Ты мой волк

Marek Iwaszkiewicz – A Miserable Heart. Ólafur Arnalds (feat. Arnór Dan) – So Close.

Вокруг слишком много тишины. Слишком много напряжения и неподвижности. Это практически уничтожает. Размазывает ровным слоем по земле, мокрой от дождя, и это такое огромное, что постепенно проваливается в тебя самого. Просачивается через поры в коже и высасывает последние силы, разбавляя ими густой запах гари, въевшийся в каждый квадратный сантиметр воздуха. Даже здесь, в лесу. Дерек не может заставить себя оторвать взгляд от раскинувшегося внизу города. От того, что от него осталось. Бейкон-Хиллз был когда-то уютным, родным, практически живым организмом, кишащим людьми, пульсирующий жизнью, как сердце. Теперь Бейкон-Хиллз - это разлом. Клоака, наполненная дымом и копотью. Кровью. Болью. И сил больше нет. Он медленно закрывает глаза. Чувствует дождевые капли по своему лицу и живого Стайлза рядом с собой. Единственное живое, что осталось от этого места. Сидит на размякшей земле, совсем близко, уперевшись локтями в разведённые колени, стиснув ледяными пальцами волосы на затылке, исходя обречённой тоской. Глядя на разруху внизу. Вдыхая запах мёртвого города. Всё кончено. Заканчивается прямо здесь, прямо сейчас. Они умирают. Они вдвоём. Остались вдвоём. Какая ирония. Какой фарс. Какая больная, убийственно-горькая романтика. Романтика, в которой остались только стиснутые зубы, глубокие раны на теле и бессилие. Больше ничего. Гарь. Пустота. Дерек закрывает глаза. …- Что ты творишь? - Не дёр’айшя иначе вш’ё испортиш'ь. Стайлз шепелявит, потому что в зубах зажата кисточка, выпачканная в ярко-зелёной краске. Второй такой же он орудует где-то в районе живота, отчего по телу растекаются прохладные мурашки. Прохлада пряная, сладкая. Теряется в ощущении распластанной по груди ладони и тепла от скрюченного рядом на постели тела. Дерек заводит руки за голову и покорно ждёт, пока осторожные скользящие движения кисти ласкают кожу. Он смотрит на склонившееся к его животу лицо, прищурив глаза от яркого солнца из открытого окна, и чувствует, как уголки губ приподнимаются в улыбке. Когда это произошло впервые, он очень удивился. Он давно не улыбался… просто так. В комнате Стилински пахнет пиццей, которую они закинули в духовку полчаса назад, красками и Стайлзом. Стайлз - смесь чего-то порочно-невинного и нелепо-прекрасного. Идиотски-неграциозного и пугающе-влекущего. Даже когда он сидит рядом, сосредоточенно что-то вырисовывая на коже своего волка, кажется что он вот-вот навернётся. Просто окажется на полу, перекособоченный и очень этим удивлённый. Его глаза тёпло-медовые, как мягкий ирис. Он закусил кончик языка от старания, и теперь Дерек улыбается по-настоящему. Непривычные крохи эмоций, от которых не просто голова кругом - от которых словно бы весь мир с ног на голову. И после всего, что было, это кажется нереальным. После Кейт. После стольких поражений, что хочется найти и отмудохать свою грёбаную судьбу за это. После событий, от которых кажется, будто вот-вот земля уйдёт из-под ног. После смерти Пейдж. После предательства Питера. После потерянного статуса Альфы. После смерти Эрики, Бойда, бог знает после скольких ударов прямо в морду, прямо под дых, прямо в сердце - всё становится на место. Всё застывает и держится в неловких, но крепких руках этого мальчишки с непослушными вихрами, торчащими в разные стороны после рук Дерека. С крепкими засосами на тонкой жилистой шее, глядя на которые рот наполняется слюной. С хрупкими на вид рёбрами, выпирающими от этой нереальной, кажется, позы. Как ты умудряешься завязываться в такие узлы, с улыбкой говорит Дерек. Как ты ещё не научился выворачиваться наизнанку, или я не знаю. Шёл