Have love - will travel

- … эй, Лиан! - Мы не разговариваем, упоротый ты ублюдок! – я по-дурацки хихикаю в колени и стучу ногами по полу. - Ну Лиан! - Еще одно слово – и я ударю тебя, - разминает шею и перехватывает другой рукой руль. - Я обращусь за помощью в социальные службы! Я жертва домашнего насилия! – я надуваю губы, тянусь к его щеке, оставляя влажный поцелуй. - О, черт подери тебя, да! – он смеется, запрокидывая голову, и хлопает меня по подбородку. – Они впишут это в мое дело, Райан! Подумай, хочешь ли ты так меня подставить, - улыбается, и у меня что-то сводит внизу живота. Вот я терпеть его не могу за это: у Лиана короткие черные волосы, узкая белая рубашка и очки полицейского, и он выглядит реально очень круто. Даже когда молча ведет машину. А потом он так улыбается, краем рта, типа: «Эй, смотри, это одна из моих фирменных улыбок, которые я репетировал, чтобы сводить с ума своих студентов! Ты смотришь?! Смотришь?!», - и все, в моей голове слабо дергается рассудок, прижатый к полу желанием поцеловать его. Ну, то есть, я-то знаю, что целовать Лиана, пока он ведет тачку, - значит напрашиваться на вопли «Я не хочу сдохнуть в Колорадо, отъебись от меня, похотливый подросток!» или там «Я за рулем, ты не видишь?! Поиграй со своими воображаемыми друзьями, мальчик-актер!», но тут такое дело: мое тело не особенно подчиняется рассудку. Ну ладно, будем честными: мое тело не признает власти разума, у него там своя анархическая община, где ему никто не указ. В общем, я терпеть не могу Лиана за то, что он весь такой из себя… Лиан. Вы поняли. - Прикури мне, - поправляет очки, сдвигая их вниз и одаривая меня таким многозначительным взглядом, что я спрашиваю: - В прямом смысле? – нет, серьезно, с ним же никогда не угадаешь. Помнится мне, самым тонким эвфемизмом было: «Мне нужно обсудить с Вами наше исследование…». Потом-то, конечно выяснилось, что наше исследование заключалось в череде опытов, уточняющих, сколько раз за день мы можем заняться сексом и успеваем ли мы делать это между его лекциями. Наши результаты: пять и да. - Бля, Райан, - ударяет ладонью по бедру. Прикурить так прикурить, - пожимаю плечами и вытягиваю из его кармана красно-белую пачку. Ага, Лиан курит Мальборо, в лучших традициях американского кинематографа. Его, конечно, можно осудить за это, но, похоже, вы просто не видели, как он это делает: у него потрясающие пальцы. Не просто там красивые или тонкие, или изящные – они потрясающие. Это, кстати, одна из причин, почему я так охотно укладываюсь под него. Ок-ок!.. Я укладываюсь под него, потому что люблю его, но, черт, это была здоровская фраза, я не мог ее не вставить! Впервые я увидел его курящим, когда опаздывал на свою лекцию по психологии. Опаздывал, эм… Собственно, я не очень спешил. Я шел себе, думал о том, как сильно хочу изучать эту дисциплину, взвешивал за и против, слушал приятную музыку. Как в начале какой-нибудь молодежной комедии с элементами мелодрамы. А, да, вы же не знаете всей истории, может, это сравнение с молодежной комедией и не прокатит. Там всегда в кадре какой-нибудь неудачник, который любит самую красивую девчонку школы, и она сначала ему отказывает, а потом осознает, какой он прекрасный человек, влюбляется в него – и потом все живут долго и счастливо, отсиживают задницу, толстеют и умирают от варикоза. Так вот, понимаете, я страшно облажался в этой жизни. Возможно, это карма: в прошлой реинкарнации я был Йеном Кертисом, и Вселенная решила, что с меня хватит крутых жизней, и подсунула это говно. Есть люди, как Лиан: они классные, и у них классная жизнь. А есть люди, как я: они классные, и у них все дерьмово. Я утешаю себя тем, что теперь-то я с Лианом: он должен поделиться со мной своей отличной жизнью, и то, что мы сейчас едем вместе и он изредка улыбается мне, говорит о том, что Лиан в курсе того, что я хочу жить его жизнью. Жить им. Ой, да ладно, не цокайте. И я говорил о курящем Лиане… Да. Я курю всякие пафосные сигареты в серебристых пачках, желательно с красивыми рисунками, курю больше из необходимости окружать себя дымом и загадочностью, а тогда у меня кончились сигареты. И я шел, типичный лузер, без сигарет, без денег, без девушки и без парня. А там был Он. Это было как в сраном фильме, честное слово: я увидел Лиана; он подпирал стену университета, прямо рядом со знаком «Курение запрещено», тянут сигарету, глотал дым и так медленно выпускал, что на долю секунды мне показалось, что мои легкие сказали: «Сваливаем из этого паршивого тела и переселяемся в то!». Лиан очень