Давай говорить правду

Две маленькие прекрасные феи, устроившиеся на верхнем краю одного из кухонных шкафчиков, смотрели на увлеченно что-то готовящего и напевающего себе под нос Англию и качали головками. Единорог, находившийся неподалеку, не качал головой, хотя тоже смотрел на Англию, согнувшегося в три погибели, чтобы достать из нижней полки, в которой хранились вещи, припасенные не менее года назад, печенье. Белый единорог по имени Серебряный Дождь считал, что все люди вправе идти к своему счастью той дорогой, которую выбрали сами, и не стоит им в этом мешать, ведь каждый лучше других знает, что ему нужно для счастья. Так что он предоставлял Англии делать то, что он захочет, независимо от того, собирался тот напиться до потери памяти, запереться дома, когда его звали на свидание, или испечь королеве булочки по утерянному древнему магическому рецепту. Он выражал свое недовольство лишь, когда его двуногий друг думал сделать кому-нибудь гадость или доставал книги заклинаний темной магии. А вот две миленькие феечки частенько косо поглядывали на своего хозяина и шептались над его головой, причем вовсе необязательно, чтобы он их не слышал – пусть знает, что они о нем думают. Артур, правда, давно не реагировал на «спятившего», «дурака, который легких путей не ищет» и сетования на то, как только некоторые американцы некоторых дураков еще терпят. Но Англия не переставал их удивлять. Интересно, все люди настолько глупы, что порой не видят, как все просто, и начинают все запутывать, или это только зеленоглазому англичанину так не повезло с тем, что смертные зовут мозгами? Артуру было все равно, что думают сейчас его друзья, – он был слишком занят, открывая и закрывая всевозможные полочки и шкафчики. Жаль, мистер Мятный Кролик куда-то запропастился – помог бы найти то самое шоколадное печенье, которое любит Альфред. Артур когда-то спрятал его и не доставал, потому что сам такого не ел, а баловать американца не собирался. Зато вот сегодня захотелось достать его, чтобы порадовать Америку, а может, чтобы ослабить его внимание и усыпить бдительность? А может, все-таки чтобы порадовать. Неважно, короче, сегодня все должно быть идеально, ничто не имеет права пойти не так, и ой как плохо придется случайностям, которые посмеют в этот день случиться, ведь Артур Кёркланд задумал нечто грандиозное. Круглый обеденный столик в столовой уже накрыт, чай заварен, угощения в процессе, а гвоздь программы, маленький стеклянный флакончик с прозрачной жидкостью без цвета и запаха, стоит в холодильнике. Один из величайших магов нашего времени, как всегда, сработал превосходно. Да, что бы там не болтали страны за его спиной, Артур был сильным магом, зельеваром, оккультистом, знатоком артефактов и заклинателем духов – смог же он в этом году таки испортить день независимости, хаха!* В этот раз, готовя зелье DeVeritate*, он получил идеальный результат, и теперь сердце в его груди билось быстрее каждый раз, как он думал о том, что сегодня его душевным мукам непременно придет конец. Англия – одна из старших из ныне существующих держав, одна из сильнейших. Столь долгая и нелегкая жизнь не могла не отразиться на характере Артура, более того, он менялся вместе с эпохами, закалялся в тяжелых войнах, и сейчас, будучи совершенно взрослым и зрелым человеком, Кёркланд по праву считал себя по-настоящему сильным во всех смыслах этого слова. Он был гордым, крепким, способным пережить почти все. Но была у него одна непозволительная слабость - чувство, поселившееся в его сердце давно и теперь не дававшее ему оставаться таким сильным и независимым, каким он привык себя считать. И этой слабостью был Альфред, который когда-то растопил лёд в его сердце и поселился в нём навечно. Много разных чувств Англия за свою жизнь испытывал к нему, но после боли и обид, после многолетнего сотрудничества, после нескольких войн бок о бок вся невинная любовь, ненависть, доверие и прочее преобразовались в одно вполне конкретное чувство. Уже почти век они были весьма близки, но не могли переступить черту, через которую Артур мысленно перебегал, перепрыгивал и перелетал. Они не могли придти к взаимопониманию, которое существовало между ними когда-то, по крайней мере, так думал британец. Альфред, как и следовало ожидать, менялся, но не только в лучшую сторону. Артур привык к его отвратительному, по