоном наслаждения. На поверхности воды плавали лепестки роз. Он уставился на них. Это было обычным делом – добавлять в ванну для аромата свежие или засушенные цветы, но сейчас все, о чем мог думать Хиромаса – это шикигами. Что если из розовых лепестков возникнет женщина? Он прижался спиной к стенке офуро, и его сердце забилось быстрее скорее от паники, нежели от жара. Тело расслабилось, вода утягивала его вниз. Один из розовых лепестков настойчиво подплывал к нему – все ближе и ближе. С воплем Хиромаса плеснул на него водой. Вместо того чтобы быть отброшенным волной, лепесток оказался еще ближе, коснулся руки. Хиромаса отлепил его от кожи и, шипя, с отвращением выбросил на пол. Естественно, подобными звуками он переполошил слуг, которые тут же выглянули из-за полога. - Господин, – позвал один из них после короткого молчания. – Что-то не так с вашей ванной? - Да! Розовые лепестки! – Хиромаса сгреб лепестки с поверхности воды и выплеснул их из ванны на пол. – Избавьтесь от них! Двое слуг поспешили к нему. Один собирал мокрые лепестки с пола, пока второй, словно цапля, выхватывал из воды остальные. И только когда последний лепесток был извлечен из ванны, Хиромаса расслабился. Пожилой слуга приблизился к офуро с гребнем в руке. - Вас беспокоят розовые лепестки, господин? Старик служил у него еще с тех пор, когда Хиромаса был ребенком, что давало ему некоторую свободу в разговоре, но сейчас Хиромаса нахмурился. Он не собирался ничего никому объяснять. Вместо этого снова оперся спиной о бортик ванной и позволил слуге расплести ему волосы. Он медленно погружался в воду, пока она не коснулась подбородка. Волосы упали на плечи, все еще умащенные маслом для укладки в пучок и влажные от пара, наполнившего ванную. Слуга принялся их расчесывать короткими плавными движениями. Хиромаса оставил без внимания несколько неосторожных движений гребнем. Он сидел неподвижно, вдыхая пар. Пот скопился в уголках его рта. Жар затуманивал зрение, словно слезы, постепенно подступала сонливость. Он не должен был говорить с Сэймэем так грубо. Получилась не просто болтовня о шикигами, и это заставило Хиросаму пожалеть о своих словах. Откровенно говоря, его вообще не должно касаться, с кем Сэймэй делит постель. Обсуждение шикигами само по себе было довольно плохой затеей, но присовокупить к ошибке оскорбление – это непростительно. И еще он солгал. Любовь с Сэймэем была иной. Секс с Сэймэем был иным, захватывающим и неожиданным, изобретательным и эмоциональным. Вышколенный в традициях вежливой и утонченной куртуазности, уверенный в том, что охота интригует сильнее, нежели поимка, Хиромаса принес все свои предвзятые мнения и в постель. Сэймэй, дикий, несдержанный – воистину наполовину животное, научил его ценить иные удовольствия и продемонстрировал, что с некоторыми любовниками поимка бывает лишь прелюдией к самой охоте. Но иногда Хиромасе хотелось чего-то большего. Порой он ощущал не то чтобы сдержанность – с Сэймэем невозможно быть сдержанным в постели – но дистанцию между ними, даже когда они были вместе. В такие моменты Хиромаса чувствовал себя одиноко. Его придворные понятия о разделенной любви казались неполноценными, и он испытывал чувство, будто обманывает Сэймэя, принимая его великодушие и платя взамен чем-то слишком поверхностным. С Сэймэем Хиромаса жаждал постоянства, но, в то же время, и боялся его. При дворе возможности ожидали за каждой ширмой, кокетливо выглядывали из-за каждого веера. Отказаться от таких предложений было бы невежливо, это могли бы счесть даже попранием обычаев, и не имело значения, скольких женщин он удовлетворил – свое собственное удовлетворение он получал только с одним мужчиной. Он замечал, как ревнуют другие, но никогда не