красивый. В тот момент он был особенно хорош. Был сентябрь, еще тепло, на нем – джинсы и рубашка с коротким рукавом, взъерошенные волосы, похабная ухмылочка, и у него просто охуенные кисти, в одной из которых была зажата коробка, а пальцы второй, нажимая на нижнюю губу, доставали сигарету. Я увидел его и подумал что-то вроде: «О Господи…». Черт, на самом деле, я подумал: «Я хочу трахнуться с этим парнем чего бы мне это ни стоило», - но сейчас я рассказываю историю о том, как я влюбился в Лиана, так что могу приукрашивать. Я попросил у него закурить. Он наклонил голову набок, достал пачку – я взял сигарету, протянул пачку обратно, но он покачал головой: «Забирай себе». И я такой, «Ладно, может, у парня такая привычка: дарить симпатичным незнакомцем пачки сигарет, подумаешь». Он спросил меня, какая у меня лекция, я ответил: «Психология», он засмеялся, махнул рукой, сказал, что у него тоже. Я, делая вид, что большой знаток этого университета, стал говорить о том, что преподавателя, читающего этот курс, считают неадекватным. Лиан удивленно поднял брови: «Почему?» - «Он зациклен на своем деле. Ничего другого не видит». – «Это плохо?» - «Когда долго смотришь в одну точку, расплывается все остальное», - тогда я просто ликовал, как круто ему ответил. Вы и сами знаете, что было дальше: он пожал мне руку, пошел в корпус, я еще постоял там, поднялся на свой этаж, открыл дверь. - Проходите, - улыбнулся мне Лиан. – Не забудьте вытереть ноги. - Спасибо, - я дьявольски покраснел тогда, и мне было стыдно еще очень-очень долго, даже когда мы стали с ним… эм, быть вместе. Потом Лиан мне как-то подсунул книжку, в которой один парень, рассказывая о своей жизни, написал такую штуку: «B мою жизнь входят те, кто хочет, и кто хочет - уходит, но есть общие правила для всех гостей: заходя — вытирайте ноги, уходя — закрывайте за собой дверь». Лиан до сих пор не сказал мне закрыть за собой дверь. Это что-нибудь да значит. Вот Лиан всегда орет на меня, что я никогда не могу дойти до сути и лью воду, но, блин, вы же ничего не знаете ни обо мне, ни о Лиане, а он слишком хорош, чтобы о нем молчать, поэтому я все рассказываю и рассказываю, если хотите – останавливайте. Но лучше не стоит. Если вы хотите услышать о том, что жизнь иногда бывает просто потрясающей, то просто заткнитесь и вникайте в мой красивый голос. Лиан говорит, что он красивый. Лиан знает толк в голосах. И в парнях. В сигаретах. В книжках. В фильмах. В музыке. Бля, Лиан знает толк во всем. - Спасибо, - он берет у меня сигарету и жадно затягивается: мы не курили с прошлой границы штатов, то есть, приблизительно часов шесть, а ехать по Колорадо и не курить – это мероприятие, требующее волевых усилий. В последнее время я курю травку, и, хотя Лиан морщится и говорит, что запах отвратительный, он не запрещает, и сейчас я аккуратно скручиваю сигарету. - Рассыпешь траву – заставлю вылизывать машину. - Ага, господин полицейский, - трава медленно тлеет, и я вбираю сладковатый дым. – Хочешь? – он быстро кончает сигареты, хорошим, постановочным движением выбрасывает их в окно и потом нервно стучит по рулю. Лиан немного напряжен, я знаю, поэтому и предлагаю. - Ты поставил своей целью засадить меня на пожизненное? – он сбавляет скорость и поворачивает ко мне голову. Это предлог – курение; я просто хочу его поцеловать, и он знает об этом. Но быть с Лианом – это постоянно делать вещи сложнее, чем они есть на самом деле. Лиан открывает рот, и я дотрагиваюсь губами до его губ: блять, целоваться с ним в сотый раз так же круто, как и в первый; я выдыхаю дым в его рот, Лиан проглатывает его и втягивает мою верхнюю губу, чуть касаясь десны. Мне дьявольски неудобно упираться локтем в его кресло, чтобы тянуться за его губами, но... Это ощущение того, как он ласково касается моего неба, и как он наклоняет голову, чтобы я мог провести по его языку, и как мы зависаем, водя кончиками языков по ртам друг друга, и как у меня тут же перехватывает дыхание, и я на автомате свожу ноги, и как я что-то там выдыхаю про то, что «Ну Лиан, давай тормознем». Оно того стоит. - Ага. Но я буду прилежно ходить к тебе на свидания, - он бодается лбом и жмет на газ. - Можем, повременим до Аризоны? – открывает окно и водит рукой по воздуху. - А что в Аризоне? – опускаю спинку сидения, вытягивая ноги. - Не будь таким придурком, у нас есть план на Аризону. - Твой секретарь не сообщил мне о нем, - усмехается и хлопает по моему животу. Тут важно уловить момент – и вот сейчас это именно он: я накрываю ладонь Лиана своей ладонью и сплетаю наши пальцы. Он отворачивается, чтобы я не видел, что он улыбается. Не одной из тех отработанных улыбочек, а той улыбкой, которую я выторговывал год. Ну да и черт с ним, я же все равно все знаю. - Мы приезжаем в Аризону, едем в Большой Каньон… - Говеный план, Лиан… - Заткнись ты. ...