***
Чонин возвращается далеко за полночь, в районе четырёх утра. Едва успев разуться и скинуть сумку у порога, он прямой уже заученной дорогой бредёт в темноте на кухню. Ладонью ведёт по столу, два шага после, и вот он, холодильник. Открыв его, Чонин щурит глаза от яркого света и кладёт руку на вторую сверху полку, но там ничего. Мало что понимая, он хмурится и, уже привыкнув к свету, видит, что на полочке действительно пусто. В дверке стоят бутылки соков, на других полках свежие, но черт-тебя-дери-Кенсу-что-за-хуйня не приготовленные продукты. Почесав в затылке, Ким закрывает холодильник и зевает. В животе предательски заурчало, и он понимает, что идея лечь спать так - хреновая идея. Каждый вечер в течение двух лет Чонин находил на второй сверху полке в холодильнике отложенную, специально для него приготовленную еду. В самом начале он просто пару раз натыкался на эти запасы, когда поздно возвращался, и считал это чистой случайностью. Но потом он понял, что это специально для него. У него не было сомнений в том, кто это делал. Поэтому Чонин направился в комнату к Кенсу. Тихонько приоткрыв дверь, он скользнул в комнату и подошел к постели старшего. Положив поверх руки Кенсу свою, он чуть сжал ее и шепнул, зная, что тот чутко спит и обязательно услышит: -Кенсу ~я, я кушать хочу. Где еда? - Отъебись, - До сонно буркнул, поворачиваясь лицом к стене, а к Чонину задницей. - Ну Кенсу ~я, я очень голодный, - хмурит брови младший. - Иди к Исину. - Но, хён, он в Китае. - Вот и пиздуй. Как раз к завтраку долетишь. - Да ну тебя, - с нотками обиды в голосе бросает Чонин и выходит из комнаты, хлопнув дверью. Он знал, что мог разбудить ребят, но внезапно подкативший ком к горлу напрочь отбил всё здравое мышление. Найдя себе более или менее чистый от шмотья и упаковок из под чипсов уголок, Ким прижал колени к груди и обнял их. Дуя щеки, он рассматривал близлежащий бардак в свете луны. Почему Кенсу такой злой? Он даже с температурой готовил ему. Когда было совсем невмоготу, он на столе оставлял ему наскоро приготовленный рамен. А сейчас что? Еще с утра у Чонина остался неприятный осадок. К командирским крикам хёна он привык, но этот полный злобы и какой-то … обиды (?) взгляд был для него в новинку.***
Кенсу лежал и пялился в потолок, сцепив руки в замок на своём животе и постукивая по нему пальцами. Он не спал. За ночь парень не сомкнул глаз. После завтрака, когда все ушли, а Сехун, поныв, спихнул всю мойку посуды на Таоцзы, под предлогом «детка, ты провел в ванной комнате больше 16 минут», До приготовил ребятам обед. Проходя мимо гостиной, он бросил им что-то в духе «сегодня без ужина, у Бекхёна ляхи в кресло не помещаются, внеплановая диета, жиробасы» он скрылся за дверью своей комнаты и больше не выходил. Когда вой Бэка за стеной прекратился, Кенсу смог спокойно уснуть и проспал до полуночи. Встав по будильнику, он потянулся и поднялся, чтобы по привычке приготовить что-нибудь этому горе-танцору. Едва переступив порог кухни, Кён развернулся, ушел обратно и завалился на кровать. Он не понимал, почему так отреагировал за завтраком, ведь До видел эту картину каждое утро любого выходного дня, и вроде бы, привык уже. Просто накипело. Просто дошёл до точки. Раньше Ким возвращался хотя бы к ужину. Потом стал немного на него опаздывать. Потом и вовсе приходить, когда уже все покушают. Но так Кенсу хотя бы мог видеть его. Вечером он никому не разрешал мыть посуду, а делал это сам, посылая всех и вся с кухни нахер, едва те сунут нос туда, когда Чонин кушает. Но это всё было раньше. Сейчас Кён его видит только во время официального расписания, ни больше, ни меньше. А ему этого мало. Его размышления прервал хлопок входной двери . Прикрыв глаза, Кенсу повернул голову вбок, делая вид, что спит. Он почему-то был уверен, что это недоразумение обязательно явится к нему. Ким Чонин не заставил себя долго ждать и, спустя пару минут, уже досаждал старшему своим присутствием. Когда за ним захлопнулась дверь, Кён вздрогнул, понимая, что в этот раз перегнул палку. За все два года с хвостиком Чонин ни разу не обиделся на него, как бы тот не орал и не истерил, направо и налево раздавая подзатыльники