страдал от ревности сам. До тех пор, пока не узнал Сэймэя. Хиромаса хотел приручить того, кого невозможно приручить, понять то, что понять невозможно, и такие мысли пугали его. Он никогда не знал, что такое смущение, прежде чем встретил Сэймэя. Возможно, до Сэймэя он никогда по-настоящему и не знал, что такое желать. Именно поэтому его пугало то, что шикигами могла предложить ему. Его самые затаенные желания были его самым большим страхом. Резкий рывок за волосы выдернул Хиромасу из размышлений. Он зарычал, и ярость господина заставила старика-слугу отступить в испуге. Хиромаса погрузился в воду с головой, будто хотел выполоскать из нее все свои мысли. Он оставался под водой с открытыми глазами, пока не почувствовал, что задыхается, затем вынырнул, хватая ртом воздух, и закрыл глаза. - Господин… – пробормотал слуга, уговаривая его снова опереться на бортик. Хиромаса подчинился, разум слегка успокоился. Он позволил старику вымыть свои волосы и снова их расчесать. Но едва он расслабился, легкое движение у фусума привлекло его внимание. - Что там такое? – позвал он. Голоса перешептывались, назойливо и неразборчиво. Когда Хиромаса повторил свой вопрос, мальчик-посыльный крадучись вышел из-за ширмы и преклонил колени, прижимая руки к груди. Его дыхание было хриплым – видимо, он проделал всю дорогу от дома Сэймэя бегом. Хиромаса подбодрил его улыбкой. - Ты доставил письмо? Мальчик потупил взгляд. - Господин, ворота были закрыты. Я постучал, но мне никто не ответил. Раздался всплеск, когда Хиромаса пошевелился. - И тогда?.. - Я сделал то, что вы приказали, господин. Я перебросил послание через стену. - Хорошо. - Но, господин… Кое-что еще… – мальчик поднял голову. Он выглядел напуганным. – Когда я вернулся сюда, я обнаружил ваше письмо, всунутое в щель между сёдзи. Звук, будто ветер пронесся по голым ветвям, прошелестел между слуг. Даже старый слуга, расчесывавший волосы господину, замер и что-то пробормотал. Хиромаса уставился на посыльного. А потом рассмеялся. - Ладно, ладно, парень. Ты ведь пошутил, да? Письма не доставляются сами собой. Ты просто не ходил в дом господина Сэймэя, не так ли? Письмо все это время было при тебе. Что это было – тебя отвлекла дама, или кто-то из друзей позвал с собой?.. Мальчик замотал головой, слезы полились из глаз. - Нет, господин! Я сделал так, как вы велели: я взял письмо, отнес его в дом мастера Инь-Ян и перебросил через стену. Стража на воротах подтвердит вам – один из стражников выбранил меня за то, что я выхожу за ворота после захода солнца. Потом я вернулся и нашел письмо здесь. На ваших сёдзи. Он сунул руку за пазуху и вытащил письмо. Хиромаса подал знак, и мальчик приблизился, трясущимися руками протягивая послание. Хиромаса принял перекрученную зеленую бумагу, не обращая внимания на расплывающиеся на ней пятна от мокрых пальцев. Жимолость, однако, сменила веточка фиалки. Принюхавшись, сквозь ее тонкий запах он различил аромат жимолости. Хиромаса отбросил фиалку и развязал письмо. Бумажная куколка исчезла. Под его собственным посланием изящным почерком Сэймэя был приписан ответ: «Я настаиваю». Хиромаса, подняв тучу брызг, плюхнулся обратно в ванну, сжимая послание в руке. Тушь размылась и расплылась по влажной бумаге. Он скомкал письмо и запустил им в стену. - Нет, Сэймэй. На этот раз я не играю. Он отпустил посыльного, вышел из ванны и позволил слуге обернуть себя простыней. Остальная челядь появились из-за ширмы, неся свежее платье на выбор. Памятуя о том, как тепло было вечером, Хиромаса выбрал сочетание тончайших узорчатых шелков хвойно-лиственных оттенков. Когда старик-слуга закончил его одевать, одна из дам, прислуживающая его матери, весьма острая на язык девица, вошла в комнату и произнесла, прикрыв лицо веером: - Ваша гостья ждет, господин. - Гостья? – Хиромаса вздернул брови. – Я не жду никаких гостей. - Ох, но она здесь… – дама запнулась. Она выглядела растерянной. – Дама, одетая в хризантемовое кимоно. Я взяла на себя смелость послать за закусками… Хиромаса вылетел из комнаты.* * *