стоим на смотровой площадке, я обнимаю тебя со спины, ты размеренно дышишь, глядя на природу, и говорю тебе: «Если бы это все было моим», - обвожу рукой Каньон, - «я бы отдал это тебе. Но мне принадлежит только моя собственная жизнь. Я могу отдать тебе только ее», - этот сукин сын даже бровью не ведет, произнося все это, пока я давлюсь дымом. - И что отвечаю я? – у меня явно вспотели ладони, но он не вынимает свою руку. - Райан, ты опять забыть почитать сценарий? – закатывает глаза. – Ты ленивая задница, - теперь вам тоже хочется назвать его сукиным сыном, но не спешите. Во-первых, он хорошо выглядит, когда говорит подобные вещи. Как кинозвезда. Как сексапильная кинозвезда. А во-вторых, это такая техника Лиана: признаваться в собственных чувствах, а потом делать вид, что это, мол, была очень крутая шутка, что же это я ее не могу оценить? Как это мне не смешно, ведь он такой остроумный парень? Блин, я понял это только через девять месяцев. Девять месяцев припизженных шуточек о том, как он хочет овладеть мной в кузове грузовика. А потом я посмотрел фильм, из которого была слита эта идея. Выяснилось, что главный герой, умиравший от рака, привез свою возлюбленную посмотреть на звезды. И сказал, что звезды – это очень блекло по сравнению с ней. Все в мире блекло по сравнению с ней. Если бы были гетеро, я бы родил от него ребенка и не понимал, что он не подъебывает нашего младенца, а так выражает свою любовь. О. Только что я представил себя в роли жены Лиана. С ребенком. Это было странно. Блин, это было чертовски странно, забудьте, что я вообще это сказал. - Просто, боюсь, я не очень хорошо запомнил эту часть. Кажется, я говорю там что-то типа: «Пожалуйста, займись со мной сексом прямо здесь»? – Лиан качает головой и отнимает кисть от моего живота. - Плохо, Райан, очень плохо. - Нам обязательно доехать до Каньона вот прямо до заката? – когда ты с Лианом, можно так ненавязчиво перебирать его волосы, вести пальцами по шее, щекотать под ухом. Когда ты не с Лианом, лучшее, что тебе обломится, - саркастичные замечания. И я, кстати, знаю и то, и другое не понаслышке. - Не знаю. Что-то мне подсказывало, что твой день рождения именно сегодня. - Только ты запариваешься этими мелочами. - Это не мелочи, - вот, теперь вы тоже в курсе, что Лиан считает вещи, связанные со мной, не мелочами. Очень приятное ощущение, но я долго привыкал. - Слушай, ты же знаешь… - оборачивается ко мне, и я раздумываю, не сказать ли какую-нибудь глупость типа: «Где ты – там и праздник». - …мне плевать где. Главное – с тобой. Оу, я знаю, что выгляжу сопливой малолеткой, но в свою защиту хочу сказать, что еще часа четыре мне будет семнадцать, и, ко всему прочему, это – Лиан. Лиану постоянно нужно напоминать, что он великолепный и что я люблю его. Он слишком много времени провел один. Как выяснилось. Это была одна из самых невероятных вещей, которую я слышал. Лиан сказал мне это в январе, когда я таскался за ним уже три месяца как. То есть, он знал, что нравится мне, и я знал, что нравлюсь ему. Лиану не нравятся простые вещи – он же психолог – поэтому он игнорировал меня. Так говорит он; а правда в том, что, когда я попал к нему на курс, я вообще понятия не имел о том, чем занимается психология, и это его раздражало. Лиан может это отрицать, но я прекрасно знаю: он не был готов полюбить меня, если я не любил те вещи, к которым он привязан. Понимаете, я вообще поступал на театральный факультет. У меня реально была мечта стать актером, по большей части из-за того, что мне нравится, когда на меня смотрят. Лиан говорит, что я латентный эксгибиционист, но кого волнует его мнение насчет моей загубленной карьеры? В день прослушивания я дошел до аудитории, постоял там, развернулся и пошел писать письмо в другой университет. Просто… что-то во мне так подперло кулаком щеку и сказало: «Бля, ты серьезно хочешь заниматься этим всю оставшуюся жизнь? Ты серьезно? Нет, парень, ты правда серьезно?». А я как-то не нашелся, что сказать. Теперь, когда я вижу, как своим делом увлечен Лиан, я понимаю, что все сделал правильно. Это было не мое. Мои родители орали несколько часов на тему того, что я ломаю свою жизнь, определяясь с университетом в последний момент, но я остался при своем. К сожалению, эту жизнь