его мнению, характеру, к вечной весёлости и безалаберности, эгоизму и непроизвольной грубости, но, тем не менее, поведение Альфреда ему казалось ужасно странным. Иногда в каждом резком жесте американца Керкланд видел искренность, но иногда его улыбка была фальшивой, а слова ничего не значили. Англичанин терпел, сжав зубы, когда Америка, не задумываясь, высказывал ему свое ничем не смягчённое мнение, но куда хуже было, когда тот бросал какую-нибудь бессмысленную фразу и отводил взгляд – злость, переполнявшая Артура, в такие минуты грозила вырваться наружу убийственным взрывом. Каждый день, при каждой встрече британец пытался понять американца, но поведение идиота Джонса никакому объяснению не поддавалось. Кёркланд был логиком, презрительно смотрел на неудачников, не обладающих, в отличие от него, аналитическим складом ума. Он любил анализировать, систематизировать информацию, всегда искал логику в поведении других, однако Альфред, выходило, логикой в привычном Артуру смысле не обладал вообще, потому что её как таковой в его поведении не было. Артур пил чай, подперев подбородок рукой, совершенствовал свои сомнительные кулинарные способности, иногда кидал острый перец прямо в сырое тесто для пирога, стоящее в сторонке, задумавшись над какой-то особо странной деталью в поведении американца. Как бы Артур ни пытался его понять, выходило плохо. Серьезно, он старался, и пусть мистер Кролик это подтвердит! Как-то раз Австрия, состроив важное лицо и задрав подбородок, даже посоветовал ему чудесную книгу о том, как понять своего партнера (а заметив выражение лица англичанина, тактично исправил «партнера» на «знакомого»), правда, потом Германия взял Англию за локоть, отвел в сторонку и вежливо посоветовал ни в коем случае не принимать эту медвежью услугу. Растерянный Артур на это пожал плечами и вернулся к самостоятельному поиску глубинного смысла поведения американца. Потребность в Альфреде не ослабевала, на что поначалу надеялся Артур, а усиливалась – грёбаный американский наркотик! Англичанин спал и видел, как они, наконец, поцелуются, но, вот беда, он ведь не был уверен в чувствах Альфреда, ведь как понять, что испытывает к тебе человек, которого ты не понимаешь в целом? Спросить «Ал, что ты ко мне чувствуешь?» - пф-ф, никогда. Керкланд скрипел зубами, но не мог позволить Джонсу узнать, какие чувства испытывает к нему он сам, не будучи уверен, что они взаимны. Наконец, после тяжелого дня и бессонной ночи, отчаявшийся британец решил пойти на крайние меры: применить древнее безотказное средство, узнать, что у Альфреда на уме и на сердце. Приготовить сыворотку, заставляющую говорить правду, мог каждый, но тут были свои нюансы: она была слабой, от ответов на вопросы легко было уклониться, и действие её зависело от личности человека, к которому её применяли. Более того, она работала лишь на тех, кто не догадывался о том, что он выпил её, в противном случае её воздействию было легко сопротивляться. Так что Артур решил обратиться к средству понадежней. Настоящее зелье правды, которое готовили кельты, пришедшие на территорию Британских островов задолго до рождения самого Англии, являлось одним из самых сложных в приготовлении, но стоило того, ведь одной капли хватало, чтобы заставить любого человека, мага или даже магическое существо говорить правду в течение часа. А этого Артуру было вполне достаточно. За приготовление зелья, которое заняло больше двух недель, британец взялся с энтузиазмом, какого у него не было по меньшей мере лет двадцать. И вот сегодня, наконец, всё было готово. Вчера вечером Англия позвонил Америке и пригласил его к себе. Альфред этому, естественно, не удивился, ведь приглашения Артура на чай для него не были чем-то из ряда вон выходящим, хотя, вообще-то, обычно тот приглашал его выпить чего-то покрепче. Через один час пятнадцать минут (с расчетом на его обычное опоздание) ни о чем не подозревающий американец должен будет позвонить в дубовую дверь особняка Артура, и тогда-то он приступит к исполнению своего блестящего плана. Ведь что может быть проще, чем налить в чашку невнимательного американца прозрачной жидкости, что сейчас стоит, спрятанная за банкой эля, в его холодильнике, а затем задать несколько интересующих его вопросов? Если кто-то подумал, что военный шпион, гений хитростей и интриг Артур будет задавать