Шикигами поднялась на ноги, когда он вошел в спальню. Блюдо с деликатесами стояло перед ней нетронутым. Невзирая на гнев, Хиромаса задумался – а нужна ли пища шикигами? Однако тут же отбросил эти мысли и повернулся к ней. С уже опущенными занавесями и расставленными ширмами, придающими свиданию интимность, комната казалась маленькой, наполненной тенями. Возможно, ему стоило бы потребовать светильники, но, конечно же, слуги предполагали, что Хиромаса пожелает насладиться свиданием в полумраке. В любом случае, видеть, что шикигами делает, нужды не было. Шикигами улыбнулась, все такая же восхитительная и притягательная в сгущающихся сумерках, как и освещенная солнцем на энгаве Сэймэя. Не в силах сдержать себя, Хиромаса шагнул ближе и коснулся ее так же, как и тогда: провел по щеке, невесомо погладил шелк на плече. И отступил. - Я даже не знаю, как к вам обращаться, госпожа. Ее улыбка потеплела, но шикигами по-прежнему хранила молчание. Хиромаса отвернулся. Он подошел к тонкому занавесу, скрывающему постель, коснулся его, чувствуя трепет ткани под пальцами. - Прошу вас, не обижайтесь, госпожа, но… Это не то, чего бы я хотел, – он вздохнул утомленно, одновременно чувствуя облегчение. – «Мое самое заветное желание» – сказал он. Даже Абэ-но Сэймэй порой понимает некоторые вещи неверно. Он усмехнулся, больше над собой, чем над шикигами, и повернулся к ней. - Вам лучше уйти, госпожа. Вы… Хиромаса замер. Дама в хризантемовом кимоно исчезла. На ее месте стоял Сэймэй. Он был одет только в три слоя шелка, те же белое и красное платья, что были на нем в тот день в деревне Изумо. Без длинных церемониальных хакама, полупрозрачной белой блузы и шлейфа он выглядел почти так же, как в тот миг, когда был готов вот-вот перевоплотиться в Амэ-но Узумэ. Хиромаса сглотнул. - Сэймэй?.. Ответа не последовало. Тишина повисла между ними. С дрожащим выдохом Хиромаса осознал свою ошибку. Настоящий Сэймэй никогда не появился бы перед ним полуодетым как сейчас. Это, должно быть, шикигами, воплотившая его желание – его самое сокровенное желание. Дыхание перехватило, Хиромаса отшатнулся, вскинув обе руки, словно в попытке защититься, и замер, смущенный своей реакцией. Почему он должен бояться своего самого заветного желания? Если это шикигами, то его единственная цель – доставить наслаждение Хиромасе. Он будет предугадывать каждую его фантазию. Хиромаса выпрямился, уверенность постепенно возвращалась к нему. Он приблизился к Сэймэю-шикигами и внимательно осмотрел пол. Он хотел убедиться. Обойдя вокруг шикигами, он нигде не обнаружил бумажной куклы, и, стало быть, бумажная кукла сейчас стояла перед ним в облике Сэймэя. Шикигами смотрел на него с легким любопытством во взгляде. Это больше, чем что-либо еще убедило Хиромасу, что это шикигами, а не Сэймэй. Настоящий Сэймэй сейчас уже вовсю смеялся бы над ним. Довольный своими рассуждениями, Хиромаса скрестил руки на груди и оглядел шикигами. Одежды плотно облегали тело Сэймэя, подчеркивая яркий белый красными всполохами у горла и внутри широких рукавов. Оби, туго опоясывающий тонкую талию, шелк, ласкающий бедра… Без формальной верхней одежды Сэймэй выглядел беззащитным. Впечатленный способностями шикигами представить именно то, что Хиромаса всегда хотел, он все же испытал легкое разочарование, что идеальный образ оказался незавершенным. - Сэймэй, – произнес он. – Распусти волосы. Легкая рябь насмешливого веселья всколыхнула