проживаю я, а не мои отец и мать, хотя я бы и передал им какую-то часть своих проблем: «Ну давайте, ну покажите мне, что вы-то знаете лучше. Давайте, решите это говно». Ну да ладно. У нас был парень в группе, очень смазливый, и, по мнению Лиана, очень умный. Как понимаете, этот юноша слишком меня бесил, поэтому я не мог оценить глубины его знаний. Он постоянно поднимал на занятиях руку, отвечая на какие-то вопросы, ходил с Лианом после пар что-то обсуждать, а мне хотелось встретить его в переулке и избить, потому что я алкал внимания Лиана. Он превосходный преподаватель, да и вообще – превосходный рассказчик. И, помимо этого, он умеет слушать. Не так, что делает вид, будто ему интересно, а действительно слушает. Раньше мне очень нравилось валяться у него на коленях, поставляться под почесывания и болтать о том, что произошло за день, зная, что это нравилось и ему самому, потому что он очень уставал, а такие вещи его расслабляют. Мы бы делали это и сейчас – валялись и обсуждали мою жизнь – просто тут стерлась тонкая грань «мое-твое», и единственное, о чем я хочу рассказывать ему – он сам. - О чем ты там думаешь? - М? – приоткрываю глаза: он кладет ладонь мне на бедро и чуть нажимает выше колена. Это у нас особенное движение: «Эй, поделись со мной». – О тебе, конечно. - И что ты думаешь обо мне? - Я думаю о том, как вышло так, что ты влюбился в меня, - он барабанит пальцами по рулю в такт музыке. - Ты был очень приставучим и настойчивым. - О-о-о, ну конечно! – мы смеемся, потому что это правда. Если честно, я действительно не знаю, почему мы вместе. Какова была вероятность того, что мы очутимся в одной машине? Может, я просто слишком везучий и слишком удачливый. Ну и еще очень упертый. Может, все совсем наоборот. Я стал учить психологию. Не просто листать книжечки, почитывать журналы – я стал ее учить. Ходил на дополнительные занятия, лекции в библиотеке, читывал научные статьи, участвовал в экспериментах и конференциях. Конечно, Лиан это заметил. Ну, хотя бы потому, что я стал подходить к нему что-то уточнять, и ему нравилось объяснять. Мне нравилось его слушать. Мы подолгу просиживали в его кабинете, на кафедре, иногда виделись после занятий. Как-то так вышло, что мне стала нравиться и сама психология. Вообще, большая часть вещей, которые Лиан находит интересными, очень хороша. Кроме классического кинематографа. До сих пор не могу понять, как можно тащиться от черно-белых фильмов, но этот хитрый ублюдок заставляет меня смотреть их вместе с ним: он садится на диван, я устраиваюсь у него в ногах, и он плавно разминает мне шею, а потом шепчет какие-нибудь цитаты. И это так классно: его тихий голос, уютная атмосфера, теплые руки, и «Дайте мне время. Я прошу Вас только об этом», - что мы посмотрели «Ангела» с Дитрих уже раз пять. Лиану хочется со мной делиться, и я очень это ценю. Я опять отвлекаюсь. Вот. Где-то к концу осени Лиан стал видеть во мне не только парня, считающего его чокнутым психопатом, и я решил все испортить. Ну, как мне-то казалось, я решил сделать шаг в наших отношениях. Мои друзья были однозначно против, но тогда я слушал только один голос. Мало что изменилось: я по-прежнему доверяю только Лиану, - а тогда он так естественно улыбался и смеялся, когда мы были вместе, что я подумал, что не могу больше терпеть. Встаньте на мое место, черт подери. Да, ему было двадцать семь, но он был красив, как Бог, очень умен, известен в своей области, по нему текли все девушки в университете и некоторая часть парней, и в нем было что-то такое, из-за чего мне постоянно хотелось его обнять и сказать, что теперь я буду рядом, что я никуда не уйду. Мы ставили мюзикл, понятное дело, что я урвал главную роль, потому что знал, что он придет. В общем, заключительным номером был танец под «We are who we are», и я танцевал для него. Когда я пересматривал запись вступления, я удивился тому, что на сцене меня никто не остановил и не сказал, что здесь не приятно заниматься сексом через танцы. Я ужасно хотел его. Я постоянно думал о нем. Он пришел за кулисы. - Прекрати это, - Лиан поправил волосы и засунул руки в карманы, а я, вытирая пот, не нашелся, что сказать. - Нет, - он поднял на меня глаза, давая возможность изменить эту дурацкую реплику на что-то более обдуманное. - Это плохо кончится. - Неубедительно, - я подошел к нему ближе и, как в порно, откинув голову и выдыхая на его губы, заявил: - Попробуй еще раз, - он пропустил руку под моей майкой и притянул меня к себе. Мне и так было очень жарко, а тогда я просто задохнулся: его ладонь