Dani California

Ким Чонин был довольно-таки хорошим человеком. Пусть в его съемной комнатке в спальном районе Сеула не всегда было чисто и убрано, но зато бабушки и дедушки, сидящие у подъезда, постоянно получали приветствия от парня (что немало важно для всеобщей репутации), мама всегда хвасталась перед подругами, что его сынок учится в лучшем, ну, почти, университете страны, за что отец и платит каждый месяц пареньку немалую сумму на «карманные» расходы. Тихий, спокойный, типичный пай-мальчик двадцать первого столетия. Правда, друзей у него было не много, если и друзьями их можно было назвать. До Кёнсу, что учится с ним в одной группе, был таким же молчаливым малым, как и сам Чонин, зато по учёбе всегда помогал. Ну и можно было отметить китайского студента по обмену, Лухана, который за первую же неделю смог наладить контакт чуть ли не со всеми студентами университета, и с которым можно было сходить на футбол. Правда, Чонин болеет за Челси, а Лухан – за Манчестер, но разве это что-то меняет? Для Чонина может и да, но вот точно не для этой «местной звезды». Главное, что у Кима в телефоне были номера не только родителей и сестёр, а ещё и пары человек, к которым можно было обратиться в случае чрезвычайной ситуации. Его все устраивало. Вся эта размеренная, пусть и одинокая жизнь Чонину была по нраву. Никаких приключений, романтики и прочей дребедени, которая ему не нравилась. Он часто любил оставаться один дома с книгой, которую брал из библиотеки напротив дома, попивая вкуснейший капучино, который покупал в кофейном автомате все той же библиотеки. Яркие, цветные краски жизни всегда пугали его, он старался отказываться от пригласительных на вечеринки, не ходил в ночные клубы, да и музыку-то ненавидел в общем. Стабильно и без новшеств, как он и любил. Сегодня был замечательный день для того, чтобы прогулять две последние пары и сходить в кино. Нет, Чонин же примерный мальчик, поэтому, схватившись за живот и сыграв бедного несчастного больного, его отпустили (да по нему плачет театр, вы что). Переодевшись в удобные синие джинсы и болотного цвета толстовку, парень направился на оживленную часть города, где, как ни странно, кипит жизнь 24 часа в сутки. Чонину не нравилась эта улица, на которую он шагнул, и он бы всё отдал, чтобы не бывать на ней больше никогда. Яркие рекламные щиты, на которые было больно смотреть, запах вредной уличной еды, а ещё эти бродячие музыканты, которые и играть-то не умеют толком, собирающие вокруг себя толпы зевак. Все эти люди, которые идут слишком медленно для быстроходного корейца, плюс ко всему которые ещё и разглядывают его с ног до головы, да так, что хотелось врезать во все эти наглые рожи. Надувшись, парень натянул козырек кепки на глаза и, ведомый, наверно, интуицией, поплелся в поисках кинотеатра. - Отстойный день, - прошептал парень, молясь, чтобы кинотеатр предстал перед ним как можно скорее. Огромное скопление людей заставило его остановиться и попытаться протиснуться сквозь эти потные, жирные тела как можно быстрее и резвее, так как за этой самой толпой и скрывалось место, в которое он так торопился. Черт возьми, там же его любимый фильм, жалкие обезьяны, расступитесь перед маленьким и таким ворчливым сейчас Чонином! Услышав звуки гитары, он хмыкнул, представив, как музыкант распинается перед толпой, чтобы вытрясти с них десяток-второй тысяч вон. Он был своего мнения об этих бродягах. Мало того, что не работают, не имеют никаких планов, целей в жизни, так ещё и поди являются грузом для родительских карманов, чтоб их. О том, что Чонин сам живет на родительские деньги, юноша старается умолчать, ведь он же студент, «ё-моё», будущее страны, скоро станет программистом и сам станет содержать любимых стариков. И не скажешь ничего поперёк. Искреннее любопытство заставило его посмотреть на «люмпена-который-к-тому-же-грязный-потный-и-вообще-фу», однако с определением Чонин был уже не согласен. Худощавый, чертовски привлекательный парень сидел на маленьком стульчике, показывая широченную улыбку и наигрывая веселый, но простой мотив. Рыжеватые прямые волосы выглядывали из модной черной шляпы, мешая черным, словно смоль, глазам кидать взгляды на публику. Гитара была расписана десятками автографов, понятных только ему, а на белой футболке, которая выглядывала из красной клетчатой рубашки, был виден еле заметный символ группы «Red Hot Chili Peppers». - Тоже мне, романтик хренов, - проворчал Чонин, смотря исподлобья на выступающего, не замечая, как стоит как вкопанный уже как две минуты. Наверно, он какой-то гипнотизер, подумал Чонин, становясь частью толпы, которая окружала музыканта. У него там показ фильма вообще-то намечался, да и не любит парень музыку, но этот веселый задорный гитарист, который, вдобавок, ещё и жутко симпатичный, заставил Чонина стать статуей. Когда он запел, Чонин подумал, что он вот прям тут сейчас и вообще к чертовой матери. Громкий хриплый бас, который, к тому же, очень даже попадал в ноты (попадал во все, просто нашему юному скептику не хотелось этого признавать), заставил визжать девчонок и самого Чонина. В душе, конечно. А когда мимолетом этот парень ещё и взглянул на него, тот был готов просто умереть. Какого черта, хотел задать вопрос наш герой любовной мелодрамы, хмуря брови и закусывая нижнюю губу. Фыркнув, Чонин достает деньги, которые, вообще-то, были выделены на билет, и медленно подходит к футляру гитары, где уже виднелись купюры. Всё ещё смотря на музыканта, как на врага народа, он, присев, аккуратно положил купюры и, покраснев до самых ушей, благополучно скрылся. Вообще-то он убежал, словно там был не человек, а какая-нибудь анаконда или Волан де Морт, но кого это вообще волнует? Добравшись до дома, он со злостью хлопнул дверью, так как этот дьявол с широкой улыбкой, да сам Люцифер и вообще-то «люмпен-к-тому-же-грязный-потный-и-вообще-фу» стал виной сорванного похода в кино. Чонин думает, что больше никогда, слышите, никогда не наступит своей волосатой мужественной ногой на ту оживленную улицу города, и совершенно точно уверен, что не захочет видеть этого уличного музыканта вновь.

