Трубочки с кремом "Amaretto"

- ЧАААААААРЛЬЗ, Я ИДУ К ТЕБЕ!!! За громоподобным, не терпящим отказа заявлением последовал мощный, даже титанический удар в дверь извне: ее, несчастную, явно лягнули с ноги, и она жалобно заскрипела, едва удержавшись на петлях. Развернувшийся на крик и треск дерева Ксавьер (который до этого тихо-мирно сопел над документацией), в соответствии со своими наихудшими ожиданиями, застал в дверном проеме белозубо скалящуюся физиономию. Ухмылка придавала стройному посетителю-шатену в водолазке и строгих брюках неповторимое акулье очарование, и выглядел он сногсшибательно, хоть и немного пугающе. Эрик (а это был именно он) и не думал пользоваться ногами, вышибая дверь в комнату телепата - для этого у него имелись удивительные магнитные способности. Поднос, накрытый начищенным до блеска металлическим колпаком, левитировал в паре дюймов над его ладонью с растопыренными пальцами; другую руку он держал за спиной, как заправской официант. Чарльз со вздохом потер переносицу: раз Лэншерр ввалился к нему, да еще и с гостинцами, то дело вовсе не в шахматах - он пришел именно за телепатом. Надо сказать, Чарльз вовсе не имел ничего против... вот только часы минуту назад отбили восемь пополудни. Для Ксавьера столь ранний сеанс секса был за гранью допустимого, но он понимал, что Эрик не отступит на пути к поставленной цели (а в данный момент ею был сам Чарльз) ни за какие богатства мира. Поэтому телепат заранее смирился с уготовленной ему на сегодня судьбой, решил по возможности отвлечь Эрика от постели как минимум на пару часов, втайне посочувствовал ребятам и больше для галочки, нежели желая услышать ответ, спросил: - А ручкой воспользоваться никак, да? - Никак, ручки-то заняты, - съязвил Лэншерр и тут же опустил блюдо таким образом, что его кованные, фигурные петли по бокам перестали быть просто декором и наконец-то использовались по назначению, заняв привычное для обычных людей положение в пальцах мутанта. Чересчур довольно и слегка коварно улыбаясь, Эрик пронес поднос через всю комнату и торжественно водрузил его на стол, аккурат на россыпь бумаг, над которыми профессор работал минуту назад. - Эрик!! Что ты... чтоб тебя! Ксавьер раздраженно рыкнул и бросился убирать "подарочек". Он пробовал и тащить, и толкать, тужился, пыхтел от напряжения, как паровоз, а язык от усердных, но тщетных попыток вывалился наружу, и теперь был дерзко вздернут в углу рта. Поднос же ни в какую не желал поддаваться и не сдвигался ни на миллиметр. Чарльз сдался и в отчаянии посмотрел на Магнито. Только теперь он заметил, что Лэншерр все это время забавлялся, наблюдая за его стараниями. Однако вид признавшего поражение телепата окончательно его добил, и Эрик издал звучный смешок. А Чарльз вдруг "прозрел". "Ну конечно же! Мне стоило догадаться раньше", - поджал губки Ксавьер, - "только идиоту придет в голову пытаться сместить железяку против воли живого магнита". Телепат обратил все свое возмущение в сторону этого весьма скверно воспитанного металлокинетика, хотя и не меньше злился на то, что позволил так глупо обвести себя вокруг пальца. Чарльз неумело, по-детски шлепнул его ладонью по груди, а затем насупил брови, сложил руки на груди, отвернулся и задрал нос к потолку, изображая крайне обиженную статую. Ксавьер понимал, что вести себя как ребенок, которому вместо обещанной конфеты впихнули ложку каши, крайне нелепо и совершенно не вяжется с его званием профессора, но... Но не сдвинулся с места. Он же памятник. Памятник вселенской обиде. Между тем, столь усердное подражание каменному изваянию вовсе не лишало Чарльза чувствительности; даже сквозь кардиган и ткань рубашки он ощутил тепло широких ладоней, что умостились на его талии, и еле заметно вздрогнул. Эрику явно понравилась такая реакция и он мягко обвил Чарльза