гладила мою поясницу, пока он вел языком от одного угла моего рта к другому. И я был сам виноват, потому что первым задал тон порнухи, так что, когда он лизнул мои губы, а я позорно застонал, мне некого было винить. - В наши дни дети ужасно непослушны, - я вцепился в его джинсы, вытягивая ремень, и уперся рукой в стену позади него, закрыв глаза, потому что боялся потерять сознание. У меня стояло, и я думал только о том, как вежливо попросить его трахнуть меня, а он терся носом о мое ухо и, прихватывая губами мочку, говорил, что нас могут увидеть. - Срать на это, - я хрипел, залезая рукой в его трусы, и он, шипя, привлек меня ближе, кусая за шею. Он умел хорошо целоваться, но нам было абсолютно не до того, чтобы он демонстрировал свою мастерство: он зажимал зубами мою кожу, оставляя после себя кровоподтеки, царапал ногтями спину и, когда я опустил на колени, больно тянул меня за волосы. А мне все это было в кайф, потому что он терпел так же долго, как и я. И мне хотелось иметь какие-то доказательства этого. Лиан был первым парнем, которому мне по-настоящему хотелось сделать минет. О черт, - я обтягиваю майку, но Лиан уже заметил. Мудак. - Чтобы предупредить какой-нибудь твой вопрос, я скажу, что думал о том случае после концерта. - Когда ты стонал от поцелуя? - Любопытно, почему в твоей памяти отложился именно этот момент, - я краснею и зажигаю сигарету, делая вид, что совсем не смущаюсь. - Ты же в курсе этой темы про сигареты? – он протягивает руку, и я вкладываю сигарету в его пальцы. – По Фрейду? - Что это я сублимирую свое желание подержать во рту член? Я предложил тормознуть минут сорок назад, Лиан. Естественно, что сублимация рано или поздно должна была меня накрыть, - он приподнимает пояс моих штанов и выдыхает дым. И все это – не отрываясь от дороги. Технично, м? - Какой ты неискушенный, любимый. - Я хранил себя для тебя, дорогой, - мы переглядываемся. - Ты даже не был девственником, - поднимаю бровь. - Ну, не знаю, где тебя носило, когда мне было пятнадцать, Лиан. Трудно винить меня за твои ошибки. - И как ты это видишь? «Привет, Райан, я Максимилиан, мне двадцать пять, и я собираюсь заняться с тобой сексом, потому что, когда тебе исполнится семнадцать, ты будешь жалеть, что не дождался меня, а мне не хочется, чтобы ты о чем-то жалел?» - Я бы дал тебе. Безоговорочно, - Лиан смеется, и у меня появляются мурашки от его смеха. - Поцеловать тебя, что ли? - Можно, - киваю я и поднимаюсь на локте, чтобы он достал. Блять, у меня стучат зубы. Блять-блять-блять. У меня стучат от напряжения зубы, и я несмело касаюсь рта Лиана, боясь укусить его. - Что такое? – гладит мою щеку и прижимается губами к подбородку. - Я тебя люблю. - Я тебя тоже люблю. Все, больше не нервничаешь? Можем целоваться? - Придурок, - зарываюсь пальцами в волосы и открываю губы. До Лиана я выходил на твердую четверочку по шкале Кинси: и с парнями, и с девушками, но с парнями чаще. С Лианом я выхожу на очень стойкую семь, которую мы с ним вписали в эту шкалу: только с одним мужчиной. Я могу пойти и переспать с кем-нибудь на стороне. Могу даже прийти и рассказать ему об этом и посмотреть, как ему абсолютно плевать. Могу сделать секрет из того, что сплю с кем-то. Могу трахнуться с несколькими партнерами сразу. Могу поучаствовать в БДСМ. Могу пойти в ролевку. И могу, лежа рядом с ним ночью, сказать что-нибудь типа: «Мне кажется, я хочу посмотреть стриптиз». – «Мужской или женский?» - «Женский». – «Ай, иди один». – «Но я хочу с тобой. Ну Ли-а-а-ан!». Мне семнадцать, и ни я, ни он не строим иллюзий насчет того, что я смогу всегда быть ему верным. Но пока я даже мастурбирую на него, и это очень странно. Я могу представить кого угодно, но я представляю Лиана. Может, потому что он такой восхитительный. И, кстати, он запрещает это делать. Серьезно. Как-то раз я долго торчал в душе, думал о том, как славно было бы, если бы Лиан стоял сзади, медленно намыливал меня и занимался со мной сексом, и тут он постучал в дверь. - Что ты там делаешь? - Мастурбирую, - ответил я, сильнее сжимая ладонь. Знаете, как здорово, когда голос твоей фантазии опускается ниже и с таким любопытством спрашивает: - И на кого? - На тебя, естественно. - Блять, выметайся из моей ванной! - Что за хуйня, Лиан?! – он пиздец как злился. И я до сих пор не знаю глубинных причин этого поведения. Мы вообще больше не поднимали этот вопрос. Мы не так уж чтобы много болтаем о сексе, честно говоря. Ну, точнее, Лиану нравится баловаться и доводить меня разговорами по телефону, а так… У меня нет претензий. С