A wolf at the door

POV Себастьян Моран Улыбка Мориарти. Последняя, живая. Он выходил из кабинета, говоря: «Всё будет отлично, Себастьянчик!». Затем он открыл дверь и, облизнув указательный палец, сделал знак «ОК». Исчез в дверном проеме, улыбаясь. Чертяка гребанная! Зачем он это делал? Почему его так заинтересовал Шерлок Холмс? Да, черт возьми! Что он в нем нашел!? Уф... Ненавижу каждого из них. Мориарти бегал за ним, делая всякие препятствия. Однажды, даже таксистом притворился и сказочку показал. Ну, не придурь, а? Откуда у него столько энергии? Я бы запер этого чертового Шерлока в какой-нибудь конуре и измывался над ним. Как это делал Майкрофт с Джимом. Мне кажется, всё отрепье Холмсов сплошные эгоисты. Только не могу понять, как их родители могли полюбить друг друга, живя эгоистичной жизнью. Сплюнув всю свою ненависть, я устремляю взгляд на Джона. Джона Уотсона. У нас посиделки. Вспоминаем лучших друзей. Вроде, встречи бывших одноклассников. Оба угрюмы и молчаливы. На моем лице расцветает усмешка. Я веду себя, как ревнивая девчонка. Хотя, чего таить? Джим был вроде брата, отца... друга? Стоп, Моран. Кажется, у тебя горячка! Фыркнув от своего безумия, я встаю и подхожу к окну. В доме напротив жил Джим. Алые шторы закрывают вид на комнату. На его любимую комнату. В ней всегда царил порядок и покой. Даже пылинки не летали по комнате. Кресла в чисто английском стиле стояли друг напротив друга. Их разъединял удобный, мягкий диванчик. Всё было настолько безупречно, что... Что даже сейчас его домработница бесплатно ходит убирать. Сумасшедшие люди. Сошли с ума от смерти Мориарти. Никто его не любил. Но внутри стояло лето от его присутствия. Если ты хорошо с ним общался, знал его, то это огромная потеря. Я потерял его. Он исчез. После выходки Холмса, я нашел его хладным на крыше. Благо никто не видел, как соленые капли падали на труп. Его вечная улыбка с энтузиазмом оставалась на лице. Глаза плотно прикрыты. Изо рта текла тоненькая струйка крови, ибо вся остальная вытекла. Он лежал в своем чертовом Westwood'е в луже крови. Его пальто полностью пропиталось мертвой жидкостью. Помню, я, ещё не веря своим глазам, лупил его по щекам, прося очнуться. Видно, не играет. Лежит, не шелохнется. Не встанет и не скажет, что я глупый Себби, который понадеялся на его смерть. Он мог бы обидеться за такое. Но не обиделся же. Вместо обиды царила смерть. Всепоглощающая и необъятная. Она утащила его душу в свое царство, чтобы сделать ему конечный приговор. Его ждал горячий ад, несомненно. Но мне, как отцу, у которого украли детей, хотелось, чтобы его чертова душа была ухожена и уложена спать спокойным сном. Гребанный злодей, что же он натворил? Убил четверых людей. Пусть, мы с Джоном и сидим на земле, шевеля ногами, но... Но то живое чувство исчезло. Я пытался искать то ли себя, то ли подобие Джима, но безуспешно. Его копия напрочь отсутствовала в этом мире. Сжав накрепко челюсть, я, сев в кресло, наблюдаю за Джоном. Его туманный взгляд говорит о таких же думах, как у меня. Да мы созданы друг для друга! POV Джон Уотсон Прошло три года с того злосчастного дня. Воспоминания накрывают с головой, стоит лишь вспомнить. Каждый раз я виню себя в этом. Он был единственным человеком, в которого я верил. Его эгоистическая натура притягивала к себе. Это было притягательно и страшно. Я не могу поверить в то, что его нет. В то, что его не вернуть. Все эти длинные и тоскливые три года шли неспешно, словно издеваясь надо мной. До сих пор мои мысли не стоят на месте. Они как мёд тянутся и тянутся, нехотя оставаться в одной позиции. Также мои дела обстояли не очень хорошо. На работе я пытался отвлечься, а выходило наоборот. Пришлось менять профессию. С должности врача я ушел, а пришел к социальному работнику. Но нигде не было той мирной атмосферы, которую искал. Забота о людях возвращала меня к Бейкер-стрит 221 В и миссис Хадсон. Помню, он всегда просил её приготовить ему завтрак. Она сопротивлялась, но впоследствии сдавалась и шла на кухню. Её вкусные пирожки таяли во рту. А аромат кофе веял так, что чувствовалось за милю. Она была