бы в дю-Солей. Он протягивает одну руку и гладит Стайлза по выгнутой горячей спине, на которую падают косые лучи дневного солнца. По костяшкам пальцев тут же скачут солнечные зайчики. - Не жамолчишь - наришую на твоём шошке член. Дерек качает головой, вздыхая. От этого по боку тут же скользит холодная капля, впитываясь в простыню. - О, не-ет! - вопит Стилински, выпуская изо рта кисточку. - О, да, - с облегчением выдыхает Дерек, потягиваясь сладко хрустнувшим затёкшим телом и приподнимая голову, чтобы оценить масштабы катастрофы. От художеств Стайлза ему становится… как-то странно внутри. Хочется рассмеяться, или что-то в этом роде. Вокруг пупка гадёныш умудрился нарисовать ярко-зелёный трискелион, рядом - косую собачью морду, а где-то на рёбрах, слева, оранжевое животное, отдалённо напоминающее лису. Как раз с ней и был непорядок - краска потекла и животное осталось практически без головы. Дерек поднимает взгляд на кусающего в ожидании губу Стайлза. Видимо, улыбка всё-таки прорывается сквозь напускную серьёзность, потому что в глазах мальчишки вспыхивает довольный огонёк. На кончике его ненормального носа - мазок зелёной краски. - Вы только посмотрите. Почему собака зелёная? - Это волк, Дерек, - возмущённо заявляет он. А Дереку всё равно. Настолько плевать, что он протягивает руку, касаясь мокрой зелени на носу Стайлза, размазывая ещё и по щеке, оглаживая скулу и зарываясь в волосы на затылке. Тот замирает, как зверёк, и смотрит прямо в глаза, криво, но мягко улыбаясь. Видно, как пульсирующие зрачки расширяются, а кончик языка уже чертит на губе влажный след. - Прекрасный волк, - тихо хвалит Дерек, глядя на своего человека. Его человек. Его безумное волчье счастье. - Согласен, - выдыхает Стайлз еле слышно. Подаётся вперёд и целует прямо в губы. Мокро и свежо. Дерек открывает рот, с ходу встречая влажный язык и прихватывая его зубами. От Стайлза пахнет краской, а вкус у него домашний, такой же горячий, как и гладкая кожа в россыпи родинок. Он весь домашний. Сопит ему в щёку и будто бы мурлычет прямо в губы. Торопливые руки с длинными пальцами жадно оглаживают широкие плечи. Стайлз улыбается. Ненормальный. Дерек тащит его на себя так, что молодое тело тут же вымазывается в зелёно-оранжевом, оседлывая волчьи бёдра. Баночка с краской давит куда-то в бок, и приходится оторвать руку от лица мальчишки, чтобы взять эту баночку в ладонь. Оторваться от торопливых губ. От быстрых выдохов на своём лице Дерек перебарывает желание приоткрыть рот и лизнуть этот воздух. Он опускает в краску пальцы, а затем ведёт ими по щеке Стилински - тут же широко улыбающегося этой идее, - оставляя на коже три длинные полоски, сливающиеся в одну. Краска жидкая, стекает по подбородку на шею, падает кляксами на волчью грудь. - И это я идиот, - смеётся Стайлз, размазывая кляксы ладонями. А затем притягивая к себе Дерека, обхватывая его шею. - Иди сюда, волче. Дерек резко садится на постели. Баночка летит на пол, когда он впивается губами в пылающий рот. Поцелуи бешеные, нетерпеливые, глубокие до самой души. Почти болезненные. Стайлз обхватывает Дерека ногами в серых домашних штанах за талию и прижимается голым животом к твёрдому животу. - Ты мой волк, - шепчет он, не отрывая губ. Пальцы зарываются в волосы, царапают загривок и Дерек возбуждённо рычит. - Ты мой Дерек. Комната наполняется запахом подгоревшей пиццы, возбуждения и отрывистыми стонами… Где-то громко переламывается ветка и кричит птица. Дерек открывает глаза. Стайлз рывком поднимает голову. Дождь не утихает - лупит по их плечам, а шквальный ветер рвёт мокрые волосы, то бросая их на лоб, то сдувая назад. Гнильё, в котором они оказались по самые плечи. Оно