Милосердие

Он волновался, как на первом свидании. Хотя, по сути, оно и было «первым». Вопреки правилам опоздала не дама, а кавалер. Всего на каких-то полвека с хвостиком. Вот только копчик его жизни оказался длиннее, чем он ожидал. Факт есть факт. Он её встретит. В душе был юношеский трепет, порхали бабочки, как пишут в романах… Но он уже не мальчик, а она уже не девочка, естественно, тоже. Стив не хотел об этом задумываться. Боялся. И страх был сильнее, чем любое оружие. Его нельзя было контролировать. Он, как какое-то лекарство, всё ещё ощущался в крови и отдавался во рту горечью. Роджерс стоял на пороге здания, его рука в паре миллиметров застыла над резной ручкой. Ему понадобится лишь секунда, чтобы открыть дверь. Лишь минута, чтобы дойти до неё, и полвека, чтобы увидеть. «Не бойся, Стив! Ведь тебя заживо заморозило во льдах. И это гораздо страшнее», – подумал он и натужно усмехнулся, пытаясь приободрить себя. Медлить нельзя: время слишком недолговечно. И его личное «слишком» дольше многих других. Потому что его отсчёт сбился, а часы потеряли важные части механизма. Стив смог и дёрнуть ручку, и пройти по коридору, устланному простенькой ковровой дорожкой. Он вытерпел резкий для него запах микстур, который не замечали постояльцы. Он даже смог зайти в нужную комнату, но сделать шаг, один-единственный шаг к коляске, к сгорбившейся старушке под рыжим в клеточку пледом, оказалось просто невозможно. Но надо. И он сделает этот шаг. Ради неё. Пройдёт к креслу, опустится на колени, заберёт в свои большие, мягкие ладони её маленькие, ослабевшие и высохшие руки. Посмотрит своими полными жизни глазами, в уголках которых нет и намёка на дефекты кожи, в её – уставшие и поблёкшие. Но вот улыбнуться ей он не сумеет, а она – да. Совсем немного приподнять краешки губ. Ведь лишние движения теперь так тяжелы. Она ласково, тягуче-медленно опустит руку на его голову и тихонько погладит густые, солнечные волосы. И в её сердце что-то шевельнётся. Она моргнёт, заставляя покрытую пеплом голову выудить забытые, старые воспоминания, совсем прозрачные, невесомые картинки. Время только сейчас остановится. Так некстати. И слишком больно, что оно не замерло тогда. Нет, Пегги не прожила жизнь «старой девой». У неё была семья. Муж, дети и собака, золотистый ретривер с бархатными грустными глазами. Но всё это она выбрала лишь как что-то такое, что необходимо. Все так делают, и она тоже должна. И сколько милосердия в её душе – потрёпанной, давно переставшей работать на пределе, – чтобы пожалеть его. Такого сильного и смелого, но такого ещё неопытного и слабого. Её Стива. Её. Для неё он всегда останется таким. А он совсем не хочет спорить. И не будет. Он примет её милосердие, как дар.