***
Видишь, как неестественно и неправильно время стоит на месте, вплетаясь в кружево глупых вопросов: — Чья ты такая? — Мамина. Папина, дядина, в общем, совсем ненужная.*
— Беллатрикс Блэк! Если ты ещё хоть раз посмеешь так себя вести… Когда мама называет полным именем, значит, она зла до невозможности. Так что готовиться надо к самому худшему. — Простите, мамочка, но… — Никаких но! Ты представительница одного из знатнейших родов Британии, и не смей, слышишь, никогда не смей забывать об этом! Ты опозорила семью. — Тем, что опрокинула на этого болвана свой бокал? Он сам виноват! — Он наш гость! — Он совершенно не умеет себя вести в приличном обществе. Тишину прорезает хлопок. Но ни криком, ни всхлипом, ни вздохом не выдать свою боль. — Ты, как я погляжу, тоже! Так дерзить мне! Марш в свою комнату и подумай как следует о своём поведении. Вместо ужина. Приложить холодную ладонь к горящей щеке и уйти. Гордо подняв голову и ни жестом не выдав бушующих внутри чувств.***
Девочка-перевертыш. Самой-то верится в то, что болты завинчены, все закончено, в то, что однажды снова увидишь мельницу, домик, полянку, синие колокольчики? *
— Блэк. Беллатрикс. — Слизерин. Ха! Гордо поднять голову и медленно и величественно пройти к столу под зелёными флагами, с вызовом глядя в глаза тех, кто ещё не прошёл распределение. А вы сомневались, идиоты? Увидеть страх в их глазах. Они не признаются себе никогда, но все боятся змей. А впереди семь лет обучения. Строгой и нудной зубрёжки порой ненавистных предметов. Ровно до тех пор, пока в один из дней летних каникул в руки не попадает книжка из библиотеки отца. И параллельно вокруг нескончаемые разговоры — шепотом. О Нём и Его величии. И тогда появляется Цель. Заклинания становятся любимым предметом. Правда преподаватель по Защите от Тёмных искусств думает, что и его предмет тоже — но это лишь умелая игра, предлог для того, чтобы попасть в запретную секцию и изучать имеющиеся там книги по Тёмной магии. И конечно, Дуэльный клуб. Не пропустить ни одного занятия, до одури отрабатывая навыки. Не щадя ни своих противников, ни себя.***
Косы не чесаны, личико не накрашено, руки в карманах курточки апельсиновой, вздернутый носик. — Чья ты такая? — Сашина. Пашина, Петина, в общем, как все, бессильная.*
Кто бы только знал: какая это мука! Быть с одним, а, закрывая глаза, представлять себе другого. Позволять ему целовать себя, отдавать своё тело, а жаждать другого. И всегда закрывать глаза. А долгими бессонными ночами представлять себя в Его объятьях. Но не сметь выдать своих истинных чувств. Не сметь опозорить теперь уже два высокопоставленных семейства. Со страхом и надеждой на избавление ждать рождения наследника. Ведь если он добьётся своего и получит своего сына, то больше не будет этой пытки, этой муки почти каждый вечер. Кусать губы до крови, но снова идти в его спальню и снова закрывать глаза… А потом вдруг с отчётливой ясностью осознать — их не будет. Род Лестрейнджей проклят и должен прерваться. А значит, наследников не будет. Как приговор. И чувствовать, как волна облегчения заливает всё тело с головы до ног. А потом, схлынув, оставляет ноющую боль — где-то там, глубоко внутри. Ей никогда не стать матерью. Боль, которую нужно пинками загнать обратно в подсознание, чтобы она не мешала жить и дышать.***
Пальчики словно двадцать стеклянных палочек, кажется — прикоснешься, и все сломаются, будет играть не в ноту, ходить вразвалочку. — Чья ты такая? — Вам-то какая разница? *
