Не то время

Алиса Лонгботтом прижималась лбом к стеклу, обрызганному моросью поздней осени, шмыгала носом, распухшим от слез. Невилл взвизгнул, выронив игрушку, мать отлипла наконец от стекла, подняла резинового утенка, очистила, подала сыну. Взяла на руки, ощутив под ладонями мягкую спинку. Поцеловала аккуратно, чтобы детская кожица не коснулась её лица в соленой влаге. Фрэнк жадно пил горячий чай. Погода промозглая, холодная сырость пробрала до костей, а новости, все время приходившие, выхолащивали грудь. - Как Сириус держится? - глухо спросила Алиса, усаживая сына на руки. - Он в истерике. Твердит, что убил Джеймса и Лили. - Я не верю. Невилл недовольно гудел, Алиса легонько качала его и поглядывала на часы: скоро следовало ребенка покормить. - Взрыв он устроить мог, в ярости всегда был страшен. Но предать? Нет. Конечно, нет. Фрэнк тяжело вздохнул. - Факты, милая, факты. Он был хранителем. Заклятие доверия разрушено. Вывод? Алиса быстро проверила одежду сына: не мокрый ли? Невилл схватил мать за нос и удовлетворенно агукнул. - Где он сейчас? - Отправили прямиком в Азкабан. Крауч не шутит. - А когда-то Сириус его одобрял... - Алиса провела по нежным тонким волосам ребенка. Они вроде бы победили, но ощущений победы не было - ни торжества, ни хотя бы облегчения. Жгла боль от того, что Лили Эванс - легкая, чувствительная, романтичная, любившая вплетать цветы в волосы и сидеть с книгой на подоконнике - была мертва. Мертв Джеймс Поттер, её муж - не то, чтобы он нравился Алисе, но он был из той породы людей, с которыми слово "смерть" несовместимо. Мертв серый тихоня Питер Петтигрю, видно, по глупости попавшийся под горячую руку. А Сириуса Блэка, непримиримого и неудержимого, по абсурдному, но неопровержимому обвинению отправили без суда в Азкабан. Тот-Кого-Нельзя-Называть ценой четырех судеб (или гораздо большего числа, если считать всех жертв войны) то ли погиб, то ли пропал, но эта мысль не удерживается в голове. Деверя связывались через камин, звали Фрэнка и Алису праздновать. А как, скажите, праздновать, если из тех, с кем она бегала на уроки, двоих ждет земля, от третьего даже похоронить нечего, а четвертый похоронен заживо - навсегда? Фрэнк покорно принял Невилла на руки и поплелся за женой на кухню. Вытирая слезы, все не унимавшиеся с минуты, когда она узнала о смерти Лили, Алиса принялась готовить ребенку обед. Вспомнилось вдруг, как они с Лили - у нее мальчик Невилла моложе на день - обсуждали, какой марки питание лучше брать. - Ребенок, - встрепенулась Алиса. - Гарри. Кому его отдали? У них есть родственники? - У Лили есть. Магглы какие-то. Отправили им. - Надо проверить его. - Надо. Только их похороним сначала. Алиса, глядя на брызги дождя, вспомнила еще, как курсе на шестом они с Лили гуляли в школьном дворе. Тоже стоял ноябрь, моросило; липли к коленям мокрые чулки, брызги дождя усеивали медные волосы и серый берет Лили, и привздернутый носик подруги покраснел. Надо же, и такие мелочи умерли вместе с ней: не будет больше серого берета и покрасневшего носика... Лили умерла. Навсегда. Эммелина Вэнс, покуда приближалась к Азкабану в сопровождении сына тюремщика, куталась от холодной сырости в плащ. На дементоров смотрела почти равнодушно. Внутри так дрожала невидимая натянутая струна, что притуплялось горе и стыло нежелание верить. Все же пора выкинуть из головы - ведь время совсем не то... Андромеда Тонкс едва застала её: Эммелина уже стояла перед камином с горстью пороха. Аристократка осталась таковой даже в браке с магглорожденным: в её облике не было следов ни спешки, ни волнения, и это разозлило чрезвычайно. Черное платье, черная накидка, шляпка с вуалью, крошечные жемчужные сережки в ушах - все сдержанно и уместно, и уже потому хочется выгнать из кабинета эту слизеринку, которая, даже собираясь просить за брата, находит время взглянуть в зеркало. Ни единой дорожки слез на белом лице Андромеды, и голос ровный: - Вы долгое время были с Сириусом близки и должны знать, что предать он не способен. Вы