Эстетика отвратительного

Земля оказалась на грани, столкнувшись с инопланетным вторжением высокотехнологической расы трансформеров. Оборона людей пала за пять дней в войне за господство над планетой. Крупнейшие города разных стран, в частности Америки, погрязли в руинах, а население стало жертвой яростной расправы гигантских роботов. Началось активное поглощение природных ресурсов Земли, а люди, пытавшиеся продолжать отчаянное сопротивление, оказались только кучкой назойливых паразитов для пришельцев. Программа по зачистке планеты была введена моментально, и истребление всего человеческого рода стало самым популярным развлечением среди солдат автоботской армии. В большей степени им пользовалась Элитная охрана Оптимуса Прайма – Джаз и Рикошет. Маньяк нуждается в регулярных убийствах, его одичавшее сознание питается чужими эмоциями. Перед смертью жертва выпускает душу – шквал чувств, ярких, сильных и невероятно острых. И ради такого сладостного мгновения, ради чужого, истошного крика, перетекающего в болезненный стон, он готов на самые отвратительные поступки. Так получается, что жизнь убийцы нуждается в чужой смерти. Одна смерть продлевает одну жизнь. И возникает вопрос: сколько ушедших душ нужно для поддержания в этом мире одной мерзкой и грязной душонки? И нет ответа, ведь измерить жизнь душегуба нельзя, а если попытаться, то значит – отдать себя просто так, почти продать за бесценок. А готовы ли Вы на это? Не спеша, сквозь руины людского города, бредет Элитная стража Оптимуса Прайма. Ни одно живое существо не укроется от чуткого слуха и острого взгляда инопланетных созданий. И, кажется, всё в округе давно уже вымерло, но Джаз и Рикошет не станут тратить своё время попусту – где-то в обломках прячутся люди, и два кибертронца с удовольствием займутся их уничтожением. Билли был обычным подростком с соседней улицы – сероглазый парнишка, тихий, скромный и немного застенчивый. А Джон? Продавец-консультант в торговом центре, под обломками которого они сейчас скрываются вместе с семьей адвоката Джеймса Роудсона. Эти люди стали заложниками Судьбы, и, если рассуждать здраво, им уже никогда не выбраться из ловушки. Но человек всегда боится умереть, и чувство страха заставляет его отчаянно цепляться за жизнь. Такие уж у него преобладают первобытные повадки. – Ушли? – тихо спросил Билли, прижавшись искалеченной спиной к каменной перегородке. Джеймс Роудсон озлобленно шикнул – адвокат больше всех боялся, что их обнаружат, и страх этот был не за себя, а за свою семью – за пятилетнюю дочь Кристи и жену Сару. Девочка недавно совсем перестала говорить, испытав сильнейший стресс во время атаки на торговый центр. А Сара оказалась заложником собственных эмоций – женщина неосознанно поддавалась истерике и панике, и это, в скором времени, должно её сгубить. Спустя два дня люди продолжают ждать момента, когда пришельцы покинут участок разрушенного города. Это даст возможность для побега. Каждый из них верил, что где-то их правительство организовало тайный центр по спасению истребляемого населения. Им хотелось так думать, но откуда они могли знать, что их надежда всего лишь иллюзия? Иногда самообман слишком жесток. Аудио-сенсоры Рикошета как всегда настроены на улучшенную работу – от них не скрылся лёгкий, практически незаметный всплеск шума под обвалами. Совсем рядом, где-то у собственных ног. – Джаззи, – негромко позвал красно-белый кибертронец, растягивая губы в зловещей усмешке. – Кажется, я нашёл нам развлечение. Джаз заинтересованно склонил голову в сторону брата. – Кажется? – Угу, – коротко ответил Рикошет и, ловко достав из-за спины молекулярный бластер, подскочил к груде обломков с левой стороны от своего близнеца. – Шлаковы твари, прячутся, как истинные шарки. Монохромный автобот пожал плечами и тоже потянулся за оружием, как-то лениво и без особого энтузиазма. Просто убивать людей было невообразимо скучно. Эти жалкие