вопросы в лоб, то он сильно его недооценил. Британец собирался выведать ответы на волнующие его вопросы так, чтобы американец, удовлетворив его интерес, сам ни о чем не догадался, ведь Альфред не такой уж дурак, каким иногда кажется. Поэтому спрашивать прямо а-ля «Волдеморт, это ты?» Артур и не думал, ведь ему было совсем не сложно выведать нужную информацию так, чтобы простачок ничего не заподозрил. Нет, Альфред, как уже было сказано, не дурак, но, в то же время, дура-а-ак… Если серьезно, то Альфред был умным, сообразительным, обладал каким-то совершенно исключительным мышлением, но интуиции у него не было вообще, с проницательностью также были серьезные проблемы. Думая об американце, Артур мог часами вести диспуты с самим собой (или с мистером Кроликом, если повезёт, и мистер Кролик соблаговолит его послушать), доказывая и рассказывая что-то самому себе (или мистеру Кролику, опять-таки, если мистер Кролик соблаговолит его послушать, потому как единорога он не хотел этим загружать – тот был слишком занят, неся добро людям, а феи были чересчур остры на язык, и это раздражало). Был ли Альфред уникален, будучи умником в одних вопросах и абсолютным дилетантом в других, или же такой склад ума был присущ всем представителям человеческой расы мужского пола? (Тот факт, что Артур некоторым образом тоже относится к представителям человеческой расы мужского пола, его нисколько не смущал. В конце концов, он маг и не обязан ставить себя на одну планку с простыми смертными). Заканчивая на этом с предисловиями и переходя к делу, стоит упомянуть, что Артур некоторое время переживал, думая, правильно ли он поступает. Использовать магию по отношению к тому, кто тебе доверяет… Но, пораздумав об этом, он решил, что ничего такого в этом нет, и успокоился. Сейчас он нервничал, с минуты на минуту ожидая прихода американца. Феи бессовестно обсуждали его, единорог загадочно помахивал гривой и постукивал блестящим копытом, мистер Кролик так и не объявился. Чтобы снять напряжение, британец встал перед зеркалом, потер руки и произнес: «Клянусь носками Мерлина, сегодня все пройдет превосходно!» Не то чтобы Мерлин носил носки, как раз таки вряд ли, просто выражение такое. Может, стоило поклясться чем-то более значимым?.. Артур кинул нетерпеливый взгляд на часы. Когда же он уже придет? Альфред довольно долго ждал, пока Артур откроет дверь. При этом его чуткий слух уловил, как по дому кто-то носился, что-то грохало и разбивалось – американец на это только привычно усмехнулся. Наконец, дверь открылась, и взору Альфреда предстал аккуратно одетый, с достоинством задравший голову и даже почти расчесанный британец, чопорный, как всегда, будто это не он только что бегал по дому, как сумасшедший. Парень радостно улыбнулся, гладя на его постную мину, впрочем, он тут же заметил какой-то странный прищур глаз и подозрительный блеск… Но в следующую секунду, когда Артур отвернулся, приглашая его войти, пожал плечами, забывая об этом – он прекрасно знал, что плохо разбирается в людских эмоциях, даже если это Арти. Альфред заключил британца в объятия, на что тот закатил глаза. В прихожей ничегошеньки не изменилось, как и следовало ожидать: те же вешалки для пальто, те же полки для обуви, те же непонятного цвета обои с цветочками, глядя на которые, Альфред неизменно морщился, тот же пейзаж на стенке, та же миска с остатками какой-то травы для «единорога». - О, милый, - вдруг мягко произнес Кёркланд, - хочешь кушать? Сейчас, подожди минутку, - и, поймав обескураженный взгляд Америки, устало закатил глаза и совсем другим голосом добавил: - Ну чего уставился? Снимай обувь и проходи. В коридоре, гостиной, через которую они прошли, и столовой, куда привел американца Артур, всё было в порядке, и Альфред нахмурился, с интересом думая, откуда же все-таки взялись те звуки, что он слышал, перекатываясь с пятки на носок у входной двери. Англичанин предложил парню присаживаться за круглый столик из светлого дерева, принесенный из кухни, и пообещал вернуться через минуту с чаем. «Милый, подожди минутку, я сейчас принесу тебе вкусненького», - произнес он, выходя из комнаты. Альфред пока осмотрелся. Он знал, что Артур обычно ест на кухне, а столовой пользуется только когда у него много гостей. Там обычно стоял широкий стол из темного дерева, который сегодня англичанин, очевидно, куда-то