Ибо мир полый, и я коснулся неба

Выстрел раздался неожиданно. Обычный вечер, ничем не отличающийся от сотен других. Грег уже много лет возвращался домой одной дорогой, заходил в небольшой продуктовый магазин, здоровался с Эммой – младшей дочерью хозяина магазина – которая смущённо улыбалась ему в ответ. Он помнил её ещё совсем маленькой, когда она, прячась за папину спину, просила дать потрогать полицейский жетон, и Грег сожалел о том, что у них с женой так и не получилось завести ребёнка. С женой они давно развелись, а мысли о ребёнке отчего-то не посещали его после встречи с Шерлоком. Эмма выросла в красивую, высокую девушку, по-прежнему застенчиво улыбалась и иногда, в шутку, просила показать жетон. Сейчас её била крупная дрожь, а лицо было красным из-за слёз и руки, которая пережала горло, лишая дыхания. Парень позади, приставивший глок к её виску, едва доставал ей до плеча и выглядел от силы лет на шестнадцать. Грег поднял руки и сказал: – Привет. Хороший вечер, не правда ли? Парень часто заморгал, словно собираясь расплакаться. Дуло глока оторвалось от виска девушки, оставив круглый отпечаток, и уставилось в сторону Грега. – Меня зовут Грег, а её – Эмма. Если ты сейчас опустишь пистолет, заберёшь всё, что тебе нужно и уйдёшь, то я тебе обещаю, что ни я, ни Эмма никому ничего не расскажем. Так ведь, Эм? Посмотри-ка на меня и кивни, мы ведь не станем вызывать полицию, правда? Уголки её губ слабо дёрнулись в намёке на жалкую улыбку. Она слабо кивнула. – Вот видишь. Парень, нам не нужны проблемы. Ну так что, согласен? И вот тут-то раздался выстрел, который удивил, кажется, и самого преступника. Пистолет клацнул, щёлкнул, дёрнулся и из ствола вылетела пуля. Парень вскрикнул и резко качнулся назад, Эмма бросилась в сторону выхода. Грег успел подумать только о том, до чего же нелепо, имея за спиной двадцатилетний стаж в полиции и, более того, пятилетний опыт общения с Шерлоком, погибнуть в каком-то несуразном, детском ограблении по пути домой. Затем он умер. – Почему этот? – Почему бы и нет? – Не хочешь отвечать – так и скажи. Сейчас твоя очередь, я не могу оспорить. Этот так этот. Когда Грег открыл глаза, то узнал ничто. Это было первозданное, всеобъемлющее ничто, вобравшее в себя всё: пустое и полное, тёмное и светлое, живое и мёртвое, прошлое и будущее; ничто было им и он был ничем. Это продлилось секунду и тысячелетие, без начала и конца, а затем он упал. Упал вполне вещественно, ударившись локтем и спиной так сильно, что они онемели от боли. Перед глазами плыли разноцветные круги, а голова казалась такой тяжелой, как если бы её использовали в качестве футбольного мяча. – Вставай, простынешь же. Звук ударил по ушам, ввинтился в мозг и заскакал там как резиновый мячик. Грег хрипло застонал, выражая этим не столько страдание, сколько желание, чтобы его оставили в покое. Он отчётливо помнил Эмму, пулю и ощущение крови, которая толчками выплёскивалась из груди, но так же отчётливо он знал вечное мгновение небытия и то, что он совершенно точно, бесповоротно и безвыходно умер. Это знание было частью него, как нога или рука, как способность дышать. Он снова застонал, но теперь от досады. Как-то это неправильно, подумал он, всё-таки смерть – такой стресс. Ему полагается испугаться, погрузиться в депрессию, ведь его жизнь окончена, он больше никогда не увидит друзей и всё остальное. Или наоборот – обрести познание мира и просветление, встретить бога, в конце концов. А вместо этого он чувствовал себя как обычно, если конечно не считать ощущения, что какой-то безумный гений – в воображении Грега у него были кудрявые и чёрные как смоль волосы – разобрал его на части, а потом собрал в неправильном порядке. На лицо шлёпнулось что-то мягкое и мокрое, но от этого ему сразу стало легче. Головная боль отступила и он наконец смог заставить себя открыть глаза. Прямо над ним было лондонское небо, которое он узнал бы из тысячи, как зверь узнаёт родной лес. Серое и низкое, с полосками чуть более светлых облаков. На фоне привычной картины появилось лицо, а затем ещё одно, точно такое же. Правое лицо сказало: «Я серьёзно, если не встанешь, то простудишься» и нахмурилось, а левое добавило: «Хотя если в этом твоё желание…» – и широко улыбнулось. Грег стянул уже тёплую тряпку со лба, протёр ею своё лицо, отбросил в сторону и сел. Полотно неба сдвинулось вниз, пока совсем не исчезло за домами, и на Грега уставился недовольный Нельсон. В этот момент Грег со всей окончательностью осознал – хотя не то чтобы он сомневался в этом раньше – что он мёртв, потому что всемирно известная Трафальгарская площадь, ежедневно принимающая тысячи туристов и прохожих, была абсолютно пустой. В этот момент Грег испугался. Страх родился в желудке и прополз по позвоночнику до горла, и он едва успел повернуться, прежде чем его скрутило в рвотном спазме. – Почему у тебя всегда так? – спросило хмурое лицо. – Уж лучше так, чем как у тебя. – Они легче всё переносят, когда я не обманываю их ожиданий. – Ну да, особенно в прошлый раз всё вышло просто расчудесненько, – последнее слово улыбчивый едва не пропел, отчего хмурый нахмурился ещё сильнее. Грег вытер рот рукавом, подтянул ноги и, чуть пошатываясь, встал. Хмурый и Улыбчивый едва доставали ему до груди и когда Грег смог призвать скачущее зрение к порядку и приглядеться, то понял, что напротив него стоят совсем ещё дети. Мальчики-близнецы лет двенадцати, похожие как табачный пепел с одной сигареты. – Так вы, м-м, бог? – спросил он, просто для того, чтобы разбить тишину. Хмурый покачал головой и пробормотал: «И так каждый раз», а Улыбчивый потянулся всем телом. Снова стало тихо. Грег не мог придумать что ещё сказать, почему-то слова Хмурого его задели, а мальчики не торопились говорить. Один разглядывал свои ботинки, не переставая улыбаться, а второй разглядывал первого. Грег никогда не был верующим. В детстве, как и всех, его таскали в церковь и воскресную школу, но ничем, кроме жирного запаха благовоний и скрипучего голоса пастора они в его памяти не остались. В силу профессии он часто задумывался о своей смерти, но мысли эти касались почему-то не его самого, а тех, кто останется и того, что они будут делать после его смерти. В те же редкие моменты, когда он всё-таки думал о том, что будет за чертой, есть ли там жизнь, ад или рай, или всё устроено совсем по-другому, или не устроено никак, ему и в голову не приходило, что он окажется посреди голой площади в компании Нельсона, двух мальчишек и неловкости, – ах да, ещё мокрой тряпки. И что первое, что он сделает в посмертии – это расстанется с ужином. Хмурый вдруг поджал губы и отвесил брату подзатыльник. – До второго пришествия ждать будешь? Тот, не переставая безмятежно улыбаться, вернул затрещину. Потирая ушибленные места, мальчики наконец обратили внимание на Грега, который уж было решил пойти прогуляться. – У тебя есть истинное