руками, прижался широкой грудью к спине телепата, самодовольно ощущая его участившееся сердцебиение. Ксавьер убедился в том, что слух у него тоже не исчез, когда горячее дыхание Лэншерра защекотало кожу уха: - Как мило с твоей стороны, подставить мне свою шейку на растерзание. У Чарльза дрогнули коленки. Он страшно соскучился по этим рукам, по голосу, по касаниям губ, после которых тело пылало и плавилось и, - о господи! - он чертовски истосковался по ощущению его члена в себе. С их громкого первого раза* прошло долгих полнедели, и хотя на следующий же день Ксавьер ухитрился стереть ребятам ночные воспоминания, когда те зажали его в коридоре для допроса, спокойная жизнь осталась для него в прошлом. Неоднозначные, пошлые, порой совсем плотоядные взгляды Лэншерра неутомимо преследовали Чарльза, заставляя стыдливо отворачиваться и отчаянно краснеть. Ксавьер неожиданно для самого себя понял, что до одури хочет продолжения, но ввалиться к Эрику в комнату и потребовать добавки не позволяла чертова гордость. И Чарльз терпел, терпел из последних сил, ему все труднее и труднее удавалось снимать напряжение по ночам: он едва мог удовлетворить себя сам - тело отчаянно требовало Эрика. Из плена раздумий Ксавьера вырвали горячие губы Лэншерра, ткнувшиеся куда-то в область сонной артерии. Касания были настойчивые, но ласковые; так целуют очень родного человека при долгожданной встрече, когда трепет крылышек тех самых 'бабочек в животе' дарит ощущение счастья. У Чарльза же эти невесомые бабочки, видимо, превратились в стадо расчудесных антилоп и устроили настоящий ураган ощущений, что мешал дышать ровно и румянил щеки. Он стоял бы так вечно, в надежных объятиях Эрика, подставляя шею под поцелуи и, словно кот, мурча от удовольствия. Но вдруг тепло губ, рук и спины Лэншерра исчезло: тот отстранился с шумным выдохом. - Глянешь, что я тебе принес? Чарльз вспомнил про поднос на бумагах и не без доли неприязни к этому покрытому мраком тайны (то бишь металлическим колпаком) блюду подошел к столу. На этот раз крышка далась легко, а под ней телепат обнаружил шесть ровно сложенных пирамидкой, присыпанных сахарной пудрой трубочек из слоеного теста. Ксавьер закатил глаза. - Тоже мне, я их еще два дня назад нашел, за книгами в библиотеке. Съел бы, но смысл есть одно тесто? Они ж пустые, без начинки. Чарльз искренне полагал, что так оно и есть, потому что срезов этих "бревнышек" он не видел. Когда же Лэншерр еле заметным взмахом руки легко развернул поднос на девяносто градусов, телепат вдруг обнаружил обратное: прежде полые сердцевинки трубочек теперь были наполнены блестящим кремом шоколадного цвета. Ксавьер едва подавил радостный визг и острое желание чмокнуть Эрика в щеку и севшим от волнения голосом спросил: - Это ты... ты... сам? - Да, я сам приготовил крем и наполнил им трубочки. Чего им пропадать? - с полуулыбкой пояснил Лэншерр. - И что... что ты туда намешал? - заранее зная ответ, поинтересовался Чарльз. - Вот попробуй, тогда узнаешь. Длинными, ловкими пальцами Эрик аккуратно взял верхнюю трубочку и поднес ее ко рту, а так как Чарльз стоял напротив, то эта самая трубочка оказалась еще и прямо перед его глазами. Эрик многообещающе облизнулся и открыл рот навстречу десерту; Чарльз тоже провел языком по вмиг покрасневшим губам, прикусил нижнюю, встал на носочки и потянулся к лакомству в руках Лэншерра, не додумавшись взять себе с тарелки другое. Им оставалось каких-то пол сантиметра до того, чтобы ухватить трубочку с двух концов зубами, как вдруг в проеме оставленной нараспашку двери показалась светловолосая макушка, а затем и любопытная, вполне себе симпатичная, голубоглазая физиономия. - Голубки, вы бы хоть запиралась тут, а то ваши брачные игры сломают всем нам психику! Едкая насмешка была пропитана желчью и сарказмом. Автор сией