убрал и заменил на этот, который обычно стоит на кухне. Когда британец вернулся с металлическим подносом и двумя чашками на нем, Альфред увидел на его лице улыбку, достойную Раскольникова, достающего топор (нет, он знал, что это персонаж классической литературы Брагинского был на редкость неулыбчивым, но отчего-то ему казалось, что в этот момент книги на его лице должна была играть коварная улыбка, как у злодеев из кино). Смотрелся англичанин, аккуратно ставящий поднос на стол и опускающийся на стул, с этим выражением лица очень забавно. Альфред тоже улыбнулся, начиная подозревать, что Арти позвал его сегодня не просто оттого, что в одиночестве пить чай невесело. Может, Англия опять хочет заставить его сделать ему ремонт на чердаке? Взгляд Альфреда опустился на чашки, из которых поднимался пар, и которые пахли какими-то травами. - Арти, ты же знаешь, я не люблю эту дрянь, - виновато улыбнулся он. - Ну, - тот расстроено посмотрел куда-то в сторону, - уж прости. Может, попробуешь… посмотри, в какие красивые чашки я его налил, - его слова звучали так, словно он произносил то, что приходит ему в голову, лишь бы хоть что-то сказать. Но Альфреду хорошо вдолбили в голову, что он совершенно не понимает людей, а потому он не особо задумывался над поведением англичанина. Он повнимательней посмотрел на чашки. Они действительно были красивыми: не какими-нибудь блестящими фарфоровыми, какие можно было ожидать увидеть у Англии, самодовольно сообщающего, что по воскресеньям он пьет чай с королевой. Чашки были довольно крупные, керамические, кремового цвета с голубыми звёздочками. Америка нагнулся, чтобы рассмотреть их, и тут что-то бросилось ему в глаза. Что-то было не так. Он покрутил обе чашки, стараясь не расплескать налитый до краёв чай. - Эй, что ты делаешь? – возмутился Артур, но Альфред не обратил внимания на его озадаченное выражение лица, и даже не заметил, как он попытался схватить одну из чашек. Его занимали они сами, потому что на уровне подсознания он уловил какое-то несоответствие. - Они из набора, да? – спросил он, внимательно изучая каждую. - Да… - смешно наклонив голову влево, пожал плечами британец. - С ними что-то не так, - деловито заявил американец. – Покажи остальные. - Это еще зачем? – поморщился тот. – Пей давай. Наконец, Альфред понял, что его смутило: рисунок на чашках был разный. То есть, нет, он был одинаковым, но на одной чашке не хватало звездочки. Странно, что Артур этого не заметил, вот Альфреду такие вещи сразу бросались в глаза. Подняв взгляд на раздраженного британца, парень решил не мучить его и подвинул к себе ту из чашек, на которой звездочек было на одну больше, на что тот среагировал немедленно: со скоростью Раскольникова, выхватывающего из-за пазухи топор (да что сегодня за ассоциации?), Артур схватил руку Альфреда и притянул чашку назад к себе, подвигая к тому другую. Альфреда же такой расклад не устроил – он чувствовал непреодолимое желание получить именно ту, на которой было больше звёзд, а нечётное количество оных на второй вызывало в его душе необъяснимое ощущение диссонанса. Но густые брови, похожие на лапы медведя, были сведены к переносице, а губы, большую часть дня искривленные в непонимании или презрении, были сжаты, тем самым выражая непреклонность. Тогда Альфред решил обратиться к привычному способу получения своего: обвести англичанина, в некоторых вопросов бывшего жутко умным и проницательным, зато в некоторых остававшегося дубом, вокруг пальца. - А что за чай? – спросил Альфред, с невинной улыбкой крутя чашки перед собой. - Обычный зеленый, отдавай мою чашку, - быстро ответил британец, не отрывавший взгляда от его двигавшихся рук. - А какая разница? – пожал плечами американец. – Ты что, опять себе в чай слабительного налил? – хитро подмигнул он округлившему глаза парню. - Что значит опять? – возмутился тот. – Я не принимаю и никогда не принимал слабительного! - Ну в чем тогда дело? - Ну, - неопределенно протянул тот, пока его взгляд бегал, цепляясь за элементы интерьера, - не слабительное, но… кое-что. - Ммм, - Альфред поднял глаза к потолку, раздумывая, - средство для повышения потенции? - Нет! – покраснев, выкрикнул тот. – Быстро скажи, что ты пошутил! - Да-да, пошутил! – рассмеялся Альфред. – Ну так в чём… - Ой, милый мой! – воскликнул вдруг англичанин. Альфред застыл и