создания только и делали, что кидались врассыпную, пытались убежать, спрятаться, практически всегда сопровождая эти действия противными, громкими звуками. Джазу иногда казалось, что тупость всего органического мира собралась в этих существах. Рикошет быстро расправился с завалом. Его широкая, ликующая улыбка подсказывала брату, что поиски можно считать оконченными. – Да ты только посмотри! Ржа меня пожри, их тут несколько! Даже мелкие есть, это определённо удачная охота. – ярко-выраженная радость психически неуравновешенного автобота больше походила на лёгкое безумие. Крайне опасное состояние, оно может перерасти в нечто большее при большей дозе положительных эмоций, возникших от негативной ситуации. – Мелкие? Дай-ка взглянуть, – монохромный присел рядом с местом, где находились люди, заключённые в кольцо развороченных обломков. – Я однажды видел таких. Их трудно заметить, слишком маленькие. Джаз протянул манипулятор в сторону ребенка. Мать, чьи глаза расширись от ужаса, крепче прижала малышку к себе и издала истошный вопль. Её руки на мгновение стали тугими тесками для напуганного дитя – причиняя боль ребёнку, они продолжали давить всё сильнее и сильнее. Девочка тихо замычала от дискомфорта, а женщина совсем потеряла рассудок. – Не отдам! – кричала, нет, визжала родительница, задыхаясь. – Она моя! Моя! Джаз на мгновение остановился. Такое проявление чувств со стороны человека заинтересовало Рикошета. Он решил установить с контакт с бестолковыми существами, ведь не зря же пришлось загружать в архивы их примитивный язык. – Эй, органика, смотреть сюда! Грубый металлический голос резал слух. Джон обернулся к пришельцу первым. От вида гигантского, железного монстра у мужчины начиналась судорога. Не было в этих тварях ничего людского, только мутные очертания облика немного походили на человеческую фигуру. И пахли они ужасно, везде, где им удавалось побывать, оставалась трупная вонь. И даже ветер не мог унести её, она словно впитывалась глубоко в землю. – Он говорит с нами, – шепнул Билли и сжался в комок, спрятав лицо в ладонях. – Мне страшно. Мужчина погладил парнишку по голову. Он не пытался успокоить его – в такой ситуации это просто невозможно. Рикошет начал злиться. Он дал органикам простой приказ, а они не слушаются! Неужели, они даже родного языка не понимают? Примитивные уродцы. – Я повторять по несколько раз не собираюсь! – рявкнул автобот и навёл бластер на людей. – Оптику перенастроили, или поджарю ваши тельца! Люди вынуждены были смотреть на пришельцев, не отводя взглядов. Слабая пытка, которая становилась невыносимой с каждой прожитой секундой. Женщина, которая пыталась защитить своё дитя от огромной лапы пришельца, продолжала выть, уже бездумно, без разума. Если бы её муж только мог подойти к ней и попытаться успокоить, но осмелиться ли он на такой отчаянный поступок? Нет, наверное, нет. Сейчас им руководит страх. Дикий, первобытный, он контролирует его сознание, как инстинкты управляют животными. Адвокат Джеймс Роудсон не больше, чем животное, подчинённое законам природы. – Маленькая, маленькая моя, малышка, – в бреду зашептала мать, а затем снова залилась воплем. – Не дам! Моя! Моя! Джазу стало скучно. Надоело слушать этот невыносимый звук – на нейросеть только действует. А мелкий не отходит от самки, и никак не подберёшься к нему, она завибрирует ещё больше. Рикошет, отвлекшийся на завывания белковой родительницы, недовольно скрипнул дентопластинами. Его терпение было коротким. – Шлак! Да заткнись ты уже, трещалка! – прогудел красно-белый автобот и небрежно ткнул пальцем в женщину. Сошедшая с ума мать повалилась на землю, в короткий миг оказавшись придавленной огромным железным когтем. Немного добавить силы и… треск. Треск ломающихся костей, лёгкий и быстрый, словно хруст от шагов по сухой, рыхлой древесине. Женщина, что есть мочи, открыла рот, жадно пытаясь захватить губами больше воздуха. Но