колкости, обладательница пшеничных кудрей и глаз цвета ясного неба и по совместительству нарушительница интимной атмосферы между этими двумя, Рэйвен, не стала дожидаться ответа. Она презрительно фыркнула, развернулась, тряхнув роскошной копной волос, и скрылась в коридоре, напоследок вильнув бедром. Чарльз с опаской покосился на стоящего перед ним мутанта, и не зря. На Эрика дерзкая выходка девушки-хамелеона подействовала, как красная тряпка на быка. Пелена ярости в один миг заволокла его глаза, сделав их непроницаемо-серыми, как вечные льды Антарктики. Лэншерр резко закрыл рот, клацнув зубами, плотно сжал челюсти; уголки губ поползли вниз, накладывая на его изумительной красоты лицо гримасу настоящего зверя, жаждущего мести. Одновременно с этим Магнито с оглушительным треском захлопнул дверь с расстояния, остервенело сжимая кисти в кулаки, совершенно забыв про десерт в руке... И Чарльз, и Эрик едва успели зажмуриться прежде, чем порции крема из трубочки, раздавленной железобетонной хваткой Лэншерра, выплеснулись на их лица. Эрик часто-часто заморгал, пытаясь сбросить с век капли липкой массы, Чарльз же просто протер глаза пальцами. Шоколадный "душ" мгновенно остудил приступ гнева, которому поддался Лэншерр; он замер в изумлении, вскинув брови вверх, и уставился на Ксавьера. Телепат, в свою очередь, глазами размером с чайные блюдца таращился на Эрика. В комнате повисла гробовая тишина. Крем же, как ни в чем не бывало, медленно стекал по их вытянутым физиономиям. Первым очнулся Чарльз. Он выдохнул, забавно хрюкнул и захохотал, сначала нерешительно, еле слышно, но затем все более звонко и громко. Смех у Ксавьера был легкий, заливистый, и до того заразительный, что Эрик и сам невольно растянул губы в зубастую улыбку, больше похожую на оскал, хотя решительно не понимал, в чем дело. Телепат же просто помирал со смеху, ухал, сгибался пополам, охал, едва стоял на ногах, ахал, и в конце-концов упал, все еще захлебываясь смехом, едва выдавливая из себя слова в паузах между приступами хохота: - Ты... бы... ахахах!!... видел... уахаха-а-а... Эрик... ну... и... пхза-а-хаха!!.. лицо!!! Чарльз уже не мог смеяться; он лишь молча корчился на полу от коликов в животе, вытирал выступившие от смеха слезы и, не в силах сделать нормальный вдох, рвано хватал ртом воздух, аки астматик во время припадка, параллельно прикладывая пальцы к виску. Когда на реальность наслоилась другая картинка, транслируемая Ксавьером в его сознание, Эрик наконец-то увидел, что же стало причиной столь бурного взрыва эмоций. Ею оказалась его собственная физиономия минуту тому назад, измазанная кремом, непонимающе-изумленная, а оттого эксклюзивная и до ужаса смехотворная. Эксклюзивная - ибо шок и удивление (да и шоколад, как никак) вообще редко когда появлялись на этом зачастую невозмутимом лице. Следовательно, данное выражение, как большую редкость, можно было смело заносить в список личных побед Рэйвен, еще и наградить ее конфеткой за столь выдающееся открытие. - Думаешь, ты был лучше? - с усмешкой спросил Эрик. Он выставил на передний план воспоминание минутной давности, показывая его и телепату: застывший в позе балерины (то бишь стоящий на носочках) Чарльз, с абсолютно идентичным выражением лица и кляксой шоколада вдобавок. Теперь они захохотали вдвоем; чего Ксавьеру не занимать, так это умения посмеяться над собой. Когда приступ смеха прошел, сам собой возник вопрос: что делать с кремом, которым теперь были перепачканы не только они оба, но и их кардиганы-рубашки-водолазки, и ковер под лежащим на спине Ксавьером. Последний устроился поудобнее, приподнявшись на локте, согнул одну ногу в колене, а затем показательно, чувственно провел языком по губам, собрав остатки лакомства. - Итак, что тут у нас? Орехи... фундук, скорее всего, сливки, шоколад, молочный, между