Он тут, рядом. Настоящий. Можно протянуть руку и коснуться его. Нет, нельзя. Этот взгляд — он проникает в самую душу, переворачивает всё внутри, лишает воли. Чувствуешь себя кроликом. Маленьким беспомощным кроликом, завороженным взглядом змеи. Ты знаешь, что тебе не спастись, и чувство собственной обреченности не даёт пошевелиться. Только Он может дать тебе свободу. Настоящую свободу. Потому что Он знает. Он понимает тебя. Он видит тебя насквозь. — Мой Повелитель… Смотреть в эти глаза и молчать, не в силах более произнести ни звука. Бросить Ему под ноги всё: свою жизнь, свою душу, себя саму. Отречься от всего: от полузабытого прошлого, от блистательного настоящего, от призрачного будущего. От всех и вся. Каждый свой вздох посвятить ему — своему Божеству, своему Кумиру, своему Господину и Повелителю. Склонить непокорную голову, впервые упасть на колени перед мужчиной. А взамен получить свободу. Свободу делать то, что хотелось всегда. Свободу быть собой, настоящей. Не сдерживать себя. И силу. Огромную силу. Иногда, чтобы приобрести, нужно потерять. А теряя и отрекаясь, не замечаешь, как продаёшь душу.***
Чертова кукла, выветрена и брошена, выплакана из сна своего глубокого. Девочка-одуванчик без слов о прошлом и будущем. — Значит, чья ты такая? — Богова.*
Сломанной куклой лежать на полу, бессмысленно глядя в пустоту перед собой. Как всё произошло? Память подводит. Полустёртые, полузабытые воспоминания бродят где-то вдалеке, в глубине сознания, никак не желая всплывать на поверхность. Сколько прошло времени? Этого чёртового бесконечного времени. Вечность. Вечность наедине с собой и своими мыслями. Время остановиться и догнать себя. От себя не убежать, не скрыться.***
«Кто ты, Белла?» — Уйди… «Что осталось от тебя сейчас? Гордая аристократка, сильная волшебница, блистательная женщина… В кого ты сейчас превратилась? Ты потеряла всё». — Замолчи. «Ты потеряла саму себя. Ты пустышка. Ты никто. Тебя больше нет. Цепляешься за жизнь, но достойна ли ты жить?» — Нет, нет, нет. Замолчи! Мой господин придёт и освободит меня! Он заберёт меня с собой! «Наивная глупая Белла. Ты думаешь, что нужна ему? Зачем? Зачем ему такая глупая пустышка как ты? Посмотри. Посмотри, что у тебя внутри. Там пустота. Там ничего нет. Ничего». — Заткнись! Убирайся прочь из моей головы! Прочь. Прочь! Прочь!!! Женщина дико кричит. Голос становится выше и тоньше, превращаясь в визг. Ногти впиваются в кожу, оставляя на щеках кровавые борозды. Но этого ей мало: она хлещет себя по щекам. И кричит. Надрывно. Отчаянно. Пытаясь заглушить этот голос, неизвестно откуда взявшийся в её голове. Она колотит кулаками по каменной стене, трясёт прутья решётки. Но боли в разбитых руках она не чувствует. Гораздо больнее там — глубоко внутри. Там, где нет ничего. Где сплошная, абсолютная пустота. Ни-че-го. Еле слышный полувздох-полувсхлип, и она падает на пол, теряя сознание. И не видит, как от прутьев решётки обратно в темноту бесшумно отодвигается тень. Один узник успокоен. Настало время навестить остальных — тех, у кого ещё есть силы кричать.***
Женщина лежит, безвольно раскинув руки в стороны, прижимаясь щекой к каменному полу, и снова смотрит перед собой пустым взглядом. Тихий и нежный голос отражается от каменных стен. Раз-два, Тёмный Лорд заберёт тебя. Три-четыре, отрекись от всего в мире. Пять-шесть-семь, больше нет тебя совсем. Восемь-девять-десять, будем душу… резать…