Исповедь

Всегда трудно осознать свое счастье. В такие моменты чувствуешь себя спокойно, одухотворенно. Легкость наполняет тебя изнутри, стоит лишь захотеть, и ты сможешь подняться над землей и улететь туда, куда устремишь взгляд. Лишь только потом, оставшись наедине, ты начинаешь думать, что именно тогда был счастлив. В один лишь момент, длившийся десять или пятнадцать секунд. Чаще всего чувствуешь себя счастливым рядом с другим человеком. Ты впитываешь его в себя, замечаешь малейшие движения мышц на его лице, способен уловить в голосе нотки злости, обиды или скрытую ложь. В тебе обнаруживается удивительная способность чувствовать другое существо. С таким человеком ты можешь идти рука об руку всю свою жизнь, сидеть вместе за одной партой еще с начальной школы или встречаться раз в два месяца. Неважно, как далеко или близко он будет от тебя, важно, что про себя, с гордостью и маленьким ликованием, ты c уверенностью говоришь, что он – твой человек. Таким был для меня Рик. С ним я всегда чувствовал себя увереннее, более защищенным. Будучи знакомым с ним еще с детства, мы часто проводили время за играми в машинки, вместе лазили по деревьям и строили шалаши. Бывало, что мы ссорились, как и все дети, но долго никогда не обижались на друг друга. Сейчас уже многое позабылось, но иногда, занимаясь какими-то делами, вдруг в моей голове яркой вспышкой транслировалось случайное воспоминание из детства, проведенным с Риком, и я сразу чувствовал себя лучше. Мы обменивались игрушками, всякими интересными мелкими штуками, типа дисков или кассет для приставки. На мой день рождения папа подарил мне швейцарский нож, и я с большой гордостью демонстрировал его Рику, показывая все его примочки. Я питал к Рику невероятную братскую привязанность и никогда ничего не боялся с ним. В редкие моменты, когда я или он оставались ночевать у друг друга, то будучи напуганным тенями ветвей, которые образовывали ужасающие рисунки, или же кофта, повешенная на спинку стула, внезапно приобретала силуэт темного человека, я прижимался к нему всем телом, и сердце постепенно замедляло свой ход, успокаиваясь и переходя в нормальный ритм. Отец Рика недолюбливал меня. Он хотел, чтоб его сын, как все мальчишки, гонял в футбол, записался в спортивную секцию по борьбе и проявлял интерес к девочкам, а не таскался со мной, с хиляком, который и постоять за себя не может. Так он полагал и всячески препятствовал нашей дружбе, завлекая сына на охоту, приучая его быть настоящим мужчиной. Я всегда старался обходить проблемы стороной, не вступать в разгар конфликта и не искать неприятностей на свою задницу. Драки раздражали меня и вызывали лишь отвращение, ибо всю свою жизнь я придерживался мнения, что в человеческом мире все споры нужно решать исключительно словами. Конечно, меня сразу записали в тихони, и в начальной школе мне было несладко. Рик сразу подставлял свое плечо и рьяно дрался за меня, а я старался помочь. Как мог. Кому-то посчастливится иметь нескольких друзей или хорошую компанию, а мне посчастливилось иметь только одного друга. Самого близкого. Самого дорого. Я всегда ценил Рика, переживал за него. В подростковом возрасте он был авторитетом среди мальчишек. Его слушались и боялись. В то время, как я походил еще на совсем зеленого мальчишку, он уже приобретал мышечную массу и выглядел довольно внушительно. Тогда я понял, что чувствую к нему более глубокие чувства, чем дружба и привязанность. Это приходит совсем неожиданно и совсем незаметно, до определенного момента, когда ты можешь оглянуться назад и удивиться, как изменился ты и твои действия. Осознание, что я люблю его, не было для меня неожиданностью. Я принял это. Как и принял себя. Когда Рик был с другими парнями, я старался сохранять спокойствие и сидел у себя в комнате, рисуя, лишь бы занять себя чем-то, а потом внезапно для меня самого линии на листке приобретали черты лица Рика. Он был везде: в моем сердце, в моей голове, в моем подсознании. Стараясь угодить своему отцу и показать, что он достойный быть именно его сыном, Рик часто делал то, что он просил. - Па, я пошел к Рену. - Не спеши сынок, помоги своему старику в гараже. Мне пригодятся еще одни руки. Я просто ему не нравился. Я не знаю почему. Может, ему казалось, что я плохо влияю на его сына, поэтому всячески пресекал наши попытки провести больше времени, чем он позволял, если вообще позволял. Рик повиновался ему, а потом ночью залазил в мое окно, и тогда мы могли быть вместе. Его отец не мог следить за сыном круглосуточно, поэтому нам удавалось делать вылазки и бродить по окрестностям. Рик иногда говорил, что в будущем сделает так, чтоб его отец им гордился. Самый большой его страх был разочаровать отца. И только из-за меня он ему противился и всегда становился на мою сторону. Билл