посмотрел на него. – Я забыл про вкусненькое! Прости, - засуетился он. - Э… - Альфреду, не понявшему ситуацию, не пришло на ум ничего умней, а британец уже вскочил и направился на кухню. - Эй, сплетницы! Проследите, чтобы он не прикоснулся к чашкам! Я запомнил, как они стоят! – крикнул он и исчез за дверью. Альфред пугливо осмотрел комнату на наличие «сплетниц» и, не заметив следов оных, не раздумывая, поменял чашки местами. Он обладал превосходным вниманием, что неизменно подтверждали как различные интернет-тесты, так и превосходные результаты в компьютерных играх, рассчитанных на самый «продвинутых», так что ему не составило труда поставить чашки так, чтобы ручка первой торчала вправо на 45 градусов относительно диаметра стола, а вторая стояла вплотную к ободку подноса, на котором, как оказалось, были изображены какие-то глупые цветочки, которые так любил Артур. Англия тем временем вернулся в комнату, прижимая к груди пакет с чем-то подозрительно напоминавшем траву (ту, что зеленеет в полях и что жуют овечки, если что). Альфред открыл было рот, собираясь выразить свое недоумение, но его странный друг, не глядя на него, прошёл дальше и вышел из комнаты через вторую дверь. Судя по звукам, он добрался до коридора, покопался там, затем вернулся к американцу. Тот же, не опуская бровей, подлетевших ко лбу в изумлении, хмыкнул. В руках британца была упаковка с печеньем. Альфред улыбнулся ему и взял чашку с четным количеством звездочек, безошибочно определив оную, на что Артур ответил внимательным взглядом. После этого, посмотрев куда-то в правый верхний угол, он зачем-то уточнил, обращаясь вроде бы к географической карте на стене: - Он ведь не трогал, так? Да я и сам вижу, что всё так и осталось! – выкрикнул он вдруг, обращаясь все к той же Аляске. – С вниманием у меня всё в порядке! Это в моей стране написали про Шерлока Холмса, так что я… - Это, вообще-то, был ирландский писатель, - перебил его Америка, нюхая содержимое чашки. - С каких это пор ты у нас такой эрудированный? Надоело упиваться собственной тупостью? – резко бросил Артур, быстро садясь на свой стул и хватая чашку. – Ну и над чем вы смеётесь?! - Э… - сегодня определённо был день умных фраз. Альфред посмотрел на Артура, в этот момент делавшего глоток чая. Он перевёл взгляд на свою чашку, прикидывая, велика ли вероятность, что Артур на самом деле подлил в свой чай что-то, что может повредить его американскому организму. Вышло, что ничтожно мала. Люди ведь обычно не наливают лекарства в чай, так? К тому же, мало кто мог соревноваться с самим Альфредом в выносливости – где только он не был и чего только он не ел. Одна готовка Англии чего стоит, - мысленно пошутил Америка. На его, по словам других, отсутствующий вкус, готовил англичанин вполне себе сносно, по крайней мере, проблем с пищеварением после английской еды у Альфреда никогда не было, но шутить по поводу кулинарных способностей и вообще британской кухни было мейнстримом, и Джонс смеялся вместе со всеми. - Ну, выпьешь ты когда-нибудь или как? – поторопил его Кёркланд. Америка подозрительно посмотрел на него и скривился. - А кофе ты не мог приготовить? - Я очень-очень хочу, чтобы ты сейчас сделал хотя бы один глоток чая! – отрезал он. Альфреду показалось, или глаза британца как-то подозрительно блестели, а говорил он слишком увлечённо?.. - А что, какой-то особый сорт чая? Или, может быть, ты всё утро потратил на то, чтобы заварить этот чай специально для меня? - Ещё чего. Пей давай. Альфред решительно поднес чашку к губам и сделал глоток. Его рот наполнила теплая жидкость, слегка отдающая мятой. Ничего необычного американец не почувствовал, но лицо Артура засияло. Он подпер подбородок рукой и, странно улыбаясь, заговорил: - Альфред, скажи, что нарисовано на твоей пижаме? - Какая разница? – американец слегка смутился. Он не знал, о какой именно из его пижам идёт речь, но, в целом, все они были несколько детской расцветки, и ему совсем не хотелось, чтобы Артур об этом знал. Но с какой стати такой вечно тактичный и чопорный англичанин задал настолько личный вопрос?! - Ты почему не отвечаешь? – на его лице было такое выражение, будто ему только сообщили, что дважды два, оказывается, пять. - Арти, - покачал головой Америка, - тебе зачем это знать? О! – осенило его, и он сменил тон. – Если хочешь, можем завалиться ко