Признаки беременности

Студия. На диванчике в позе зю приходит в себя Маврин. Заваливается радостный Максимов. Его радует все, кроме необходимости работать, но он уже разработал пару способов отмазаться и готов их применить. При виде Серого необходимость в этих самых способах резко отпала. — Константиныч, ты чего это? — обеспокоенно с виду. — Хрен знает. Тошнит чего-то, башка кружится, и в целом хреново очень. — То есть репетиции не будет? — стараясь скрыть радость. — Не дождешься. Сейчас отпустить должно. — Может, выходной все же? — запричитал Максимов, — тебе же фигово сейчас, а все из-за работы бесконечной. Сам бы отдохнул, ты же нам здоровый нужен. — Заткнись, — застонал Сергей. — Молчу. Вообще уйти могу. — Стоять. Лучше определи, что за хрень со мной происходит, и принеси от этого таблетку. — Тошнота, головокружение, — задумчиво, изображая умный вид интерна-недоучки, — и запахи, наверно, чудятся не те, какие надо, необычные. Ты огурца соленого с шоколадкой не хочешь сейчас? У тебя грудь не набухла? — У меня мозг от тебя набух уже. Я сожру любую дрянь, если это мне поможет. Хоть сало в шоколаде, — видимо, представив это, согнулся пуще прежнего, выругавшись, пополз к белому другу, — бля, зря представил. Проветри, воняет несносно. — Вроде, все верно, — заключил себе под нос Максимов, и уже вслух произнес: — Серега, у тебя все признаки беременности, а от этого таблеток еще не придумали. Ну, кроме аборта, конечно. Только я тебе это не позволю. — Упырь! — выкрикнул Мавр между делом. — Где упырь? — явился Алексис. — Всем привет. — Юра, стукни того, кого сейчас видишь, — оторвавшись от процесса, — да посильнее. Алексис исполняет — отвешивает басисту пендель. — За что? — возмущенно. — У Мавра спроси. — Невозмутимо, — что с ним, кстати, происходит? Судя по звукам — ничего хорошего. — Беременность у него по всем признакам. — Да ты заткнешься или нет? — оторвавшись от процесса, — будь ты хоть раз человеком. — Похоже на самом деле беременный, — заулыбался Алексис. — Слушай, а может, это ты отец ребенка? — Лёнечка тоже растянул губы в улыбке. — Я тебя стукну сейчас, — Алексис пригрозил кулаком, — от себя. Если не заткнешься. — Нервные какие-то. А может, ты тоже… — с опаской глянул на недоброе лицо Юры, — понял, молчу. Как думаешь, пол ребенка известен уже? — Хрен знает. А какой у него срок? Судя по всему — маленький. Пара дней, не больше. — Ну да, — вздохнул, — а ты точно не отец? Вы же постоянно до ночи тут зависаете. — Возможно, — задумался, будто сроки высчитывает, — блин, чего делать-то теперь? — Тебе виднее. Но, думаю, такими темпами через месяц он разродиться должен. И оба выпали в осадок, считая, что шеф альбом писать затеял и лучше, чем бухло, способа музу вызывать не придумал. С него, собственно, и мучается теперь.