также должны знать, какие отношения связывали его с друзьями. Не отрицаю, что он мог убить в гневе. Но предать доверие - никогда. Я готова подтвердить это под присягой. - Хотите, скажу откровенно? - Эммелина вернула порох в коробку, отряхнула ладони. - Даже без факта предательства он обречен. Массовое убийство. Для пожизненного срока в Азкабане достаточно. Впервые что-то дрогнуло в мраморном лице Андромеды. - Если он виновен, пусть будет наказан. Я лишь хочу уберечь его от незаслуженного пятна позора. - Какой смысл? Это не вернет ему свободу. - Это сбережет его честь. С кем мне поговорить? - Ни с кем, - Эммелина раздраженно развела руками.- Мы вопросами чести не занимаемся. И честь его вы не сбережете, сомнений по обвинению нет. Больше она на Андромеду Тонкс не оглядывалась. Зачерпнула летучего пороха и назвала дом тюремщика Томпсона. Она знала, что проведать Сириуса времени не будет. Навезли арестованных Пожирателей смерти, надо провести допросы и водворить по камерам. Пока с ними работают Грюм и Фрэнк, но нужна подмога. Допрос проводился в "комнате отдыха" - сюда обычно тюремщик приходит отогреваться. Томпсон и два стажера ждали нового приказа о конвоировании. Собственно, процедура формальная, главное - сверить личность и обыскать. Поехали. - Мальсибер, Мортимер! Ввели белокурого красавчика, растерявшего лоск, но еще смеющего задирать нос. Фрэнк закатал ему рукав, Эммелина сфотографировала вместе с меткой. Затем раздевающее заклинание, Акцио, Ревелио, маггловские процедуры. Чист. - Неоднократное применение Империо. Вину признаешь? Наглая ухмылка. Понятно. - Долорино! - до Непростительных Грюм не опускается. Долорино все же в два раза помягче, чем Круцио, но Мальсибер охает, сгибается. Конечно, недостаточная боль, чтобы развязать подонку язык, но это ведь больше для деморализации, основные допросы впереди. Взмах палочки - Мальсибер одет, его уводят. Дальше конвеер: Эйвери, Снейп, Берк, Каркаров, Нотт... Большая часть тех, кто был в списках Ордена. Держались по-разному. Эйвери дрожал, стучал зубами от холода. Снейп напоминал тряпичную куклу или пережившего Поцелуй. Один из немногих вину признал, но Долорино все же получил: изготавливал ведь, в числе прочих запрещенных, пыточные зелья, пускай сам пытки попробует. Септимус Берк тоже признал вину, добавив, что гордится содеянным. Материала было на него очень много, а он захохотал, когда ему предъявили колдографии жертв. ... В аврорат вернулись около трех часов ночи. Грюм завалился на диван храпеть, а себе и Фрэнку Эммелина сварила кофе. Лонгботтом не хотел так поздно вваливаться домой, будить жену и ребенка. А Эммелина домой просто не хотела. Надоело каждый вечер перебирать потери. После кофе она затянулась сигаретой. - Скажи, вот это справедливо? Клейменых тварей будут судить. Им дадут шанс оправдаться. А Сириуса отправили к дементорам без суда. Скажи, неужели он шанса не заслужил? Фрэнк устало потер лицо. Глаза напряженные, руки устали. - Спроси у Крауча. Меня они все уже достали. Оставил бы их, где сегодня заперли, и забыл. Скольких наших они перебили... А сколько просто невинных людей... - И ведь погоди, еще вывернутся. Нотт точно откупится, Эйвери придумает что-нибудь, да и Каркаров, кажется, скользкий тип. Берк... - Нет, уж его точно не выпустят. Слишком на нем много. Семью пугнуть надо, опять же. Плохо, что Лестренджей не можем найти. На Крэббов и Гойлов информации мало. - А Малфой? - Эммелина почувствовала, как садится усталый голос. - Мерлин знает. Слухов много, но следов старался не оставлять. Люциус Малфой явился с повинной в тот самый день и час, когда Лили и Джеймса Поттеров понесли из дома соседей. Точно рассчитал: все враждебно настроенные к нему на похоронах, заявление принимали люди, у которых к Малфою особых счетов не было. А орденцы толпой шли из дома соседей, где поставили гробы, мимо разрушенного коттеджа Поттеров. Кроме товарищей Джеймса и Лили, народу было много: от хогвартских преподавателей и студентов-старшекурсников до