отчего-то его не ощущалось, и боль – прерывистая и короткая – охватывала грудь гулкими ударами. Язык пропаливался в глотку, а дышать хотелось всё сильнее и сильнее. Не выходило. Перед глазами мутнело, то мучительно и медленно, то внезапно, накатывая резкими волнами. Ещё немного... – Что-то оно вибрирует, – Рикошет со скверным выражением лицевой пластины потрогал тело органика. – Может, его просто заглючило? Джаз пожал плечами – всё возможно. Девочка, чьё детское сознание было не готово принимать реальность, ошеломленно хлопала испуганными глазёнками, ища взглядом стремительно исчезнувшую маму. – Мам? – невнятно позвала она, а потом и вовсе, крикнула. – Пап?! Адвокат Джеймс Роудсон не находил себя в реальности. То, что происходило несколько секунд назад, не помещалось в его голове. Нет, осмыслить такое человек, со всей присущей ему разумностью, не мог – оно выходило за грань понимания людского кругозора. Как и собака, даже если бы сильно захотела, не смогла бы понять многих человеческих повадок, так и сейчас человек – та же самая собака – не в силах уловить суть поведения инопланетных мучителей. Красно-белый телохранитель загорелся идеей. Интерес к белковой самке пропал – её тело перестала сотрясать судорога, и странные симптомы пропали. «Сдохла». – Пусть вот тот органик борется с тем! – прокомментировал свою идею Рикошет, возбуждённо махая бластером. – Ставлю куб сверхзаряженного на того, что слева. Билли вздрогнул всем телом и, отняв лицо от ладоней, взглянул на Джона. Они оба попали под прицел монстров. – Что-то не так, – фыркнул Джаз, вальяжно развалившись на каменных глыбах, – Тот, что слева, крупнее и старше. Нечестно. – Сливаешься? – с самодовольной ухмылкой спросил близнец. – Мечтай, покрышка ржавая, – огрызнулся монохромный и кивнул в сторону людей. – Начинайте, шарки! Жрите друг друга! Ужас обхватил парнишку Билли. Что делать? Напасть на Джона? Бить его по-настоящему? Сражаться с ним? Мальчик никогда не дрался, только с местными хулиганами во дворе, но чтобы так, до неистовой злобы, хватать врага голыми руками, раздирать кожу до крови, ломать, пихать ногами, щёлкать зубами. Быть животным. Нет-нет! Он не может, он же ещё по сути своей ребёнок, чёрт возьми! – Я не буду! Не могу, нет! – сорвался на крик Билли, и слёзы градом полились из его глаз – беспомощность. А Джон… он просто хотел жить. Отчаянно желал выбраться отсюда и был готов на всё, лишь бы избежать ужасной участи, постигшую жену адвоката. Просто выжить – о большем мечтать невозможно. И нет уже никакой жалости к ближнему, вернее, она всё ещё осталась, эхом отзываясь в сердце, но разум твердит о другом. – Прости, мальчик, – втянув через стиснутые зубы воздух, Джон набросился на Билли, подобно зверю, и повалил его на землю. Парень отбивался, как мог, но силы были неравны. Ребёнок и взрослый, здоровый мужчина в самом рассвете лет. Не драка – избиение младенцев. Рикошет и Джаз с любопытством наблюдали за разворачивающимся поединком. Белковая мелочь довольно забавно возилась в пыли, перекатываясь туда-сюда, что-то треща, скуля и вопя без остановки. Менее крупный органик казался отчаянным – он не сдавался и даже пытался ударить соперника, а иногда не промахивался. Но вот беда – тот человек, на которого поставил Рикошет, вцепился в шею мелкому, кажется, даже не руками, а зубами. И так неистово он прижался к нему, что тот не имел возможности пошевелиться. – Тащишь мне куб, – сообщил второй телохранитель Прайма. Джаз закатил оптику. – Чтоб ты потом подавился, кретин. Джон откашлялся – случайно заглотил кровь, чужую кровь. Мерзко на языке, до тошноты горько и противно. Он сглотнул. Ещё раз. Только бы сдержаться. Не получилось – рвотный рефлекс, и желудок мужчины сначала сжался, а затем резко расслабился, очищаясь. Неприятный процесс, но дышать стало гораздо легче. – Шлак! – выругался Рикошет, брезгливо посматривая на органика. – Это тварь, кажется, сплюнула