желание? – наконец спросил Улыбчивый. – Да, – не задумываясь, ответил Грег, потому что видел что-то подобное в кино. После этого главному герою дали второй шанс, правда, конец там был всё равно печальный. – Точно? – с сомнение переспросил Хмурый, засовывая руки в карманы. – Абсолютно. – И какое же? – Хочу жить долго и счастливо. Уголки губ Хмурого дрогнули в ехидной улыбке и снова опустились. – Ну-ну. – Что? Вы мне не верите? – Ты именно об этом будешь сожалеть больше всего? О том, что не дожил до старости? – Име… Грег оборвал себя и задумался. Нет, если правда задуматься, а не выдавать шаблонные фразы, то чего же он хочет? По-настоящему? Жить долго и счастливо? Сколько бы не пытался, он никак не мог представить себя дряхлым старичком в окружении десятка внуков и чтобы рядом сидела не менее сморщенная миссис… Ох, ну ладно, он же умер уже, так чего скрывать? Сморщенный и седой мистер. Даже так, картинка всё равно не складывалась. Хорошо, но что тогда? Богатство, деньги, власть, известность? Мир во всём мире? Чтобы его близкие были здоровы и довольны жизнью? В данный момент у него было только одно заветное желание, о невозможности исполнить которое он сильно сожалел. – Пончик. – Что? – Хмурый поперхнулся воздухом, а Улыбчивый, померещилось Грегу, подмигнул. – Я понимаю, что это, наверное, самое нелепое, что вы слышали за свою жизнь или что у вас там. Но мне правда чудовищно хочется пончик в шоколадной глазури. Лицо у Хмурого стало озадаченным, его брат же неожиданно звонко засмеялся. – Ну что, пусть будет шоколадный пончик. Итак, мистер Лестрейд, вы умерли. – Это я понял. Улыбчивый несколько раз кивнул и продолжил: – Но вам выпал уникальный шанс. Мы позволим вам вернуться назад, чтобы исполнить ваше истинное желание. Съесть шоколадный пончик, например. – А затем? – осторожно спросил Грег, слишком боясь поверить в возможность второго шанса. Всё-таки, не смотря на всю нелепость происходящего, он был мёртв и это состояние ему не нравилось. – А затем всё, – Улыбчивый перестал улыбаться, став невероятно серьёзным так что Грег сразу поверил, что перед ним существо, способное решать кому жить, а кому – нет. – Я снова умру? – Лучше не думать об этом так. Лучше не забывайте, что ваша жизнь будет взаймы, только на время пока не исполнится ваше желание. – Но это время не ограниченно, ведь так? Я могу просто избегать кондитерских ближайшие лет сорок. – Можете, – мальчик пожал плечами и Грег понял, что не станет так делать. Он сел на мостовую, сплетя ноги и опёрся на них локтями. – Не в пончике ведь дело, так? – Этого я не знаю. – Разве богам не положено знать всё? – Ну, никто не говорил, что мы боги. Ты говорил? – Улыбчивый повернулся к брату, тот замотал головой. – Вот видите? Не нужно думать о том, как всё это происходит, правда, вы всё равно не поймёте. Думайте лучше о своём желании. – Но это так жестоко – отнять всё в тот момент, когда я получу то, чего хотел всю жизнь. – Это лучше, чем вообще никогда этого не понять. Поверьте, вы гораздо более удачливы, чем большинство тех, кто сейчас ходит по Земле. Вы осознаете это чуть позже. Грег молчал какое-то время, пытаясь уложить всё в голове, но мысли и чувства скакали, выворачивались из рук и путались друг с другом. Не так-то легко принять то, что ты умер, что тебе дают второй шанс, но заберут сразу после того, как ты найдёшь самое желанное. И всё это по-прежнему в компании Нельсона, детей и лондонского неба. Самый обычный день, ничего не скажешь. Грег сжал голову ладонями. – Почему я? – Случайный выбор. Хотите отказаться от всего? – Если откажусь, что будет тогда? – Вы знаете. Грег кивнул. То мгновение несущестования было не просто так. Ему показали, что будет в итоге, независимо от того, что он выберет или сделает. – Ладно, я согласен на всё. Как это будет? Хмурый вытащил из кармана и вложил ему в ладонь небольшой круглый медальон. С одной стороны было выбито солнце, с другой – молодая луна. Медальон болтался на простой медной цепочке и, пока Грег надевал его на шею, Хмурый объяснял: – Он поможет вам найти то, что нужно. Что-то вроде компаса. Можете не бояться его потерять, он вернется в любом случае. – Как он… – Потом разберётесь. Когда медальон исчезнет, это будет означать, что ваше желание исполнилось. – Я в то же мгновение упаду замертво? – нервно спросил Грег, снова и снова поправляя цепочку. – У всех по-разному, но обычно есть несколько минут. – Обычно? То есть я не единственный? – Всё, – Хмурый проигнорировал вопрос, снова засунув руку в карман шорт. Грег открыл рот, чтобы повторить, но в этот момент мальчик вытащил глок и приставив его к сердцу Грега, выстрелил. *** В больнице Грег лежал не впервые, но именно в этот раз желание убраться оттуда как можно скорее было таким сильным, что он готов был дать кому-нибудь взятку, если бы это помогло. Он пришел в себя в реанимации после того, как из него извлекли пулю, которая чудом прошла, не задев сердце, как ему рассказала полненькая, румяная медсестра, что ухаживала за ним. Он мог бы сказать: «Какое счастье», и порадоваться тому, как невероятно ему повезло, а всё произошедшее между выстрелом и пробуждением в больнице принять за галлюцинации из-за наркоза. Вот только никуда он не мог деться от кристально ясного воспоминания о том, что пуля вошла точно в сердце. И медальон, вполне настоящий, висел на шее. То ли медсёстры его не видели, то ли сочли религиозным знаком и потому не сняли. Грег долго гладил пальцами рельеф солнца и луны, так, что умей он рисовать – воссоздал бы его с закрытыми глазами. Металл был ледяным на ощупь, хотя он не помнил такого, когда взял его в руки впервые. Каждый раз, когда он касался его, то казалось, что тот примёрзнет и оторвать его можно будет только вместе с кожей и мясом. Попросив кусочек бинта, Грег обмотал его вокруг медальона и заклеил пластырем, оторванным от капельницы. Досуг в крошечной одноместной палате не блистал разнообразием. За почти три недели, что он там провёл, его пять или шесть раз навестили коллеги, по которым читалось нетерпеливое желание поскорее уйти. Регулярно заходила только Эмма, но большую часть времени она молча читала журналы в кресле. Так что возможностей поразмышлять у Грега было более чем достаточно, но он пренебрёг ими всеми, предпочитая пялиться в телевизор, читать и перечитывать журналы, оставленные Эммой и болтать с персоналом о всяких мелочах, вроде – сойдётся ли снова доктор Росс с той медсестричкой из приёмного. В день выписки, когда врач осмотрел его в последний раз и в последний же раз восхитился его чудесным спасением, Грег собрал свои вещи и первым делом отправился в кондитерский магазин. Там он долго разглядывал витрину с пончиками, затем купил ванильный, едва доел его до половины и выбросил в мусорку. Всё с той же сумкой, с которой покинул больницу, он побрёл по улицам Лондона, невольно вглядываясь в прохожих. Они жили. Шли по делам, спорили