Art. You are.

*** На столе лишь бокал любимого красного полусладкого. Пожалуй, в пару к этой помпезной инсталляции – открытая и уже на четверть пустая пачка сигарет. Кресло сочувственно поскрипывает, аккомпанируя детской тоске в самой глубине тебя. Делает оно подобное не часто, только тогда, когда ты начинаешь ерзать, устраиваясь, не находя места, не приживаясь на потертой бардовой коже. Потянувшись за очередным белым свертком с никотином и смолами, одергиваешь себя и рисуешь в голове картину, как бы тебя отругали за это. Как бы это сделал он. Видел ли ты когда-нибудь Марка с сигаретой? Курит ли он вообще? Вряд ли. Слишком уж правильный для этого. Фыркаешь и вздергиваешь подбородок. Нет, отнюдь не от высокомерия, скорее инстинктивно, по памяти. Вы часто находились здесь вдвоем. Ты, как положено, сидел в кресле, а Марк – на подлокотнике, поэтому частенько приходилось поднимать голову, чтобы посмотреть на него. Иногда вопросительно, иногда с мягкой улыбкой, иногда с обожанием. Просто потому, что он был рядом. Настолько в досягаемости, что можно было, несмотря ни на кого, положить локоть на крепкое бедро и медленно опускать ладонь вниз, пытаться дотянуться тонкими пальцами до его колена. Все эти действия совершались под надзором карих глаз, в голубых же – отражалась мягкая улыбка, стоило поднять взгляд. Тепло и комфорт – то, что оба чувствовали долгие месяцы и годы. Ты почти бросил курить, стал спокойнее, что оставило неизгладимый след на совместном творчестве. Но не только это. Последний альбом выдался жестким и весьма тяжелым. Причина этому – ни разногласия, ни недопонимания, а один человек, не имеющий прямого отношения к группе. Сол Хадсон. Ворвавшийся в твою жизнь ещё в далеком 2002-м, так и не закрывший за собой дверь до конца. Четыре года назад вы начали сотрудничать вновь. И, как и впервые, он сам нашел тебя, напомнил о былых встречах, корил себя за невнимание и глупость. Возможно, если бы тогда Слэш был чуть настойчивей, ты – Майлз Кеннеди – мог сейчас являться вокалистом не Alter Bridge, а Velvet Revolver. Но в начале нулевых гитарист-виртуоз опрометчиво оставил тебя обстоятельствам, которые немного позже и свели будущих Alter’s. Чем же он помешал теперь, спустя более чем десять лет? Ты не знал. Делал вид, что не понимаешь. Зато Марк понимал все. Ты опять переменился, может, не в худшую сторону, но в ту, которая была не совсем по душе Тремонти. Рок-н-ролла заметно прибавилось, равно, как и дерзости, страсти и… вредных привычек. В полнейшей загруженности пойманный от работы кайф имел обратную сторону – необоснованную нервозность. Ты срывался, кричал, мог подолгу яростно смотреть в одну точку, выкуривать сигарету за сигаретой, и огрызаться на любого, кто пытался тебя вразумить. «Слэш не звонил?». «Нам предложили поехать в Амстердам, помнишь, мы выступали там в прошлом году?». «Ему нравятся мои тексты, я пишу иначе, замечаешь?». Каждая фраза каплей обрушивалась в огромный сосуд терпения, которым Марк обладал, как никто из ныне живущих. Но тебе, видимо, казалось, что медленно заполнять чашу неинтересно и глупо, не останавливающийся поток – куда лучше. Лишним стал один звонок. Телефонная трель наполнила купель спокойствия, превратив её в океан безразличия. Ему стало все равно. Марк перестал что-либо спрашивать, уточнять, да и вообще разговаривать с тобой. Поначалу ты обижался и был уверен в своей правоте, но потом. Работа со Слэшем почти сошла на нет, новый альбом группы был не за горами, и тогда Тремонти спрятался. Скрылся за занятием над сольным проектом, причем довольно-таки удачным. Злость в тебе росла и сочеталась с предыдущими срывами. Пришлось уйти на покой на пару недель. Это даже не был личный выбор – решение команды «ради твоего блага». Первые пять дней были дикими. Как зверь в клетке, ты без устали искал себе работу. Писал тексты, наигрывал новые мелодии, остервенело фотографировал все, что попадалось под руку и в пылу горячего безумия казалось красивым и эстетично свежим. На шестой день пришло спокойствие. Новое ощущение полностью захватило, насильно погрузив тебя внутрь с головой. Боясь захлебнуться в этом, ты иногда покрикивал на удивленного внезапным порицанием пса. В конце концов время одиночества кончилось, обновление завершилось точно в срок, и ребята увидели, наконец, прежнего Майлза. Марк вернулся почти в одно время с тобой. Спектакль «Все в порядке» из бесконечного числа актов удался на славу. Никто ничего не заподозрил. Спроси сейчас Брайана или Скотта об этих днях, они и не вспомнят, что Тремонти скрывался от разбушевавшегося не на шутку Кеннеди за дверями чужой студии. Спустя полчаса воспоминаний ты был вынужден нарушить эстетику пары на столе и поднять бокал за ножку. Аккуратно с налетом изысканности и шарма подносишь хрусталь к губам и делаешь глоток. Может два. Возвращаешь бокал на место без маниакальной цели восстановить искусственный шедевр. Точно так же Слэш вырвал тебя из картины ваших чувств, а потом вернул, не заботясь о восстановлении разрушенного. Ни мысленно, ни вслух ты не обвинял Хадсона. Как упрекнуть руку, тянущуюся к бокалу любимого вина? Виноват лишь фужер, притягивающий тонкостью и хрупкостью ножки, звоном хрусталя и приятной формой. Когда-нибудь все может вернуться. Картина допишет себя сама и оставит в нижнем углу неопределенную подпись мастера. Ей будут восхищаться в лучших залах мира и рассматривать с обожанием. Неизвестные авторы – отдушина глупцов, мнящих себя ценителями и внутренне приписывающих творения дельцов себе. А пока ты бросишь курить. Опять. Ведь он любил в то время, когда ты перестал держать между пальцами сигарету. Стоит попробовать начать реставрацию своими руками ради дорогого сердцу мастера.