Cherry pie

Все тело ломит от приятной боли, особенно в области задницы. Сехун лениво открывает глаза и понимает, что ночка удалась. Тао копошится, собирая свои вещи по комнате: штаны – на кресле, один носок – на телевизоре, второй – на компьютерном столе, рубашка от Gucci – на люстре. И как она там только удержалась. Только вот трусы не хотят находиться. - Эй, герой-любовник, не это ищешь? – Сехун цепляет пальчиком трусы с пола и показывает их обладателю. От Келвина Кляйн, как же иногда тошнит от манерности Цзытао. Ему всего двадцать четыре, а он одевается, как женатый бизнесмен – так же чопорно и каждый день одно и то же. Белые рубашки, в отличие от других бизнесменов с животами, ему идут и только подчеркивают подтянутую фигуру. Да и навряд ли женатики трахают мальчиков-студентов, конкретно О Сехуна. - Ты не опоздаешь на пары? – собираясь, спрашивает Тао. Сехун поднимается с постели, накидывая на себя первую попавшуюся рубашку и с удовольствием замечая, кому она принадлежит. Фетишист на запахи О Сехун без сомнения узнает запах Цзытао, потому что своенравный китаец пахнет мужиком. Не уродливым мужиком, сидящем вечно на диване за телевизором, а настоящим самцом, который этой ночью вытрахивал из Сехуна душу. - Мне ко второй, - стандартно отмазывается Се, ковыляя к старшему, чтобы помочь ему с запонками и поправить выглаженный воротничок. Рука Тао как бы случайно забирается под рубашку и оглаживает горящие после ночной порки ягодицы. Сехун только стонет и прижимается губами к чужим губам в совершенно не пошлом поцелуе. - Сехунни, я должен уехать в командировку в Китай. На пять дней. Цзытао пытается сгладить свое будущее отсутствие нежными ласками, но Сехун шипит рассерженным котом и впивается ногтями в руку китайца. В прошлый раз, когда Тао променял его на очередную блядо-важную командировку, Сехун от скуки и одиночества чуть не лез на стены, придумывая изо дня в день все новые пытки мести для возвращенного. Сехун перепробовал весь свой арсенал игрушек, запасы которого хранил на крайний случай, который вот-вот и обещал подвернуться. И от мысли, что его заполняет не крепкий член любовника, а лишь пластмассовый заменитель, становилось только хуже. - Пять дней? Ты захотел умереть?! Глаза Сехуна пылают праведным гневом: пять дней было слишком много. Вся мозаика соединилась воедино: вот почему вчера вечером Цзытао устроил ему ночь незабываемых ощущений, от легкого BDSM кружилась голова и щипала попка. Но все прекрасные остатки от ночи испарились в одно мгновение. Сехуну хотелось убивать от обрушившейся на него новости, но еще сильнее хотелось привязать своего мужчину к батарее и насаживаться на его член до самого утра. Мучить-мучить-мучить. - Сехунни, я обещаю, что на этот раз все будет быстрее, и уже в субботу ты будешь танцевать для меня. Снова, малыш… Сехун кусает губы и корит себя за секс-зависимость конкретно от одного мужчины, чей запах сводит с ума, распространяясь по крови вместе с возбуждением. Сехуну всегда мало, а Тао и рад давать больше. Трахать так, что студент не может встать с кровати. Ах, это прекрасное чувство быть шлюшкой только для одного. - Хорошо, но чтобы в пятницу вечером ты был дома. Не позже, иначе, клянусь, я уйду трахаться к Паку. Милая, снисходительная улыбка на лице старшего меняется на звериный оскал. Китаец хватает свою личную блядь за клок крашенных волос и так сильно нажимает, что Сехун опускается на пол, на колени. - Сука, почему ты разозлил папочку, малыш? – наигранно-мило произносит Цзытао, а у самого в глазах отражается гнев Везувия. – Если ты хоть раз прикоснешься к этому тупому качку