запрещал мне появляться у них дома. Я терпел и надеялся, что Рик будет со мной не смотря ни на что. Однажды Рик выпил пива немного больше, чем обычно пил со мной, и после гулянки с его друзьями вновь влез ко мне через окно. Было уже за полночь, все в доме спали. Он немного шумел, и я попросил его вести себя тише, а он рассмеялся и развалился на моей кровати. Я все боялся, что родители услышат и прислушивался доносятся ли звуки из дома. Рик приподнялся и снял куртку, ссылаясь на духоту. В комнате было прохладно, это алкоголь разогрел его, да и влезть в окно второго этажа стоит усилий. Оn него отдавало жаром, запахом алкоголя и лимонной жвачкой. Я не знаю, о чем я тогда думал, в такие моменты мысли приходят очень быстро, и ты четко осознаешь ситуацию и возможности. Минут пять я набирался смелости, а Рик с удивлением осматривал мою напряженную фигуру. В голове я уже представил несколько возможных вариантов развития событий и, надеясь, что хуже уже не будет, наклонился к его лицу и притулился своими губами к губам Рика. Мое сердце бешено стучало, отдавало гулкими ударами в голове, и я даже боялся открыть глаза. Затем я выпрямился и посмотрел на Рика. Он был ошеломлен, но не похоже, что он готовился отшвырнуть меня к стене, обозвать педиком и так же поспешно ретироваться обратно в окно. Наше молчание длилось секунды, но такой всплеск эмоций я еще никогда не переживал. Рик резко схватил меня за руку, притянул к себе и усадил на колени. Еще секунду он рассматривал меня, а затем впился в мои губы, иногда сильно упорствуя и закусывая мою нижнюю губу. Он почти сразу скользнул своим языком в рот, пускаясь в бешеный круговорот с моим. Тогда мы нацеловались вдоволь. Я вдыхал воздух из его легких, чувствуя, что наше дыхание становится одним целым. Я был счастлив чувствовать Рика. Наши губы распухли и немного болели. Разорвав поцелуй, Рик еще долго сидел рядом со мной. Я видел, что он хочет многое сказать и чувствовал эти непроизносимые слова. «Ты очень много для меня значишь, Рен, - сказал он тогда, - я всегда буду рядом, что бы не случилось». После того поцелуя особо ничего не поменялось, лишь мне казалось, что Рик стал более внимательным ко мне. Мы ничего не говорили о той ночи: и он и я понимали, что это совершенно не нужно. Чувствуя, что я не один в этом мире, я чаще улыбался и выглядел гораздо лучше. У меня был Рик. Мой Рик. Мы редко обсуждали наши чувства, боясь опошлить все словами. Все эти объяснения и пояснения. Они могли все запутать, придать нашим отношением какой-то другой оттенок, нежели он был на самом деле. Мы целовались еще пару раз, но не так страстно и жарко, как в тот раз. Все-таки Рик был тогда пьян и окрылен минутным помутнением рассудка, а теперь же, будучи трезвым, он смущался и с осторожностью целовал меня. Мне было достаточно. Я жил, чувствовал и любил первый раз в жизни так сильно, что казалось конца этому нет. Еще в детстве в нашем лесу мы обнаружили одну пещеру. Она была довольно неглубокой, но спрятаться там можно было, как и укрыться от дождя. Вначале мы побаивались: мало ли какие существа скрываются в будоражащей темноте, а потом, все-таки обследовав ее, мы перестали страшиться и при каждой удобной возможности ходили туда играть, зная, что нас никто не потревожит. Как-то раз Рик сказал, что приготовил мне сюрприз. Он закрыл своими ладонями мне глаза, и я плелся с ним по лесу, спотыкаясь практически о каждую ветку, что лежала на земле. Наконец мы добрались до места назначения и вновь обретя зрение, я увидел пещеру, только теперь она была освещенная изнутри. Рик украсил ее свечами и расстелил на холодный каменистый пол одеяла. Стояла жаркая августовская ночь, небо было усыпано миллиардами звезд. Рик сказал, что сегодня будет метеоритный дождь и его можно будет увидеть после полуночи. Та ночь осталась у меня в памяти как самое лучшее воспоминание в моей жизни. Я стараюсь его не приукрашивать разными деталями, ибо, возможно, воспоминания имеют гораздо большую ценность, нежели сами события. Я чувствовал важность той ночи, поэтому старался запомнить все как можно подробнее. Лицо Рика в свете луны, его слова, мысли. Он много говорил о будущем, о мечтах и планах. Мне нравилось его слушать. В моем сердце все было чисто и ясно. Я испытывал величайшее блаженство, которое можно испытать будучи рядом с любимым человеком. Рик знал, что я хочу уехать из Роартона, поступить в школу искусств и стать художником. Рик всячески поощрял мои стремления, говоря, что у меня большой талант и я обязательно прославлюсь. Он обещал уехать со мной. Мы представляли наше совместное будущее, и я чувствовал себя абсолютно счастливым, думая о совместном будущем с Риком. Не буду говорить, что метеоритный дождь оказался второстепенным, когда мы оказались в пещере на мягких одеялах. Я