самого первого раза, когда мы трахнулись на его столе, разбили лампу, и я испортил чью-то дипломную работу, Лиан ведет не потому, что он гордый или что-то еще, - у него хорошо получается. Он знает, когда мне нужно, чтобы он по часу целовал мою спину, разминал ноги, или когда я хочу, чтобы мы повалялись в кровати, и точно так же он чувствует, когда я хочу, чтобы он ударил, разбил мне губы, или когда я вообще не хочу ждать. Мы всегда совпадаем по настроению – в этом вся прелесть. - Я устал ехать. - Ты ленивая жопа. Включи радио. - Лиан, ну все, я не хочу ехать в Аризону, - послушно тычу в кнопки, ища музыку, в выборе которой мы никогда не соглашаемся. - «Детка, наш предел – только небо». - Дебильный фильм это. - Ты поэтому посмотрел его раз десять? - Нет. Я его смотрел, все пытаясь найти, что там такого, что его смотришь ты. - Симпатичный главный герой? – ударяю по животу. - Слишком по-гейски это сейчас было. - У меня для тебя есть новости… - О боже, ты гей?! Как ты мог от меня это скрывать?! – мы хохочем. Это старая семейная шутка между мной и Лианом, которую я сочинил после истории о его родителях. Семья Лиана – медики в каком-то там внушительном поколении, отправившие его немного полежать в клинике и обдумать свое поведение после того, как он решил открыться им. Не могу понять, на что они надеялись, если Лиан увлекался живописью, литературой и гармонично сложенными греческими статуями. Что однажды он проникнется грацией и изяществом игры в регби? Что захочет сломать нос в хоккее? Это одна из причин, почему Лиан занимается психологией: понять, почему иногда люди ведут себя как полные кретины. Они редко общаются, не звонят друг другу, тем не менее, я прекрасно знаю, что его семья терпеть меня не может; даже когда они помогали нам, они делали это не столько ради него, сколько ради необходимости поддерживать имя. Хотя… что там «помогали». Блин, я опять расстраиваюсь, но они вообще не интересуются им! Он все детство провел один на один со своей болезнью, и никто из них даже не позвал врача: они считали, что он придуривается! Чуткие родители. У Лиана есть… черт, опять из головы вылетело… в общем, иногда он не может делать какие-то вещи. К примеру, есть из стеклянной посуды. Или носить клетчатые вещи. Или пользоваться чужими книгами. Ему вообще не нравится трогать то, что уже кто-то трогал. А, вот. Это называется ОКР – обсессивно-компульсивное расстройство – неудивительно, что забыл название: слишком длинное. Я предпочитаю думать, что Лиан иногда хандрит. Не подумайте, что мы игнорируем проблему. Я знаю, что он болен. Мы даже пробовали пить таблетки, и это был скверный эксперимент. Лиан говорит, что лекарства тормозят, объяснял, как это работает: обычно он смотрит на предмет и сразу думает: «Не хочу это трогать». А под таблетками эта мысль приходит к нему во время того, как он прикасается к предмету. Это заставляет его страдать. Понятно, что мы бросили лекарства. Иногда у него бывают хорошие дни: он сам готовит завтрак, сам моет тарелки, одевается, и мы едем по делам. А иногда он не может подняться с кровати, пока я не сниму шторы красного цвета. Моет руки по пятнадцать раз. Не может поесть. Не может закурить. Он знает, что я переживаю. Он очень старается, и я стараюсь ему помогать. Однажды мы проторчали в туалете два часа, пока Лиан тер руки с мылом. Я не мог уйти, потому что тогда бы он остался запертым: он не смог бы дотронуться до дверной ручки. Мы оба идем на какие-то мелкие жертвы. Понимание этого меня очень успокаивает, потому что чем больше этих жертв, тем меньше шансов того, что он бросит меня, ведь я всегда смогу сказать: «Эй, а как же все, что между нами было?» - Так что, ночуем в Колорадо? - Ага, - поворачиваюсь на бок. – Могу пересесть за руль. - Спасибо, но в моих планах не умирать до тридцати пяти. - Очень амбициозно, знаешь ли, - мне, конечно, хочется потрясти его за плечи и уложить отдохнуть, но это же Лиан, и максимум, что я могу, это сказать: «Спим в мотеле». Он кривится, но кивает. Мы из Иллинойса. Вот эта фраза выдает мою тормознутость. Черт, я просто забыл об этом сказать в начале, а потом как-то уже не в тему было. Мы из Иллинойса и уже месяц едем в Калифорнию. Не только из-за «калифорнийских девочек». Правда. Не только. Как понимаете, мы не очень торопимся доехать. Проблема в том… Эм. Черт. Черт. Черт. Черт. Хух, ладно. Проблема в том, что мы скрываемся от полиции. Теперь вы знаете. Я смог сказать это. Знаю, что после всего, что я тут наговорил, это кажется чем-то типа: «Аха-ха-ха, парни скрываются