затягивает. Глубже. И глубже. - Они здесь? Голос Стайлза лишён любых эмоций. Дерек переводит взгляд с разрушенного города, смотрит на бледное лицо и глубокие синяки под глазами. В потемневших радужках страх, но настолько глубоко, что его просто не заметно за стеной дождя и плёнкой упрямой решимости. - Ещё нет, - они молчат несколько секунд, глядя друг на друга. - Ты уверен, Стайлз? - Я всё ещё хочу, чтобы ты ушёл, Дерек, - хрипит он. - А я не уйду. Они взяли мой след. Они не оставят меня, я не могу привести их к отцу. Отец - это всё, что у меня есть, и он будет жить, - сглатывает. - Я так решил. Дерек чувствует, что ему не хватает дыхания, но сил нет даже на глубокий вдох. Его ноги практически не ощущаются после длительного бега. Они дрожат даже если не двигаться. Как и руки. Как и всё тело. Слабость. Бессилие. - Пожалуйста, проваливай, Дерек. Пожалуйста, - губы Стайлза начинают дрожать. - Я прошу. Можешь просто выполнить одну мою сраную просьбу? - Нет. Стилински жмурит глаза и сжимает кулаки. Он то ли пытается снова взять себя в руки, то ли перебарывает свою злость, которая здесь бесполезна. - Ну что ты за мудила, - рычит сломанный голос. - Я прошу. Я же прошу тебя. Дерек протягивает руку и зарывается в волосы на его затылке. Привлекает к себе, чувствуя, как продрогшее тело отчаянно жмётся к нему. Как его сухо выворачивает от всхлипа. Как грязные пальцы вцепляются в кожаную куртку и тянут на себя. - Господи, я так хочу выть, - глухо шепчет Стайлз. Эти слова окольцовывают и болезненно сжимают сердце. Берсерки взяли след. Берсерки уничтожили Бейкон-Хиллз, уничтожили всё, что Дерек называл своим окружением. Своей прошлой жизнью. Не осталось ничего. И если бы можно было бежать, они бы бежали. Прямо сейчас бежали бы, несмотря на то, что сил не осталось. Больше ни капли, всё выжато. Но след взят, а уйти без следов невозможно. Как и без Стайлза. Дерек зарывается губами в мокрые волосы своего человека и смотрит на чёрное затянутое небо. Впервые он жалеет, что у него нет крыльев. - Думаешь, ему тоже иногда выть хочется? - Кому? - почти бесшумно спрашивает он. - Богу. - Пошёл он, - Дерек крепче прижимает к себе Стайлза, смаргивая дождевую воду. - Думаю, он давным-давно сорвал себе глотку, - добавляет негромко. …он сбивает себе руки до кости. Просто размахивается и рушит кулак в стену. Ещё. И ещё. Сильно и больно. Мышцы гудят от ярости и напряжения. Изо рта вырывается рычание, но оно не такое. Не такое, как было раньше. И костяшки не заживают. На каменной стене красные следы. Пульсирующая в голове кровь глушит любой здравый голос, который где-то там, в глубине мозга, приказывает остановиться. Говорит, что это сумасшествие. Но ярости слишком много, она слишком огромная, слишком направленная, чтобы проглотить её и просто жить дальше. - Считаешь, это поможет? Питер. Стоит, оперевшись плечом о железную дверь лофта, и покачивает в опущенной руке бокал с виски. Заслышав этот голос, тело вбивает кулак в стену с ещё большей силой. Кожа лопается ещё в одном месте, и кровь стекает по сжатым пальцам. - Это не поможет, Дерек. Успокойся, хватит разводить шум. Дерек резко поворачивает голову, обнажая человеческие клыки. Питер смотрит, не мигая. Он не приподнимает бровь, не острит, просто смотрит, и его пальцы сильнее сжимают стеклянный ободок рокса. - Мы в заднице, - говорит он. - Не делай данную ситуацию ещё более драматичной. - Пошёл вон, - рычит Дерек. Разворачивается и наносит ещё несколько ударов в тот момент, когда железная дверь с грохотом отъезжает в сторону, заставляя Питера встать ровно. В лофт залетает Стилински в красной и какой-то перекошенной байке, явно надетой второпях. Запыхавшийся, словно мчал из Лос-Анджелеса. Его