Волчья хозяйка

Статус Игнес Кравей... впрочем, верно ли говорить о статусе? Она - сердце этой лаборатории по праву силы и гения, и сколь бы ни был горяч её обмен комплиментами с 9-м старейшиной, Игнес - хозяйка сама себе. Себе и всем остальным. По завершению эксперимента, или просто когда ей будет угодно, она может выгнать всех из корпуса и отключить камеры наблюдения. И хотя работа проделана лишь наполовину, ведь следует отнести кое-что в препараторскую и позаботиться о биоматериалах, никто не смеет ей перечить. Игнес - женщина. И как мало мужчин, достойных хотя бы лизать её стопы. Впрочем, один такой у неё есть. Может быть, в весьма необычном формате проходят их встречи, но ничего лучше ей сейчас не найти. Лорд вервольфов. На минутку забудем, что бывший. Не снимая окровавленных перчаток, Игнес мнёт его серые, влажные от амниотической жидкости волосы, уверенным движением проводит по щеке и шее, затем резко стаскивает с рук липкие латексные перчатки и швыряет на пол к использованным шприцам, салфеткам и вате. Пальцем поддевает край маски и срывает её, выпутывается из накрахмаленных объятий забрызганного халата, снимает через голову платье и совсем по-женски дрыгает ножками, скидывая затянутые плёнкой бахил замшевые туфли. Музака спит. Ему никогда не проснуться без разрешения той, в чьи руки его толкнула чужая зависть. Боль и память загнаны медикаментами в глубокий анабиоз, и если веки его начинают дрожать, то лишь серая полоска белков обнажается меж рядами слипшихся от влаги ресниц. Абсолютно нагая, Игнес всего мгновенье купается в резких, шершавых ароматах лаборатории, кошкой потягивается в белом свете светильников, а потом осторожно взбирается на край операционного стола - и один этот факт заводит её больше, чем аккуратные свежие швы на теле вервольфа. Швы, впрочем, тоже волнуют Игнес. Перекинув ногу через тело Музаки, она становится на четвереньки как львица на водопое и, выпятив упругий зад, тщательно вылизывает стежки. Ткань под ними почти затянулась, так что нет смысла бояться что-то повредить. Привкус крови и йода раздражает слизистую языка, на швах остаётся обильный след тёплой слюны, но Игнес лишь томно поводит бёдрами. Иногда ей очень хочется доработать вервольфа на свой вкус втайне от 9-го старейшины, и кое-что она уже сделала, но отец просил её не конфликтовать с Союзом, и как прилежная дочь она подчинялась. Ещё не время. Сначала Оружие духа Кравей должно перейти в её руки. И только тогда. Музака вздрагивает, ресницы его трепещут, но он не в силах проснуться. Однако тело его под белыми, окутанными запахом септоцида руками Игнес реагирует так, как ей хочется. Она ласкает его и ластится, трётся, покусывает узлы мускулов и жадно кусает шрамы, мнёт и накручивает на кулак длинные серые волосы, а потом одной рукой ухватывает их как вожжи, другой стягивает с вервольфа отсыревшее бельё и резко насаживается на его плоть. Это не любовь и не секс - Игнес трахает его старательно и методично, как хозяйка, эксплуатирующая собственность строго по назначению. Она сама выбирает угол, глубину и скорость, но стороннему наблюдателю всё показалось бы одинаково преисполненным звериной грубости. Пышная грудь её часто вздымается и колышется, над верхней губой, хищно приоткрывшей зубы, выступает пот, кожа на бёдрах и спине становится липкой. Глаза Музаки слегка приоткрыты - влажная серо-красная полоса белков. Он не видит свою самку и не слышит её тяжёлое дыхание, сейчас он лишь частью себя, только телом с ней и в ней. Томные охи перерастают в горловые стоны, а затем отрывистые крики: Игнес не сдерживает себя. Стены этой лаборатории слыхали множество куда более ужасных воплей, а она показала им чужеродный звук удовольствия. В эти мгновения до оргазма, когда предвкушение слепяще-белой кислотой растворило даже её собственную гордость, Игнес желает того, что так часто ей снилось: как Музака оплетает её силой когтистых лап, подминает под себя и бьётся в неё так, что на операционном столе остаётся кровь. А она выгибается в его объятиях и орёт. Но потом исчезает и этот образ. Игнес пошатывается и пьяно смеётся, но таким смехом, что любого пробрало бы до костей. Она стирает с пальцев сперму, выбрасывает марлю вместе с использованными перчатками и своими трусиками в металлический бак, вытряхивает из бахил туфли, обувается и натягивает на липкое тело платье. Слишком жарко, чтобы кутаться в белый халат, поэтому она начинает приводить в порядок Музаку, поневоле ощущая к нему прилив тёплых чувств. Когда-нибудь Игнес станет главой клана Кравей, и тогда, как знать, может случиться, что на операционном столе уже он будет сверху, а она будет хныкать от удовольствия и извиваться под его укусами. Когда-нибудь. Непременно. 20.07.14