Они приходят с дождем

Мало кто точно помнит, когда они пришли. Кто-то говорит про два года, кто-то про пять. Кто-то уже так привык, что ему кажется, что они были всегда. Кто-то до сих пор не может поверить. Сначала их приняли за вирус. Потом – за небесную кару. Да и сейчас, кажется, только они сами знают, что они такое и зачем они пришли. Ким Хансоль помнит, что они пришли три года и два месяца назад. Конец школы, выпускной, проливной дождь стеной, за которым не было видно даже деревьев через дорогу, и гроза. Они планировали всем классом погулять по городу, отпраздновать временную свободу, но погода все испортила. Бывает. Самые отважные заявили, что непогода им нипочём, и отправились прямо в этот мокрый ад, не захватив даже зонтика. Впрочем, при том шквальном ветре он бы все равно быстро улетел. Хансоль высунул с крыльца руку под дождь, но попавшая на нее капля была настолько неестественно холодной, что он быстро одернул ее обратно, потерев для согрева, потому что казалось, что холод попал на ладонь и проник внутрь, добравшись чуть ли не до костей. Хансоль решил переждать бурю в школе, как и большинство его одноклассников. Дождь унялся лишь ближе к вечеру. Тучи быстро разошлись, выглянуло садящееся солнце, все с облегчением смогли разойтись по домам. Кажется, на прогулку вышло семь человек. Точно, семь. Сандо вернулся через пару дней. Он молчал. На все вопросы он просто молчал. Писать что-либо он тоже отказывался и вообще из дома не выходил. Когда через неделю снова занепогодилось, Хансолю пришла смс от него с просьбой прийти. Бурю они переждали у Сандо дома, и он сказал первую фразу за долгое время молчания. «Они приходят с дождем» Хансоль хорошо помнит, когда они пришли. И он уверен, что они просто развлекаются, возможно, даже делая ставки, сколько они протянут. Они живут небольшими группами, общинами. Выживают в том, что осталось от прежнего мира. Никто не говорит «апокалипсис», но все каждый день его видят. Их всего пятеро и у них есть свой штаб. В принципе, они могли бы жить и отдельно, но так спокойнее. Надежнее. Иногда они встречают других людей. Иногда они видят их. Хансоль помнит, как в очередную бурю он смотрел в окно на серые, мертвенно холодные капли дождя, которые совсем не обязательно было чувствовать, чтобы знать это, и безуспешно пытался разглядеть соседний дом. В солнечные дни он мог рассмотреть в нем плакат, висящий на стене напротив окна, в бурю же он только по памяти мог прочертить линию, за которой кончался газон у их дома и начиналась дорога. Парень широко раскрыл глаза в удивлении, когда в поле его зрения показались два человека. Они спокойно шли по дороге, не смотря по сторонам, и их было видно так четко, как будто никакого дождя на улице и не было. Хансоль внимательно их рассматривал. Эти парни выглядели младше него, у обоих были чем-то похожие кругловатые лица, их даже можно было назвать милыми. У того, что шел чуть дальше были светлые волосы, выражение его лица было злым и отчасти презрительным. Он шагал, глядя только вперед. Второй же парень имел ярко-красный цвет волос, и, проходя мимо окна, он повернулся к Хансолю, улыбнулся и подмигнул. И, не меняя скорости, прошел дальше. Они выглядят как люди. Они очень похожи на людей, но не являются ими. У них есть имена, но они отличаются от привычных человеческих. Это Хансоль узнал с приходом в их общину Сангюна. У него были тусклые красно-рыжие волосы с отросшими черными корнями; слегка рассеянный, но решительный взгляд; холодные руки и горячая шея и просьба взять его к себе. Он был молчалив, впрочем, как и все они, почти все время с виноватым лицом, и он рассказал кое-что о них. Хансоль уже собирался уходить из старого дома, который решил проверить на наличие полезных вещей, когда услышал из-за стены вздох-стон. Дверь в эту комнату была закрыта, поэтому Ким не стал ее обследовать. Но услышав, что там есть кто-то живой, он выбил ее без особого труда. Внутри, в самом углу, уткнувшись головой в стоявший рядом стол и закутавшись в старый, местами дырявый плед в цветочек, сидел парень, по виду – ровесник Хансоля. Его светлые, волнистые волосы сползли с лица, и он поднял свой несколько расфокусированный взгляд на Хансоля, когда тот потряс его за плечо. -Ты как, что с тобой? Приоткрытый рот и легкий испуг в глазах незнакомца как снимок отпечатались в памяти парня. «Он один» «Он болен» «Ему нужна помощь» «Больше никто ему не поможет» Этими словами Хансоль объяснял себе, почему он ежедневно приходит в этот старый дом и даже приносит кое-какую еду так наивно и доверчиво смотрящему на него уже не незнакомцу с большими глазами, но точно не смог бы объяснить парням из общины. А от еды тот все равно в большинстве случаев отказывался. Он только ближе жался к Хансолю, и тот обнимал его в безуспешной попытке согреть. Юноша был едва ли не холоднее льда, но Хансоль верил, что это пройдет, что он сможет его отогреть. Правда верил. Хансоль знал, что рано или поздно парни что-то заподозрят в его ежедневных отлучках. Поэтому, когда Ходжун спросил «Куда ты в очередной раз собрался?», он даже не удивился. И к тому, что они заставят отвести их туда, он тоже был готов. Не хотел. Но