распахнутые глазищи тут же находят Дерека, и он дважды едва не наворачивается - сначала на ступеньках, а затем о ножку чайного столика, - пока подбегает и хватается за бицепс своего волка. Тянет на себя, бормоча какую-то несусветицу. Тот сразу же застывает, несколько секунд сверля Стайлза злым взглядом. - Ты зачем здесь? - Питер позвонил, - выдыхает, обхватывает щетинистое лицо. Гладит по щекам и подбородку. Зелёные стылые глаза смотрят на дядю, который вальяжно взмахивает рукой со стаканом: - Если бы я не позвонил, Дерек, ты бы пачкал стену, пока не убился об неё. Дерек шумно выдыхает через нос, сжимая губы, и отворачивает голову в сторону, лишаясь прикосновений Стайлза. Вид этого самодовольного ублюдка у двери вызывает желание тут же впечатать наглую морду в эту самую дверь. Но горячее тепло его человека успокаивает. Особенно, когда осторожные ладони гладят дрожащие бицепсы, ныряя к лопаткам. - Что случилось? - Стайлз тяжело дышит, крепко обхватывая напряжённые руки Дерека, прижимая их к туловищу и успокаивающе касаясь вздымающейся спины. Дерек негромко рычит на выдохах. Его сердце лупит, как ненормальное. Кажется, где-то в своих мыслях он всё ещё месит стену лофта. - Питер, что произошло? - У него не получилось выпустить когти, - отвечает тот с сарказмом, за которым кроется острое, тяжелое беспокойство. Почти незаметное обычно, но не сейчас. Он поднимает свой стакан и опрокидывает в рот остатки алкоголя, шумно выдыхая после глотка. - Похоже, кто-то окончательно очеловечился, не так ли, племянник? Вдох застывает в груди Дерека и Стайлз сильнее прижимается к нему. - О боже мой, Питер, ты не мог бы… просто свали на время, ладно? Усталый взгляд оборотня полон иронии до краёв. Питер осознаёт, что происходит. Осознаёт, как и каждый из них, потому что несколько дней назад у него самого начало пропадать обоняние. Оно просто исчезает, теряется, притупляется, словно рецепторы отказывают. И это пугает. Сильно пугает. Он раздражённо закатывает глаза, легко сбегая по ступеням и подцепляя куртку, оставшуюся на спинке кресла. - Не включайте музыку слишком громко, детки, и не лазьте в мой бар, - бросает он через плечо, а затем грохочет закрывающаяся входная дверь, и лофт погружается в тишину. Эта не та тишина, в которой хочется нежиться. Дерек всё ещё смотрит в огромное, расчерченное перепонами, окно и пытается не завыть от раздражающего бессилия. Он смотрит на бордовый закатывающийся солнечный шар и чувствует, как горячие руки гладят его по спине. Он закрывает глаза и хочет вернуть всё на свои места. Он ещё не знает, что всё больше никогда не станет, как прежде. Стайлз осторожно целует его в плечо сквозь ткань футболки. Водит носом по шее и снова целует, отчего появляется ощущение, что Дерек - идиот. Что Стайлз взрослый, спокойный, здравомыслящий. А Дерек - полный сорвавшийся придурок. Псих. Беспомощный слабак. Но сердце почему-то выравнивает свой ритм, и теперь остаётся только жгучая боль в пальцах. - Ты не должен был мчаться сюда. - Ага, - соглашается Стайлз, отстраняясь, глядя в глаза. Его человек. - Конечно, должен был. Мне целый день было херово, Дерек. Я думал, бургер попался несвежий, а оно вот оно как. Хотя бургер тоже был дерьмовый. - Он молчит недолго, а затем улыбка сходит с неуёмных губ. - Зачем ты так, волче? Дерек качает головой и отстраняется, но Стилински не даёт сделать и шагу. Вцепляется пальцами в ткань майки и тянет, заглядывая в глаза своими озорными глазищами. - Дерек, пожалуйста, - говорит с нажимом. Стайлз хмурится, а глаза улыбаются. Они всегда улыбаются. Когда Дерек выцеловывает кожу на выступающей скуле и впалой щеке. Когда они ругаются, и Стайлз орёт, позабыв о том, что перед ним