***

Вернувшись, Мавр кроет обоих матом и посылает в дальнее путешествие сложным маршрутом. Отдыхать, коли работать не настроены. И самому как-то не очень. — Встретите там наш серебряный голос — стукните его посильнее от меня. Чтобы товарный вид не потерял, но осознал, в чем конкретно не прав, — распорядился он. Лео свалил, пообещав исполнить поручение. Беременным же угождать надо. Алексис же, распереживавшись за Маврика и Артёма, решил Мавра допросить с пристрастием. Мало ли что там у Сереги в голове, что он на вокалюгу взъелся так. И не он ли, часом, причина подобных страданий? Тот сопротивлялся: дело-то житейское, с каждым может случиться, хоть и неприятно, но из-за своей же беспечности пострадал. Вот только если за это еще и Стырову достанется, даже полегче, может быть, станет. Он ведь придумал роллы купить в этой забегаловке. И по запаху ясно было, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, и на вкус крайне омерзительно. Тёма, правда, убеждал, что так и должно быть. — Бывает, — вздохнул Юра. — Оклемывайся сам как-нибудь тут. Осторожный стук в дверь прервал его размышления о том, что бы он мог сделать с вокалистом за все, с ним сейчас происходящее. И не появляется ведь даже. Или боится, или… Может, тоже дальше санузла отползти не способен? Сам виноват. Так хоть бы позвонил. Или предупредили уже? Кстати, может, это он и явился? — Проходи уже, — не пытаясь даже сесть, — убивать не стану, не в том состоянии, но искренне надеюсь, что тебе так же хреново. — Ты даже не представляешь, насколько, — хриплым голосом. Похоже, что через силу. Маврин даже завис на секунду. Не слышал он никогда, чтобы Тёма так разговаривал. Даже простынет когда. Осторожно перевернулся к двери. Увидел Дубинина. Вид, мягко говоря, не для слабонервных, шея шарфом замотана. — Ты нахрена не в постели? — заботливо поинтересовался Мавр. Разумного ответа на этот офигенно сложный вопрос не нашлось, а попусту воздух сотрясать — сил нет. Маврин моментально соскреб себя с дивана, даже забыл, что хреново. Подскочив к Виталику, стащил с него куртку, усадил на диван, в плед заботливо завернул. По пути пощупал лоб. — Нет у меня температуры, — прохрипел, — только горло. — Ты у врача-то был? Мало ли что… — распричитался Мавр. Виталя молча извлек из заднего кармана сложенную в много раз лист бумаги, вручил Сергею. — Хрена себе! — выругался тот, развернув эту портянку и вглядевшись в корявый почерк врача.- Да, Виталь, а я говорил, что пить холодное пиво на улице не есть правильно. — И ты туда же, — взвился вдруг басист, — Вы сговорились? Холст с Пристом мозг снесли, и Житняков-садист: «Виталий Алексеевич, не надо было холодное пиво прямо в парке пить, я ведь предупреждал», — говорит. Тьфу, — схватился за больное горло, — даже затрясло. — Тише, — поглаживая по плечу, — закрыли тему. Все хорошо будет. На это Дубинин промолчал, силы копит, видимо. Молчание прервал мавринский живот, напомнив о своем существовании и о вчерашнем ужине со Стыровым. — Я дико извиняюсь. Бля, — срочно убегает. Сразу заметил Виталя, что не то с другом что-то: бледный больно и общий вид не очень, но с ходу лезть не стал. Мавр вернулся, присел рядом. — Такая вот хрень, — прокомментировал он произошедшее. — Что с тобой? — прошипел Виталя. — Да вот с Артёмом роллов вчера отведал в забегаловке вонючей. Сразу видно было, что дело дрянь, а я повелся, идиот старый. Вот, последствиями наслаждаются теперь. Этот гад даже объявиться не изволил. Боится, похоже. — Или хреново ему, — предположил Дуб. — Сомневаюсь. У него совести нет для этого. Вообще. — Тебя совесть в сортир гоняет? Вы же вместе эту дрянь жрали. — Ну да, — задумался, — Только ты на совесть мне не дави. Сам ведь от Холста свалил, чтобы не выслушивать. Дуб, скорчив недовольную мину, встал, влез в куртку. — Не отпущу, — Маврин вернул его на диван, — я же не зверь. Оставайся, мозг обещаю не выносить. — Спасибо. Мавр вновь свалил по своим делам. Робкий стук в дверь и перешептывания. — Давай не сейчас, я не в том состоянии и… — Сейчас. Взрослый мужик и детский сад тут развел. Сам ведь виноват. — Сам. Не отрицаю. — Вот и не надо причины искать. — А сам-то? И я за язык тебя не тянул. — Я сам и разберусь. — Ой, бля! Бежать надо мне. — Стой. Один хрен — не добежишь. — Виталь, открой, — крикнул Мавр, — упыри мои вернулись, наверное. — Добегу. И вообще, не факт, что там кто-то есть. — Не нуди. — Сам не нуди. И вообще, я старше. Ты шел, кажется, куда-то. — А это не твое дело. Дверь открылась. Стыров изобразил потерю сознания, повиснув у Миши на шее. Или вправду отрубился? Дуб удивился подобному явлению, но помог затащить Тёму. — Кто там? — интересуется Маврин. — Вокалисты. — Кричать сил нет, но Виталя постарался. Миша выпрямился, Дубу в глаза смотрит. — Виталий… — на секунду завис, — прости. Я не буду больше тебе нервы мотать и жизни учить, потому что мелочь я пузатая и право на то не имею. — Расслабься, — улыбнувшись, Виталий приобнял Мишу, — все нормально. — Меня Холст послал. Он нас всех послал: сначала далеко потом тебя искать. Макс к Кипелову поехал, Прист — к Грановскому. Виталя погрустнел сразу: опять перед Петровичем объясняться. — Я Максу отбой дам, — пояснил Миша, — Холсту сам звони, если хочешь. — Где отбой? — вернулся Маврин. — О! Кого я вижу? Тём, не верю! Стыров резко сорвался с места и убежал туда, откуда вернулся Маврин. Заперся. — Тём, ну ты бы позвонил хоть, — смягчился Сергей, — я же волновался. — НЕ ВЕРЮ! — отозвался Стыров. Миша сообщил, что обнаружил Тёму возле студии бледным и дрожащим. Тот от непонимания, что делать и куда бежать, на лавочке сидел. В ходе заботливого допроса во всем признался. Уговорить не получилось: пришлось тащить насильно, как бы хреново не было. Через некоторое время приехал Максим. Лекарство привез одно на всех — и продезинфицировать желудки, и горло подлечить, и нервы успокоить. Виталя, взяв себя в руки, сам Холстинину СМСку скинул, к Маврину пригласил. Позвали и Лео с Алексисом. Прист у Алика предпочел зависнуть. Дубинина искать он даже не собирался: все равно найдется, когда посчитает нужным. Так и получилось. Приехавший Холстинин отчитал для приличия блудного басиста, но ругаться сильно не стал. Сам ведь переборщил с нравоучениями.