Красные нити судьбы

Заниматься убийством, как ремеслом. Сбивать с толку слабые незащищённые человеческие умы. Меня называют монстром, убийцей. Знаете, это правда. Я – убийца и, может быть, даже монстр. Но так ли это на самом деле, не может знать никто. Монстром называют Дракулу, который пил кровь, чтоб жить (мы все изо дня в день пьём чью-то кровь, чтоб жить). Но одновременно с ужасом, упоминая его имя, люди испытывают потаённое благоговение, восхищаются им, складывают всё новые и новые байки и легенды, хотя реальность такова, какова она есть – Дракула не был вампиром, и ничью кровь он не пил. Каждый сам выбирает, как относиться к смерти или рождению. Когда младенец ещё во чреве матери, он ведёт паразитический образ жизни: он не способен существовать отдельно от матери, он вытягивает все соки из вынашивающего его организма, который по сути является его миром, поящим его, кормящим, снабжающим кислородом и защищающим от опасностей, ожидающих его снаружи. Но какая находящаяся в здравом уме мать назовёт своё чадо монстром? Для слабой мыши кошка, загнавшая её в угол, - тоже монстр. И конечно же, кошка станет убийцей, когда решит задушить свою жертву. Это закон природы: выживает сильнейший. Человек – такое же животное, которое не может обогнуть древние, как сама жизнь, законы. Так монстр ли я после этого? Я всего лишь выполняю свое предназначение. Я рос в клане, в детский сад не ходил. С самого рождения я знал о существовании необычных вещей. Знал о шиноби, об особых способностях каждого клана. И о предназначении. Я читал книги из семейной библиотеки. Моим обучением занимался дедушка – строгий, малодушный, но справедливый человек. Он заставлял заучивать заклинания и понимать значения слов, из которых состоят эти заклинания, потому что каждое слово имеет силу – так меня учили. Со временем учишься понимать не только значения слов заклинаний. Каждое слово, где бы и с какой целью оно ни было использовано, способно сотворить великую магию: принести вред или благо. Слова способны пошатнуть непоколебимость материи мироздания, способны разрушить человека изнутри, не затронув его тело, или, наоборот, отправить то, что зовётся душой, путешествовать по бесконечной реке бытия, уничтожив материальную оболочку. Это нормально. Это элементарный закон Вселенной. Слова могут убивать. Слова могут убивать – это было правилом нашего дома. Таким же естественным, как начерченные на раскалённом солнечными лучами асфальте белые полосы, которые тоже что-то означают. Детей в школах учат, что правильно будет переходить дорогу по белым полосам. Однако, даже если они поступят правильно, правильность их поступка не убережёт их от машины, мчащейся со скоростью сто двадцать километров в час. Машина не успеет затормозить. Белые полосы не спасут. Когда я пошёл в школу, мне ясно дали понять, что в мире не всё так равноценно, как есть на самом деле. Одни условности важнее других. Их важность неощутимыми прыжками варьируется в противоположных направлениях. У всех различные потребности, которые зависят от нескольких факторов, в несоразмерной степени влияющих на человеческие умы. Один из факторов – семья, а именно уровень развития и восприятия старших или наиболее авторитетных её членов. Наверное, семья – самый важный фактор, от которого зависит масштаб и психологический окрас воздействия всех остальных факторов. Условия жизнедеятельности семьи – побочный эффект уровня её развития. Ещё один фактор – стороннее окружение. Это соседи, продавцы в продуктовых или книжных лавках, просто прохожие, учителя или одноклассники – в общем, все, кто, так или иначе, вступают в контакт с личностью и оказывают на неё влияние, в любом случае деформируя её. Я знал о смерти больше своих одноклассников. Более того, я знал о ней больше, чем все они вместе взятые. Я знал о смерти больше, чем знают врачи или эти жалкие шуты – эзотерики, которые предпринимают никчёмные попытки смешать логику и магию, так и не дойдя до состояния познания и понимания сути всего происходящего. В моей семье смерть – это источник дохода, обычная работа, основанная на согласованности физических законов с законами духовными, где нет места условностям и фантазиям, которые позволяют человеческому сознанию воспринимать лишь то, что ему удобно воспринимать, и в той степени, в какой это необходимо для того, чтоб не нарушалась целостность созданной им картины. Мне было десять, когда я услышал, как мой одноклассник рассказывает другим детям о том, что он увидел в новостях этим утром. Полицейские нашли труп. Стандартная модель поведения, навязанная взрослыми, у которых страх, основанный на инстинкте выживания, берёт верх над всеми логическими доводами. Убеждения и отрицание, нежелание видеть происходящее таким, какое оно есть. Смерть – это всего лишь один из процессов, который призван сохранять баланс между миром материальным и миром духовным. Имея такие сведения, тяжело уживаться с ровесниками, когда тебе всего десять. - Это сделал мой папа, - признался я. Не знаю, на что я рассчитывал, говоря такое. Мне не поверили. Это сильно обидело и разозлило меня. - Но это правда! – настаивал я. - Ямагучи-сан, Ямагучи-сан, Сейширо говорит, что этого человека убил его папа! - Ну, что ты придумываешь, Сейширо-кун? Разве можно шутить о таких вещах? - Но я не шучу. - Прекрати, Сейширо-кун. - Но я не вру! - Мне придётся поговорить с твоими родителями, Сейширо-кун. Вроде, глупость, да? Ребёнок приписывает своим родителям тот или иной поступок, который нынче очень популярен. Пусть даже это чьё-то убийство. Но когда подобные вещи происходят с завидным постоянством, это отдаляет людей друг от друга. Двусторонне. Кому приятно общаться с врунишкой? С жестоким врунишкой, который выбирает мишенью своей лжи чьё-то несчастье? А кто захочет иметь дело с тем, кто не может увидеть правды? Они не просто не видели правды – они не хотели её видеть. И эмоции здесь не при чём. Позже я познакомился с себе подобными: способными видеть невидимое обычному глазу. Тогда я понял, что злиться на тех, кто не видит, не имеет смысла. Это всё факторы. Иногда совместное их воздействие величают судьбой. Или случаем. Случай – один из методов работы судьбы. Но сильнее всех предназначение. Оно не условно. Оно – итог воздействия всех факторов. Обречённость. Истинное предназначение, то, которое не зависти от личности человека, сформированной внешними и внутренними факторами, есть самая великая и непобедимая сила во Вселенной. Истинное предназначение не выбирают. Выбирает оно. И каким бы оно ни было – великий дар или проклятье – это не та вещь, которой можно пренебречь. Позже мне доведётся убедиться в этом. Я знал о клане Сумераги. «Белые голуби». Так называли их мои родители. И не только потому, что белые птицы, внешне напоминавшие голубей, являлись символикой этого клана, которую его члены использовали в работе. Просто они были чистыми. Настолько невинными духовно, что моему клану убийц этой чистоте можно было только завидовать. Вообще-то мы не были грешниками. Мы выполняли своё предназначение, так же, как и «Белые голуби». Вселенная нуждалась в смерти так же, как и в спасении жизней. Всё закономерно. Можно сказать, мы являлись полными противоположностями друг друга. Чёрное и белое. Свет и Тьма. Инь и Ян. И так же, как Инь и Ян, мы дополняли друг друга. Я не встречался с представителями «Голубей» лично, но много слышал о них. То там, то сям мелькали упоминания об их заслугах. Какие они добрые и ослепительно-блистательные самаритяне. Я мог поспорить, с ними не всё было так гладко, как казалось на первый взгляд. Не бывает идеально-белого цвета, всегда имеется жирная клякса на оборотной стороне листа. Но даже если такая клякса имелась, мне не было до этого никакого