прижимал к себе обнаженное и теплое тело Рика, чувствовал его в себе. Физическая связь с Риком была пределом моих мечтаний, и я отдавался ему сполна. Поцелуи покрывали влажное и возбужденное тело, руки блуждали, обволакивали и иногда оставляли красные полосы на спине и плечах. Тогда в пещере мы были одним целым. Рик сказал, что будет всегда любить меня. Я сказал, что всегда любил его и продолжаю любить. Мы оставили свой след на стене, как напоминание. Как утверждение нашего союза. Дальше я мало что могу вспомнить, лишь некоторые отдельные фрагменты, но они не представляют никакой важности. Обычные будни. Раньше я задумывался, что некоторые события случаются совсем неожиданно. Вот живешь спокойно довольно долгий период, ты умиротворен и мысль о несчастье вообще не приходит в голову. Неожиданная новость или событие сбивают с ног и полностью разрушают твой устав жизни. Жизнь резко делится на "до" и "после", и начинается ад. Мы встретились Риком вечером, у него была упаковка банок пива и пара косяков. Окрыленные и счастливые, мы наслаждались прекрасным вечером и вновь говорили о будущем. Мы смеялись, много болтали и расстались, как всегда, у моего дома. Рик поцеловал меня, улыбнулся и пошел домой. Я посмотрел ему вслед и вошел в дом. На следующий день я узнал, что он уехал в Престон. Вот так просто. Ничего не сказав. Билл сказал мне это после того, как я пришел к ним, узнать, куда пропал Рик. Его не было весь день и я заволновался. Билл заявил мне эту новость с каким-то вызовом и насмешкой, а я замер и не мог слова выдавить из себя. Лишь развернулся и ушел. Я сходил с ума, ежедневно писал письма, не прочитывая их, сразу вкладывал в конверт. Я выливал потоки чувств на бумагу, использовал тысячи слов. Рик молчал. Я не знал, что мне думать, как быть и жить дальше. Его внезапный отъезд поверг меня в полный шок. Такую боль я никогда не испытывал. Я был весь на нервах, буквально сходил с ума. Иногда я мог часами смотреть в потолок, чувствуя, что мое тело абсолютно неподъемно. Как же мне было больно. Рик уехал и ничего не сказал, даже не попрощался. Злость подступала к горлу, я орал в подушку и разбивал кулаки в кровь о стену. Я все писал и писал ему. Хуже всего – неизвестность. Страдания так и сочились из меня, приобретая разные формы в виде причинения боли самому себе и самобичеванию. Я ничего не понимал, перебирал в голове варианты, исходы и возможные объяснения такого поведения Рика. Мне представлялось, что я барахтаюсь в ледяном море, а эмоции и чувства – это волны, которые накрывают меня, причиняя невероятную боль. Я был один. После такого большого отрезка времени, обретя счастье, я больше всего на свете боялся одиночества. И я остался. Один. Если мне казалось, что та боль и страдания, какие я чувствовал были пределом, то я ошибался как никогда, ибо тогда моя больная голова не могла вообразить, что может случиться еще более ужасающее. Рик был в армии полгода и его убили. С этим известием я окончательно сошел с ума. Вначале я винил себя, но ходя по замкнутому кругу, не думая ни о чем другом, я потерялся. Я не осознавал, как далеко я зашел. Мне показалось, что я уже мертв и только тело еще продолжает жить. Мои чувства были мертвы. Я омертвел весь внутри. Все, что мне приходилось ощущать – смена дня и ночи, редкие приемы пищи, какие-то действия. Я не мог кричать, плакать, злиться, выть от боли. Я просто существовал. В моей голове не осталось ничего: ни моральных устоев, ни мыслей, ни планов. Понятие жизни и смерти давно утратило свою грань. Я не обратился за помощью. Мысль о самоубийстве жила во мне уже продолжительный период. Убить себя было вопросом времени. Я не думал ни о родителях, ни о сестре, ни о чем. Я посчитал, что будучи мертвым изнутри, мне оставалось только убить свое тело. В ноябре было холодно, я брел по пустоши, кутаясь в куртку. Я не ощущал холода, просто рефлекторно защищался от встречного ветра. Шел мертвец. В кармане я сжимал папин подарок. Я не различал ни дороги, ни пейзажей. Ноги сами знали куда идти. Пройдя через лес, я увидел пещеру и поспешил туда. У меня появилось внезапное желание поскорее покончить с этим. Я боялся, что струшу, боялся, что передумаю и что не смогу. Оказавшись в пещере, я спустился на холодную каменную поверхность. «Не медли», - произнес голос в голове. Только бы не заплакать, только бы хватило мужества. Задрав рукав куртки вместе со свитером до локтя, я посмотрел на бледные синие ручейки жизни. Я резко воткнул нож в вену, сразу дернув вниз, оставляя длинный рваный след. Вначале я не чувствовал боли, лишь жжение и видел, как кровь пульсирующими потоками выливается из моей руки. Я прикрыл глаза и последний раз вдохнул воздух. Меня зовут Кирен Уолкер и это моя исповедь. Теперь я мертв. Но, к моему сожалению, это ненадолго.