одногруппникам. -Неееет, До, твою мать, Кенсу, ты не пойдешь готовить этому дебилу пожрать в 4 утра. Не пойдешь. Пусть знает, как не появляться дома. Или он думал, я ему в кухарки записался? Да черта с два, - лёжа в кровати, Кенсу подсознательно надеялся, что младший явится еще раз и поуговаривает его. Но нет. Его не было. -Не уж то это недоразумение решило лечь спать голодным? Да он же себе желудок совсем угробит! – злой, успокаивающий себя тем, что делает это исключительно ради благополучия всех 12-ти утырков , группа, как никак, Кенсу откинул одеяло и пошел на кухню. В четыре утра общага вымирает. Бекхён с Тао давно уже поделили душ и благополучно спят каждый в своей комнате. Сехун, наверняка, заснул щекой в приставку у себя на полу. Надо, кстати, потом зайти к нему, укрыть, а то простудится. Не слышно и звуков гитары из комнаты Чанёля. Лухань с Чондэ уже не пытаются переорать друг друга, а спокойно спят каждый под своим одеялом. Лидеры, скорее всего, заснули в комнате Сухо за обсуждением планов на неделю и мелких проблем. Надо приготовить им кофе ближе к утру. - Кенсу ~я , ты готовишь! – радостно воскликнул зашедший на кухню Чонин, который подлетел к старшему, тиская и обнимая того,- я знал, что ты не бросишь меня умирать голодным. -Лапки убрал, пока я тебе их ножом для рыбы на деревянной разделочной доске не подкорректировал, - рыкнул До, бросив на младшего испепеляющий взгляд. -Злой хён,- обиженно буркнул Чонин, садясь за стол. Устроив на нём локти, Ким подпёр щёки ладошками и стал наблюдать за Кенсу. - Хён, а можно говядины побольше? И порежь ее потоньше, я так устал, что даже жевать лень. -Я тебя сейчас порежу, если не заткнёшься. - Кенсу ~я, а соуса побольше сделаешь? Я так его люблю. А кимчи у нас есть? -Я из тебя кимчи сделаю, по черным пакетам расфасую и подарком к рождеству отправлю китайской подгруппе. Матом прошу, заткнись уже и не нервируй человека, который тебе готовит. Опасно для жизни в целом и для пищеварения в отдельности, знаешь ли. -О, Кенсу ~я, хён, а десерт будет?- неугомонный Чонин, который смотрел в окно, не замечал, что До уже с минуту не делает ничего, а только лишь сжимает нож в руке. -Как же ты достал, Ким Чонин! – Кенсу поворачивается к нему, младший с ужасом смотрит на нож в его руке. Тот, заметив этот взгляд, чертыхается и откидывает его на доску, вновь поворачиваясь и упираясь руками в стол, за которым сидел Чонин. -Я тебя не вижу нихрена, и меня это заебало! Заебало, понимаешь? Где все мои «спасибо»? Хоть бы раз ты пришел после ночной трапезы и поблагодарил меня, просто так, даже думая, что я сплю, так нет же! Знаешь, почему я такой нервный, а по утрам об меня вообще спички поджигать можно? Потому что я не высыпаюсь! Я жду, когда ты притащишь свою тощую задницу домой, отсчитываю полчаса и прихожу к тебе, чтобы укрыть тебя, ибо ты, идиота кусок, спишь с окном нараспашку и зимой, и летом, но что такое покрывало, походу, не слышал никогда. Кенсу опустил голову и сделал глубокий вдох. - Я устал, Чонин. Мне надоело быть невидимкой. Надоело, что мою заботу воспринимают как должное. Все. И ты тоже, - не поднимая больше взгляда, До поставил перед младшим миску с рисом , пибимпап и кимчи. Молча повернувшись к горе грязной посуды, он сделал напор воды посильнее, чтобы не слышать Кима, а особенно своих мыслей. Его немного трясло, он сам удивился, что сказал это. Столько молчал, а тут выдал всё гневным потоком нестройных предложений. Он уже корил себя. Младший устал, наверняка хотел спать и мечтал только о подушке, а До стал вести себя как сварливая пмсная баба, которой всё не то и всё не так. Вздохнув, он не заметил, что уже две минуты намыливает одну несчастную ложку. Он не заметил, как ледяные пальцы скользнули под его пижамную кофту, и уже через секунду он находился в крепких кимовских объятиях. -Спасибо, хён, - шепнул Чонин, мягко касаясь губами родинок на шее Кенсу. Сонный и растрёпанный До, не менее сонный и уставший Ким, холодный немного после улицы, не успевший отогреться младший, тёплый, только что из постели, старший, как контраст, холодные губы Чонина на горячей коже Кенсу. Атмосфера раннего утра и едва заметная улыбка на губах старшего.