дела. Вселенная всегда берёт своё. Впервые с отпрыском Сумераги я встретился, когда учился в старшей школе. И этот малый оправдал все мои ожидания: чистый, наивный, готовый впитывать в себя этот мир весь, до последней капли. А главное – преисполненный любви к этим слабым идиотом, которым и близко не было дела до того, что станется с их защитником. Мда. Настала самая пора разочарований, но нет. Я оказался ослеплён невинностью этого мальчишки. Сумераги Субару. Я влюбился в него в первую же секунду. Ему было двенадцать. Мне – почти девятнадцать. Его голова переполнялась такими вещами, которые обычные двенадцатилетний ребёнок попросту не в состоянии понять. Меня завораживало общение с ним. Я был взрослее, опытнее, но общались мы на равных. Он быстро учился, схватывал всё на лету, и – всё-таки непостижима Вселенная! – я не мог нарадоваться тому, как легко он усваивает уроки, которые я преподносил ему. Мы обитали на одном ментальном уровне, словно наши души оказались связаны красными ниточками Судьбы. Я молчу о его сестре-близняшке. Второй Субару, если бы не наглость и неусидчивость. Хитрая лисица – Сумераги Хокуто. Девочка-огонь в сравнении с её уравновешенным скромным близняшом. Она никогда не сидела на месте. Если бы не Хокуто, которая умела завести Субару, то, я готов поспорить, этот мальчишка сидел бы целыми днями дома, читая книгу или скучая с чашкой горячего какао. - Привет. Я Хокуто, - сказала она с широкой улыбкой на лице, протянув мне руку. – А ты и есть тот самый просто Сейширо? - Просто Сейширо? – не понял я. Хокуто рассмеялась, а затем расшифровала без тени какого-либо смущения, чего не скажешь о её брате, который тут же заорал на сестру, заставляя заткнуться. - Без суффиксов*. - Хокуто! - Субару такой милый, не правда ли? – поддразнила она. - Ты абсолютно права, - согласился я. Мы с ней быстро спелись. Только она понимала мои чувства по отношению к Субару. Понимала и не была против. Даже наоборот. Иногда мне казалось, что она только притворяется шаловливым подростком, потому что за внешностью ребёнка скрывалась взрослая изворотливая женщина. О, поверьте, любой мужчина превращается в орудие вершения хитроумного плана, когда в игру вступает женщина – никогда нельзя предугадать, что ждёт тебя впереди. Хокуто была неотразима. И я был рад, что она на моей стороне. Хотя при нашей жизни невозможно быть на сто процентов уверенным, что это продлится дольше одного приятного вечера, проведённого вместе. Как-то всё быстро вошло в ровную колею. Мы много времени проводили втроём. В будущем я пойму, что это время было самым счастливым с моей жизни. Субару не помнит: я стёр его воспоминания, - но я пообещал ему убить его, если он не влюбится в меня до определённого момента. Мы стояли в парке, под старой сакурой. Была весна, и сакура цвела. Это обещание было заклинанием. - Как думаешь, почему лепестки сакуры розовые? – спросил я Субару. - Я не знаю, - ответил он. - Потому что под сакурой зарыты трупы. Кровь питает корни, поэтому лепестки имеют цвет крови. Субару совсем не удивился. Этого стоило ожидать. Сакура – моё Альтер-эго. Я – пропитанное кровью убитых мною людей дерево. В моём повелении острые, как бритвенные лезвия, лепестки. Они – моё дыхание. В них превращается душа человека, когда приходит время вершить моё Предназначение. - Смотри, - сказал я и склонил перед Субару колено. Пальцы сжали приземлившийся на ладонь лепесток. На землю упали несколько капель крови. Моей крови. Ритуал на крови – самый сильный. Субару смотрел на меня совсем по-детски. Испуганно и взволнованно одновременно. Возбуждённый процессом, пониманием происходящего. Как же я любил его в этот момент! - Субару, - начал я. Ветер поднял с земли горсть лепестков и пронёс между нами, унося с собой мои слова. Субару не имел права помнить. Всё запечалится в его душе. Вырежется едва заметными отметинами. Лишь