* * *

Чонин проснулся с мыслью о том, что ему совершенно не хочется в университет сегодня. Нет, он не станет расстраивать любимых родителей, и даже тех бабушек и дедушек, что сидят у подъезда, кажется, 24 часа в сутки, и сходит на три пары, которые сегодня должны пройти. Просто сердце предательски выдает желание Чонина съездить на ту самую улицу к тому самому музыканту и хотя бы узнать его имя (про фильм в кинотеатре он уже благополучно забыл). И плевать, что в ровно 6 утра по сеульскому времени там явно нет никого, кто бы желал выйти на тротуар и сыграть веселенькую песню, хотя идиотов полно, но Чонин хочет, очень сильно хочет пойти туда, поэтому, собираясь в университет, он кидает в рюкзак ещё и широкую кепку с черной, прямо как у Городского Охотника* маску. Для конспирации же! И плевать, что навряд ли его запомнил хоть кто-то, или же сам музыкант, просто с этими атрибутами ему будет спокойней. Ровно в 17 часов Чонин как попало скидывает вещи в рюкзак, игнорируя любопытный взгляд Кёнсу, и спешит скорее сесть на автобус, который довезет юношу до той самой улицы. В транспорте он выравнивает сорвавшееся дыхание и ловит себя на мысли, что сошел с ума из-за этого симпатичного парня, однако вывод его совсем не беспокоит, наоборот, даже интригует: неужели в его жизни появилось хоть что-то интересное. И пусть это всего лишь какой-то парень, который красиво поет под гитару с кучей автографов. Всяко лучше, чем сидеть каждый вечер с книгой (он понял это только сейчас). Натянув козырек как можно ниже и надев маску на лицо, Чонин, вдобавок распугивая бабусек своим внешним видом, вышел на остановке и быстрым шагом устремился к месту его прибытия. Сегодня было намного больше людей, чем вчера, наверно, потому, что день недели - разгульная пятница. «Значит, он точно здесь», - улыбнулся Чонин, выискивая взглядом долгожданное лицо. Пройдя половину улицы, он уже отчаялся, настроение слегка испортилось, и то место, на котором вчера выступал гитарист, пустовало. Но, увидев ту черную шляпу и уже стоящего музыканта, чей рост, наверно, превышал супер-модель Ву И Фаня, у Чонина с души упал не просто камень, а, наверно, сотня сумоистов. Однако… - Молодой человек, предъявите, пожалуйста, Ваши документы, - молодой полицейский загородил прекрасный вид на макушку музыканта, сверля Чонина своим строгим взглядом. - Извините, у меня только студенческий, - пробубнил Чонин, кидая на него свой самый жалкий взгляд, на который он только способен. - Хм, пройдите, пожалуйста, со мной. Когда парень доказал свою невиновность перед некоторыми весьма впечатлительными стариками и самими полицейскими, он выбежал туда, где в последний раз видел того гитариста. Однако там уже никого не было. Так закончился самый отвратительный день для Ким Чонина.