мне, останешься на ночь и всё-всё увидишь! – Керкланд ведь не мог отказаться от такого заманчивого предложения да еще произнесённого самым соблазнительным американским голосом! - Ты приглашаешь меня?.. Конечно, хочу, но от твоего пошлого тона меня тошнит! – Артур его не разочаровал, но, определенно, удивил. Да он и сам, похоже, был удивлён – хлопнул себя по губам и залился краской. - Отлично, - слегка неуверенно, но радостно пожал плечами Альфред. Его взгляд упал на принесенное Артуром печенье, как раз его любимое. Он взял одно и откусил, но оно оказалось слишком твердым, да и вкус был так себе. – Эй, по-моему, ты купил несвежее печенье, - сообщил он британцу и уже собирался заверить, что ничего в этом страшного нет, особенно после его стряпни, но тот его перебил: - Это печенье лежало у меня девять месяцев, я спрятал его для особого случая, и если бы мистер Кролик мне не напомнил, что оно лежало на полке с зимней обувью… - он снова хлопнул себя по губам и беспомощно уставился в чашку. Привыкший к всевозможным причудам Альфред, глядя не него, даже забеспокоился. – Джонс, - вдруг очень серьезно произнес он, - ответь мне, у тебя на левой ягодице есть родимое пятно в форме сердечка? - Эй! – может, это был тот самый момент, когда пора было обратиться за помощью по телефону 999? Зачем он спрашивает, он же и сам знает, но, черт, как же Альфред не любил об этом говорить! – Нет, нету! После этих его слов на лице Артура застыло выражение ужаса. Осознание всей непоправимости, безвыходности и глупости ситуации приходило постепенно. Артур почувствовал, что покраснели даже его уши. Черт возьми, он, кажется, еще никогда не попадал в настолько затруднительное положение! Теперь Альфред точно обо всем узнает… Это конец. В голове промелькнула спасительная мысль: нужно просто не отвечать на вопросы или отвечать уклончиво, но Артур тут же откинул её, проклиная универсальность древнего зелья, способного вытянуть из него правду, даже если он заткнет рот кляпом. Джонс обеспокоенно на него смотрел. - Арти, ты в порядке? Может, мне позвонить… куда-нибудь? - Я здоров, и только попробуй опять позвонить в скорую – я очень на тебя обижусь! – «очень на тебя обижусь»?! Дурацкое зелье. - Ладно, мне просто показалось, что что-то не так… - на лице американца застыло недоумение. - Да, не так! – выпалил Артур, в который раз проклиная себя. – Какого черта ты взял не ту чашку?! - Так что не так с чашкой? – тут же подозрительно наклонил голову вбок американец. - С чашкой все было в порядке! – стараясь не паниковать, ухватился за спасительную соломинку англичанин. - Ладно, что было с чаем? – не унимался тот. - Я налил туда зелье правды! – это конец. Это грёбаный конец. - Но зачем ты налил себе зелье правды? – удивился Америка, вконец разозлив Артура. - Я тебе его налил, а не себе, непонятливый ты идиот! – было такое ощущение, будто слова сами жаждут вырваться наружу, а он, Англия, над ними не имел никакой власти. - И что же ты хотел у меня выпытать? – рассмеялся тот. – Неужели военные тайны? Но ведь ты и так мой самый близкий союзник, - добродушно улыбаясь, произнес он. - Я хотел узнать о твоих чувствах ко мне, - стараясь говорить как можно тише, прошипел Артур, а потом попытался удариться лбом об стол, но горячие руки Америки предотвратили столкновение его многострадальной головы с холодной поверхностью столешницы. - А, вот оно что, - просто ответил Джонс. – Постой, так ты выпил какую-то фигню и теперь не можешь врать? А-ха-ха-ха! – рассмеялся он. – Англия не может пиздеть! Артур поднял на него взгляд и болезненно нахмурился. Чертов американец даже никак не отреагировал на его практически признание. - Вот зачем ты спрашивал про пижаму и про родинку. Эй, - недовольно добавил он, - ты же знаешь, как я это ненавижу! - Знаю, но я думаю, тут нечего стесняться, - вяло ответил англичанин. - Да? – удивился тот. – Но ты всегда дразнил меня этим! - Надо же мне хоть как-то тебя дразнить, - пробурчал Артур, отворачиваясь. До него вдруг дошло. Он не может уклоняться от ответов, так что единственный способ остановить этот кошмар – прервать беседу. Черт, но ведь он даже не мог сказать, что плохо себя чувствует или что у него дела… все, что он можно было сделать, чтобы заткнуть американцу рот, – это сказать «я не хочу говорить с тобой», да и то, он не был уверен, было ли это