Поле диких фиалок

Потрёпанный «Цундапп Янус», звеня каждой деталью двигателя, несётся по заброшенной дороге, испещрённой ямами. Слева и справа простираются необъятные океаны полей, словно пеной покрытые дикими цветами - фиалками. Чистое небо, чуть тронутое мазками лёгких облаков, светилось полуденной лазурью. За время заключения я, кажется, забыл, что над головой есть что-то кроме потолка, а воздух можем быть таким... вкусным? В открытые окна со свистом залетал свежий ветер, которого мне так не хватало в смрадной тюрьме; чтобы отбить запах, я одну за другой выкуривал сигары - да, и мне перепадали подачки. Радовался им, как бродячий пёс мозговым костям. Из камеры я притащил вредную привычку и даже сейчас не в силах расстаться с нею - кусаю тлеющую папиросу, глотая дым, от которого слегка подгорают лёгкие. Вы спросите, что заставило меня бежать? Почему я сделал именно так, а не иначе? Страх? О, вы почти угадали. Страх перед неизбежностью. Мне было суждено доживать остатки своих дней в лондонской тюрьме. Не скажу, что в любой другой лучше. "Доживать остатки" - это страшный приговор, даже если "остатки" проходят дома на диване. И если где-то для меня подготовлен электрический стул - то на нём и отдохну. Пока нас не словил какой-нибудь очередной Фин МакМиссл... нет, мы слишком долго затевали побег, чтобы нас поймали. Мы продумали план ещё до того, как попали за решётку. Мы - это я и мой старый друг, сэр Майлс Карданвал. Бывший магнат трясся на заднем сиденье колымаги, звучно ударяясь головой о низкий для его роста потолок, когда "Цундапп" подскакивал на кочках (казалось, что тут и не слышали об асфальте). Мой тарантас, конечно, не ровня его "Рэндж Роверу", но подельники не придумали ничего лучше, чем угнать "Януса" со штраф-стоянки, где бы он тоже догнивал до победного. И всё же, прозорливая падла - Финн МакМиссл, ярчайшая звезда британской разведки. Ничего, погасим, как Леланда Турбо и Рода Рэдлайна. Итак, если верить карте, мы движемся в забытый богом посёлок. И правда - вскоре на горизонте показались нежилые дома и утонувшие в сорных травах палисадники. Остаток пути мы протаранили капотом и в итоге остановились у двухэтажного коттеджика, который мы посчитали более-менее пригодным для временного проживания и не бросающимся в глаза. Фронтальная часть дома неплохо сохранилась - не будь окна заколоченными, никогда бы не подумал, что здание пустует; но правая стена почти развалилась, а крыша прохудилась без хозяйственной руки. Майлс отправился на разведку, а я остался у машины – имел неосторожность наткнуться на какой-то штырь в канализации (ирония судьбы - сначала был по уши в нефти, а потом по уши окунулся в...), и рана на голени доставляла немало неудобств. Пока магнат осматривал дом, я успел докурить папиросу и выползти из автомобиля. Когда сэр Карданвал вернулся, я спросил: - Сойдет? Надеюсь, этой… - чуть не закашлявшись, и в который раз ловя на лице британца улыбку, вызванную нелепым акцентом, - Nacht… (нем. - ночью) нам не придётся спать на улице? - Вполне прилично, профессор Цюндапп. Жить можно, - вынес вердикт Карданвал и полез за тубусом с чертежами и бутылкой бренди, что мы взяли с собой. – Очень хорошо. Внесите вещи в дом, я пока спрячу колымагу. Майлс кивнул и подхватил наши скромные пожитки, а я сел обратно в тарахтящий автомобиль и повернул к оврагу, который высвечивался на электронной карте, но не был виден невооружённым глазом из-за буйствующей растительности. Поле как поле. Заехав в самую гущу, я заглушил своего «Януса». Уже стоя на склоне, я убедился, что его совершенно не видно (как в воду глядел, когда между красным и зелёным отдал предпочтение последнему!) и со спокойной душой