по сотовым, улыбались смскам, делали детям замечание не отставать, поправляли велосипедные шлемы, извинялись перед хорошенькой девушкой, с которой столкнулись и облили минералкой. Они все жили своей жизнью, не имея ни малейшего представления о том, что будет после их смерти и, наверное, никто из них о ней и не думал. Едва ли кто-то из них просыпался с мыслью: «Эй, а ведь сегодня меня собьет машина, надо бы проверить завещание». Он доехал до Трафальгарской площади, потолкался там в толпе туристов, объяснил на ломаном французском, как пройти к метро и даже нашел место, на котором очнулся в своем посмертии. Поскрёб носком туфли тот булыжник, где, предположительно, должно было остаться пятно рвоты, пока кто-то не пихнул его в спину и не наступил на ногу, извинившись с сильным русским акцентом. Грегу захотелось закричать, взвыть и затопать ногами, залиться слезами, в общем, устроить форменную истерику, потому что всё вокруг, все люди были для него теперь чужими. Чужими, как если бы он прилетел с другой планеты. Никто, ни одна живая или даже мёртвая душа во всём мире понятия не имела что с ним случилось и в какой ситуации он оказался. Вполне возможно, что он бы проделал все эти вещи, которые так любила устраивать его жена, да и вообще все знакомые девушки, исключая, пожалуй, Донован, если бы его телефон в тот момент не зазвонил. – В Германии полиция 16 лет искала загадочного убийцу, ДНК которго было обнаружено на местах 40 преступлений, а потом вдруг осознала, что в каждом случае это ДНК принадлежало упаковщице с фабрики по производству ватных палочек, которыми работали криминалисты. Так вот, даже эти полицейские были гении по сравнению с теми, кого я вынужден лицезреть перед собой сейчас. Вы не представляете, что они... – Шерлок, – благодарно выдохнул он и это вдруг его успокоило. Немного глупо, но мысль, что он, возможно, не единственный, кто постоянно чувствует себя чужаком на планете Земля, принесла неожиданное облегчение. – Если бы ты только знал, как я рад тебя слышать. *** – Нарушение общественного порядка, угадал? Дежурный полицейский добродушно хохотнул. Грег напряг память, пытаясь выудить его имя, но в этом участке он бывал относительно редко. Вот отделение в Сити он знал хорошо, там Шерлок оказывался с несвойственной ему стабильностью. – Спасибо, что не стали заводить дело. – Не за что, инспектор. Вашего клоуна все знают, – с хитринкой откликнулся полицейский так, словно речь шла о непоседливом, но любимом чаде. Когда дверь камеры прогрохотала и открылась, Грег уставился на своё, кхм, «чадо» в грязных, разорванных брюках, мятой рубашке в масляных разводах, с трёхдневной щетиной и таким убойным запахом, что он невольно отступил на шаг. – Ты что, неделю ползал по канализации? – Так было надо, – буркнул Шерлок, вываливаясь из камеры и натягивая пиджак. Грег поднял руки, словно признавая поражение. – Я тебя очень прошу, первым делом, как домой приедешь – помойся. Дважды. – Ладно, – ответил Шерлок, дёрнув плечом. Грег вздохнул, этот жест он знал слишком хорошо. – В чём дело? – Ни в чём. Они прошли по коридору мимо пустых камер, Шерлок расписался в документах и получил назад свои вещи и тут же вытащил сигарету, не смотря на дежурного, который кивнул на запрещающий знак. Грег схватил его за локоть и потащил наружу, не переставая натужно улыбаться и сыпать вежливостями. На улице Грег остановился, не отпуская локоть Шерлока, но при этом стараясь встать с подветренной стороны и сказал, глядя в другой конец улицы, точно зная, что от прямого взгляда Шерлок только ещё больше распалится. – Давай я тут порассуждаю сам с собой вслух, а ты если вдруг услышишь что-нибудь особенно нелепое – дай знать? – получив в ответ пренебрежительное фырканье, он сказал таким тоном, будто и правда говорил сам с собой: – В ванной лежит разлагающийся труп, выкраденный у Молли? Нет, это было бы слишком просто. Прорвало трубы? Это было два месяца назад, так что вряд ли, если конечно кто-нибудь не пытался смыть последствия неудачных экспериментов с кислотой. Опять. Хм, должно быть что-то простое, что-то, с чем может справиться кто угодно, но не… А. Забыть оплатить счета. Локоть под его рукой едва ощутимо напрягся. Грег покачал головой, отпуская Шерлока и удобнее перехватывая свою сумку. – Ладно, поехали ко мне. Если правильно помню, у меня ещё осталась пара комплектов одежды на тебя. – В этом нет никакой… – Слушай, я тут из больницы вообще-то, и недавно чудом избежал смерти, все дела. Так что не действуй мне на нервы и побудь хорошим мальчиком, – сказал Грег, устало потирая лоб. Только сейчас он заметил, что совсем забыл о том, в каком положении оказался. Он повернулся к Шерлоку, сощурившись от солнца, бьющего в глаза, – Поехали, я чертовски хочу есть. Шерлок поморщился, и этот жест Грегу тоже был хорошо знаком. Он расслабился и, подойдя к краю тротуара, замахал рукой, чтобы поймать такси. *** Переступив порог квартиры, Грег вспомнил, что не был там почти месяц, так что скорее всего, если что-то и было в холодильнике, есть это уже было нельзя. – Где одежда и полотенца, ты знаешь. Я в магазин, – он бросил сумку на пол и вышел. Спускаясь по лестнице, он столкнулся с домовладельцем. Мистер Аткинсон, крепкий старичок неопределённого возраста, при виде его вытащил наушник, из которого неслась громыхающее-рокочущая музыка, немного подкрутил слуховой аппарат и пожал протянутую Грегом ладонь. – Очень рад, что вас наконец-то выписали. – А я-то как рад. Какие новости? Квартиры в доме мистера Аткинсона были такими маленькими, что больше напоминали комнаты, и от этого складывалась неповторимая атмосфера общежития. Не смотря на размер жилья, все квартиры были заняты, кроме угловой на втором этаже, чья хозяйка, мадам Девуар, недавно скончалась. Грег выбрал это место за сравнительно небольшую плату, учитывая, что оно находилось очень близко от центра, а, главное, всего в нескольких минутах ходьбы от Скотланд-Ярда. Его не смущала теснота или несоответствие его статусу, тем более, что обычно он лишь ночевал, предпочитая проводить редкие выходные за городом, на прогулке или в кино, в общем где угодно, где можно обмануть своё одиночество. Впрочем, в последние пять лет время от времени у него появлялся шумный сосед, который, как ни странно, не смотря на шумность и способность создавать бардак одним присутствием, вполне комфортно вписывался в обстановку. – Неделю назад за вещами приезжала внучка Алоизы. Такая стерва, не удивительно, что Али предпочла жить отдельно. Всё-таки, какая жалость, что её с нами больше не будет. – Да. Помните, какие чудесные коктейли с бурбоном она смешивала на новый год? – В том-то и дело, что почти не помню, – Аткинсон лающе засмеялся. – Будет странно, если там поселится кто-то другой. – Что поделать. Кстати, девочка Сьюзи из 3А приводила молодого человека, чтобы познакомить с родителями, а тот случайно… Грег