правдой. Он поднялся. - Альфред, я не хочу продолжать этот разговор, - произнес он и направился к двери, но американец его, конечно, опередил. - А я хочу поговорить с тобой! Послушай, Арти, - он схватил британца за руку, не позволяя уйти, - ума не приложу, зачем тебе понадобилось подливать мне какую-то фигню – я и так всегда честен с тобой, - он посмотрел на Артура, и у британца, глядевшего в его небесно-голубые глаза, на мгновенье замерло сердце. – А вот ты – нет. Не, - покачал он головой, - я не хочу сказать, что ты врёшь, просто я плохо понимаю тебя и твои чувства. Так что давай поговорим, раз уж есть такая возможность и раз уж мы оба этого хотим! – и он властным жестом притянул Кёркланда обратно к стулу, а сам сел напротив. Артур подпер лоб рукой, печально глядя на свою полупустую чашку и на полную Альфреда. Что будет теперь? Теперь как всегда «тактичный» Джонс выпытает все его секреты, посмеётся над его чувствами и пойдёт домой играть в видеоигры. А он останется здесь… один. - Итак, Арти, - начал американец, кладя локти на стол, но Артур не смог ему на это указывать, потому что, по правде, ему было наплевать на его манеры, - значит, ты выпил какую-то херню, которую считаешь зельем, и теперь реально не можешь врать? - Я не могу говорить неправду, и это была не херня, а древнее и очень сильное зелье! – возмущению Кёркланда не было предела. - Да ладно, - махнул рукой тот, - я всё равно никогда не поверю в твою «магию»! - Не веришь даже после того, как я наслал ураган на тебя в день твоей чертовой независимости? – угрожающе, как он надеялся, произнёс англичанин. - Реально? – вздрогнул американец. - Да! – торжествующе ответил Артур, наслаждаясь реакцией собеседника. – Заметь, сейчас я говорю правду! - Эм, - не нашелся, что сказать, тот, на что Артур ответил разочарованным взглядом. Кёркланд старался не обращать внимания на издевательское хихиканье фей, но потом он им это припомнит. Наверняка же видели, что он поменял чашки местами, да так, что даже Англия с его шерлоковской зрительной памятью ничего не заметил, а теперь еще и посмеиваются. Хотя, что будет потом, его сейчас не очень интересовало, главное было пережить ужас, происходивший сейчас. - Слушай, - вспомнил о чем-то Америка, - почему ты не можешь со мной ласково разговаривать постоянно? - Я всегда стараюсь вести себя по отношению к тебе одинаково, - ответил Артур и сжал губы. - Да? Ну так у тебя плохо получается: ты сегодня всё время то называешь меня идиотом, то милым, да ещё таким голосом, - Альфред выпучил глаза и поднял брови, демонстрируя своё отношение к перепадам настроения британца. - Вообще-то ласково я обращался к Серебряному Дождю! – скрестил тот руки на груди. - Окей, - кивнул Альфред, и по его лицу было видно, что все совсем не окей. – Слушай, Арти, - на его лице внезапно появилось заинтересованное выражение. - А ты ведь встречался с Франциском? - Ну, - Артуру не хотелось говорить об этом с ним, но что он мог поделать? – Да, но давно. Это было задолго до… - Меня интересует, трахал ли он тебя, - доверительно сообщил ему Альфред. - А чё сразу он меня?! Я его куда чаще! – Артур резко вскочил со стула и ударился головой о челюсть невесть как оказавшегося сзади единорога. – Прости, Серебряный Дождь! Америка откровенно заржал, запрокинув голову назад. - Понимаешь, - сквозь смех сказал он, - он мне столько всего интересного про тебя рассказал! – Артур, забыв о пострадавшем затылке, закусил губу. – Например, правда, что твоя эрогенная зона – нос, а вонючий сыр – твой афродизиак? - Нет! – выкрикнул Артур и побежал к выходу. - А какой рукой ты фапаешь? – крикнул американец ему вслед. - Той же, что и пишу! – крикнул в ответ британец, не останавливаясь. - А я могу двумя! – услышал он голос погнавшегося за ним Джонса. Он выбежал из столовой за Артуром, поймал его в гостиной и повалил на диван. В этот миг зазвонил телефон, и Кёркланд кое-как вытащил одну руку из-под весящего не меньше тонны Альфреда, чтобы поднести к уху трубку и услышать гадкий голос, причем у него сложилось впечатление, что Франция дождался самого неподходящего момента для звонка и сейчас специально говорил самым противным голосом: - Mon cher, ты не занят? - Занят, - выдавил из себя англичанин, пытаясь не задохнуться под весом американца и одновременно скрыться от его игривого взгляда. - И что же ты