от полиции! Вот шутники-то! Какой годный юмор!», но… Мы купили очки Лиана в Миссури. Мы мотались по Иллинойсу, у него началась бессонница, появились мешки под глазами. Я просто не мог этого видеть. Я смотрел на него, и мне хотелось рыдать. Потому что он предупреждал, что все кончится дерьмово. Я нихуя не слушал. Я был виноват в том, что происходило. И тогда он сказал, что солнце режет ему глаза. Лиан не хотел, чтобы я видел, что ему больно или плохо. Он надел очки. А я не мог от него спрятаться, и еще три штата я проехал, закусывая изнутри щеки. В марте Максимилиана обвинили в сексуальном домогательстве и растлении малолетних. Я лежал на втором этаже его дома, когда ему вручали повестку. Он поднялся, сел рядом со мной и спросил, сколько я хочу. Это был первый раз и последний раз, когда я его ударил. Мне до сих пор очень обидно: весной Лиан написал очень удачную статью о своем расстройстве, ее приняли в печать, его позвали провести несколько тренингов и прочесть доклад на конференции. Я был очень за него рад, потому что Лиану действительно важна его работа, важна возможность учить и учиться. Вокруг полно завистливых мудаков, и этому должны учить в школе. Все, что вы можете и будете делать лучше других, вызовет зависть. Ему предъявили обвинение в том, что он пытался изнасиловать моих однокурсников. Это было смешно ровно до того момента, как Лиан отказался от помощи родителей и от адвоката. - Какого хера ты творишь? – я шиплю ему в ухо, и он сдавлено хохочет. - Отойди от меня, я же могу тебя изнасиловать, - его выпустили под залог до начала слушания. У меня был один день на то, чтобы собрать его шмотки, книжки, перевести деньги на свою карточку, попросить друга дать машину, попрощаться с семьей и забрать его. Он ничего мне не сказал. Молча сел в машину. Молча укутался одеялом. Заснул. Тогда мне впервые пришло в голову, что он отказался от адвоката не потому, что рисковый идиот. Ему не нужен был адвокат. Ему нужен был я. Ему нужно было, чтобы я пришел и сказал, что я ничему этому не верю, что я буду с ним, несмотря ни на что. Это казалось мне очевидным. Ему – нет. Лиан щелкает по кнопкам и останавливается на неумирающем: - Have love… - … will travel! – я барабаню по панели и высовываю из окна руку. - No matter when, no matter where i’ll be, I’m looking for a woman that’ll satisfy me! - Эй! – он ловит мое запястье и прижимает ладонь к губам, подавляя бунт. – Вон мотель. - Вижу, - сворачивает с дороги. В машине еще раздается призыв “Will travel!”, когда я хлопаю дверью и помогаю ему достать сумку из багажника. - Я за кофе. Тебе купить что-нибудь? - Давай двойной… Райан? - М? – тянет за пояс джинсов и обнимает за талию. Лиан трется о мой висок и целует в щеку. - Теперь иди. - С чего такие нежности? – ударяет меня по ноге и забрасывает сумку на плечо. - Иди давай. Я расплачиваюсь за шоколадку и два кофе. Продавец касается пальцами крышки стакана. - У вас одноразовая посуда есть? Дайте еще один стакан. - … у нас самый крайний номер. - Чтобы ты мог невозбранно меня насиловать и растлевать? – фыркает и кладет руку на плечи. - И для этого тоже, - закрывает дверь и падает на кровать. – Я устал. - Я знаю, - открываю стакан кофе, чтобы перелить в другую посуду. - Райан, не напрягайся. Дай так, - оборачиваюсь, удивленно глядя на распластанное тело. - Его касались. - Я попробую пережить это, - приподнимается на локтях и отталкивается ногами от пола, забираясь на подушки. - Лучше не стоит. - Прекрати со мной спорить и дай сюда этот чертов кофе, - так точно, босс. Я ломаю шоколадку и задумчиво смотрю на то, как он закрывает глаза, подносит стакан ко рту и делает маленький глоток. - Видишь? В полном порядке. - Ага, - он укладывается обратно, ставя кофе на тумбочку, и закрывает локтями лицо. - Шоколадки мне? – открывает рот. Ладно, любой бы воспользовался ситуацией: зажимаю зубами кусок, наклоняюсь и вкладываю в его губы. - Вкусно, - Лиан морщит нос, когда на него падают мои волосы. Отползаю под его руку, прячась под боком, и накрываюсь частью одеяла. - Я спать, - от него пахнет сигаретами и нашим общим дезодорантом. Мне нравится. - А как же насилие и растление? Мы так не договаривались, Рай. - Ну… Разбуди, как созреешь. * Я просыпаюсь, потому что становится холодно. Не открывая глаз, вожу рукой по его половине кровати. Переворачиваюсь на спину. Под дверью ванной – тонкая полоска света. Чем дальше едем – тем меньше у него времени заниматься своими делами. Когда мы были в Канзасе, вышел сборник статей, в котором его напечатали. Мы купили