с удовольствием слушал истории из жизнь других постояльцев, которые случились, пока он был в больнице. Аткинсон рассказывал о них с такой естественной любовью и нежностью, словно они были членами его семьи. – У вас есть заветное желание? – вдруг спросил Грег, – Настоящее, после исполнения которого не жалко и умереть? Аткинсон пожевал губу, подняв лицо к потолку. – Неожиданный вопрос, Грегори. – Да, вот, что-то пришел в голову. Простите, если это бестактно. – Нет-нет, что вы. Заветное желание, хм? Есть одно. Вы обещаете, что никому не скажете и не станете считать меня сумасбродным старикашкой? – Клянусь. – Я бы умер счастливым, если бы мне удалось побывать на концерте AC\DC. Знаете такую группу? – Слышал, вроде бы, – пробормотал Грег. – Довольно необычно для человека вашего… Эм, для того, кто… Аткинскон снова рассмеялся своим лающим, хриплым смехом курильщика, и похлопал его по плечу. Грег почти ляпнул: «Я думал, что вы мечтаете о собственной семье», но вовремя прикусил язык. Аткинсон никогда не выглядел как тот, кто боится одинокой смерти. Боится ли её сам Грег? Может это его заветное желание – обрести семью, знать, что рядом есть кто-то, на кого можно положиться. Он покачал головой, не соглашаясь сам с собой. Если бы это было так, то он цеплялся бы за брак изо всех сил, попытался бы сделать хоть что-нибудь, вместо того, чтобы по первому требованию подписать бумаги. Конечно, можно сказать, что всё дело в том, что его предпочтения оказались в другой плоскости, но осознал-то он это гораздо позже развода. Всё дело в том, подумал он, что рядом должен быть не просто кто-то, а кто-то особенный. Чтобы хотеть не умереть рядом с ним, а прожить жизнь бок о бок; не тянуть лямку из одного только страха или по привычке, а по-настоящему наслаждаться каждым днём, хорошим или плохим, любить настоящее, не беспокоясь о будущем. Медальон на шее, о котором он забыл, вдруг на секунду стал обжигающе горячим, так что Грег вскрикнул от неожиданности. – Грегори? – Рана ещё немного беспокоит. Простите, я пойду, в квартире шаром покати, а у меня гости. Он сбежал вниз, чувствуя спиной сочувственный взгляд Аткинсона, оказавшись в небольшом холле, больше напоминавшем прихожую, сорвал медальон с шеи и торопливо размотал бинт. Металл был холодным, как кусочек арктического льда, но Грегу показалось, что на крошечную, едва ощутимую долю, тот стал теплее. *** На поход в магазин ушли последние силы, и к дому Грег плёлся едва переставляя ноги. Два лестничных пролёта до квартиры показались ему бесконечными и поэтому когда он наконец добрался до двери, то не сразу сообразил, что она приоткрыта, а из прихожей доносятся голоса. Едва узнав второй голос, Грег тут же почувствовал прилив сил и понял, что их вполне хватит, чтобы погулять где-нибудь часа два-три. Он отступил, но именно в этот момент ручки перегруженного пакета не выдержали и лопнули, и все покупки застучали по полу с таким грохотом, словно по этажу проскакал рыцарь в разболтанных латах верхом на трясущейся кляче. Грег наклонился, чтобы собрать всё, впрочем, и не надеясь, что успеет убраться вовремя. – Инспектор, – услышал он за спиной и тут же ссутулился, желая немедленно стать пылью или блохой, в общем, именно тем, чем по мнению обладателя голоса он и являлся. Вместо этого он встал и через силу выпрямился, надеясь, что выглядит достаточно упрямо. – Мистер Холмс. – Проходите, – кивнул тот и Грег мысленно махнул рукой на его тон: звучало так, словно это Грег здесь мало того, что гость, так ещё и пришедший крайне не вовремя, но которого вежливость не позволяет выгнать. Краем глаза он заметил, как в коридор выглянула его соседка, вечно растрепанная молодая художница Белла, с типичным взглядом человека не совсем от мира сего. Он улыбнулся ей и указал на продукты, взглядом умоляя собрать их. Она отстранённо улыбнулась ему в ответ и принялась собирать рассыпанные банки с холодным супом. Грег зашёл в квартиру и прикрыл за собой дверь. От прихожей в сторону кухни тянулись подсохшие мыльные пятна, а в кресле в гостиной сидел Шерлок, замотанный в одно полотенце. Грег мимоходом отметил, насколько тощим тот выглядит и прикинул, сколько порций макарон сможет в него впихнуть, а затем повернулся к другому своему гостю, избегая, впрочем, смотреть ему в лицо и полностью сосредоточившись на ряде блестящих маленьких пуговиц жилета. – Так на чём я остановился? – произнёс Холмс голосом человека, который никогда ничего не забывает, – Ах, да, твоё поведение, Шерлок… – …тебя не касается. – Зависит от того с какой стороны на это посмотреть. Я потратил два месяца на эту работу и устроил всё так, что никто бы ничего не заметил, пока не заявился ты и своей безрассудной эскападой не смешал мне все карты. Два месяца, Шерлок. Признай, что сделал это только чтобы досадить мне. Шерлок тягуче и хищно улыбнулся, соединив кончики пальцев. – Но ведь всё получилось, разве не так? Я справился за три дна, когда у тебя ушло два месяца, или я не прав? – Если учесть последствия, о которых ты, конечно же, и не подумал, то нет. Ты мне должен. – О, да, конечно. Бедненькому маленькому Ма-айкрофту нужна моя помощь. – Ты слышал, что я сказал? Ты мне должен. – Чёрта с два, – елейно протянул Шерлок, расслабленно откидываясь в кресле. – Инспектор, разве я не просил вас предостеречь моего брата от необдуманных поступков? – Вы много о чём меня просили, мистер Холмс, и я кажется, если мне не изменяет память, тоже в свою очередь попросил вас отправиться в одно интересное путешествие. Взгляд Грега скользнул вниз, когда Холмс шагнул вперёд, замер на пряжке пояса, потом снова поднялся на верхнюю пуговицу и наконец упал на ботинки. Ботинки, подумал Грег, ботинки – это просто прекрасно. – В ваших же интересах, господин инспектор… – Даже если и так, последний месяц я лежал в больнице, а с капельницей, знаете ли, не очень удобно бегать по Лондону. Холмс поморщился. Он метнул острый взгляд на брата, по широкой дуге обошел Грега и открыл дверь. Коридор снова огласил дребезжащий грохот, чуть тише, чем первый, как если бы рыцарь наконец раскошелился на латы по размеру. Холмс замер, его плечи на мгновение дрогнули так, словно он собирался наклониться, но одёрнул себя. Носком ботинка он остановился банку с зелёным горошком и неторопливо прошел к лестнице. – Даже знать не хочу, что ты натворил. Шерлок вскочил и метнулся к стене, затем к окну, к стене, ударил по ней кулаками, и снова к окну. – Чёрт. Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт! – Он замахнулся, но затем опустил руку и бросил зажатую в ней флешку на стол. – Я был прав! Я, чёрт его подери, был прав, и как он только смеет!.. Нужно быть совсем идиотом, чтобы решить, будто я соглашусь, будто я признаю… Чёрт! Где ваш ноутбук? – На работе. Шерлок решительно прошагал в прихожую и Грег едва успел поймать его за плечо. – Ты куда? – Мне нужен ноутбук. У кого-то же в этой дыре должен быть ноутбук? – Сначала шампунь смой до конца и оденься, а я поговорю с соседями, – вздохнул Грег, подбирая злосчастный лопнувший пакет. *** Ноутбук одолжила всё та же Белла, рассеяно поздоровавшись и ничего не спросив. Шерлок погрузился в материалы с флешки и последние полтора часа не двигался и молчал, изредка делая пометки в телефоне и отчего-то напоминая Грегу прилежного студента. Лишь к вечеру он «отмер», отвалившись от экрана, словно сытый комар, и уставился в потолок. Грег, который за прошедшее время успел измотать себя мыслями о своём желании и его последствиях, о том, кому ещё, кроме него, довелось пережить подобное и бессмысленным перебиранием фильмов, которые он видел на эту тему, и даже безумных историй в желтой прессе, посмотрел на едва различимый в вечернем сумраке профиль Шерлока и с весельем подумал: может, это его желание связано с Шерлоком? Может, его желание в том, чтобы быть проводником между Шерлоком Холмсом и остальным миром, по мере сил направляя буйную энергию в полезное русло? В конце концов, должна же быть рациональная причина, по которой он так прикипел к тому? Иногда он напоминал Грегу приблудного кота, который приходит и уходит, когда захочет, считая, что всё принадлежит ему, а точнее, вообще не думая об этом. Который в ответ на еду и заботу платит царапинами и шипением. Грег усмехнулся, разморённый тишиной и суматошным днём, и пропустил мысль, которую никак нельзя было думать. Мысль о том, что если Шерлок – кот, то старший Холмс – пантера. Гибкая и сильная, с лоснящейся чёрной шкурой, вкрадчивыми движениями хищника. А сам Грег рядом с ними шелудивая плешивая дворняга. Комплексом неполноценности он не страдал, но и смотрел всегда на себя трезво и объективно, и знал насколько проигрывает Холмсу – во всём. Все черты этого человека по отдельности были несовершенны, почти уродливы. Взять хотя бы лицо: широкий лоб с залысинами, крючковатый нос, тонкие губы, глубоко посаженные маленькие глаза. Добавить властность, высокомерие, граничащее с презрением, и холодность. Не слишком приятный портрет, но отчего-то все эти неправильные детали, собранные воедино, вдруг становились ослепительно безупречными, как части божественной машины неведомого гения. Настолько ослепительными, что Грегу было больно смотреть на них, как на солнце, и столь же притягательными. От этого у него болезненно сжималось сердце. Во вспышке озарения к нему пришло понимание, почему он не станет увиливать от исполнения сделки, юлить и убегать, в надежде прожить подольше. Он приложит все силы, чтобы узнать, в чём состоит его истинное желание и постарается исполнить его, и получить от него как можно больше, а затем умрёт. Этот шаг будет стоящим, чем-то, что поможет в его собственных глазах приблизиться к Холмсу, даже если тот никогда ничего не узнает, даже если ему и вовсе плевать на то, что там думает дворняга Грегори Лестрейд. Но пока он работает над этим, стоит привести дела в порядок. И начать ему стоило с самого последнего. – Шерлок, я хочу тебя кое о чём попросить. Мне нужно найти одного человека и, прежде чем ты начнёшь ругаться, прошу тебя, выслушай меня. Это действительно важно. *** Убедить Шерлока оказалось неожиданно легко. Он выдал всего лишь треть от своей обычной едкой тирады, затем согласился, собрался и уехал, а Грег упал на кровать и уснул мёртвым сном. На работе его встретила коробка свежих кексов с отпечатанной на принтере запиской «С возвращением!». Машинально пожевывая выпечку, Грег разбирался с накопившимися бумагами. Ближе к полудню, когда наконец закончились документы и, к сожалению, кексы, он решил перебраться в архив. Надо было привести в порядок все дела, убедиться, что всё сделано правильно. В крошечной комнате, от пола до потолка забитой коробками, на него накатил ужас. Он скорчился, прижимая к животу пакет с уликами и сполз на пол. Он действительно, действительно скоро умрёт. Сколько у него времени? Неделя, месяц? А потом – конец. Конец. – Страшно? Хмурый присел на стеллаж, подперев подбородок кулаком. Грег кивнул. – Всем страшно. А почему страшно? – Что значит «почему»? – он задрал голову. – Я же умру. Меня не будет. Я потеряю всё. – Что – всё? – Жизнь! – А ты живёшь? – Что ты несёшь? Конечно, я живу! Я хожу, дышу, ем, сплю! – Не, ты существуешь. – Какого чёрта тебе от меня надо? – Грег швырнул коробку. Пакетики с травкой рассыпались по всему полу, – Ради какой грёбаной цели ты сюда притащился? – Вот-вот, – Хмурый перепорхнул на другой стеллаж, замер на краю на цыпочках, – Ешь, спишь, дышишь, а зачем ты всё это делаешь? – Я… – Грег бессильно сжал кулаки и медленно проговорил: – Что тебе от меня надо? – Ничего, – тот свесил ноги и покачал ими. – Просто так спросил, интересно стало. – Может, у кого-то другого спросишь? Я же не единственная ваша игрушка. Хмурый в одно мгновение оказался около него, цепко заглядывая в лицо. – Ты не игрушка. Никто не играет. Мы тебе правильно сказали, ты не о том думаешь. Неважно, почему у тебя есть этот шанс или кто его тебе дал, просто воспользуйся им или нет. Тебе решать. Он крутанулся вокруг своей оси и исчез. В ту же секунду у Грега зазвонил телефон. – Инспектор, вы умеете носить смокинг? – Что? – и все пакетики, которые он успел подобрать, посыпались обратно. *** – Амисбюш? – Чего? Официант вежливо слегка кашлянул и особенным тоном для неотесанных деревенщин произнёс: – Закуску? Грег замотал головой, что было плохой идеей, потому что воротник и без того натирал. Он до сих пор не мог поверить, что согласился на это. Холмс рядом с ним о чём-то мелодично щебетал по-французски с полной, низкой дамой в старомодной шляпе с вуалью. «Ещё и полиглот», – с неожиданно тоской подумал Грег, отпивая из бокала. В бокале была какая-то подкрашенная газировка, один в один похожая на шампанское, но на вкус как лимонад из протухших лимонов. Пить ему строжайше запретили, как и есть, а также отвлекаться или разговаривать, и всё это в тесном костюме и ещё более тесных новых ботинках. И так на протяжении уже двух часов. Наконец Холмс галантно тронул губами воздух в сантиметре от пальцев дамы и та уплыла куда-то вглубь зала. Благотворительный вечер был в самом разгаре. – Я не подхожу для всего этого, – пробормотал Грег, залпом допивая напиток. – От вас не требуется слишком много, инспектор. – Это вам так кажется. Холмс улыбнулся и чуть качнул кистью, что видимо должно было означать приветственный взмах кому-то на другом конце зала. – Неужели для этого нет специальных людей? – Конечно есть, но в последний момент планы изменились и мне нужно было срочно найти красивого мужчину, который умеет хорошо стрелять, – Холмс оглядел его с ног до головы, – и бегать. – О, так вы находите меня красивым? – сказал Грег раньше, чем успел подумать, что и кому говорит. Холмс повёл подбородком так, словно его воротник вдруг уменьшился и тоже начал давить на шею. – Это