со спермой вместо серого вещества, я клянусь, ты очень сильно пожалеешь об этом. Не зли меня, детка. Сехун, принимая слова как должное, послушно облизывает чужие пальцы, словно вымаливает прощение. Но ему даже не стыдно за свои слова, потому что когда его мужчина зол – секс самый лучший. Да и вернуться ему, подгоняемым изменой, лучше побыстрее. Потому что Сехун за себя не ручается. А Пак Чанель – единственный во всем Сеуле человек, с которым секс принесет хотя бы толику чувств или боли. Все остальные в понимании О Сехуна – это бревна, далекие до его идеала в постели – Хуан Цзытао. Китаец уезжает в обед, подбрасывая недовольного Сехуна до университета и целуя в щечку на прощание. В последний раз предупреждает о Паке и о последствиях связи с ним, хватая за волосы, и портя прическу. - Будь хорошим мальчиком, Сехунни. Сехунни только недовольно фыркает и вылезает из автомобиля, походкой от бедра направляясь к ожидающему его однокласснику. Он кожей чувствует злость Цзытао, когда по-братски приветствует Чанеля. Машина со свистом вылетает с университетской парковки. - Твой ебырь такой пугающий, - говорит Чанель, оглядываясь, будто кто-то может его услышать. Цзытао, например. – Я его до чертиков боюсь. Сехун от гордости задирает носик: конечно, его мужчина должен пугать, потому что кого-то хуже Сехун никогда бы не выбрал. В нервозности для Сехуна проходит первый день, точнее его половина. Только возвращаясь домой на метро в толкучке людей и чувствуя, как чья-то пятерня лапает его за аппетитный зад, Сехун вспоминает, что сегодняшний вечер пройдет в одиночестве. Если друзьями можно назвать некачественное порно и ярко-оранжевый вибратор, подаренный еще школьным другом ради шутки. Шутки шутками, а Сехуну он очень нравится. Именно такого размера член его Цзытао с единственным отличием – гребанная подделка не член Цзытао. От сего факта хочется выть. - Ну же, Сехунни, ты же не какая-то зависимая от хуя Тао истеричка. Просто несколько дней придется пожить без порки и его члена, это же не беда? Абсолютно пустая квартира не отвечает. И Сехун действительно воет в подушку. Впрочем, не долго. Смазывает любимое дилдо и вводит практически сразу. - Тао, мне так хорошо, - молящим голосом произносит студент и двигает игрушкой. – Мне так хорошо, быстрее, Тао. Только кончая на простыни, Сехун снова вспоминает – Тао здесь нет. И громко основательно матерится, пугая старушку-соседку, если она все еще жива, после ночей с Цзытао, где скрип кровати, стоны, крики, громкие пошлые шлепки и что-то вроде моя сучка хочет еще? Громко и с выражением. Спать Сехун ложится нетраханным и совершенно недовольным. Утром он просыпается не из-за боли в попе или от поцелуев, а от пиликания телефона. Тебе не ко второй, пишет Цзытао, ошибаясь в каждом втором слове, вставай, соня. Сехуна это не поднимет с кровати, очевидный факт, поэтому за первой смс, летит вторая. Тао-младший очень соскучился по Сехунни и его тесной попке. Студент откидывает телефон на кровать и со стоном лезет рукой под одеяло. Член стоит колом от напряжения. - Поиздеваться вздумал, - шипит Сехун. И план мести возникает в голове. Одна фотография с обконченным животом и пальцами улетает в другую страну, а Сехун, полностью довольный собой, идет в душ. На второй паре Сехуну приходит ммс от Тао – крепкий возбужденный член с венками и блестящей от смазки розоватой головкой. Сехун сжимает себя между ног и цедит проклятья сквозь зубы, корча рожи ржущему по соседству Паку, который не в силах усмирить свое природное любопытство – сует нос в телефон и громко присвистывает: - Вот это агрегат. Его комментарий