* * *

Вот уже неделю юноша ходит на импровизированные выступления музыканта, однако подойти и спросить его имя, а, быть может, вообще познакомиться он не решается. Мало ли, что подумает этот человек, быть может, он увидит в Чонине извращенца, или вообще посчитает его уродливым и скучным, чего начинающему сталкеру никак не хотелось. Единственное, что он мог сделать, так это подойти к футляру музыканта и кинуть в него пару купюр, получить благодарную улыбку и задорный взгляд и отойти, продолжая наслаждаться уже любимым басом и легкой мелодией. Вот только сегодня всё идёт не по плану. Понедельник – день сложный для многих, поэтому эти люди пытаются отдыхать дома, а не на музыкальной улице города. Именно поэтому вокруг музыканта не тридцать человек, как обычно бывает, а от силы десяток, и то половина – иностранцы, не задерживающиеся дольше пяти минут. Чонин, скрывающийся под маской и кепкой, на их фоне выглядит и правда странновато. Именно поэтому он снимает с себя все эти скрывающие атрибуты, и, смущенно глядя на улыбающегося уже только ему музыканта (а больше не на кого, как думает Чонин), подходит и кидает на этот раз одну купюру и несколько монеток: он потратил слишком много на обед в университете. Вот только в ответ он получил не только шикарную улыбку и благодарный взгляд. - Я надеюсь, тебе понравится, я старался, - улыбнулся ему парень, протягивая диск, на котором жирным черным маркером написано «Пак Чанёль». Чонин на радостях кланяется и быстро уходит, стараясь не оглядываться на чарующего теперь уже Чанёля, который проводил его еле слышным бархатным смехом. Придя домой, первым делом Чонин скинул кеды и побежал к ноутбуку, собирая на ходу все углы и матерясь про себя. На диске были записаны каверы на песни той самой группы «Red Hot Chili Peppers», а ещё «Arctic Monkeys» и «The Black Keys». Не стоит говорить, что Чонин полюбил музыку, эти группы и выучил наизусть все эти песни. Однако последний трек, который голосом Пак Чанёля озвучил его же номер телефона и просьбу позвонить, был проигран гораздо больше раз. Вот только Чонин не решался. Да, пытался взять в руки телефон, набрать уже выученный номер, вот только что он скажет? «Это я, тот самый сталкер-извращенец, который постоянно приходит к тебе на выступления»? Была мысль, конечно, но она тут же была удалена громко стучащим сердцем.