очевидно. Ложная скромность вам не идёт. – Одно дело, когда такое говорят женщины, и совсем другое – вы, – Грег понял, что его слегка заносит по тому, как резко, но едва слышно, выдохнул Холмс, будто от гнева, но почему-то совсем не выглядел при этом рассержено. Хотя чтобы понять точно, нужно было бы посмотреть ему в лицо дольше, чем несколько секунда, а этого Грег сделать никак не мог. – Шерлок взялся за работу? – спросил Холмс и Грег слегка нахмурился от того как неуклюже тот пытается сменить тему. – Вы же знаете, что да. Холмс открыл рот, но тут… – Грег? – Только не это. – Что ты здесь делаешь? Он никак не мог понять, за что мироздание поступает с ним так. Сначала на него повесили Шерлока, потом убили, потом воскресили с обещанием снова убить. Потом вырядили как куклу Кена и приставили к Майкрофту его светлости Холмсу, а теперь ещё и это. Когда он успел совершить столь тяжкий грех, чтобы нести такое наказание? Он повернулся, мечтая больше всего на свете, чтобы его истинным желанием оказалась неожиданная встреча с бывшей там, где она этого совсем не ждала – а значит, вытрясет душу, чтобы узнать, – и тогда в этом случае он сможет избежать унижения. – Добрый вечер, Роза. – Это и правда ты, – она зачем-то сжала его запястье. – Как удивительно! Что ты здесь делаешь? Что на тебе надето? Первый раз вижу тебя в таком. Как же ты тут оказался? – и не дав вставить ни слова, тут же обернулась, выискивая кого-то взглядом и замахал рукой. – Но раз уж всё так сложилось, как замечательно, что я могу познакомить тебя с Дольфом. Желание умереть здесь и сейчас возрастало в геометрической прогрессии. Лавируя сквозь толпу, к ним проскользил высокий мужчина, который от шкафа отличался лишь наличием бокала в руке. – Он немец. – Замечательно, – выдавил Грег. – Дольф, познакомься, это Грег, мой бывший муж. Грег, а это мой муж нынешний, – и она залилась смехом, откидывая голову и обнажая бледную шею. Грег мучительно размышлял, как вытащить свою ладонь из зажима бывшей благоверной так, чтобы не превратить всё это в скандал. Но в ответ на аккуратные подёргивания пальцы на его руке сжимались только сильнее. За спиной раздался вежливый кашель. – Мистер Айхенвальд, миссис Айхенвальд, – Холмс выступил чуть вперёд, пожимая руку мужчине, и выжидательно посмотрел на Розу, которая была вынуждена отпустить Грега и протянуть свою ладонь Холмсу. Грег тут же сделал шаг назад, только потом сообразив, что это могло выглядеть так, словно он прячется. Закончив со светскими ритуалами, Холмс быстро и рублено заговорил на немецком. «Немецкий. Да он издевается», – снова подумал Грег. Его желания от «исчезнуть прямо сейчас» плавно сдвигались в сторону нападения террористов с покушением на Холмса. Не зря же его сюда притащили. Такого красивого, умеющего стрелять и бегать, и виртуозно мямлить перед бывшими женами. – Так что ты здесь делаешь? – Роза отвела его чуть сторону, тут же, впрочем, отпустив. – Неужели ты пришел с ним? – Вроде того. – Поверить не могу. Ты и мистер Холмс? Ты и мистер Холмс? – Тебе же можно отхватить такого как Дольф, – сказал и сразу сообразил, как нелепо это прозвучало, по-детски, стервозно. Так, будто её слова задели, так, будто ему вообще есть дело. – Милый, – она легко погладила его по плечу и с искренней теплотой, за которую он когда-то любил ей, произнесла: – Дело тут не в тебе, точнее, не совсем в тебе. Ты очень хороший, но мистер Холмс, он… Вне лиги, понимаешь? Рядом с ним кто угодно будет выглядеть деревенским дурачком, хотя бы потому, что о мистере Холмсе ничего не известно. Кто он, откуда, какую должность занимает или хотя бы, что предпочитает. Он – тайна, а с тайной ничто не сравнится. Так вы правда пришли вместе? – Я его телохранитель, – признался Грег. – О. – Немец снова пожал руку Холмсу и отсалютовал Розе бокалом. – Мне пора. Рада была увидеться, – проблеск кого-то, кого он когда-то знал, угас. Она искусственно улыбнулась ему и, чуть подобрав платье, подошла к мужу – идеальная светская леди. Тайна. Мистер Холмс, может быть ваша безупречность – тоже лишь образ? Грег следил за ним глазами, за движением рук и губ, за прищуром глаз и поворотом головы. Впервые вглядываясь в него так пристально и поймав такой же пристальный взгляд в ответ ощутил лёгкие мурашки. Что-то тёплое мазнуло его по груди, но Грег едва заметил это. Он приблизился к Холмсу и замер рядом, глядя в другую сторону. – Так на чём мы остановились? – Вы нарывались на комплимент вашей внешности. – Да? В таком случае, я должен сказать, что нахожу восхитительным до оргазма ваше умение владеть языками. Холмс едва не поперхнулся своим шампанским, но быстро взял себя в руки. – Благодарю, – чопорно сказал он, поправляя воротник. Несмотря на бурду в стакане, Грег чувствовал себя опьянённым. Опьянённым собственной дерзостью и лёгким, едва заметным румянцем на шее Холмса. – Думаю, на сегодня достаточно. Ваши услуги больше не требуются, инспектор. Проверьте завтра ваш счёт. И Холмс быстро выскользнул из зала, а Грегу только и оставалось, что моргать ему вслед, ощущая, как разрастается внутри горечь и злость. Да его… Да его же просто-напросто поставили на место! Приструнили, как шавку безродную, бросили кость как подачку! Он схватил с подноса ближайшего официанта бокал и залпом опрокинул, потом выскочил наружу, надеясь догнать Холмса, но совершенно не зная, что собирается ему сказать. Может, и к лучшему, что машина отъехала именно в тот момент. Оставив без внимания распахнутую перед ним дверь лимузина, Грег быстро зашагал по направлению к остановке, надеясь, что к тому моменту, когда он доберется туда, гнев в нём хоть немного утихнет. С другой стороны, чего он ожидал? Заверений в неизбывной благодарности и клятв преданности? Он всего лишь прислуга, которая была удобна, просто инструмент, как ручка или зонтик. Грег зарычал. Сколько можно, в самом деле? Сколько можно чувствовать себя ущербным рядом с сиятельным Холмсом? Тот всего лишь человек, из плоти и крови, ровно точно такой же, как сам Грег. – Злишься? – Отвали. Улыбчивый шел спиной вперёд, закинув руки за голову. – А чего злишься? – Я сказал – отвали. – Эй-эй, чего так грубо-то. Это же не я виноват, что ты злишься. А почему ты злишься? – Да потому что никакой он не человек! Он грёбаный, мать его, бог! Потому что он такой, что не знаешь о чём с ним говорить, что дышать-то приходится через раз, потому что не понятно, можно ли хотя бы грешным дыханием касаться его ослепительного высочества! Потому что, чтоб его задрали все демоны ада, я хочу его касаться! Я хочу, чёрт бы побрал весь этот грёбаный мир, хочу его касаться! Я хочу!.. Грег зажал себе рот. Медальон под рубашкой жег кожу, но он не обращал на это внимания, с трудом справляясь со своим дыханием. Ему казалось, что его сейчас вырвет. – Господи, кто бы знал, как же я хочу… Мальчик осторожно взял его за пальцы и сжал. – Что будешь теперь делать? Грег