взгляд Сэймэя, но прежде чем Хиромаса укрепился в подозрениях, она исчезла. Все еще храня молчание, Сэймэй опустил глаза, потянувшись к пучку. Узел развалился. Сэймэй встряхнул головой, и его волосы рассыпались по плечам. Угольно-черные пряди упали на лицо и одна из них попала в рот. Он поднял взгляд и посмотрел на Хиромасу. На мгновение он показался шальным, и Хиромаса с трудом сглотнул. Сэймэй улыбнулся и провел пальцами по губам, убирая волосы. Кончик языка почти кокетливо коснулся нижней губы. Хиромаса во все глаза уставился на него. Он вспомнил женщину-прислужницу и ее белоснежные зубы. Возможно, все шикигами обладают дивным соблазнительным ртом. Они не разговаривают, но их губы обещают наслаждение. Сэймэй шагнул к нему. - Сэймэй, – Хиромаса отступил. Он даже представить себе не мог, что шикигами может взять на себя активную роль. Нервное ожидание скрутило живот, когда он начал мысленно перебирать все свои тайные желания, которые скрывал с тех пор, как они с Сэймэем стали любовниками. Которое из них выберет шикигами? Хиромаса почувствовал, что весь горит, и растерялся. Случайно наступил на конец постельного занавеса и поскользнулся на шелковой ткани, оказавшейся между его босой ступней и полированными досками пола. Покачнулся, на мгновение потеряв равновесие, и схватился за полог, спрятавшись за ним. Наполовину скрытый шелком, Хиромаса наблюдал за тем, как Сэймэй медленно шел к нему, опустив подбородок, прожигая взглядом. Хиромаса издал слабый звук. Это заставило Сэймэя остановиться и поднять голову, его глаза на краткий миг расширились. У Хиромасы возникло внезапное чувство, что на него охотятся. От этой мысли пересохло в горле, и он с трудом сглотнул. Хиромаса попятился, и теперь между ними оставалась лишь расстеленная постель. Занавеси перепутались и заколыхались от его движения. Хиромаса нервно хохотнул, выдохнув в панике пополам с возбуждением. Полупрозрачный шелк затуманивал все вокруг, превращая настоящее в подобие сна. Полог создавал иллюзию безопасности. - Сэймэй! – прошептал он с вызовом. – Что ты хочешь? - Хочешь, – мурлыкнул Сэймэй-шикигами. Хиромаса моргнул. Почему он не подумал об этом раньше? Шикигами-мужчина разговаривал. Немного, но достаточно, даже если это была имитация чужих слов. Разговор казался безопасным, и Хиромаса решил продолжить его, чтобы продлить прелюдию хотя бы еще немного. - Сэймэй, – он вцепился в прозрачный занавес обеими руками, возбужденный своей собственной дерзостью. – Иди сюда. Сэймэй остановился, будто раздумывая, что делать дальше. Хиромаса ожидал, что тот метнется вокруг постели, и приготовился бежать в противоположном направлении. И тогда шикигами фыркнул точь-в-точь как настоящий Сэймэй, отчего Хиромаса засомневался еще сильнее. Но все мысли разлетелись, когда Сэймэй, вместо того чтобы обойти постельный полог, достал из рукава веер и раздвинул им занавеси. Он проскользнул внутрь, позволяя ткани опуститься за собой. Тени сгустились вокруг его фигуры, вплелись в волосы, словно он принес сумерки с собой. - Хиромаса… – позвал он игривым тоном. Раскрыл веер, наполовину заслонив им лицо, так что только глаза мерцали. Осторожно двинулся вокруг постели, словно танцуя, ступая легко, почти не касаясь пола. Занавеси затрепетали, задетые его плечом. Хиромаса чувствовал рябь под своими пальцами. Он знал, что ему нужно отступить, поощряя охоту, но он стоял, ожидая, доверившись защите тонкого барьера последней занавеси. Сэймэй встал перед ним, их разделяли только занавес и веер. Хиромаса не мог заставить себя встретиться с ним взглядом, боясь вопроса, который читался в глазах. Он уставился на веер, синий со вкраплениями золота. По спине пробежала дрожь – шикигами взял любимый веер Сэймэя. Или