его, посмотрели на обложку, и Лиан забросил его в багажник с сопровождением в виде: «Прекрасно сделанная работа!» Поднимаюсь с постели. - Иди спать, - он неудобно скрючился на закрытом крышкой туалете, читая какую-то книжку. На полу разложены какие-то наброски к его работам. Атмосфера научного безумия. - Я не хочу, Райан, - не отрывается от книжки. - Ну тогда я тебя заставлю. - Попробуй, - усмехается и поднимает глаза. – Попробуй. - Это одна из десяти причин, по которым я тебя ненавижу, Лиан, - усаживаюсь перед ним, и он опускает ноги, пуская меня между колен. Дотрагиваюсь губами до лодыжки. – Ты же устал. - Не раздражай, Рай, - упираюсь лбом в бедро и расслабленно улыбаюсь. - Макс? – ударяет по затылку и сильнее сжимает книжку – бесится от такого сокращения. – Максимилиан, - привстаю с пола, проводя ладонями по его бедрам и сводя руки в его пахе. Прекрасная игра, на самом деле: чуть сжимаю пальцы, обхватывая член и прижимая его к ткани, и делаю вид, что похожу к этому процессу незаинтересованным естествоиспытателем, а он, закрывая глаза, делает вид, что не получает от этого удовольствия. Облизываю рот и втягиваю головку. Под пальцами хрустят страницы. - Книжку брось – испортишь, - отстраняюсь и прихватываю чуть ниже. - Заткнись, - разводит плечи и ноги. Самая красивая из поз – открытый Лиан. Просовываю пальцы под боксеры и стягиваю трусы вниз, садясь обратно на пол. Он пододвигается ближе, доставая ноги из белья, и опирается руками позади себя, прищуриваясь. - Хватит быть таким… - у меня пересыхает в горле - глажу его живот тыльной стороной ладони и в очередной раз стесняюсь посмотреть на него. - Райан? – наклоняется ко мне, обхватывает за шею и урчит куда-то в шею: - Райан? - Ты слишком красивый. Перестань таким быть, - накрываю его член, размазывая пальцами смазку, и он хрипло смеется: - Ты тоже очень красивый. Идеальная пара, - толкаю его, и он упирается лопатками в стену. Идеальная пара, что уж тут: аккуратно и медленно беру в рот, вылизывая языком, практически утыкаюсь носом в выбритый лобок и слушаю низкое постанывание, когда выпускаю и смыкаю губы, тесно прижимая их к головке. Я все это видел раз сто, не меньше: у него напрягается пресс, напрягаются бедра, он приоткрывает рот и, пытаясь найти разрядку, выпрямляет спину, подаваясь вперед. И я снова наклоняюсь к нему, уже сбоку, чтобы встретиться с ним взглядом, когда дойду языком до мошонки и оближу ее, чтобы посмотреть, как он будет закусывать губы, глядя на меня. Сглатываю слюну и шире расставляю колени, потому что и самому неудобно сидеть; тянусь рукой под трусы, заглатывая его, и тут же попадаю в ритм: голову вперед – руку вниз, сжимаю себя сильнее и плотнее обхватываю его губами. Он ахает, поджимает на ногах пальцы, неразборчиво что-то стонет, тянет себя за волосы и шипит, когда я ускоряюсь. - Райан! - мудак. Ну мудак же, - мне слишком хочется поныть от того, как мне неудобно дрочить, и как мне хочется кончить вместе с ним, - он где-то там находит мою ладонь и сцепляет наши пальцы. Я проглатываю его сперму и с шумным выдохом мажу собственную руку. Дую на влажную челку, оседая на задницу. У Лиана на руке пищат часы, обозначая полночь. Он вытирает со лба пот и пытается вздохнуть. Мы по-дурацки улыбаемся, рассматривая друг друга. - Лиан? - Ммм? - вытягивает ноги и касается пяткой моего живота. - Мне теперь восемнадцать. - Ага. - Выходи за меня. ______________ 1. Йен Кертис - солист группы "Джой Дивижн" 2. "В мою жизнь входят те, кто хочет" - цитата Харуки Мураками 3. "Про сигареты по Фрейду" - унылая шутка в психоанализе, ибо ее вспоминают все, кому не лень, мол, что Фрейд рассказывал о том, что курение - это скрытое желание подержать член во рту. Ходит также древняя история, которую, полагаю, помнит даже Сократ о том, как однажды дочь Фрейда пришла к Фрейду и рассказала, что ей приснилось, что она курила сигару. И, так как фрейдизм завязан на сексе, она ожидала, что herr Freud скажет, что его дочурке неймется. Однако он, такой хитрец, заявил, что "иногда сигара - это просто сигара". /иногда эту историю пересказывают разговор между учеником Фрейда и Фрейдом или как интервью с Фрейдом 4. Кинси - основатель исследования секса. В свое время нехило порвал Америку, проведя исследования и получив результаты, что 80% всех мужчин имеют или имели гомосексуальные связи, связи с животными, связи с родственниками. То же самое касалось и женщин. Разработал "шкалу Кинси", которая применяется для оценки половых контактов личности в параметрах "гетеросексуальные" и "гомосексуальные".