прочим, и..., - с видом знатока Ксавьер слизал крем, на этот раз помогая себе пальцами, - и алкоголь конечно же, ликер "Amaretto" из моего шкафчика. Знаешь, почему-то меня это даже не удивляет. - Почти угадал, только я взял миндаль, плюс ваниль для аромата, - пропустив мимо ушей последние слова Чарльза, как ни в чем не бывало ответил Лэншерр и тут же сменил тему: - А что ты собираешься делать с испачканной одеждой, ковром, тобой и мной? И Эрик уставился своими зелеными, как-то загадочно блестящими глазами на Чарльза. Ксавьер ответил не сразу: настойчивый, вопрошающий взгляд стоящего над ним металлокинетика смущал, мешал связному мышлению. - Шмотье в стирку, однозначно, ковер... я... я попрошу Рэйвен, или нет, лучше нанять уборщицу, а остальное, - Чарльз вдруг запнулся и отвесил челюсть: цокнув, Эрик принялся снимать черный блейзер с высоким горлом, - остальное... Ксавьер так и не договорил. Лэншерр стащил водолазку через голову, утерся ею начисто, отшвырнул подальше и легко опустился на пол подле вспыхнувшего вдруг Чарльза. - И ты снимай, - приказал Эрик и, наблюдая полное бездействие со стороны телепата, невозмутимо добавил, - а то сниму. Чарльз отмер, поспешно вылез из кардигана и рубашки, стер изнаночной стороной одежды "шоколадный мейк-ап" с лица и бросил ее куда-то в сторону шкафа. Эрик удовлетворительно улыбнулся. - А теперь - десерт, - сказал он, опуская поднос со стола на ковер. - Угощайся. Чарльз доверчиво и жадно набросился на аппетитные трубочки и принялся уплетать их за обе щеки. Его немного напрягало то, что сидящий напротив Лэншерр, как и он сам, был обнажен по пояс (хотя стесняться им явно было нечего), но умопомрачительной шоколадности лакомство не позволяло всерьез задумываться об этом или же о чем-то другом. Ксавьер закатывал глаза от удовольствия, мычал восторженно, улыбался, жуя, и молниеносно, с чавканьем и причмокиванием поглощал десерт. К тому времени, как Эрик доел свою трубочку, Чарльз уже приговорил три. Неудивительно, что сладость оказалась до ужаса вкусной: Лэншерр был на "ты" с кулинарией, а на кухне, в поварском фартуке, чувствовал себя как рыба в воде. К тому же, благодаря контролю над металлом, он мог готовить несколько блюд одновременно и каждый раз - по вторникам и субботам, когда готовка входила в его обязательства - собирал толпу зрителей в лице подопечных профессора. Эрик на кухню - ребята за ним гуськом, лицезреть "театр одного шеф-актера". А посмотреть и правда было на что. Кухня наполнялась симфонией звуков и ароматов, действие происходило везде и сразу: там нож сам по себе чикает капусту, чуть дальше венчик взбивает тесто на блины, тут сковородка сама подбрасывает омлет, в воздухе снуют столовые приборы: черпаки, вилки, ложки, а здесь шумовка преспокойно отлавливает из кастрюли равиольки, в то время как сам Магнито, повелитель всей этой кулинарной стихии, ставит в духовку фаршированную яблоками индейку. Стряпал Лэншерр аккуратно, быстро, ловко, и главное - божественно вкусно. Его завтраки-обеды-ужины удивляли приятным разнообразием блюд, встречались троекратным "ура!!" и сметались в один присест. Единственное, что озадачивало жителей особняка - Эрик категорично никогда и никого не радовал десертами. Исключением не был даже его ближайший друг, профессор. До сегодняшнего дня. - У тебя... ты испачкался, - заметил Лэншерр, наклоняясь к Чарльзу. - Вот здесь. Едва он стер кляксу со щеки Ксавьера, как тот перехватил его руку, обхватил губами измазанные кремом пальцы и без задней мысли принялся их обсасывать, активно работая языком и втягивая щеки - сладкоежка он и в Африке сладкоежка, а для таких шоколада много не бывает. И только по тяжелому, томному выдоху Лэншерра телепат вдруг понял, какую оплошность допустил: он сам, САМ снял с предохранителя жаждущего секса Эрика, тогда