зевак, обожающих быть поближе к трагедии. Алисе казалось, что дом Поттеров еще дымится, хотя его всего лишь обложил плотный осенний туман. Она представляла мертвую Лили среди балок и осыпавшейся штукатурки, и мурашки бежали по спине, словно от холодной воды. А Лили в алом с золотыми кистями гробу плыла над головами, белая, спокойная, красивая. Рядом, также высоко над всеми - Джеймс; его не узнать без очков и с приглаженными волосами. Алиса вгляделась в толпу, невольно ища человека, который не мог бы не прийти, и едва одернула себя - как Пожиратель смерти, он теперь в Азкабане. Фрэнк же его и "определил". Как жестоко разводит и сводит судьба. Сириус Блэк тоже в Азкабане. Вот как сошлись дороги двух заклятых врагов. Из гриффиндорцев их курса живы и свободны она, да Мери Макдональд, да Ремус Люпин. Горе снова сблизило этих двоих: вон идут впереди вместе. Точнее, Мери, ноющая сквозь зубы, тянет Ремуса, совсем размякшего, от горя не видящего ничего. Он слова никому до сих пор не сказал - лишь молча ломал руки. А вон Подмор что-то крикнул Хагриду, и тот вытащил из толпы за шкирку человека в сером плаще и шляпе. Журналист, любитель "жареного", наверное. Из чего умудряются сделать репортаж... Сердце жалось и задыхалось. Мучительно хотелось позвать Фрэнка, уткнуться в широкую грудь, но он далеко впереди нес гроб Лили. И Алиса заставляла себя идти дальше, месила ботинками осеннюю грязь. Она не видела ямы, не смотрела, как сыпется земля, и Дамблдор на белом надгробном камне огненными чертами выводит имена погибших, даты жизни и фразу, от которой большинство собравшихся ахнули: "Последний же враг истребится - смерть". Алиса не удивилась, когда ей сказали: она знала - это фраза из Библии. К Дамблдору она пробилась после церемонии совсем ради другого: маленький Гарри не шел из головы, чередуясь в мыслях с Невиллом, оставленным у свекрови. Родители Лили погибли давно, до её свадьбы, о других родственниках она ничего не говорила - к кому же отправили ребенка? Дамблдор выслушал её с глубокой горечью - усталый, одинокий старик: - Гарри у сестры Лили. Поверьте, ему там безопаснее. - Безопаснее? У магглов? - Удивительно, но именно так. - Вы не могли бы дать её адрес? Те, кто любил Лили и Джеймса, могли бы навещать их сына, приглядывать за ним. Да хотя бы окружить дом этих родственников защитными чарами. Ведь не все Пожиратели пойманы. - Это благоразумно, но нам стоит поговорить позднее. Сейчас не время. Дедалус Дингл не любил печалиться. Он торжествовал, празднуя победу, и не хотел думать о людях, которых почти не знал. Да, в принципе, Джеймса и Лили должно пожалеть, приятная была пара. Что ж, каждый день кто-нибудь умирает, но Темного Лорда убивают не каждый день. Сейчас главное - Мальчик-Который-Выжил, а не его родители, которые выжить не смогли. Повертевшись на церемонии похорон, Дедалус отправился в "Дырявый котел". Сюда третий день приходили праздновать, так что атмосфера царила именно такая, какую Дингл любил. Заказав побольше медовухи, Дедалус оглянулся в поисках компании, к которой мог бы присоединиться. Его поманили занявшие столик в углу брюнетка в алой мантии и рыжий паренек. У них оказались превосходное огневиски и лимон; Дингл с удовольствием смешал коктейль. - За Мальчика-Который-Выжил! Все трое чокнулись, едва пригубив стакан, Дедалус почувствовал непреодолимое желание говорить. - Вы знали его родителей, правда? - нежно спросила брюнетка. - О да, конечно. Мы сражались с Тем-Кого-Нельзя-Называть плечом к плечу, - Дингл гордо вздернул узкие плечи. Здесь Поттеров вспоминали хотя бы не в печальном контексте. - Правда ли, что Джеймс Поттер отличался безрассудством? Я слышала, их дом был вовсе без охраны, их нашли безоружными... - Правда. Доверился Блэку. Да это что, - и Дедалус рассказал про перевернутую машину, про безрассудный поединок с Тем-Кого-Нельзя-Называть, а еще о проникновении в поместье Малфоев под оборотным... А рыжий мальчишка скреб пером. - Как же его жена терпела все это? - брюнетка причмокнула малиновыми