Шаг за грань

или письмо для Грейнджер На самом деле только она одна может знать, как ей тяжело далось это равнодушие. Чертов поцелуй с Малфоем она помнила до мельчайших деталей, хоть и была под действием амортенции. Возможно, что как раз наоборот, именно из-за зелья событие так сильно отпечаталось у нее в памяти. А возможно просто потому, что само по себе оно было таким странным и парадоксальным. Не то чтобы Гермиона никогда не целовалась с парнями и потому воспринимала все так остро. Нет. Еще на четвертом курсе у нее был Виктор Крам, по уши в нее влюбленный, но такой странно далекий. Было необычайно приятно осознавать, что в тебя влюблен тот, кого обожают миллионы фанаток по всему миру. Но Гермиона уже тогда понимала, что это не то, что ей нужно. А потом был какой-то парень-маггл, летом перед шестым курсом. Гермиона с родителями ездила во Францию на несколько дней. Этот парень был тоже англичанином, жил в соседнем номере. Они пару раз завтракали вместе, болтая о Шекспире, Моцарте и опере, гуляли по Парижу, но как только он схватил Гермиону за талию и поцеловал, она поняла, что это тоже совсем не то. Она чувствовала, будто предает кого-то. Ей казалось, что она предает Рона, хоть они и не были в отношениях, но она уже придумала себе, что уж в этом году у них все будет прекрасно. На самом же деле она предавала только себя. Потом был МакЛагген, не так давно. Она тогда отчаянно хотела заставить Рона ревновать, но МакЛагген оказался настолько мерзким, норовящим проглотить ее целиком, что она не смогла пересилить себя даже ради мести. И вот теперь Малфой. Не было отвращения, не было неприятия, не было ненависти или чувства предательства. Было сумасшедшее удовольствие, прекращать которое не хотелось. И все это сводило Гермиону с ума, заставляло мозг взрываться снова и снова. Ведь он же враг! Ведь они же все время ненавидели друг друга, ведь он называл ее грязнокровкой, отвратительно скривив губы, будто почувствовал неприятный запах. Целоваться с врагом. Все это было настолько ненормально, что Гермиона вообще не могла понять, как такое могло произойти, почему мир до сих пор не перевернулся. Или, может быть, перевернулся? А она не заметила и продолжает жить в этом мире-наоборот? С другой стороны, нереальность происходящего была настолько неправильной, что с легкостью принималась за чистую монету. Например, Гермионин организм ни в коей мере не пытался противиться Малфою. Наоборот, сердце радостно трепетало, дышать становилось легче, а кровь бежала по сосудам быстрее, разгоняя жизнь, новую счастливую жизнь. Гермиона ломала себе голову, не понимая, что с ней происходит. А происходила самая настоящая борьба разума и сердца. Но она просто не могла позволить себе не обосновать логически все то, что происходило с ней. А так как обоснования не появлялось, она продолжала перебирать в голове мысли, противоречащие друг другу в надежде найти-таки ответ на вопрос. Половину воскресенья она провела в Хогсмиде, куда ее вытащил Гарри под предлогом «развеяться», и все время, что они были в баре «Три метлы» или просто гуляли по улочкам, ему приходилось возвращать Гермиону в реальность, спрашивая, о чем она задумалась, и обходиться раздражающим «ничего особенного». Это рвение, с которым он пытался вернуть Гермиону в реальность, настораживало. Ведь раньше, если что-то шло не так, если Гермиона замыкалась в себе и не хотела что-то обсуждать, то он просто-напросто забывал об этом, находя другие темы для разговора. Или других собеседников. По крайней мере, такие ситуации бывали крайне редко, так что ему и не приходилось практиковать роль старшего брата, заботящегося о душевном состоянии сестры. - Гермиона? - М? - О чем ты думаешь? - Ни о чем. Гарри тяжело вздохнул, схватил Гермиону за руку и потащил в закоулок, где почти никого не было. - Мне надоело, - сообщил он, останавливаясь посреди проулка. - М? – Гермиона удивленно посмотрела на него. - Ты вообще не идешь на контакт. Что с тобой происходит? - Я немного задумалась, Гарри, прости, - протараторила Гермиона, словно читая по бумажке, и собралась уже идти, полагая, что вопрос исчерпан. - Нет. - Что «нет»? - Не прощаю. Черт возьми, мне нужно понять, что с тобой происходит, мне нужно услышать твое мнение в волнующих меня проблемах, мне нужно твое внимание! – выпалил он в отчаянии. - Говори, Гарри, я все выслушаю, - на автомате заявила Гермиона, не особо придавая значения своим словам. - Да ты словно в стеклянной банке! Я говорю, а ты меня не слышишь! Я не могу до тебя достучаться! Мне надо кричать, чтобы ты обратила на меня внимание?! – он действительно сорвался на крик, размахивая руками для убедительности. - Да чего тебе надо?! – крикнула Гермиона в ответ, он вывел ее из себя. – Если у тебя проблемы с Джинни, то ты только расскажи, я слушаю, - она снова понизила тон, вспоминая, что ссориться с лучшим другом – плохая примета, особенно, когда с одним из них ты уже в ссоре. - Да при чем тут Джинни?! – продолжал орать Гарри. – К черту ее! Меня волнуешь ты! - Прекрати орать! Ты ведешь себя, как истеричная девчонка! Что с тобой происходит, Поттер? Разберись с собой, а потом уже лезь ко мне со своими вопросами. У меня все нормально! Проблемы у тебя! И, выдав эту злобную тираду, она развернулась и быстро пошла к замку. Что происходит, черт возьми? Что творится с ней и с людьми вокруг нее? Придурок Малфой вдруг стал ближе и терпимее лучших друзей. Мир точно сошел с ума. В горле застрял ком из слез и отчаяния. Хотелось разрыдаться и кричать не своим голосом. Но Гермиона заставляла себя подавлять все эмоции. По крайней мере, пока не дойдет до своей кровати. Но кинуться на подушку и забыть обо всем ей не дал стук в окно. За стеклом сидела смутно знакомая птица, ушастый филин. Гермиона была уверена, что видела его, но не могла вспомнить, кому он принадлежит. В клюве филин держал записку, которая определенно предназначалась ей. Открыв окно, Гермиона осторожно взяла записку из клюва птицы, погладила филина по темной голове с острыми ушками, и тот, не дождавшись, если вдруг Гермиона захочет написать ответ, улетел прочь. Гермиона сразу закрыла окно, потому что на улице было далеко не лето, и медленно развернула записку. Тонким вытянутым почерком была аккуратно выведена всего пара предложений: «Мне ни с кем не было так хорошо. Забудь обо всем и приходи сегодня в полночь на Астрономическую башню».