это тоже была всего лишь иллюзия, и настоящий был сейчас в руках настоящего Сэймэя? Сбитый с толку, Хиромаса нахмурился. Словно почувствовав его растерянность, Сэймэй опустил веер и сделал шаг к занавеси. Они соприкоснулись. Сэймэй поднял подбородок, его взгляд остановился на губах Хиромасы. Тонкая ткань все еще висела между ними. Хиромаса не знал, что ему делать – отступить, откинуть полог или… Сэймэй поцеловал его. Нежный, мягкий поцелуй, лишь легкое прикосновение через тонкий шелк. Ошеломленный, Хиромаса забыл, как дышать. Сэймэй снова поцеловал его, требуя ответа. Шелк на их губах повлажнел. Хиромасе не нравилась эта преграда между ними. Он попытался отбросить полог, но Сэймэй издал недовольный возглас и поцеловал его в третий раз. Хиромаса подчинился, раскрывая губы для поцелуя. Сэймэй лизнул их, еще сильнее увлажняя ткань. Хиромаса чувствовал во рту привкус шелка. Он терся о язык, лишая вкуса Сэймэя. В нетерпении Хиромаса попытался схватить Сэймэя через занавесь. Услышал треск захлопнувшегося веера, и это одернуло его. Хиромаса слегка отстранился, когда Сэймэй поднял веер вертикально. Он замер, глядя на него. Веер резко опустился, и этот приказ невозможно было трактовать иначе. Хиромаса подчинился, преклоняя колени. Кровь гулко стучала в ушах, тьма сгустилась вокруг него, обдавая жаром и осознанием происходящего. Сэймэй опустился на колени на постель. Раскрыл веер и принялся покачивать его плавными медленными движениями, подманивая взмахами Хиромасу ближе. Хиромаса заколебался перед занавесом – поднять его или вползти под ним? Стоило ему только положить руки на ткань, веер замер. Хиромаса бросил взгляд на Сэймэя: - Я хочу прикоснуться к тебе. Золото на веере замерцало. Шикигами улыбнулся уверенно и как-то по-лисьи: - Я буду прикасаться к тебе. Веер опустился, поймал конец занавеса и поднял его. Хиромаса завороженно смотрел, как ткань поднимается пядь за пядью, как Сэймэй убирает вуаль между ними. Вскоре он уже был не в силах ждать дольше. Поднырнув под шелк, Хиромаса вполз за полог и встал на колени рядом с Сэймэем. Веер упал на пол. Занавес опустился на место, сгустив тени вокруг них. Хиромаса задыхался от близости. Он попытался придать себе уверенности. - Теперь… – произнес он. – Теперь, Сэймэй, ты мой. - Мой, – повторил шикигами, но его интонации были иными, собственническими. Возбуждение накатило с новой силой. Хиромаса протянул руку и коснулся ворота платья Сэймэя, пытаясь расстегнуть. Он уставился на его горло, такое белое даже в сумерках. Ему снова захотелось поцеловать его. Конечно, его желание было так легко прочесть! Сэймэй, предупреждая его, придвинулся ближе. Верхнее платье на бедрах распахнулось, являя взору красный шелк под ним. Хиромаса, осмелев, дерзко огладил его – ногу, грудь, шею, волосы, лицо. Кожа Сэймэя была не такой, как у шикигами-женщины – не настолько нежная, но такая же теплая и живая. - Целуй, – сказал Сэймэй, и это снова был приказ. И снова Хиромаса подчинился. Теперь, освобожденные от разделявшего их шелка, поцелуи Сэймэя были мягкими, головокружительными. Хиромаса склонился в его объятия, и это движение отозвалось тупой болью в груди, болью столь сладкой, что она уже не казалась болью. Когда они оторвались друг от друга, Хиромаса прошептал: - Произнеси мое имя. Сэймэй посмотрел на него. - Хиромаса. Хиромаса вздохнул, ощущая власть его взгляда, растекающуюся, словно жар по венам. - Еще. - Хиромаса… – на этот раз Сэймэй произнес его имя иначе: мягче, глубже. - Пожалуйста… – потрясенно прошептал Хиромаса. – Я хочу тебя. Сэймэй рассмеялся. Его глаза горели желанием, когда он раздевал Хиромасу. Руки путались в слоях тончайшего шелка, пальцы касались и ласкали обнаженную кожу, словно выводя