хищник, а хищник этот совсем не хищник рядом с ним. Когда он занимается за своим столом, обложившись конспектами, а Дерек сидит на стуле у окна и делает вид, что читает. Сам же смотрит на аккуратный профиль и длинные опущенные ресницы. Когда Стайлз выгибается под ним так, что упругое тело слегка приподнимает Дерека над кроватью. Когда лоб покрыт испариной, а искусанные и зацелованные губы ловят ртом воздух. Когда Стайлз выглядит, как затраханная блядь, даже тогда его глаза улыбаются. Хейл сдаётся. Вздыхает и прикрывает веки, касаясь кончиком носа щеки мальчишки. Они стоят так, пока не успокаиваются, оба. Только пальцы болят. И не заживают. - Не делай так больше, - бормочет Стайлз. - Это всё охренительно не нравится и мне тоже, но мы что-то придумаем. Что-то, кроме разрушения своего жилища, ладно? - Ладно, - отвечает не Дерек скорее, а то существо в нём, которое согласилось бы с любыми словами Стайлза. Которое перерезало бы себе горло, если бы Стайлзу так захотелось. От его волос пахнет человеческой едой. - Ужинал? - Как раз заканчивали с отцом, - говорит Стайлз, отстраняясь. Аккуратно беря ладони Дерека и поднося к лицу. Разбитые костяшки сочатся кровью. - Это нужно обработать. Идём на кухню. - Оставь. - Дерек. Хейл усмехается. Вот бестолочь. Научился этой хейловской интонации, теперь использует её вовсю. А Дерек позволяет. Точно идиот. Проходит примерно полчаса, когда они уже сидят за столом, заваленном бинтами, ножницами и какими-то отвратно пахнущими бутылочками с открытыми крышками. Стайлз осторожно гладит тонкую полоску бинтов на руках Дерека и мелко целует уголок его губ. Взгляд зелёных глаз снова провален в стену напротив, хотя теперь он расслаблен, даже веки слегка прикрыты и время от времени надолго закрываются. - Теперь я человек. И получается так горько, что хочется застонать. - Нет, - улыбается Стилински. Прижимается лбом к его лбу, смотрит долго и мягко. - Ты - мой волк. И у Дерека действительно что-то громко стонет в глубине души. Сам он не издаёт ни звука, глядя в ответ, только грудная клетка болит и сладко воет. И это почти пугает. И, Господи боже… ему нужна помощь. - Ты всегда мой волк. Откуда-то из мокрой, прогнившей и сгоревшей реальности раздаётся хруст веток. Хейл поднимает руки и обхватывает его талию, забираясь под байку, привлекая к себе. Костяшки болят, но на это так легко не обращать внимания. На губах улыбка, которую он почти не ощущает. - О, боже, мне достался волк с самыми нежными руками. Осторожнее, большой парень, это… они, Дерек? Дерек вздрагивает, падая в настоящее. Стайлз в его руках напрягается ледяной струной. Резко оборачивается. - Это они? - напряжённо повторяет, и не нужно быть оборотнем, чтобы услышать колотящееся сердце. Оно бьёт так сильно, что мешает ему говорить. Шаги практически около них. Тяжёлые, прущие, как танки, их слышно даже сквозь дождь. Хейл сглатывает и кивает, поднимаясь. Ноги едва держат, но держат. Теперь к бессилию прибавляется накатывающая ненависть. Дерек протягивает руку и помогает встать Стайлзу. С них обоих льёт дождевая вода. С подбородков, кончиков пальцев, с одежды. Они словно вышли из реки или озера. - Дерек, иди, - голос мальчишки не узнать. Он шарит руками по внутренним карманам, судорожно вглядываясь в темноту леса. - Проваливай, слышишь? - Поздно. - Твою мать… упрямый ты сукин сын. Хруст веток справа, слева, спереди. Тишина только позади - там пропасть и разрушенная, сгоревшая прошлая жизнь. Мёртвый город. Шаги замедляются, и кажется, что в темноте уже можно разобрать огромные очертания массивных фигур. Так они и являются. Из темноты. От этих существ невозможно сбежать. Они - убийцы. Оружие. Тех, кто сильнее. В тысячи раз