молчал, его била крупная дрожь. Не отнимая ладони, он прошептал: – Мне надо закончить дела. А потом – я не знаю. – Мало иметь желание, нужна смелость, чтобы решиться его исполнить. – Как давно я?.. Как же давно я?.. Я думал, это простое восхищение. Мальчик ничего не сказал, лишь легонько дёрнул в сторону остановки. Он молчал, пока они медленно брели к ней. – Люди часто обманывают сами себя, прячутся. Они считают, что желанное недостижимо и говорят: «Я не хочу», когда на самом деле думают: «Я не смогу». – Поэтому вы делаете всё это? Когда терять больше нечего и впереди только небытие, то страх, что ничего не получится, уже не так пугает. Улыбчивый вскочил на пожарный гидрант, помахал руками, будто восстанавливая равновесие, хотя его ноги едва касались опоры и он парил в воздухе. – Мы делаем это, потому что нам этого хочется. В этом наше желание – встречать людей, разговаривать с ними, наблюдать, может быть, помогать или наоборот – мешать, смотря что захочется. Он махнул на прощание рукой, подпрыгнул и растворился. Грег сдёрнул с шеи медальон и переложил его в карман. *** Если так посмотреть, то не так уж много дел ему надо было завершить. Завещание давно было готово, с работой он разобрался за несколько дней, да и в основном это были мелочи, с которым справился бы любой, кто придёт на его место потом. Родители давно мертвы, детей никогда не было. Нескольким друзьям он просто не знал что сказать. Заплатил за квартиру на год вперёд и купил билет на Гласто-фестиваль. Не AC\DC, конечно, но Аткинсону всё равно понравится. Он вложил их в конверт, вместе с билетами на поезд, и отправил по почте. Если так посмотреть, то оставалось всего два разговора, а потом… А потом можно сделать то, что хочется. – Я заполнил счета и внёс квартплату, а ещё купил продуктов. Пожалуйста, не забывай есть мясо, оно в нижнем ящике, и постарайся не перепутать его с… со своими экспериментами. Шерлок, закутанный в одеяло, потому что Грег поднял его из постели – что было отнюдь не так просто как может показаться, – сидел с закрытыми глазами и, казалось бы, продолжал спать. Но когда Грег приблизился к нему, чтобы удостовериться, открыл глаза и вполне осознано уставился на него. – Что происходит? – В каком смысле? – Вы проделываете всё это только когда собираетесь уехать, но не в этот раз. Вы не покупали билеты, не брали машину напрокат, не брали отпуск и не собирали вещи, хотя зачем-то сделали в своей квартире очень тщательную уборку. – Как ты?.. А, впрочем, не важно. Я не собираюсь никуда ехать, я просто решил о тебе позаботиться. – Ну да. Грег потрепал его по волосам. Тот замер от удивления, а потом с возмущённым восклицанием оттолкнул. – Какого чёрта? – Ты знаешь, Шерлок… Ты знаешь, – взгляд Грега метался по квартире, пока не зацепился за переполненную пепельницу, – Бросай-ка ты курить. – Кто бы говорил, – и в половину не так недовольно, как обычно, пробурчал Шерлок. – Ты выполнил мою просьбу? – Да. Там, – он кивнул на папку, что лежала на тумбочке у выхода. – Спасибо. Грег взял её в руки, посмотрел на неожиданно тихого и будто замершего в ожидании чего-то страшного Шерлока, и медленным, негромким голосом повторил: – Спасибо. *** Район оказался вполне приличным. Дома были старыми, но улицы чистыми и нигде не было граффити. Грег отсчитал нужный дом, поднялся на крыльцо и постучал. – Миссис Сомерсет? – Да? – женщина с волосами уже тронутыми сединой, с удивлением посмотрела на него, вытирая руки о фартук. – Меня зовут Лестрейд. Я бы хотел переговорить с вашим сыном. – А по какому вопросу? – Я инспектор Скотланд-Ярда. У нас есть сведения, что он мог быть свидетелем преступления. Я всего лишь хочу убедиться в этом, это не займёт много времени. – Мой Джастин? Свидетель? – она с сомнением окинула его взглядом. – Можно взглянуть на удостоверение? – Конечно. Придирчиво изучив жетон, она впустила его и проводила на кухню, где сладко пахло сдобными булочками и сахарной пудрой. – Джастин! Джа-астин! – прокричала она, высунувшись в коридор, – Джастин! – Ма, ну ты чего кричишь? Можно подумать умирает кто… – слова застряли у парня в горле. Он замер, вцепившись в перила, и Грег прикинул, что будет делать, если тот решит сейчас убежать. Но спустя несколько долгих минут он всё-таки медленно спустился. – Это инспектор… – Можно просто Грег. Мальчик вздрогнул и сильно побледнел. – Он говорит, что ты был свидетелем преступления, и хотел бы с тобой поговорить. – Вы не могли бы оставить нас наедине? Таков протокол, – нагло соврал Грег. Когда миссис Сомерсет вышла, притворив за собой дверь, Грег обернулся и сказал: – Привет. Джастин кивнул, сглотнул и сжал руки в кулаки. – Можно… М-можно я сам ей расскажу? Я не хочу, чтобы она узнала от… от других. Это её убьёт. – Когда ты держал свою ровесницу под прицелом, это тебя не беспокоило. Мальчик яростно замотал головой, прижав руки к лицу и всхлипнув. – Вы не поймёте. Вы ни за что не поймёте! – Ты сделал это под давлением банды. Это был твой «тест». Ты думаешь, что этот путь – единственный для тебя, чтобы выбиться в люди и обеспечить матери старость. – Как вы узнали? – он поднял заплаканное лицо. Грег молча разглядывал его. В мешковатой одежде, хорошей, но видно, что не новой и с чужого плеча, похожей на ту, которую оставляют для церковной благотворительности. Костлявые запястья, осунувшееся лицо с кругами под глазами и пальцы в краске. – Скажите… С той девушкой, с ней всё хорошо? Я пытался узнать, но… – Почти. От пережитого у неё случился провал в памяти, они не помнит ничего, после того как ты вошел в дверь. Тебя она тоже не помнит. – Это хорошо. То есть, я хотел сказать, – он густо покраснел, – Я рад, что она смогла забыть о плохом. Я хотел бы так же. – Почему тебя не беспокоит как я тебя нашел? Или то, что ты отправишься в тюрьму? – Я много думал. И вы… Это невыносимо, вы знаете? Вы мне снились, я каждую ночь вижу как, – он ткнул себя в грудь, – Я хотел несколько раз пойти в полицию, даже, знаете, убрался в комнате и собрал вещи, но ма… Я не могу её бросить. Мальчик, который его убил. И мальчик, который дал ему второй шанс. Грег горько усмехнулся и вытащил из кармана конверт. – Слушай меня очень внимательно, парень. Здесь лежат документы, в которых написано, что ты оплатил первый курс художественной школы. – Ч-что? – Я же сказал: случай внимательно. Первый курс проучишься, но советую найти хорошую подработку и постараться заработать стипендию. – Я… Я не могу, вы с ума сошли! Я же… Я в вас стрелял! Меня посадят! – Посадят, если хотя бы улицу в неположенном месте перейдешь, понял? Я уезжаю в другую страну, но оставил нужные распоряжения хорошему другу. Он за тобой присмотрит. Грег встал. – Подождите! Я ничего не понимаю, – Джастин хватал его за куртку, – Я ничего не понимаю! – А вот это меня уже не касается, – бросил Грег через плечо и, быстро пройдя через гостиную и кивнув на прощание миссис