***
В доме повисла идеальная тишина. Клаус и Ребекка сидели за круглым столом в столовой. Обоим было что сказать, но оба молчали, боясь нарушить эту идиллию. Только Хоуп, которую тётя отправила играть во двор, подавала различные звуки и часы, что неутомимо цокали. Иногда Никлаус бросал одинокие взгляды на сестру, не решаясь заговорить первым. Бекка же думала и чуть ли не плакала. «Он приехал, чтобы забрать Хоуп. Вот и кончились единственные счастливые пять лет за всю мою вампирскую жизнь…» Наконец-то блондинка решила заговорить, дабы уточнить то, в чём она почти уверенна. — Значит, ты приехал, чтобы забрать Хоуп? – как-то глухо пронеслись слова, которые растворились в воздухе, хотя были обращены к Клаусу. Бекс посмотрела на девочку, играющуюся за окном. Увидев этот взгляд, Никлаус тоже посмотрел туда. «Как же она выросла! Видел её всего лишь один-единственный раз, лишь пару часов я был с ней. Совершенно её не помню.… Только лишь пару изумрудных глаз, смотрящих на меня, когда я передал это сокровище в руки Ребекки» Когда мысль в его голове пришла к завершению, брат соизволил ответить на поставленный вопрос: — Да. Она должна жить с родителями. По щекам потекли жгучие, солёные слёзы, иногда падающие на стол, а редко текущие в рот. Казалось, Бекка душиться ими. Не в силах сидеть и молчать, вампирша, как ошпаренная, вскочила с кресла и отвернулась, дабы как-то вытереть признак её чувствительности и слабости. — Ты знала, Ребекка, — пытаясь успокоить девушку, Клаус решил всё прояснить, чтобы потом не было недоразумений и неразумных ссор. – Ты знала, что когда-нибудь этот день настанет. Хоуп нужен дом, семья, родители, которые будут с ней рядом, когда это необходимо, с которыми она поделится своими сокровенными тайнами и опасениями, - было такое ощущение, словно Клаус тоже плачет. Его голос был подавлен, разрушен, убит, похоже, с трудом произносил эти слова, ведь мужчина не хотел обижать сестру, но и оставлять Хоуп тоже не думал. — Моя малышка… — Ты не имеешь права её так называть! — вскрикнула вампирша, посмотрев в лицо брату, которого она не видела пять лет. «Ник изменился. Хотя, всё, что в нём изменилось - это желание вернуть дочь. И глаза. Раньше они были злыми и равнодушными, а сейчас они выражают какую-то боль, страх». Мурашки, бегавшие по коже Бекки, исчезли, как только она вскрикнула, Клаус холодно взглянул на первородную. Голубые глаза были в слезах, которые ещё катились по щекам и падали вниз, разбиваясь об пол. — Только я так её называю, — усталость была слышна в голосе девушки. Ребекка умоляюще посмотрела на брата, хотя сама не знает, чего хочет. С одной стороны, Хоуп действительно нужна полноценная семья и родители. А с другой, Бекка не может свою малышку отпустить. За все эти пять лет девочка стала частью неотъемлемой жизни и её самой. Забрав Хоуп, часть Ребекки умрёт, и она снова станет унылой и грустной, потому что после того, как вампирша покинула Новый Орлеан, жизнь стала невесёлой и однообразной. А когда в своём доме вампирским слухом она всё время улавливала монотонное дыхание этого ангела, в жизнь понемногу вливались некие краски. Никлаус не знал, что сказать, поэтому решил промолчать на этот взгляд и эти слова. Когда Ребекка села на место, Ник начал говорить о Новом Орлеане, стараясь не вспоминать о дочери. — Война кончилась. Давно. Мы с Марселем помирились и теперь вместе правим городом, — мужчина иногда останавливался, чтобы убедиться, что сестра не плачет. — Элайджа с Хейли вместе. Всё никак не поженятся. Волчица каждый день упрекает меня из-за того, что у меня так много врагов, и все они могут достаться по наследству… — поняв, что сейчас он чуть не вспомнил о Хоуп, первородный умолк. Наступило некое молчанье, которое никто не решался нарушить. Оба думали о своём. — Я понимаю, Никлаус, — проговорила Ребекка и глубоко вздохнула, не решаясь посмотреть в глаза брату, который, услышав эти слова, напрягся. — Осознаю, что