сильнее их. - Есть, - движение руки останавливается и Стайлз весь как-то каменеет. Видимо, нашёл последнюю гранату. Изначально их было четыре. Когда ещё были живы Скотт и Питер. Когда ещё оставались крохи бесполезной, скорее даже яростной, выпотрошенной надежды. Правильнее всего было бы назвать так чувство, которое не давало опустить руки и просто рухнуть в мясорубку вперёд головой. Они - стая. Волки встречают смерть, сцепив зубы на глотке врага. Дерек на миг прикрывает глаза, а затем переводит взгляд на застывших полукругом берсерков в двадцати шагах от них. Их нет смысла считать, но мозг делает это самостоятельно. Пять, десять, двенадцать. Капли разбиваются о панцири и рогатые черепа. Последний воздух, который они вдыхают - воздух, полный гари. От этого сводит внутренности. Дерек чувствует ледяную руку окоченевшими пальцами. Поворачивает голову и встречает прямой взгляд его человека. Так он смотрит всегда, когда хочет сказать что-то важное. Так он всегда говорит: “Ты. Мой. Волк.” когда нет возможности сказать вслух. Так смотрят, когда хотят оказаться в другом месте, в другой жизни, в другом времени. Но с тобой. Так любят. И помоги им небо. Крошечный кивок, и обнажение из глаз исчезает. Челюсти сжимаются. Первый шаг делает Дерек, наклоняясь и издавая дикий рёв. Практически настоящий рёв бывшего альфы. От этого звенит в ушах и замирает сердце. Берсерки срываются со своих мест. …- Ещё… Дерек, ещё… Короткие ногти впиваются в каменные мышцы спины. Судорожно царапают мокрую кожу и трискель. Стайлз запрокидывает голову, открывая шею с тугими вздувшимися венами для поцелуев, и громко стонет, слепо глядя в потолок. - О, Господи, Дерек… Обоже, обожемой… Дерек рычит, кусает солёную кожу и с силой всасывает в себя где-то на уровне ключицы. Тело под ним беспрерывно движется, встречая каждое движение на полпути, хватается за плечи, заходится крупной дрожью и издаёт звуки, от которых нежный секс превращается в трах, сносящий крышу, ломающий мебель, переворачивающий столы, стулья, цветочные горшки. Стайлз такой обалденно-чувствительный, такой нетерпеливо-выстанывающий какую-то чушь, что Дерек против воли ускоряет движения, вбиваясь в горячее тело. Исходящий смазкой член трётся о его вздрагивающий живот, и он старается прижаться сильнее, впившись руками в поясницу Стайлза, чтобы увеличить скользкое трение. - Ты такой узкий, - хрипит он, прикусывая угловатое плечо. В ответ поджарое тело заходится новой волной предоргазменной дрожи. - Говори, - Стайлз сжимает его волосы на затылке в кулак и тянет наверх, на себя, вызывая возбуждённое рычание. Он жарко шепчет в самое ухо. - Говори, пожалуйста. Мне нужно… твой голос. - Я хочу тебя, - получается сбито. - Я хочу трахать тебя бесконечно. Чтобы ты пропах мной с ног до головы. Чтобы… каждая твоя… - Ох, бля-ядь!.. Стайлза прошибает, когда Дерек задевает простату. Он стискивает зубы и рычит, впиваясь пальцами в мокрые бока своего волка. Яростно насаживается на его член, практически встав на затылок и не отрывая полуприкрытых глаз от напряжённого лица, покрытого каплями пота. Стылые радужки горят огнём, о котором в аду даже не мечтали. Из глубины летящей по венам крови, судорожных ударов сердца и лихорадочных стонов доносится болезненный рёв и чей-то слабый вскрик. Но это теряется в следующую же секунду, когда Стайлз крепко обхватывает шею Дерека. - Дерек, пожалуйста… Я сейчас… мой… мой… Моймоймой волк. Хейл закидывает колено Стайлза на свой локоть, проникая глубже, втягивая горячий рот в глубокий поцелуй. Стайлз всхлипывает, напрягается всем своим телом. Сейчас. Сейчас. Ещё несколько толчков, а затем… мир сносит в пустоту опаляющей ударной волной. Где-то в будущем идёт дождь.