Сомерсет, вышел. Пора. *** – Вам назначено? – Нет. Но это важно. – Вам назначено? – Я же сказал, что нет! – Если не назначено, я не могу вас пропустить. – Но это очень важно! Это вопрос государственной безопасности! – Так вам назначено или нет? – Да что б тебя, – Грег демонстративно взялся за край пиджака, – Слушай, красавица, у меня тут заряженный ствол с собой и я очень, очень злой, потому что считаю, что правительство поступает с нами очень, очень несправедливо. Секретарша несколько раз хлопнула ресницами, а потом сорвалась с места. Грег возвёл глаза к потолку, потом поправил пиджак и постучал в дверь. – Я же говорил, что занят, неужели так сложно понять такие простые… Инспектор? – Э-э… Здравствуйте. Он закрыл дверь на ключ, повертел его в руках и выбросил в окно. – Какого чёрта вы творите? Холмс… Майкрофт выглядел скорее озадаченным, чем испуганным. Он поднялся из-за стола и опёрся на него ладонями, став похожим на зверя, которого не вовремя разбудили. Или на Шерлока, которому мешают думать. Грег осознал, что слегка улыбается, хотя руки, которые он спрятал в карманы, изрядно дрожали. Он сжимал обжигающий медальон так, что Грегу казалось: он прожжёт до кости, но это хорошо. Это лучше всего напоминало, зачем он пришел сюда и почему делает то, что делает. – Я хочу пригласить вас на чай. За ужином. У меня дома. Майкрофт выпрямился, потёр руки, потёр лоб, подвинул чернильницу на столе. Его взгляд прыгал по кабинету, будто он не знал, на чём сосредоточиться. – С чего вы взяли, что я соглашусь? – А дело не в вашем согласии! – весело сказал Грег, чувствуя, что в веселье этом опасно много истерики. Он нервно шагнул вперёд, потом ещё раз и ещё, пока не оказался к Майкрофту вплотную, так близко, что мог разглядеть мелкую сеточку морщин у глаз. А потом ещё чуть-чуть ближе и… Это было сладко, это было горько, это было быстро и медленно и бесконечно. Нежно, страстно, порывисто, неуклюже, мокро, со вкусом сигарет и полоскания для рта. Это было взаимно и это было безупречно. Грег обхватил Майкрофта, сминая ткань дорогой рубашки, вплетая пальцы в волосы, и прижимая ещё, ещё немного ближе, ещё немного больше, полнее, сильнее. Под закрытыми веками разгоралось красное марево, слабость накатывала тягучими волнами, едва не сбивая с ног, но Грег боролся с ней, чтобы продлить касание, чтобы услышать глухой стон, чтобы ощутить чужую дрожь, и думал: это того стоило. Может быть глупо, неправильно или мелочно, но это мгновение стоило того, чтобы ради него умереть. Когда боль от раскалившего металла стала невыносимой, он отступил, глотая воздух. Майкрофт прижал тыльную сторону руки к опухшим губам и смотрел на него растеряно и недоверчиво. И это было последним, что Грег видел, прежде чем соскользнуть в небытие. – Всё? – Всё. – Как-то глупо. – Как уж есть. – И зачем ты его выбрал? – Я не знал, как всё выйдет. Это ты что-то там планируешь-считаешь, а я просто делаю. Эй, ты чего нахмурился? – Это как-то… Не хочу, чтобы так. – А как хочешь? – Всё равно же нельзя ничего поменять. Ай, ты чего? Больно же! Если шишка останется, я тебе знаешь что… – Дурак. Небытие было каким-то неправильным, не таким как его запомнил Грег. Может, оно изменилось, пока он отсутствовал, но как может измениться то, чего нет? Он помнил ощущения от прошлого раза, и сейчас они совсем не были похожи. Сейчас небытие было мягким, пахло кожей и обрывалось с одной стороны. Грег завозился – вот опять: в этот раз у него было тело – неловко дёрнулся, выпутываясь из того небытия, что лежало сверху, и вдруг с размаху упал в обрыв. – Будете продолжать в том же духе, инспектор, и я вас свяжу, – сказало небытие. Грег открыл глаза и посмотрел снизу вверх на Майкрофта. Тот протянул руку и нетерпеливо пристукнул носком ботинка, когда Грег не сразу сообразил, что ему предлагают подняться. – Только взгляните, что вы натворили. Майкрофт указал на дыру в двери и пол, засыпанный щепками. – Это я сделал? – с ужасом прошептал Грег. – Нет, это сделали охранники, которых вызвала Жюслин. Но не станете же вы отрицать, что были первопричиной? – Почему я жив? – скорее сам себя спросил он, но Майкрофт неожиданно ответил: – Потому что вы обещали мне чай. – А? Майкрофт дёрнул плечом. – Не берите в голову. Она у вас и так сегодня пострадала. – А? – Вы ударились, когда потеряли сознание, – с жалостью сказал Майкрофт. – Врач сказал, что ничего особенного. Его удивил только ожог на ладони. – А? – Грег уставился на забинтованную ладонь. – А… А такой небольшой медальон у меня не падал? С солнцем и луной? Майкрофт на мгновение задумался. – Нет, – затем отвернулся и прошел к столу, – И где, спрашивается, я должен работать? Проект Фердинанда надо закрывать, дело Роджерса в стадии решения, не говоря уж про переговоры со Швецией… Грег мягко взял его за локоть и развернул. – Мистер Холмс… Майкрофт, не смотря на… На то, что я устроил, я всё равно чудовищно сильно хочу пригласить вас на чай с шоколадными пончиками. И просто до смерти хочу, чтобы вы согласились. Майкрофт попытался стряхнуть его руку, потом покашлял, поправил галстук, стряхнул с рук несуществующую пыль и, наконец, уставившись в окно пробормотал: – Думаю, что это было бы вполне приемлемо, – и вдруг кривовато улыбнулся. Грег мог бы решить, что вся эта история была чем-то вроде посттравматического стресса, тем более, что медальон он так и не нашел, но на руке навсегда остался небольшой круглый шрам от ожога. Он больше никогда не видел мальчиков, похожих как две капли, только одного вечно хмурого, а другого – вечно улыбающегося; не ударился в религию и не стал фанатично относиться к святости жизни. Но каждый раз, когда Майкрофт смеялся, хмурился, щурился, морщился, каждый раз, как злился, смущался, ронял вещи, забывал зонт и капал соусом на галстук. Каждый раз, когда его не самое красивое лицо покрывалось красными пятнами, а тонкие губы распахивались в попытке проглотить ещё немного воздуха, чтобы затем разразиться протяжным стоном. Каждый раз, когда Грег вспоминал, что всего этого могло и не быть всего лишь потому, что он не решился, он замирал на мгновение, прикрывал глаза и шептал благодарность, надеясь, что те, кто нужно услышат его. – И всё? Он хотел вот этого? – Мне нравится выражение твоего лица. Ты совсем этого не ожидал. – Значит, в конечном итоге это всё-таки было «долго и счастливо». – Долго и счастливо с особенным человеком. – Я подумал, что… Ну, мне интересно что будет дальше. – Хм… – Говори. – Если ты позволишь выбрать мне следующего. – Эй, но сейчас моя очередь! – Да-да, но взгляни вон туда. – Куда? – Вон, видишь тех двоих? – Вижу. Тот, что в каске или тот, что говорит по рации? – С рацией. Его подстрелят в плечо через несколько минут. – Ну и что? – Если ты позволишь взять его, то мы сможем сразу убить двух зайцев. Доверься мне, будет интересно. Идёт? – Ладно, но следующего выбираю точно я! – Если таково твоё желание.