поковылял к дому. Я потянул дверь на себя, и та, зубодробительно скрипя, отворилась. Это было средних размеров помещение. Перед моими глазами предстали выцветшие обои, видимо, в цветочек. Справа находилось окно, покрытое толстым слоем пыли, что мешал свету пробиться внутрь. Пять стульев с протёртыми сиденьями теснились слева, прислонённые к стене, тёмный комод громоздился в конце «закутка», а прямо напротив парадного входа болталась в петлях ещё одна рассохшаяся от старости дверь. В «предбаннике» меня ждал Майлс с аптечкой. - Наши друзья оставили, - объяснил он, снова оскалив зубы. После он всё рассказал. Ещё до заключения Майлс передал своим людям распоряжение, чтобы в случае срыва они позаботились о том, чтобы мы, оказавшись на свободе, смогли где-нибудь остановиться на пару-тройку дней, и желательно с удобствами в виде медикаментов и еды. Блистательно, сэр Карданвал. Я знал, что он выбрал этот посёлок и дом не случайно! Оставшуюся часть дня мы обустраивали рабочее место - благо, перевязанная нога больше не донимала тянущей болью. Ближе квечеру сели за чертежи, но я никак не мог сосредоточиться на работе, поэтому предложил Майлсу отложить это занятие. Он не отказался. С установлением связи с мафией мы решили подождать - велика вероятность, что сигнал перехватят. Два дня мы неотрывно строим чертежи и рассчитываем, рассчитываем, рассчитываем. Оружие продумано настолько детально, что даже в бумажном варианте кажется реальным. Оно почти готово. Оно опаснее хвалённого "Аллинола". Оно - наш пропуск в прежнюю жизнь, наш шанс подняться в глазах сильных мира сего. Истинных сильных мира сего. Всё идёт по плану. Причин для беспокойства почти нет. Скотланд-Ярд нам не страшен – как показала практика, там обитают одни кретины. Меня и Карданвала волнуют только Финн МакМиссл и его ассистенты. Они способны нас обнаружить. Будь под рукой литейно-ионный аккумулятор и антенны, я бы без труда собрал джаммер, сведя поползновения запеленговать нас к нулю. Ни того, ни другого не было. Мы в западне, и никуда не можем деться. Эта деревушка - как подводная лодка. Ночью мы работаем в комнате на втором этаже при свете керосиновой лампы. Окна в помещении заколочены наглухо, но мы всё равно тушим огонь при малейшем шорохе. Сегодня проснулся в холодном поту. На наручных часах горели цифры: 22.55. Снился бред - Грем и Эйсер выкрали чертежи. Я с чётким намерением проведать ценные бумаги поднялся с постели, по пути подтянул сбившиеся бинты, накинул на плечи зелёный пиджак из твидовой ткани и, щёлкая зажигалкой у сигареты, вошёл в комнату на втором этаже, где мы с Майлсом работали. Голова кружилась неимоверно, то ли от ноющей боли в голени, то ли от пыльного воздуха. Я доковылял до стола, зажёг керосиновую лампу и с удовлетворением обнаружил дорогую сердцу миллиметровку на месте. Через несколько секунд, тяжело ступая, пришёл Майлс. - Эти пружины в матрасе скоро проткнут мне спину, - небрежно сообщил Карданвал, отмахиваясь от дымной завесы. Наружу запросилось нелестное слово, но внезапно ночную тишину прорезал визг тормозов, и вместо него я выкрикнул: - Гаси свет! Не дождавшись реакции Майлса, я плеснул на фитиль водой из стакана; тьма а вернулась в прежние пределы. Нервно затянувшись, я схватил бутылку бренди и опрокинул в горло остатки – пятьдесят граммов. - Это наш связной прибыл, - донёсся невозмутимый голос сэра Карданвала; а магнат щедр на сюрпризы! В «предбаннике» послышалась возня. Я быстро спустился с лестницы (луна освещала ступеньки) и бросил недокуренную сигарету в пепельницу на тумбе в гостиной. Чёрт дёрнул! Никогда приём спиртного не приводил хорошему! За мной, пытаясь создавать как можно меньше шума, последовал