как он намеревался оттягивать этот момент как можно дольше. Ксавьеру, вопреки его первому решению поддаться, сейчас хотелось бежать, и бежать куда подальше, но... Лэншерр опрокинул Чарльза на пол, навис сверху, подминая его под себя, и впился в эти яркие, пьянящие своей податливостью и вкусом ликерного крема губы властным поцелуем, давая понять, что он здесь главный и не потерпит неповиновения. У телепата перехватило дыхание, да и возбуждение дало о себе знать вполне ощутимым бугорком на джинсах, однако он все таки решился на мятеж. Ксавьер, приложив невероятное усердие, разорвал поцелуй, рывком выбрался из-под Эрика и, совершенно не задумываясь о возможных (а зная нрав Лэншерра, весьма не радужных для него самого) последствиях и вообще о нелепости этой затеи, отполз назад, пока не уперся спиной в стену. На этом его храбрость и закончилась, он уже пожалел, что просто не смирился, как и хотел с самого начала. Эдакое поведение телепата подмешало нотки гнева к обуявшей Эрика страсти, отчего и так расширенные зрачки сделались еще больше, придавая его глазам ужасающую своей бездной черноту. - Бунтуем, значит, - недовольно прорычал Лэншерр, - а мятежникам полагается наказание. Он встал на ноги, взмахом руки поднял опустевший поднос, свернул его, словно лист бумаги, в узкую трубочку, приблизился к онемевшему от страха телепату и замер над ним, буравя его пробирающим до костей взглядом. У Ксавьера душа ушла в пятки. "Зря, очень зря", - пронеслось у того в голове. - А я хотел по-хорошему, - прохрипел он, - ты сам виноват, Чарльз. Лэншерр резко склонился над застывшим телепатом, мертвой хваткой вцепился в его запястья, вскинул их наверх - Чарльз дернулся следом, - и контролируемая им железка с противным металлическим визгом скрутилась восьмеркой вокруг рук телепата, пригвоздив их к стене над его головой. Эрик почти удовлетворенно осмотрел закованного в своеобразные наручники Ксавьера, который теперь дергался всем телом, безуспешно пытаясь освободиться. Изящные, напряженные от барахтанья в железных оковах изгибы обнаженного торса, светящиеся невозможной голубизной, испугом и плохо скрываемым желанием глаза, тяжелое дыхание телепата стремительно туманили сознание почище всякого алкоголя. А эта кожа... Эта потрясающая, такая чувствительная к касаниям, нежно-бледная кожа притягивала Эрика с такой силой, на которую не способны были все магниты вселенной, вместе взятые. Когда Лэншерр, поддавшись искушению, провел подушечками пальцев по телу Чарльза от локтя до впалого живота, тот задергался активнее, упрямо игнорируя предательский румянец на щеках. Эрик рывком поднялся на ноги и свысока оглядел упрямо дрыгающегося профессора. - Бесполезно, Чарльз, ты же знаешь. Кстати, на тебе есть лишняя одежда, не находишь? - с какой-то маниакальной ухмылкой, склонив голову набок, вдруг проговорил Лэншерр, - ну же, будь умничкой, приподними зад и я стащу ее с тебя. А Чарльз замер, и от страха не то что двинуть телом, даже нормально вздохнуть не мог. Таким он Эрика видел лишь однажды - когда тот крушил яхту Шоу, а потом и его подводную лодку. Тогда, заглянув в его сознание, он здóрово испугался, с такой концентрацией ненависти он никогда прежде не сталкивался. Чарльзу едва удалось усмирить его, удержав как и физически, так и ментально. В этот раз все было по-другому. В полной мере сорвавшись с точки между злостью и умиротворенностью в сторону первого, Эрик стал поистине опасным, неконтролируемым и обезумевшим мутантом, нейтрализовать ярость которого телепату было не под силу - в таком положении он теоретически не мог дотянуться пальцами до своей головы. Значит, бунт отменяется, и сейчас для Ксавьера осталось только два варианта: либо быть послушной жертвой Магнито, либо же в скором времени не быть вообще. Осознание этого заставило Чарльза