делаешь? – намеренно растягивая гласные, поинтересовался француз, чья вредная улыбочка стояла перед глазами Англии. - Думаю, как бы побыстрей тебя послать, и пытаюсь вылезти из-под Джонса, который в настоящий момент прижимает меня к дивану, - абсолютно честно ответил тот. - Во-о-от как, - довольно-удивленно протянул Франциск, - что ж, передавай Amérique мои пожелания удачи. - Спасибо, чувак! – крикнул в трубку тот, заставив англичанина вздрогнуть. Трубка, из которой почему-то не доносились короткие гудки, упала на пол, а Артур беспомощно смотрел в глаза американцу. Тут уже никаких слов не было нужно. - Арти, - протянул Альфред, приближая свое лицо к вжавшему голову в диван Кёркланду. – А здесь есть кто-нибудь из твоих воображаемых друзей? - Нет, - зажмурился англичанин, злясь из-за взгляда американца, позы, в которой они находились, и всей ситуации в целом, - придурок. У меня нет воображаемых друзей. Но Серебряный Дождь тут. - А не мог бы он уйти? – прошептал ему на ухо Америка. - Зачем? Он не помешает. Единороги приносят людям… добро, - с каждым словом его голос становился тише, он не знал, как реагировать на то, что американец лежит на нём. - Ну, - все тем же интимным шепотом, от которого у Артура перехватывало дыхание, возразил Альфред, - люди, бесплатно раздающие на улице кока-колу, тоже приносят добро, но вот сейчас я предпочёл бы, чтоб их здесь не было. - А я предпочёл бы, чтобы их не было вообще, - ответил англичанин, который нашел удобное положение для головы, позволяющее избегать пронзительного взгляда голубых глаз. – Но того, кто осмелится прогнать единорога, который считает его другом, ждут вечные несчастья и печальная судьба. - Ты странный, - усмехнулся американец, почти касаясь носом его уха (хорошо, что Альфред не спросил, где на самом деле его эрогенная зона). - Нет, это ты странный, – не заставил себя ждать Артур. - Окей, - с улыбкой в голосе ответил американец. «Ясно. Арти действительно считает себя абсолютно нормальным. Понятно, ну и ладно», - читалось на его лице. – Но почему я странный? - Мм… я тебя не понимаю, - Артур уже не чувствовал себя так, будто слова сами вырывались, он вполне контролировал себя. Может быть, потому что правду сейчас не вытаскивали из него насильно – он сам хотел это сказать? – У тебя мышление какое-то странное, и я не могу понять, как ты ко мне относишься, потому что ты… странно себя ведёшь. - Это ты странно себя ведёшь, - фыркнул американец. – Франциск посоветовал мне подождать, вот я и жду. - Никогда не советуйся с Бонфуа! – возвёл Артур глаза к потолку, обклеенному обоями, которые по-хорошему давно надо было поменять. – И чего он тебе насоветовал? – презрительно спросил он. – Подождать чего? Подождать, пока я свихнусь, и только тогда звонить в психушку? Подождать, пока… - Но, знаешь, ждать некруто, - нагло перебил его американец и прижался губами к его губам. Артур на секунду подумал, что случайно засунул вспотевшие пальцы в розетку, потому что по его телу будто прошел электрический ток. И, если бы его рот не был заткнут, он наверняка бы не удержался от интеллигентного «Э?». Но он быстро обо всем забыл и даже не удивился, поняв, что вовсю отвечает на поцелуй, ведь целоваться с Альфредом в реальности было куда приятней, чем даже в самых ярких фантазиях, а ко всему прочему, приятней, чем со всеми, кого англичанин целовал до него. Это было так… нежно и чувственно. Когда они остановились, Альфред, крепко держа лицо Кёркланда в ладонях, внимательно посмотрел ему в глаза, но теперь Артур и сам не собирался отводить взгляд. Какая нафиг разница, понимает он ход его мыслей или нет? Он видит его действия, и он, наконец, понял, что он чувствует, и это здорово. Потом они опять поцеловались, и Альфред довольно сообщил ему, что «лет сто хотел это сделать», а потому не замедлил повторить. Единорог, как всегда, загадочно тряхнул гривой, красиво переливавшейся в солнечном свете, проникавшем из окна, и опустился на пол рядом с диваном, на котором всё ещё лежали двое. Феечки, прикрыв ротики руками, захихикали и, хлопнув друг другу в ладошки, полетели рассказывать лесным друзьям о том, что, наконец, свершилось. Мятного кролика опять нигде не было видно. _______ * Все слышали об урагане Артуре? Теперь никто не посмеет усомниться в его магических способностях. * De Veritate – лат. – «говорить правду».