Der Letzte Hilfeschrei (Последний крик о помощи)

      Поместье как всегда выглядело мрачным и одиноким зданием среди огромного соснового леса, что распространялся далеко за горизонт. В нескольких из многочисленных комнат горел свет. В одной была тишина и покой, тусклый свет от лампы едва ли освещал её. В высоком кресле, искусно сделанном мастером под стиль эпохи Возрождения восседало существо. Оно было чем то похоже на человека, но в несколько раз выше и худее, облачённое в строгий, похоронный костюм, чью черноту разбавляли яркие пятна белой, словно первый снег, рубашки и кроваво алый галстук. Существо было полностью погружено в чтение очередной книги, взятой из огромнейшей библиотеки, что так же была расположена в доме, где то в подвалах. Далее, по соседству, жило похожее существо, только оно было куда меньше ростом и одето более по-простецки, нежели его собрат. Он был полностью погружен в работу. Его тонкие, но умелые пальцы быстрыми стежками сшивали очередные куски ткани, что вскоре превращались в умело сделанное эксклюзивное дамское платье, или же в стильный пиджак. Всё зависело лишь от настроения мастера.       На верхнем этаже так же горел свет, но в отличие от первых двух комнат, в ней жило существо значительно отличающееся от всех. Самым первым отличием было наличие лица. Пусть и не совсем полноценного, но более человечного, нежели у других безликих обитателей дома. Монстр, сидел на полу и играл со своими игрушками. Кубики, куклы, машинки, домики…. Самые разные, но самые обычные детские игрушки наполняли всю его комнату. К спинке кровати была привязана связка разноцветных шариков, а на столе лежала горсть леденцов. Если б хозяина комнаты не было в ней, то с полной уверенностью можно было принять её за детскую совершенно обычного, человеческого ребёнка.       Последнее помещение, почти под самой крышей. В нём по сути и не было ничего необычного. Кровать, пара шкафов, тумбочка и дверь, ведущая к лестнице во внутренний двор, где расположился огромнейший сад роз. Необычным в этой комнате был лишь её обитатель, хотя для жильцов поместья он был вполне обычным. Оффендер сидел на кровати и думал. Его мысли были заполнены лишь одним. Одиночеством. POV Оффендера       «Сколько лет я живу на этом свете?500?1000?Много…. Но счастлив ли я? Или принёс ли счастье кому либо из окружающих? Я принес им только удовольствие, и то, они его забывали. Все до единой. Сколько было девушек, парней… . Но все они должны были забыть меня. Я для них лишь тень. Ничтожная тень.». Безликий поднялся и, накинув плащ, пошел в свой сад. Тихий, и такой же одинокий. «Сколько роз я растил для них, сколько обещаний любить меня и быть со мной они давали, находясь за миг до очередного оргазма, но никто, ни одна душа не выполнила своего обещания остаться со мной. Они все засыпали, и вскоре я оставался в их воспоминаниях как прекрасный сон, но не более. Даже отец, мать…. Они обещали быть всегда рядом, но где же они? Ушли…. Навсегда. Где моё спасенье от одиночества, от этой тоски, что снедает мою душу? Рвет её на части, словно дикий зверь свежую плоть своей жертвы. Каждая моя роза в этом саду так же одинока, но о ней помнят, каждую розу из моего сада помнит тот, чьё сердце она покорила, но никто не помнит её создателя. Словно его и не было…»       Оффендер долго гулял по саду, на небе уже начала сходить луна, начало светать, но ему от этого не было легче. Его сердце ныло от боли и одиночества. С каждой секундой он становился всё более угнетённым. Каждая мысль ранила его, словно коса самого Кабадатха, но не убивала, наслаждаясь его страданиями. Он знал, он понимал, что это его предназначение, его жизнь, наполненная лишь развратом и насилием, но ведь и ему не чужды чувства. Он мечтал, всю свою жизнь он искренне надеялся, что встретит того, кто полюбит его, не отпустит, избавит от оков одиночества и скитания по миру в поисках утешения в алкоголе и сексе, но… . Все те, кто так ревностно клялись ему в любви забывали о нем. Они лишь лгали ему.       «Я никому не нужен…. Я лишь пустота для них….» Безликий рухнул на колени. Его тело судорожно тряслось, но не от холода. От отчаянья. Рассветную тишь лишь разорвал дикий вопль: - Помогите!