пересилить себя; он зажмурился, подался тазом наверх, и ткань с шорохом сползла к коленям, обнажая нехилый стояк. Лэншерр хмыкнул. - Вот как. И в таком состоянии ты решился на побег? Ты же хочешь меня, хочешь, чтоб я тебя взял, чтоб отодрал как..., - покрываясь нескрываемым румянцем, Чарльз отчаянно замотал головой, - не хочешь? А вот твое тело доказывает обратное. Эрик опустился на колени перед Ксавьером; казалось бы, куда уж больше, но телепат немыслимым образом краснел еще и еще - даже Рейвен позавидовала бы такому свекольному оттенку на щеках. Теперь между их лицами были какие-то несчастные сантиметры; Чарльз поежился от близости ледяной бездны его глаз и обжигающего дыхания, но взгляд не отвел, лишь сглотнул напряженно. Лэншерр прохрипел что-то невнятное и резко отстранился, чудовищным усилием воли преодолев мучительную потребность впиться в эти яркие, поджатые от волнения губы, разомкнуть их и ворваться в жаркую, влажную глубину чужого рта. Впрочем, в следующее мгновение Чарльз слишком поспешно, облегченно выдохнул и еле заметно облизнулся, чем тут же разнес все возведенные самоконтролем Эрика баррикады. Лэншерр схватил телепата за подбородок, запечатлел на его губах короткий, грубый поцелуй, сместился ниже и принялся яростно терзать беззащитную кожу на шее, щедро украшая ее краснеющими следами зубов. Чарльз лишь хрипло вздохнул и неожиданно для самого себя запрокинул голову, подставляясь под неласковые касания. Тем временем Эрик переключился на пока еще нетронутую грудь профессора, прикусил бусину соска, сорвав сдавленный крик, с нажимом провел по его бокам разгоряченными, шершавыми ладонями. Лэншерр припал губами к излюбленной выемке между ключицами, оголодало вдыхая такой жизненно-необходимый сейчас аромат человека, неожиданно ставшего для него всей вселенной. Чарльз пах просто изумительно - капучино с корицей, как всегда, с примесью мускуса и едва уловимыми нотками шоколада. Это было словно сильнодействующий наркотик, первоклассная дурь; всего одна затяжка - и из головы вдруг вышибает все мысли, остается лишь первобытная страсть и ноющее, требующее разрядки возбуждение. И имя, маячащее перед глазами неоновой вывеской - "ЧАРЛЬЗ". - Чарльз, Чарльз, Ча-а-а-арли..., - обжигающий шепот куда-то в шею, пока руки блуждают по внутренней стороне бедер, и дрожь закованного тела, - Чарльз... Сквозь туман всепоглощающего желания Ксавьер чувствует чужие пальцы на своих губах, послушно берет их в рот, посасывает, старается смочить пообильней - на задворках сознания он понимает, что Эрику сейчас не до смазки, и это единственное, что может немного облегчить боль; понимает и тут же забывает, и это, и все остальное. Руки Лэншерра, и его губы, и исходящий от него жар напрочь, подчистую сносят крышу. Пальцы выскальзывают из горячего рта с влажным чмоканьем, растягивая от языка телепата тонкую ниточку слюны. Зрелище настолько бесстыже-пошлое, что Эрик с рыком впивается в алеющие губы, нагло, глубоко, особо не церемонясь и совсем не щадя. Напористый поцелуй успешно отвлекает Чарльза от дискомфорта в заднице - его нетерпеливо растягивают, наспех подготавливают к большему. Вскоре одних пальцев мало, и Ксавьер измучено ерзает, подается вперед, хнычет, прося большего, из последних сил терпя эту пытку. А Эрик и сам едва сдерживается, но все старания летят под три черта, когда Чарльз требовательно подается тазом наверх, и весьма красноречиво трется стояком о его бедро, все еще обтянутое тканью брюк. В одну секунду штаны оказываются в другом углу комнаты, а Лэншерр, приподняв Ксавьера за поясницу, одним резким рывком входит в такое до звездочек перед глазами податливое, горячее, желанное тело, едва не кончая только от вида этого раскрасневшегося, потного, извивающегося под ним профессора с помутневшим, блуждающим взглядом. Телепат издает