слышит преподаватель. Оставшуюся лекцию Пак проводит за дверью. Вечер уныло накрывает Сехуна ватным одеялом одиночества. Тот долго копается в своей «секретной коробке» в поисках чего-то поизысканнее и останавливается на анальной пробке с пушистым лисьим хвостом. Дефилирует по квартире абсолютно голый с открытыми окнами – хоть кто-то подрочит. Засыпает, укутавшись в одеяло, словно в кокон. Кровать слишком большая для него одного. Пак встречает его с широкой улыбкой от уха до уха – знаменательный третий день личной каторги Сехуна. - Ты выглядишь немного странно. Сехун огрызается: - Меня не ебали третий день, так что, если хочешь жить, захлопни свой зубастый рот и пиздуй на пары. Молча. Чанель повинуется: знает, что если Сехуна не ебали, это обозначает только одно – он может наброситься на любого, только вот изменять китайцу с агрегатом не хочет. Хотя раньше, до Тао, только и делал, что играл роль местной шлюхи с недотрахом. - Пак, у меня есть деловое предложение, - от Сехуна с зудящей от недоеба задницей ни следа. Чанелю улыбается новый Сехун, придвигаясь ближе и шепча заговорщицким голосом, чтобы препод не услышал: - Давай трахнемся. Чанель сглатывает вязкую слюну. Сехуна ебали все во Вселенной, кроме него, прерогатива друга и жилетки для плача – вот это Чанель. И предложение звучит более чем заманчиво, Пак уже собирается согласиться, как в голове всплывают воспоминания о «дружелюбном» оскале Сехуновского китайчонка. Китайчонок он, правда, с большим натягом. Китайчище – вот да. От леденящего душу взгляда можно построить трехэтажный дом. - Не. Прости, Сехун. Мои бубенчики мне дороже. Дороже… Чем… Все на свете, - кивает Пак, читая в глазах Сехуна полное разочарование. - Хуевый ты друг, Чанель. Мог бы и вставить мне. Ради нашей долгой дружбы. Чтобы потом твой китаец вставил мне и вытащил с другой стороны, думает Пак, спасибо, Сехун, но это ты хуевый друг. - Ты можешь обзываться сколько угодно, бе-бе-бе, - Пак показывает другу язык. – Только я не хочу умереть молодым от руки твоего мужика. Знаешь ли, я надеялся на долгую и счастливую жизнь с какой-нибудь девочкой с божественными ногами. И в чулочках, да-да. - Ладно, это я виноват. Не подумал. Хотя б по-братски приходи сегодня вечером, скрась мое тленное одиночество. С меня выпивка. - Вот это другой разговор, брат! А то выеби-выеби. Чанель приходит в гости с бухлом, вызывается еще пригласить шлюх, но Сехун мотает головой: если воздерживаться, то до конца, мужик он или нет!? Тленный вечер приобретает яркие краски ровно до того момента, как Чанель вырубается в пьяном бреду прямо за столом. Сехун долго смотрит на своего невменяемого друга, допивает остатки пива и тащит тушу друга в комнату. На диван. Спальня – слишком личное для них двоих пространство, где нет место третьему, поэтому затуманенный от воздержания и алкоголя мозг еще соображает по этому поводу. Правда, что остается в голове Сехуна, когда он связывает одноклассника и друга прочными веревками для шибари, никто не знает. Он спускает чужие штаны с абсолютным неадекватом. Думает ли он, что это измена? В голове только образ злого Цзытао, который дерет его блядью на столе кухни, в ванной, на этом же диване или на полу, и на десерт – их спальня, где он мучает Сехуна. А Сехун только рад этим страданиям, ведь это делает его Цзытао. - Сехун, не делай этого, – Чанель приходит в себя от болезненной тяжести в паху. Сехун с упоением дрочит чужой крупный член, который не сравнится с членом Цзытао. Потому что его китаец особенный. - Сехун, ты пожалеешь об этом, перестань, - шипит Чанель, когда Сехун насаживается сверху и вздыхает: пусть и не член Тао, но хотя бы не искусственная игрушка. - Ах, Тао… Забыв обо всем, наплевав на шипение Чанеля, Сехун двигается, насаживаясь до основания. Он прикрывает глаза и ласкает свои соски, в его голове только Цзытао, его рассерженный кот. Чанель кончает быстро, не выдержав узости, и только после Сехун будто выныривает из глубины сознания, отстраняясь. - Нет, не в меня. Ты не Тао. И Пак даже не против, про презерватив они благополучно забыли. Недолго осталось жить ему, это единственное о чем думает Чанель, когда Сехун размазывает сперму по животу. - Сехун, ты псих. Он убьет нас обоих. Сехун прикладывает палец к чужим губами: - Если ты болтать не будешь, никто не узнает. Ты же мой друг, Чанелли. Чанеля не отпускает чувство, будто за ним кто-то следит. Этот звериный взгляд лисьих глаз Чанель узнает из миллиона, а еще страшнее становится от мысли, что китаец Сехуна-то в Китае, за тысячи километров от беззащитного Пак Чанеля. Только вот Пак Чанель трахнул его Сехунни и ему явно не поздоровится. - Эх, Сех, ты меня киданул просто. Я же жить хочу, - бормочет про себя парень, подходя к университетским воротам. Ком встает в горле в тот самый момент, когда он видит машину Цзытао. Хех, а китаец не за такой уж и тысячей, а всего лишь в десяти метрах от. Если бы Чанель мог, он бы дал деру с криками о помощи, но ноги приросли к земле. Три, два, один, попрощайся с жизнью, неудачный любовник, читается во взгляде Цзытао. Тот обращает внимание на Сехуна мгновенно. Кореец, только завидев знакомый автомобиль, мчится к мужчине, повиснув на его шее. Только делает это как-то тормознуто, будто помнит, что вчера изменил ему. Конечно, помнит, такое забудешь. Чанель испаряется среди толпы студентов, оставшийся незамеченным. - Тао-я, я так скучал, - хитро улыбается Сехун, прижимаясь к своему любовнику всем телом. – Мне так не хватало твоего тепла. Сехун льститься, как недоласканный кот, целуя своего мужчину в губы: - Тао… Ну же, прикоснись ко мне. Цзытао ведет себя как-то слишком отстранённо, хотя очень хочет прижать к груди глупого О Сехуна и раздвинуть ему ноги на заднем сидении автомобиля – там они еще не трахались. Но… - Так соскучился, что сел на хуй этого гребанного Пака. Сехуна пробивает страх. Он чувствует себя подбитым щенком под взглядом Цзытао, готовый выслушать любые оскорбления. Он хотел злости и ревности, но не презрения в родных глазах. - Тао, я… - Можешь оправдаться? Ну давай. Оправдывайся, ты, нетраханная сука. Ты просто не мог потерпеть. Не мог прожить без чьего-то хуя в заднице ни дня, все время пользовался своими гребанными игрушками в жалких попытках развлечься. Какая же ты сексозависимая дрянь, Сехун. Мне мерзко даже думать о том, сколько человек тебя ебали в мое отсутствие. Хорошо, что не на моей кровати. Меня от тебя тошнит, ебливая шлюха. Сехун глотает слезы обиды: он заслужил каждое слово, сказанное в его адрес, пусть даже несправедливое. Тао ведь тогда, когда все начиналось, свыкся с его сексозависимостью и миллионом партнёров до, которые называли Сехуна «трахательная дырка». А Сехуну просто нужен был секс ради секса. Тао же нужен был Сехун. Просто потерявшийся мальчик О Сехун. - Тао, пожалуйста, выслушай… - Я не хочу слышать: ты не изменился. Потому что в твоей жизни нет ничего, кроме секса. Проваливай сейчас же, заберешь свои вещи завтра, когда я буду на работе. И на глаза мне не попадайся. В глазах его мужчины читалась боль и обида. Откуда он мог знать, что они трахались с Чанелем, ведь Сехун был очень внимателен и предусмотрителен. Но теперь это не имеет значения, когда автомобиль выезжает со стоянки. И