только что чем-то отработанным. Автобот нацелил бластер на Джона и выстрелил. Мгновение, и на том месте, где стоял человек, посыпалась пыль. Быстрая смерть, но от этого она вовсе не становится безболезненной. Сначала сгорает кожа, и тут же поджаривается мясо – а жертва ещё живёт и чувствует это – остаётся только скелет, который вскоре обращается в пепел. Гореть в огне, чувствовать боль и рассыпаться, словно подожжённая бумага. Джаз с безразличием на лицевой пластине наблюдал за тем, как пыль медленно оседает на землю. И только он внезапно вспомнил о девочке – интересно повертеть что-то неимоверно крошечное в манипуляторах. А малышка продолжала стоять на одном месте, и даже выстрел не сумел привести её в чувство. Девчушка лишь озиралась по сторонам, шепча себе под нос неразборчивые слова, которые понимала лишь она сама. Искала маму. До сих пор. Адвокат Джеймс Роудсон отсиживался в углу, вжимаясь спиной в прохладный валун от обвала. Может быть, этому человеку пришлось страдать сильнее других. Да, ему не ломали костей, его не били, не пытались задушить, загрызть, он не горел заживо, к нему не применялось никакого насилия. Но он всё видел. Видел ужасающие картины, был беспомощным зрителем в кинотеатре ужасов и ничего не мог сделать. В памяти Джеймса Роудсона остались только эти события – чёрные, они слились в одну материю, окутав разум человека непроглядной пеленой. Ничего нет, совсем ничего. Только хаос, страдания и мрак. Явные уродства на некогда здоровой психике. Но знакомый плач, детский плач, эхом доносился до слуха и пытался пробить плотную пелену, стоявшую перед адвокатом Джеймсом Роудсоном. Просвет? Черно-белый автобот недолго рассматривал игрушку – на самом деле в ней не было чего-то интересного. Маленькая копия больших органиков. Хрупкая и писклявая штука, постоянно пускающая жидкость из, предположительно, окуляров. – Да выкини ты уже её, – сказал Рикошет, подымаясь с корточек. – Вдруг заразная. – Брезгуешь, да? Неженка, – язвительно ответил Джаз и бросил белкового детёныша в брата. Близнец монохромного ловко увернулся, и маленькое тельце человеческого ребенка небрежно упало на землю, словно выброшенная вещица. – Заглохла, наконец-то, – Чёрно-белый телохранитель даже не взглянул в сторону бездыханного тела девочки. Ему какое дело до жизни низшего существа? Наигрался, насмотрелся и выкинул, из-за ненадобности. Мужчина стеклянными глазами рассматривал искалеченное лицо дочки. Совсем маленькая, крошечная – малышка, его малышка сейчас лежала и, словно тоже смотрела ему в ответ. Её глаза были закрыты, но он будто чувствовал её взгляд. Настойчивый, он хранил много вопросов, суть которых была одинакова: Папа? А, папа? Почему ты не пришёл за мной? Я же тебя искала, долго искала. «Почему я не пришёл?», – спросил Джеймс Роудсон сам себя. Слёзы стали катиться по щекам, всё сильнее, мутными каплями падая на грязную рубаху. Хотелось говорить, кричать, оправдываться, но перед кем? Перед самим собой? – Прости меня, – всхлипывал мужчина, поднеся к губам бледную, тоненькую ручонку, почти до крови хватая зубами нежную, детскую кожу. – Прости, маленькая, прости меня! Горе! Горе! Выстрел. Рикошету стало совсем скучно наблюдать за спектаклем людей. И плач, что издавал органик, обнимавший мёртвого ребёнка, действовал на нервы. Какие противные звуки, где только они научились производить их? – К шаркам это место. Здесь больше никого нет, – Джаз потянул сервоприводы. Засиделись они здесь. Близнец пожал плечами и, убрав бластер, поспешно трансформировался. «Развлечение себя исчерпало», – хмуро передал он брату по внутренней связи. Элитная охрана Оптимуса Прайма унеслась вдаль, снова оставив после себя пепел. Жизнь убийцы нуждается в чужой смерти. И это бесконечная цепочка, где смерть цепляет жизнь, а жизнь держит смерть. Цепь прочна и груба на ощупь. И не порвется. И как бы тонки не казались звенья, разорвать их не удастся.