громкий полукрик-полустон, запрокидывая голову и поджимая пальцы на ногах. Через мгновение Эрик подается назад, выходя почти полностью, и тут же вколачивается снова, входя до упора. Несколько размашистых, запредельно глубоких движений, - и Лэншерр срывается на бешеный, рваный темп, до синяков сминая в широких ладонях упругие ягодицы, блаженно, утробно рыча. Чарльз с трудом подстраивается под Эрика; он не ожидал, что его страсть окажется настолько необузданно-мощной и по-животному беспощадной. - Бляяяяять..., - Ксавьер потрясающе узкий, тугой, горячий, и стонет так, что у Эрика все внутри сводит почти что судорогой, - Ча-а-арльз... Чарльз мычит что-то нечленораздельное, едва удерживается на грани сознания и обморока, все норовя ухнуть в пропасть последнего от накатывающего волнами удовольствия, от каждого толчка, который отдается электрическими зарядами во всем теле, от жара их тел и запаха секса, в десятки раз заостряющего все ощущения. Лэншерр трахает его яростно, зверски, раз за разом впечатывает в стену так, что, кажется, дрожит весь особняк, и кусает, кусает в шею, в плечи, куда попало. А Ксавьер, хуже самой похотливой и ненасытной шлюхи, только подмахивает бедрами в такт и потрясно стонет, дыша через раз. У Эрика затекли ноги, и кожа на икрах неприятно покалывает, а кованые ручки больно впиваются в запястья телепата, сдирая кожу, но какая разница? Какое, во имя материнской любви, это имеет значение? Они захлебываются в собственном цунами похоти, ощущений и страсти, для них сейчас существует только этот безумный секс и приближающаяся разрядка. Для остального в их мире нет места. Про последствия они подумают потом. Чарльз со звучным "о-о-ох!" выгибается в пояснице, когда Эрик закидывает его ногу себе на плечо, меняя угол проникновения. Ксавьера уже трясет по-крупному - с каждым толчком твердый член Лэншерра задевает простату. Рука металлокинетика накрывает давно ноющий от напряжения стояк мутанта, и Чарльзу хватает нескольких движений сомкнутых в кольцо пальцев, чтобы, издав какой-то гортанный, похожий на кошачье мурчание звук, бурно кончить, пачкая спермой свой живот, и инстинктивно сжать мышцы. Эрик финиширует следом, буквально за два толчка утонув в новых, непривычно острых ощущениях; он с громким, животным рыком изливается в измученное, растраханное тело и спустя мгновение скатывается вбок. Обоих с головой накрывает волна эйфории и блаженства, сердца тяжело бухают о грудные клетки, в висках оглушительно стучит кровь, а перед глазами плывут цветные круги и черно-белые точки, и сейчас они, наверно, - самые счастливые мутанты на всей планете. *** Спустя некоторое время тишину нарушило кряхтенье и почти жалобный всхлип. Приоткрыв глаза, Эрик получил возможность наблюдать прелюбопытнейшую картину - Чарльз, все еще "подвешенный" в наручниках, пыхтя и краснея, пытался свести вместе свои коленки, и ему было очень неловко, потому что эти его старания не приносили никакой пользы. Ксавьер с мольбой взглянул на Лэншерра, словно прося помощи. Металлокинетик, хохотнув, поднялся на ноги, неспешно подошел к Чарльзу, чмокнул его в макушку и мягко, заботливо поднял разомлевшее тело на руки, попутно освобождая его от железных оков. По дороге в ванную комнату телепат, насупив брови, продемонстрировал Эрику саднящую, стертую до крови кожу на запястьях. - Засранец... ты меня искалечишь совсем, - недовольно пробурчал Ксавьер. - Хорошо, что ты не видишь свою шею, - хищно ухмыльнулся тот. Телепат тут же приложил пальцы к виску и, изумленно округлив глаза, уставился на свою пестрящую полукружиями укусов шею глазами Лэншерра. - ЭРИК, ЧТОБ ТЕ...!! Мфф..., - Чарльз так и не договорил: его нагло заткнули поцелуем. ... Сноска: * - отсылка к предыдущему фанфику из серии - "Виски с колой из морозилки" http://ficbook.net/readfic/2078962