Хоуп нужна полноценная семья. Мне не удастся ей этого дать. Просто хочу… — девушка запнулась, проглатывая приступившееся слёзы, — я просто хочу, чтобы ты дал мне попрощаться с ней. Ребекка подняла голову и увидела удивлённого брата. Мужчина никогда не видел её такой живой. Это было впервые. — Я знаю, что просить тебя видеть её хотя бы по праздникам – это слишком для меня, но я прошу, нет умоляю… - голос был сдавленным. Он дрожал, как маленький котёнок на морозе. Из глаз ручьём текли слёзы. — Ник, пожалуйста, дай мне с ней хотя бы попрощаться! Заметив понимающий взгляд Клауса, Ребекка схватила воздух и выдохнула. — После того, что я сделала для тебя, и это будет слишком много… — Ребекка, — начал мужчина, подойдя к сестре и взяв её за плечи. – Давай оставим прошлое в прошлом. То, что прошло уже не изменить, — по голосу было видно, что Никлаус немного расслабился. Сжимая плечи Бекки, вампир всё же решил спросить: — Неужели ты считаешь меня таким чудовищем?! Слёзы, которые оставили её в покое, дали блондинке спокойно ответить. — Я сужу не по тебе, а по себе, — Ребекка говорила, словно в трансе. Было ощущение, будто девушка находилась под внушением, но первородным нельзя внушить. Спустя некоторое время, Никлаус вернулся на своё место и вопросительно посмотрел на сестру. Но ответного взгляда не было. «Наверное, Ребекке будет очень трудно расставаться с Хоуп. Она её воспитала, а я для моей девочки всего лишь незнакомец». — Пойду, соберу вещи Хоуп, — глухо проговорила девушка, и еле встав с кресла, медленно пошла наверх, собирать все вещи её малышки. Клаус остался один. Мужчина оглядел дом, в котором находился, и остановил взгляд на холодильнике. Даже вампирское зрение не способно было рассмотреть те каракули, грубо говоря, которые висели на его дверях, поэтому первородный не спеша подошёл к нему. И улыбнулся. Это был рисунок Хоуп, который висел на дверях холодильника был нарисован маленькой ручкой его дочери. На нём не было принцев, животных, домов. На нём было изображены два человечка. Один выше, другой ниже. Человечки держались за руки. Это были Ребекка и Хоуп. Кроме этого рисунка, на холодильнике висело ещё много всяких других картинок мисс Майклсон. И на всех было нарисовано одно и то же: малютка и Ребекка. Просмотр картин Хоуп был остановлен, так как Никлаус повернулся, почувствовав в доме присутствие ещё кого-то, кроме него и Бекс. В дверях застыла малышка. Девочка смотрела на вампира двумя большими глазками, которые неутомимо хлопали. — Здравствуйте, — произнесла девочка, подходя к столу и садясь за него. – А вы кто? — Привет, — удивился мужчина, ведь он думал, что при одном его виде, Хоуп испугается и не станет разговаривать с незнакомым для неё человеком, но девочка не испугалась. — Меня зовут Клаус. Какая-то боль пронзила его с ног до головы. Резкая и сильная. Хотелось закричать со всех сил, но он молчал. Никлаусу было больно слышать о том, что его родная, роднее всех на белом свете, дочь не знает его. Наверное, это был удар ниже пояса. Как будто Майкл нашёл его и пронзил кол с белого дуба в спину. Это было больно, но не физически, а морально. — Я вас видела на фотографиях, — Никлаус невольно улыбнулся, и, подойдя к столу, сел на своё прежнее место. Девочка ничуть не напряглась. — Тётя Ребекка постоянно смотрит на них и говорит «Спасибо». Я не знаю, почему, но спрашивать не хочу. А где она? «Спасибо? За что? Ведь я ничего такого не сделал». — Она пошла наверх. — Понятно, — Хоуп умолкла, а затем, ещё раз посмотрев на Ника, решила выразиться: — Я где-то видела вас. Не на фото... Никлаус напрягся, думая, где же его могла видеть собственная дочь. — Ты мой папа? — неожиданно, резко, как гром среди ясного неба пронеслись эти слова для первородного. Он не ожидал такого поворота событий, но и отказываться не собирался. — А ты откуда знаешь? — нерешительно произнёс мужчина, смотря в глаза девочки. — Не знаю. Просто я часто спрашиваю, где