* * *

- А ты не пробовал написать ему смс? Ну, не знаю, написал бы, что прослушал все песни, подбодрил бы его, типа у него талант и всё такое, - сказал за обедом Лухан, прожевывая булочку. Чонин, посмотрев на китайца, на этот раз был совершенно уверен в том, что он идиот, раз не смог до такого додуматься. Прошло уже три недели с того дня, как Чонин получил диск. Три недели, которые он не посещал ту самую улицу, а довольствовался только лишь голосом. И, теребя в руках телефон три гребанные недели, ему всего лишь понадобились слова Лухана, которые напомнили ему о существовании смс-сообщений. Прекрасно. - Спасибо, - кивнул Чонин Лухану и, взяв в руки мобильник, нахмурился. «Извини, что не писал и не звонил, спасибо за диск, мне очень понравилось». Всё, что мог из себя выдавить, он написал и засунул телефон в карман, пытаясь не смотреть на него каждые пять секунд и не ждать ответа. Глубоко вздохнув, он просто-напросто выключил телефон, отправляясь на пары. Включив его через пять минут. Все эти минуты, часы он сидел как на иголках. Телефон уже устал светиться при частых нажатиях на экран, поэтому Чонин просто ждал, когда на экране высветиться такое нужное сейчас «да ты достал, если придет сообщение, я оповещу». На следующую пару он решил не идти, просто потому, что не смог бы сконцентрироваться на нудном голосе преподавателя. Поэтому, собрав все вещи после окончания этого занятия, угрюмый и нервный юноша поплелся домой. Только вечером, выйдя из душа и мельком взглянув на экран телефона (просто надежда уже пропала, понимаете), Чонин буквально чуть не сбил маленький столик, на котором этот самый мобильник лежал. «Где ты живешь?» Гласит сообщение, после чего Чонин задумывается, а надо ли вообще об этом писать. Вот только давно решившее за него сердце кричит о том, чтобы парень ответил, ведь не каждый день объект воздыхания интересуется им самим. Глубоко вздохнув, он медленно печатает сообщение с одним только адресом. И квартиру не забывает указать. Всю ночь Чонин боролся с бессонницей, с этой противно ноющей душой, с бабочками в животе, которые, наверно, собрались съесть все внутренние органы бедного парня. Он понял, что все бы отдал, лишь бы этот Чанёль, чья улыбка прочно засела в голове, словно улитка, поселился не только в сердце, но и в квартире, во всей жизни влюбленного студента. Это невозможно, скривился Чонин, ведь чудес не бывает. На следующее утро он еле встает, понимая, что вчера не следовало столько волноваться, да и вообще, этот музыкант наверняка издевается над ним. Неужели он смог заинтересоваться тем, кого видел всего раз на своих выступлениях на улице, где снуют тысячи, а то и десятки тысяч людей. Смешно. Выбегая из подъезда и забывая поздороваться со старичками, что, кажется, послужит становлением плохого Чонина, парень старается успеть на уходящий автобус. Вот только двери закрываются прямо перед носом, и ему кажется, что универ сегодня накрылся медным тазом, да и Чанёль… Сидит сзади него, на этой чертовой остановке, и пытается наиграть какой-то новый, непонятный Чонину мотив. Растрепанный, видно, не спавший всю эту ночь так же, как и студент, в той же самой красной рубашке и футболке с логотипом группы, а так же держащий в руках гитару с кучей автографов. Чонин не знает, смеяться ему или плакать, подойти или убежать, а, быть может, просто отвернуться. Вот только заметивший его Чанёль уже лучезарно улыбается и встает с места, аккуратно кладя инструмент на скамейку, и медленно подходит к шокированному мальчишке. - Я тут подумал, не составишь мне компанию? – полный надежды взгляд упирается прямо в Чонина, - я коплю на Калифорнию, а одному ехать скучно, грустно и одиноко. - Но ты даже не знаешь моего имени, - спустя несколько секунд возмущенно отвечает Чонин, а сердце уже, кажется, пробивает ребра. - Какая разница, если мы нравимся друг другу? – порывисто отвечает гитарист, хитро прищурившись. Кажется, оба уже знают ответ, и теперь уже очередь Чанёля влюбиться в искреннюю и такую белоснежную улыбку Чонина.

* * *

- Ты опять спустил все деньги на концерт очередной группы? – возмущается Чонин сквозь мелкие поцелуи. - Не злись, я компенсирую игрой на гитаре, - мурчит в ответ Чанёль, продолжая целовать такие сейчас манящие губы, надутые в возмущении. - Это тебе не Сеул, идиот, если тебя опять заберут в обезьянник, я тебя вытаскивать оттуда не буду, - всё-таки одарил его подзатыльником Чонин. - И сколько дней ты проживешь без моего голоса? – хихикнул парень, вновь прижимая к себе Чонина. - Не дней, а минут, - ухмыльнулся тот, - и да, ни одной.