Сехун остается один под прицелом сотни презрительных взглядов, ведь теперь его никто не защитит от клейма «дырки для траха» или «шлюшки Сехунни». Потому что он заслужил. Чанель возвращается домой измотанным после длительной тренировки по баскетболу. Тренер за прогулы заставил бежать его десяток кругов по стадиону, но даже такая физическая нагрузка не смогла стереть из памяти потерянный вид Сехуна. Паку немного жаль друга, ведь он совсем не виноват в своей природе. Ему просто нравится секс. Кто не любит секс? Да, у Сехунни какая-то странная даже не любовь к этому способу развлечься, но в отличии от предыдущих своих партнеров Цзытао он очень любит. Поэтому согласен с каждым его словом, брошенным со злости. - Эй, Пак Чанель. Голос китайца заставляет холодок пройтись по позвоночнику, Чанель даже забывает дышать и то, что у него болит все тело. - Ты трахался с моим Сехуном? Если бы не ситуация, Чанель облегченно бы вздохнул: Тао назвал его «своим», но сейчас все тело напряжено – с китайцем шутки плохи. - Я… Я… Пожалуйста, позволь объяснить… - Чанель хоть и выше ростом, но Цзытао шире в плечах, а еще у него за спиной два десятка лет ушу (Сехунни хвастался). - Нет, вот твои объяснения мне не нужны. Чанель, прикрывая руками, свою глупую головушку от удара, замирает на месте и даже испуганно пищит девчонкой. Но чем-то тяжелым не получает. - Что это? - Я… Цзытао внимательно разглядывает чужие запястья со следами от веревок. Точно, вспоминает Чанель, Сехун его заставил. - Он связал тебя? – спрашивает китаец. В горле Чанеля все пересыхает, поэтому он лишь глупо кивает головой. В ответ на это Тао только возвращается к своей машине и прежде чем покинуть двор, говорит: - Тебе просто необычайно повезло. Чанель кивает, потому что это действительно так. Только вот не понимает в каком это смысле. У Сехуна подрагивают плечи от плача, когда он собирает в спортивную сумку свои пожитки, чтобы вернутся жить в общежитие, где абсолютно все поголовно рады возвращению их «маленькой шлюшки, без которой все скучают». Сехун даже после всех гадостей от Тао считает, что принадлежит только ему. Ведь именно он вытащил его из этого порочного круга. Он заставил любить человека, а не секс с ним. Вытаскивая из шкафа свою черную коробку, Сехун замирает, не зная: брать или оставить. В конце концов, у него был только оранжевый вибратор, а все остальное – маленькие пошлые презенты от Цзытао, который слишком сильно любил разнообразие в постели. Он так и сидит над коробкой, думая, кто этим будет пользоваться после. И от мысли, что Тао поделит с кем-то, кроме него, кровать, взрываются сотни негативных чувств. Сехун даже не замечает, как хлопает входная дверь, оповещая о приходе хозяина квартиры. В панике студент мечется по спальне и застывает возле кровати с плеткой в руках, вытащенной из коробки. - Так-так… Что это у нас? – Цзытао для Сехуна – это символ скрытой похоти и вожделения. - Я… Сейчас… Уже почти все… Все слова застревают в горле: Сехун смотрит на своего мужчину, сглатывая вязкую слюну, и думает только о том, что хочет его член. Хотя бы в последний раз почувствовать внутри себя Цзытао, рвать глотку от того, как хорошо, и позволять властной руке дергать его за выбеленные волосы. Позволять трахать себя, как животное, получая удары по ягодицам и бокам. Сехуном движет похоть. - Уже уходишь? А я думал наказать тебя: заставить, как ты это сделал с Паком. Сехун и моргнуть глазом не успевает – Тао валит его на кровать, придавливая коленкой позвоночник. - Ты был очень плохим мальчиком, О Сехун, тебя надо наказать. Студент просто задыхается от раздирающей