тогда, когда придёт время принять решение, воспоминания поведут, куда позовёт душа. Я надеялся, что она позовёт Субару ко мне. - Что? – кричал он, уворачиваясь от всё новых порывов ветра, приносивших с собой уже не горсти, настоящие копны лепестков и листьев. – Я не слышу тебя! Сейширо, я не слышу тебя! Он так кричал, что невозможно было не понять – он услышал достаточно. Его сердце услышало. Со временем моя любовь к нему только росла. Любовь на грани с обожанием. Не слепым – я никогда не был слепым, оттого моё положение становилось ещё ужаснее. Хокуто видела пророческие сны. Она была сновидцем. В моём клане тоже был шиноби с такой способностью, но он видел совершенно другие сны. Но Хокуто, несомненно, видела меня насквозь не из-за своего дара предвидения. Она читала души, и даже такую гадкую и грязную, как моя. Вся забота о человечестве легла на плечи Субару, а его сестра не была обременена подобными вещами. Она чувствовала за собой вину, но таково был её Предназначение. А ещё её предназначением стало спасти брата и убить меня. Она с самого начала обо всём знала. Кто, как ни она? Я не смог возненавидеть эту дрянную девчонку даже после того, как она разлучила нас с Субару. Я убил Хокуто. Ещё одно заклятие на крови. Заклятие Хокуто на её же крови, которое она осуществила моими руками. С женщинами всегда нужно быть начеку - любой мужчина превращается в орудие вершения хитроумного плана, когда в игру вступает женщина. Всё это время мы играли чувствами друг друга. И не осталось претендентов на победу. Каждый пал, поражённый в самое сердце острыми, как бритвенное лезвие, каплями крови. Сильнее всех пострадал Субару, не проливший ни капли. Он не умел быть подлым, и это его то ли спасло, то ли окончательно погубило. После всего его обязаны причислить в лику святых мучеников, потому что я играл роль Дьявола – и это самая удавшаяся из моих ролей. Субару никогда не считал меня монстром. До этого момента. Его не переполнила злоба, но – клянусь! я видел! – его душа увяла, как пожухлые лепестки, когда приходит пора им вернуться туда, откуда они пришли. Он сильно изменился, перестал быть прежним Субару. Тем милым, добросердечным, улыбчивым Субару, сохраняющим способность бороться, что бы ему не довелось пережить. Его сердце и душу затопили тьма и отчаяние. Я уже не был уверен, что имею право ждать. Он придёт разве что за моей жизнью. Я лишил Субару невинности, не прикоснувшись к нему и пальцем. Я сделал его монстром, настоящим монстром, не заставив пролить ни капли крови. Я убил его душу. Чёрное и белое. Свет и Тьма. Инь и Ян. Не бывает идеально-белого цвета, всегда имеется жирная клякса на оборотной стороне листа. Вселенная всегда берёт своё. Я сделал из Субару кляксу и понял это слишком поздно. Нам предстояло встретиться вновь, чтоб выполнить наше Высшее Предназначение. Мы встали по разные стороны баррикад, но, признаться, за последние несколько лет не были так близки, как во время Вселенской смуты. Я со спокойно душой подумал о том, что ни время, ни события не властны над нами: мы всегда будем связаны красной нитью судьбы. Каким же я был чудовищем, когда думал, что имею право, после всего, так думать! Я по-прежнему любил его. А он не ненавидел меня. Не мог человек, пропитанный ненавистью, да хоть до глубины души, насквозь и обратно, желать умереть от руки ненавистного ему человека. Я понял сразу. А ещё я понял, что из этой схватки мне не выйти живым. Но и проигравшим я себя не ощущал. Вселенная всегда берёт своё. Несмотря на то, что я фактически предрешил его судьбу, сделал выбор за него – хотя этот выбор был сделан задолго до нас и осуществлён руками одной милой лисички, - моё сердце радовалось, что его руки замарались моей кровью, что из его глаз текут слёзы, слёзы любви – не ненависти, и что его, возродившаяся из пепла душа, таки привела его ко мне. - Я тебя… …люблю.