Майлс. - А может и не он, - прошелестел голос магната за спиной. - Встречайте гостей, Профессор. Руки дрожали, голова кипела, дыхание сбилось, воздух со странным хрипом вырывался из глотки… опьянение? Левым глазом я практически не видел – забыл вставить монокль. Было страшно, страшно от глупой шутки сэра Карданвала, но гордость (или гордыня?) не позволяла мне отступать. Послышался грохот – связной обронил что-то маленькое, но тяжёлое, и оно шумно прокатилось по полу. Я открыл дверь, мельком глянул на приспешника Майлса – мужчина с необъятными плечами явно испугался моего появления, и я встал в проёме, опершись рукой о деревянный косяк. Но когда я пригляделся к незнакомцу, то чуть не заорал от ужаса – Род Редлайн! Собравшись с духом, я произнёс как можно более угрожающим тоном: - Честно сказать, мы Вас не ждали. После недолгого молчания я медленно двинулся в его сторону. Шаг за шагом - детройтский увалень, вероятно, за маскулинность прозванный "конём", пятился задом. Мне даже показалось, что я слышу, как его сердце, готовое разорваться от животного страха, бешено колотилось, как и моё. Агент был в ужасе, и я чувствовал, что он вот-вот обернётся в бегство. Но ни за какие блага я не дам ему сделать этого! Мы вышли на свет; теперь американец мог меня разглядеть – до этого ему был виден только силуэт. Род сразу узнал, кто перед ним, и его страх будто испарился. - Похвально, похвально. Не преставиться после того случая на нефтевышке - верх живучести. Пришло время исправлять ошибки. Начну-ка с тебя, – тихо, чеканя каждое слово, прохрипел я и потянулся за пистолетом в кармане брюк… но его там не оказалось! Сзади, из гостиной послышались шаги Майлса, и я был этому несомненно рад - если ствол не у меня, то он точно у магната. - Вы только посмотрите, кто заглянул на огонёк. Сам Род Редлайн. Какая честь! – елейно протянул сэр Карданвал. Что что-то холодное и гладкое коснулось пальцев руки. Пистолет! Я выхватил его у Майлса и наугад выстрелил в сторону Рода. С двух метров промахнуться невозможно. Детройтский агент болезненно вскрикнул и, скорчив лицо, схватился за левое плечо. В следующую секунду я услышал второй залп, но мгновением ранее что-то обожгло шею. Её словно пробили раскалённым штырём. Цепенея, я съехал по шершавой стенке на стул. В глазах заплясали тысячи мушек. Кровь горячими ручейками хлынула из дымящейся раны. Не хватает воздуха… я терял равновесие и сознание тоже. Карданвал выдернул оружие из моей сведённой судорогой руки. Я несколько раз пытался сказать: «Род, нет!», но вместо слов из глотки, окрашивая рубашку, выливалась тёмная, густая кровь. Карданвал взглянул на меня испуганно, но вместе с тем и снисходительно, как на труп околевшей собаки. Редлайн истошно, из последних сил вскрикнул: - Фас! Миг – и в дом ворвалась огромная псина… ручаюсь за свои слова – сама собака Баскервилей! Она грудой мышц обрушилась на Карданвала, тот, ударившись затылком о край комода, рухнул навзничь и затих. Редлайн к тому моменту уже растянулся на линолеуме. Меня мотнуло куда-то в сторону; не успел опомниться, как впечатался лицом в пол. Попытка подняться не увенчалась успехом: руки скользили в лужах остывающей крови. Собака утробно зарычала, ощерившись и обнажив свои белые клыки, сверкающие в лучах холодного света. Под шкурой псины перекатывались мышцы - она готовилась к выпаду. Зря агришься, тварь... божья. Опираясь о тот же стул, я всё же сел рядом с ним, зажимая горло ладонью; сквозь пальцы к локтям побежали красные струи. Ещё чуть-чуть, и я захлебнусь в этих неудержимых потоках. Или прежде скончаюсь от кровопотери? Это всё не так важно! Вдох. Перед глазами пронеслись зелёные поля-океаны с дикими фиалками. Выдох.