радости – Тао возьмет его, пусть грубо и без любви, но его член будет внутри. Он будет раздирать Сехуна. Запястья сильно стягивает веревка. Тао мастер в связывании – фиксирует в неудобной позе и проводит ладонью по обнаженной ягодице, дразня: - Мм… Сехунни, ты достаточно растянут, чтобы я взял тебя на «сухую»? Сехун мычит что-то несвязное: ему плевать, как Тао возьмет его – грубо или нет, он будет рад абсолютно любой ласке. Только потому что это его мужчина. Китаец ласкает его проход языком, сжимая основание члена. Проникает внутрь, чувствуя дрожь чужого тела. И ему нравится это – нравится быть садистом, потому что Сехунни немного мазохист. Он умоляет еще, кричит резче, пожалуйста, трахни меня. А Цзытао только хватает его за загривок и переворачивает на спину. - Твоя попка слишком узкая, - негодует старший, вгоняя два пальца и с удовольствием вслушиваясь в чужой вскрик. – Ты же трахался вчера с Паком, как она может быть такой узкой… - Я… Тао-я, я… - Не говори ничего, шлюха, - ударяет по щеке и хватает пальцами за подбородок. – Ты отсасывал ему? У Сехуна мутные от возбуждения глаза, но он отрицательно кивает головой и получает похвалу – китаец входит уже тремя пальцами. - Хочешь моего члена, скажи? Попроси, как ты просил этого ебучего Пака. - Я… Не… - Не просил? – громко с истерикой смеется Цзытао. – Ах да, ты же его связал и сам трахнул, ненасытная шлюха. Хочешь, чтобы я тебе вставил? Хочешь? - Хочу, - в бреду шепчет Сехун. – Хочу твой член в своей попке, чтобы мне было больно. Хочу, чтобы ты трахал только меня, я же ведь лучшая шлюшка. Я ведь гораздо лучше их всех, Тао-я, ты не променяешь меня на этих уродливых кукол. Тао, я лучше. Слышишь? Я только для тебя, твоя личная шлюха. Тао… Имя Цзытао теряется в стоне – китаец входит до основания, звонко шлепая свою малышку по ягодице: - Как же ты чертовски прав, О Сехун. Ты только моя шлюха. Только моя. Запомни ты это, наконец, и перестань подставлять свой зад жирным мясоедам. Если ты только для меня, то и будь только для меня. Потому что делиться я не люблю. Сехун задыхается от переполняющего его счастья: наконец-то, его мужчина зол, он трахает его, что в глазах звезды пляшут, и шепчет на ухо своим проникновенным голосом, какая же О Сехун блядь. И Сехун согласен. Согласен, поддаваясь бедрами, насаживаясь сильнее. Потому что его трахает Хуан Цзытао, его мужчина. На бледной коже ярко выделяются полосы от шибари, а на заднице горят два следа от порки. Сехун касается пальцами припухшего колечка ануса, тут же шипя от боли, - все-таки трах на «сухую» чреват последствиями. До спальни доносится запах пирога, и Сехун сразу же подскакивает с постели, теряя ориентацию в пространстве на секунду. Болит абсолютно все. Хорошо, что сегодня суббота и никуда не надо идти. Потому что навряд ли бы преподаватели пришли в восторг от его цветного ожерелья засосов на шее. А что? Милый и красивый аксессуар. - Чем так вкусно пахнет? – Сехун прячется за дверью, осторожно высовывая нос и принюхиваясь. Все еще боится гнева Цзытао, но китаец, демонстрируя всему миру царапины на широкой смуглой спине, только улыбается, приветствуя соню взмахом венчика. - Я готовлю пирог с вишней. Не трогай! Тао не успевает: Сехун окунает палец в чашу с вареньем для начинки и облизывает его: - Мм, вкуснотища! - Это не для тебя, а для нашего соседа. Он сказал мне, что ты трахался с ним. Сехун смущенно опускает взгляд, чувствуя вину и непреодолимое чувство пустить соседу пулю в лоб, но Цзытао целует его в висок. Он не обижается, ведь Пак свое еще получит, а Сехунни не виноват, что так зависим от одного конкретного члена.