некие, известные ему одному узоры. Выгибаясь и замирая, Хиромаса выдохнул, когда Сэймэй распахнул его дзюбан и припал губами к ключице. Хиромаса откинул голову, прижимаясь к шикигами и почти заскулив, когда Сэймэй, осыпая поцелуями его грудь, прихватил зубами сосок. Член Хиромасы подрагивал, твердый от прилившей крови. Хиромаса потерся им о Сэймэя, желая идти дальше, познать больше. Он задержал дыхание, когда Сэймэй толкнул его на смятую одежду. Хиромаса поерзал, вдыхая его запах – уже не цветочный аромат шикигами-женщины, но глубокий и мужской, почти животный. Этот запах забивал нос, воруя дыхание. «Лиса на охоте», – хотел он сказать, но стоило ему только открыть рот, с губ сорвался лишь стон желания. Сэймэй навалился всем телом, подминая под себя. Хиромаса был не в состоянии решить – подчиниться или бороться. Внезапный испуг заставил его задрожать. При всем его опыте в искусстве любви, именно в этом он был новичком, его тело никогда прежде не испытывало вторжения. Сэймэй, словно читая его мысли, издал мягкий ободряющий звук. Хиромаса выдохнул. Сэймэй, такой теплый, такой сильный на нем… Их тела соединены, прижатые друг к другу. Эрекция Хиромасы упиралась в бедро Сэймэя. Правда была в том, что Хиромаса сдался, и это осознание, жар и запах заставляли его желать большего. Он позабыл свой страх, сосредоточившись только на ощущениях. Он смотрел, как Сэймэй скользил рукой по всему его телу. Хиромаса думал, что знает себя, но сейчас чувствовал, будто создан заново, обнаруживая новые формы удовольствия. Он извивался под шикигами, бесстыдный от желания. Сэймэй перекатил их обоих на бок, лицом друг к другу. Он продолжал обнимать Хиромасу, не позволяя ему освободиться. Даже в полутьме Хиромаса видел его улыбку и теплый, ласковый взгляд. В это мгновение шикигами выглядел совсем как человек. Это было так неожиданно, что Хиромаса ахнул. Неужели он ошибался? Возможно ли, что это вовсе не шикигами, а настоящий Сэймэй? От этой мысли его тряхнуло. Настоящему Сэймэю он не смог бы отдать всего себя и полностью раскрыться. Его любовником должен был стать шикигами, прекрасная фантазия, которая никогда не осудит его, не будет насмешничать или дразнить поутру. Но сейчас было не до сомнений. Он отчаянно вскрикнул, когда Сэймэй коснулся его члена и взял в горсть мошонку, лаская. Хиромаса толкнулся бедрами, воздух вырывался из легких коротким резким стаккато. Было совершенно очевидно, что Сэймэй прекрасно знал, как нужно к нему прикасаться. Рука шикигами скользнула дальше, поглаживая чувствительную кожу между мошонкой и анусом. Хиромаса вскрикнул, прижимаясь сильнее. Зажмурив глаза, стиснул зубы от невероятных ощущений, утопая во все возрастающем наслаждении. Он ощутил танец рук Сэймэя на ягодицах – то сжимающих, то оглаживающих ладонью. Со стоном желания Хиромаса лег на живот с безмолвной просьбой, чтобы Сэймэй накрыл его собой и по-хозяйски заявил права на него своим телом. - Хиромаса… – промурлыкал Сэймэй, его дыхание щекотало загривок. Он поцеловал выступающий позвонок шеи Хиромасы, лизнул напрягшиеся мышцы. Хиромаса застонал, ощутив, как рука поползла ниже, как сильные пальцы решительно раздвинули ягодицы. Он не мог позволить себе говорить, потому что боялся того, что может сказать, но с его губ сорвался поток бессвязного и беспомощного лепета – голодного, жадного, молящего о большем. Шелк с шорохом скользнул по его бедрам, когда шикигами освобождался от одежды. Рука Сэймэя пробралась под бедра Хиромасы и крепко обхватила член, понуждая приподняться выше. Хиромаса охнул, задыхаясь, и его беспокойство вернулось снова, когда он почувствовал, как твердый член Сэймэя прижимается к его обнаженной коже. Он ощутил, как на него капнуло теплой влагой, и вздернул