одинока, как и большинство людей в почетном возрасте. Но ей не было скучно с нами. Она могла свободно зайти в нашу квартирку и начать непринужденно болтать, когда не было его. В его присутствии было опасно вздохнуть, сделать незначительное движение. Все мои поступки любил анализировать. Он мог прямо назвать меня дураком или глупым человеком, который не видел очевидного. И я соглашался. Покорно падая ниже плинтуса, я соглашался с его точкой зрения. Социальную должность пришлось кинуть в дальний ящик. Недолго поразмыслив, я понял, что каждая работа будет наталкивать на воспоминания о нем. Даже само слово «работа» показывает его образ в голове. Он был женат на ней. С Бейкер-стрит я бежал, нехотя оставаться с никотиновым пластырем и чьей-то головой в холодильнике. Его падение вставало перед глазами с протяжной болью и воем скрипки. Хотелось кинуть этот предмет в стену, на ту улыбающуюся рожицу. Но я не мог так поступить. Это ранило бы его самолюбие и пошатнуло нашу бессмертную дружбу. Наверное, было глупо с моей стороны поселиться напротив бывшей квартиры. Каждое утро я смотрю в те окна, наивно надеясь увидеть его лицо. Но изо дня в день там пусто. Миссис Хадсон не захотела выставлять её на аренду, оставив вещи на своих местах. Исчезло лишь мое барахло. По вечерам я завариваю кофе и сажусь у окна. В нашей квартире одиноко прохаживается миссис Хадсон. Она то сядет на облюбованное им кресло, то проведет рукой по скрипке, которая осталась пылиться на кофейном столике. Оттуда веяло одиночеством, а иногда сбивало с ног, как торнадо. В первое время я чуть ли не каждый день появлялся на кладбище, чтобы поговорить с ним, открыть свои мысли. Но, чёрт подери, я до сих пор не понимаю, зачем это делал. От этого становилось гораздо хуже. Отвратительней. В иные моменты, я радовался, что стою рядом с ним. Пусть и с прахом. Но сейчас всё изменилось. Я сижу напротив Себастьяна Морана и не волнуюсь за свою жизнь. Мы встретились с ним в баре. Разговорились, вспомнили гонки великих умов и... завалились на квартиру к Себастьяну. От той ночи осталась лишь больная голова. Я никогда в своей жизни так не напивался. Это было ново и необычно. Впервые, я нашел средство против душевной боли. - Ты готов? - произносит довольно взволнованный Себастьян. - Всегда готов, - улыбнувшись, произношу я. Моран кивает головой, в знак согласия, и исчезает в одной из комнат. Наверняка, он немного побаивается, но... Мы обязаны. Некая мстя, которая должна свершиться. Мы долго вырабатывали этот план и, наконец, решились. Правда заключалась в том... Величественный Себастьян Моран выходит из другой комнаты с сюрпризом. Я сглатываю комок в горле и он, сдавшись, проскальзывает внутрь. POV Себастьян Моран Я смотрю на Джона, удостоверяясь, что он готов. - Лови, - я кидаю револьвер Уотсону, который успешно ловит его. Мы смотрим друг на друга, соблюдая минуту молчания. Она такая долгая и тихая. В ней можно увидеть всю свою жизнь, начиная от рождения и заканчивая последним живым днем. Из-за неё некоторые меняют свою жизнь в корне, а другие могут отчаяться и исчезнуть из жизни. Так наша участь состоит в том, чтобы уйти отсюда. Наше «вдохновение» больше не вернется. Нет, мы не самоубийцы. Мы сделали свой выбор. И выполняем его безотлагательно. - Джон, - приказываю я. Его рука поднимает револьвер точно к виску. В его глазах нет страха. После долгого общения мы сошлись во мнениях. Думаю, в последнем этапе нашей мысли ничья рука не дрогнет. Она всего лишь нажмет на курок и... всего лишь испачкает моё убранство. После смерти сюда переедут мои родственнички, радуясь выпавшему шансу. Центр Лондона. Их души, наконец-то, успокоятся и вздохнут спокойно. Ибо страшный и безжалостный Себастьян Моран не появится в этом мире. Моё тело не будет покоиться на Хайгейтском кладбище, где обитает великий Майкл Фарадей и знакомый Джеймс Мориарти. Мой прах вывезут за город и похоронят на кладбище животных, чтобы не позориться. - Три, Джон, - выдыхаю я. Джон, улыбаясь, жмет на курок. Я вижу, как вокруг его головы, словно ореол, разлетается кровь. Яркая, свежая. Три, Себастьян.