мои родители, а тётя Бекка говорит, что они скоро приедут за мной, а потом плачет. Вот я и спрашиваю каждого незнакомого человека, не он ли мой родитель, чтобы тётя Бекка больше не плакала, — Хоуп говорила небыстро, как она это привыкла делать. Ёё слова были пропитаны какой-то магией, теплом, счастьем, но в то же время печалью. Никлаус встал и подошёл к малышке, садясь на корточки. Эти глаза сводили его с ума. Глаза Хейли тоже красивые и они ему нравятся, но эти совершенно не были похожи. Они были ангельские. Глубокие-глубокие. Казалось, они бездонны. Они сверкают, словно огонёк. Ник погладил Хоуп по головке, волосы на которой казались ему цветами. Такие пахучие, нежные, ласковые. — Да. Я твой папа. — Папа… - нежно-нежно, прошептала девочка, и, встав с кресла, обняла мужчину. Объятия оказались тёплыми, как солнце. Было так приятно ощущать ещё одного родного человека рядом. – Я так долго ждала тебя! Мыслей не было, Клаус держался с последних сил, чтобы не заплакать, но всё-таки одна скупая слезинка покатилась по щеке и упала. — Я всё собрала, — услышал Ник. Мужчина вырвался из объятий дочери и посмотрел на Бекс. Девушка держала красную сумку, в которой, очевидно, и были вещи малышки. — Тётя Бекка, он мой папа! — проговорила Хоуп и взяла Клауса за руку, что было весьма неожиданным для него. Бекс не знала, как отреагировать на слова этого ангела. Она была и рада, и в печали. Не хотела расставаться, но знала, что надо. — Да, я знаю.***
— А потом мы пойдём в зоопарк, — весело произнёс Клаус, который нёс на руках Хоуп. Девочка радостно хлопала ладошками, всё время, поворачиваясь назад, чтобы сказать Бекке, которая шла за ними. — Ура! Зоопарк! — малышка снова повернулась назад, — Тётя Бекка, а ты пойдёшь с нами в зоопарк? Никлаус остановился, и, спустив девочку на землю, сказал ей что-то вроде: «иди в машину», и, когда Хоуп ушла, посмотрел на сестру. — Вот, — блондинка протянула сумку с вещами вперёд, давая Клаусу. Мужчина взял чемодан, но всё равно повернулся. — Ребекка, я знаю, ты зла на меня, но… Ты моя сестра. И, ты воспитала Хоуп. Ты для неё, как вторая мать. И… Ребекка, возвращайся, — слова, которых она ждала так долго, прозвучали однообразно, почти не вызывая никаких эмоций. – Возвращайся в Новый Орлеан. — Ник… — девушка уже хотела возразить, но передумала. – Прости. Слёзы, слёзы, слёзы. Они текли, как вода из-под крана. Не в силах удержать их, Бекс обняла Никлауса, чтобы тот не видел этой солёной воды. Да, в последнее время она совсем расклеилась. «За что, сестра?» «За всё!» — Я не могу. Для меня это слишком большая честь, — говорила девушка. — Не делай из меня чудовища, Ребекка. — Прости, но я, правда, не могу, — девушка вырвалась из объятий мужчины, и своими заплаканными глазами посмотрела на него. – Может быть, когда-то я смогу себя простить, и вернусь в Новый Орлеан. Но не сейчас. Никлаус вздохнул, но сдаваться он не собирался. - Хорошо. Но, я думаю, что иногда ты можешь себе позволить переступить через принципы и приехать во Французский квартал, чтобы увидеть хотя бы Хоуп? – загадочно, хотя скрывать нечего, произнёс Ник, показав свои долгожданные ямочки. — Что? Ты мне разрешаешь? — вампирша думала, что это нереально, поэтому удивиться она просто не могла. — Дорогая, я просил тебя вернуться, поэтому, если хоть иногда твоя занозливая задница будет появляться в Новом Орлеане, я тебя расцелую! — улыбнулся мужчина, и, увидев, что сестра прыснула со смеха, тоже не смог сдержаться. — Спасибо, Ник. Спасибо. — До встречи! — проговорил первородный, идя к машине. — Кстати, скоро Восьмое марта! — Хорошо! Когда машина скрылась за горизонтом, Ребекка вздохнула, словно выпуская весь негатив и слёзы на свободу. Теперь она по-настоящему счастлива! Да, пусть она и не может переехать в Новый Орлеан, зато сможет навещать Хоуп, что ещё больше радует. Пусть более не будет жить во Французском квартале с малышкой, но, это ведь не конец их вечности?!