голову, а сердце стучало, словно молот. Он вцепился руками в кучу сброшенной одежды, комкая ткань в кулаках. Сэймэй придавил его сверху, головка члена толкнулась между ягодиц Хиромасы. Хиромаса подавил стон, лишь тоненько проскулил, чувствуя прохладную и жидкую смазку – масло, догадался он, хотя откуда его взял шикигами, он не знал, да и это не было важно. Хиромаса лишь охнул, когда Сэймэй сжал его член. Он подался назад, когда плоть шикигами уперлась в его анус. - Ох, Сэймэй… – простонал он, слова вырвались сами собой, когда Сэймэй вошел в него двумя резкими толчками. Путаясь в комке одежд, Хиромаса подался назад, навстречу вторгшемуся в его тело члену, расставляя ноги шире и раскрываясь. Он тяжело дышал, стараясь сосредоточиться на новых ощущениях, пока Сэймэй со стоном наслаждения толкался глубже. Ощущения оглушили Хиромасу, лишая дара речи. Было неприятно, странно и немного неловко, саднило и жгло, но этот дискомфорт был новым и необычным ощущением. Он обернулся и бросил взгляд на сосредоточенное лицо Сэймэя, увидел длинную прядь, влажную от пота, покачивающуюся в такт движениям поверх распахнутых одежд – красной и белой. Его сердце сжалось от страха и желания. - Сэймэй… - Ш-ш-ш… Сэймэй начал двигаться, сначала осторожно и мягко, но затем со все возрастающей страстью, даже свирепостью. Хиромаса подавался назад, встречая каждый толчок, поощряя – еще, сильнее, глубже. Шикигами дернул его за член – движение безо всякого присущего настоящему Сэймэю изящества – но Хиромасе было наплевать. Было хорошо, тело сотрясала безудержная дрожь, дыхание рваными выдохами срывалось с губ. Пот щипал глаза. Хиромаса зажмурился, желая не видеть, но только лишь чувствовать. Сэймэй взял совершенно безумный темп. Хиромаса никогда еще не чувствовал себя таким наполненным, уязвимым, совершенно не владея ситуацией. Наслаждение пьянило его. Он хватал ртом воздух, сжимаясь вокруг члена Сэймэя и слушая, как тот рычит, всем телом ощущая его реакцию. Толчки стали неровными, резкими. Хиромаса вскрикнул, почувствовав, как горячая жидкость пролилась в него. В то же время Сэймэй сжал пальцы на его члене. Оргазм шикигами довел удовольствие до пика, и внезапный всплеск наслаждения заставил Хиромасу кончить, выплескивая семя резкими пульсирующими брызгами. Хиромаса упал, все еще содрогаясь от медленно откатывающего оргазма. Он ощущал липкую влагу на животе и бедрах. Она пачкала шелка под ним. Наплевать. Мысли метались в голове, пытаясь нащупать остатки разума. Он боялся потерять себя для Сэймэя. Сейчас он знал – то, чего он боялся, невозможно. Он никогда не потеряет себя, когда Сэймэй предлагал только завершение. Хиромаса вздохнул. Его сердце билось так быстро, что ему казалось, будто он на волосок от смерти. Он лежал неподвижно, изломанный наслаждением, уплывая куда-то. Самым краешком сознания он почувствовал, как Сэймэй вышел из него, услышал тихий вздох и шуршание шелка. Сэймэй лег на спину рядом с ним. Он излучал жар, его кожа была влажной от пота. Хиромаса повернулся к его теплу, тесно прижимаясь к любовнику, пробормотал что-то и схватил Сэймэя за волосы, притягивая ближе. Сэймэй усмехнулся. - Хиромаса, – промурлыкал он нежным голосом, – это всего лишь секс? Слова достигли разума, но разум не мог сосредоточиться на них. Хиромаса боролся с туманом, окутавшим его, пытаясь вспомнить, где он уже слышал эту фразу. Его голова кружилась от изнеможения. - Сэймэй, – прошептал он. Его пальцы сжали прядь волос, прижимая их к щеке. Они были мягкими, как шкурка лисицы. – Сэймэй… Сон взял его более деликатно, нежели любовник.* * *
Наутро, когда Хиромаса проснулся, он тут же принялся искать среди скомканной, заляпанной семенем одежды бумажную куклу. Но его поиски были тщетны.