привел. -Кто это? – логичный вопрос. Надо ответить, но сложно это сделать, когда у тебя у самого минимум информации. -Это Биджу. Он болен и потерял память. -Биджу? – голосом, будто перед ним неизлечимо больной человек говорит о новых таблетках, которые «точно помогут!», Сэхёк. -Болен? – усмешка с нотками жалости, Ходжун. -Да! Он просто болен! Его нужно согреть, и он поправится! – Хансоль не хочет этого, но нервы сдают, он повышает голос. -И давно ты его отогреваешь? – осторожно пытается узнать Сэхёк. -Неделю, – сочувствующие взгляды от всех четырех членов общины. – Не надо на меня так смотреть! Это ничего не значит! -Хансоль, ты же помнишь, что случилось с Тэяном? И с… - пытается достучаться до парня Сандо, но Хансоль взрывается, не дав ему договорить: -Да! Я помню! Я все прекрасно помню! Я знаю, – на этих словах его голос срывается, он падает на колени, слезы текут из глаз, но он, кажется, их даже не замечает. – Я знаю, но все равно… Биджу, он… Биджу… Парень больше не может говорить, он только беззвучно плачет. Биджу, до этого только глазами следивший за происходящим, подползает из своего угла к Хансолю, приобнимает его, и вроде как пытается без слов утешить. Ким утыкается лбом в плечо юноши и не может остановить слезы. Биджу растерян. Он пытается прочесть в глазах незнакомцев, что ему делать, но те, с болью смотревшие на эту сцену, лишь отворачиваются, встретив его взгляд. Только Сангюн продолжает смотреть, но его виновато-жалостливый взгляд говорит лишь одно: «Смирись». А потом стена с окном в комнате внезапно рушится. И на улице хлестает дождь. Перед домом стоят два парня, и дождь на них не льет. От шума Хансоль поднимает голову и кое-как вытирает слезы. Он узнает этих незнакомцев, это их он видел тогда на улице. Они смотрят на него, и красноволосый вновь улыбается. А второго он теперь может разглядеть чуть лучше – у него черно-белые волосы и все еще злое выражение лица. И в прошлый раз он показался ему ниже. От дальнейшего созерцания Хансоля отвлекает шевеление сбоку – Биджу отпускает его и поворачивается лицом к ним. Но Ким быстро находит его холодную руку и облегченно выдыхает, когда Биджу переплетает с ним пальцы. -Ну, привет, ребятки! А мы тут решили в гости заглянуть, друга забрать. Надеюсь, мы не сильно помешали? – тот самый красноволосый наконец подает голос и якобы обеспокоенно спрашивает, склоняя голову в бок. Хансолю хочется плюнуть ему в лицо. -Вам еще не надоело? Может, в этот раз вы просто уберетесь? – Хансоль даже не поворачивает голову, по голосу он узнает Сангюна. -О, Атом, давно не виделись! Как поживаешь? – Сангюн неприязненно кривится. – Ох, прости, я забыл, что тебя нельзя больше так называть. Кто там ты сейчас? – говорящий делает заинтересованное лицо, но оно быстро сменяется равнодушным, а затем вновь улыбающимся. – Впрочем, неважно. Раз уж мы пришли, с пустыми руками мы не уйдем. Хансоль сверлит главного гостя ненавидящим взглядом. Все прекрасно знают, за чем, вернее, за кем они пришли. Он сильнее сжимает руку сидящего рядом юноши. -Я не отдам вам Биджу, – Хансоль произносит это очень тихо, но они все равно слышат. Два взгляда направлены на него, но встречает он только один. -Ты что-то сказал, мальчик? – красноволосый с усмешкой изгибает бровь. Его правда все это забавляет. -Джеро, здесь становится скучно, заканчивай уже, – второй парень тоже заговорил, и благодаря ему Хансоль узнает имя этого неприятного типа. -Яно~о, – Джеро поворачивается к этому Яно, облокачивается на его плечо и дует ему в лицо, на что тот недовольно морщится, но ничего не говорит. – Мы уже почти закончили, подожди, – и он разворачивается обратно к Хансолю: – Не волнуйся, мальчик, тебе не придется ничего отдавать. Он сам к нам придет. После этих слов Джеро приседает на корточки, протягивает руки к Биджу, как тянут мамы, когда их чадо только научилось ходить, и, глядя ему в глаза, просто зовет: -Биджу-я… И Биджу сразу отпускает руку Хансоля и медленно двигается по направлению к Джеро. Тот встает, и Биджу начинает распрямляться вслед за ним. Хансоль, все еще сидя на полу, едва успевает вновь схватить того за руку, но уже двумя своими, надеясь хоть так остановить его. Биджу оборачивается, в его глазах мелькает сожаление, но он просто выдергивает руку и подходит к ним. У Хансоля в прямом смысле опускаются руки. Хансоль не верит. Они его забрали. Нет. Он ушел. За неделю он так привязался к этому хрупкому парню со спутанными, когда-то белыми, но ныне серыми волосами, и редкой, но такой очаровательной улыбкой. А он просто ушел. -Хороший мальчик, – Джеро гладит Биджу по волосам, и Хансоль обязательно взбесился бы от этого, если бы не был так опустошен. -Все? Мы можем, наконец, идти? – свое дело они сделали, и Яно не терпится скорее уйти отсюда. -Да, конечно. Пока ребятки, может еще свидимся! – Джеро машет всем ручкой и уводит Биджу, придерживая того за талию и что-то рассказывая. Яно чуть задерживается, со смесью интереса и отвращения смотрит на Хансоля, который сидит все в той же безжизненной позе, в которой его оставил Биджу, и говорит на прощание: -Ты ведь знаешь, ты всегда можешь присоединиться к нему, – и уходит. Дождь заканчивается.