губами. - А что ей было делать? - Дингл пьяно смеялся. - Магглорожденная. Куда она пойдет? К какому-нибудь хлыщу на содержание? - Полагаете, у Поттеров был брак по расчету? Со стороны миссис Поттер, по крайней мере? Дингл, хохотнув, развел руками. В голове плясали бенгальские огни, и ни о каких Поттерах он думать не хотел. Брюнетка спрашивала больше, рыжий строчил яростней, а Дедалус болтал, расслабленный ,пьяный и счастливый. Рита Скитер и её помощник Гилдерой Локхарт остались весьма довольны той встречей. До декабря оставалось меньше недели. Эммелина мерзла в патрулях, выставленных у Министерства: оно было временно закрыто для посетителей. В Визенгамоте шли процессы над Пожирателями смерти. Как после прочтения в "Ежедневном пророке" мерзкой статьи о Поттерах (Дамблдор заставил-таки Скитер принести извинения, а Дингла отстранил от участия в делах Ордена), Эммелине хотелось двумя словами Непростительного заклятия восстановить справедливость. Пожирателей оправдывали одного за другим. Она твердила себе, что этого и следовало ожидать, когда освободили Малфоя, Эйвери, Нотта... Но когда вышел на свободу Северус Снейп, почувствовала себя безжалостно обманутой. За скользкого типчика, с третьего курса не вылезавшего из Запретной секции, поручился сам Альбус Дамблдор. Эммелина допускала, что Снейп, спасая шкуру, выдал половину коллег по метке - но чтобы лидер светлой стороны за предательство брал на поруки... Почему он тогда не поручился за Сириуса? В толпе промелькнула зимняя накидка Андромеды Тонкс. Несмотря на отмену посещений, она приходила к Министерству почти каждый день. Она подавала прошения о свидании с братом, как будто его слова могли прояснить произошедшее. Прошения отклонялись одно за другим - возможно, их даже не читали. Эммелина знала наверняка, что среди окружающей министерство толпы стоит кто-то из Берков под обороткой. Возможно, им и в Министерство удалось проникнуть. Известные хитрецы. Да, неплохо бы семейку пугнуть, а то Септимус, этот утонченный палач, ведет себя, будто он председатель Визенгамота. Его судят третий день, и Эммелина уже не надеется, что правда восторжествует хоть на этот раз. Бочком выбирается из здания выступавшая свидетельницей Миранда Фиорелли - любовница Берка. Эммелина злорадно оглядывает её истощенное лицо и заметно округлившийся живот. "Так тебе, шлюха, будешь знать, как спать с убийцами". Невербально посылает Миранде Импедименту, та падает на тротуар. Андромеда Тонкс, подошедшая близко, подает беременной руку, помогая встать. Эммелина брезгливо отворачивается. Два часа спустя её ожидание будет вознаграждено: она узнает, что Септимуса Берка приговорили к смертной казни. Собрание Ордена прошло в одной из комнат "Кабаньей головы". Наверное, Дамблдор только затем и поддерживал связь с братом, чтобы было, где укрыться или укрыть нужных людей, или поговорить с глазу на глаз. Не в Хогвартсе же собираться. Аберфорт и заходить в комнату к остальным не стал, остался за дверью - приглядывать. Орденцы запоздало начали опасаться шпионов. Дамблдор не вышел на середину, оставался сидеть у стены, лишь поднял руку, давая понять, что собрание открыто. Сгорбленный крючконосый старик, не всемогущий и даже не добрый. Просто умный старик. - Первое, что я хочу сказать вам, друзья мои: не обманывайте себя. Волдеморт не погиб. Он исчез, но почти не сомневаюсь, что он вернется. Собравшиеся подавленно молчали. Вот оно. Вот почему не было ощущения победы. Кто-то торжествовал в неведении, а смертельная опасность никуда не делась. Должно быть, то же чувствует врач, заметив новые очаги вроде бы побежденной болезни. Алиса Лонгботтом хотела добиться точного адреса родственников Гарри. Эммелина хотела спросить, почему в помощи директора отказано Сириусу, но не отказано Снейпу. В то собрание обе промолчали: понимали, что теперь спрашивать не время. А на следующий день Алису и Фрэнка схватили и до безумия запытали Лестрейнджи и Барти Крауч-младший. У Эммелины же времени для вопросов просто не осталось.