Три четвертых любопытства

      Утро встречает Микки назойливым солнцем, палящим через жалюзи, и рукой Йена, обнимающей его за талию. Он зевает и щурится, размышляя, что на самом деле было бы круто оставаться в постели весь день. Если честно, может быть, даже до конца его чертовой жизни. Простыни Йена пахнут дешевым стиральным порошком, но Микки нравится этот запах, грудь Йена поднимается и опускается, Микки чувствует это спиной, и ему это нравится, в комнате тишина, слышны только посторонние звуки, из коридора и с первого этажа, и все это – просто здорово. Вроде как идеально. Но, естественно, у Микки куча дел. Иногда он задумывается, каково это быть богатым придурком, которому не нужно работать, а можно просто лежать весь день в кровати, трахаться и подкуривать и по случаю пить шампанское или еще какую херню. Но сейчас, когда он по-прежнему беден, и ему нужно работать, от этой фантазии мало толку; так что он неохотно выбирается из рук все еще спящего Йена и начинает медленный спуск по лестнице Галлагеров, пытаясь окончательно проснуться по дороге. На кухне его встречают Карл, Дэбби и Лиам, которые уже сидят за столом. Дэбби кормит Лиама йогуртом и одновременно смс-ит, а Карл атакует яйца с гораздо большим количеством уксуса, чем необходимо. Тем не менее, ничего необычного не происходит. Микки не уделяет им и секунды внимания, идет прямо к холодильнику, достает холодное печенье и сам себе наливает стакан апельсинового сока – он уже достаточно долго живет в доме Галлагеров и может считать себя членом семьи, так что его присутствие здесь больше не чертово событие. Он усаживается за стол со своим завтраком и даже не замечает, что Карл уставился на него с каким-то нездоровым интересом, до тех пор, пока не делает первый глоток сока, и… - Скажи-ка мне, это разные ощущения – трахать вагину или жопу? - быстро бросает Карл через стол. - КАРЛ! - вопит Дэбби, роняет йогурт Лиама и сверлит лицо брата с непередаваемой экспрессией. - Что? - спрашивает Микки, с отвисшей челюстью, он все еще пытается заставить свой мозг обдумать вопрос Карла. Сейчас 7.40 утра – он, должно быть, неправильно его понял. - Ну, это ведь то, что геи делают, да? - уточняет Карл. Он произносит это чертовски обыденно. – Никто не захотел рассказать мне, но я видел это в порно, когда был с приютскими ребятами. Микки крепко зажмуривает глаза. Он не может по-настоящему поверить в происходящее. На мгновение он задумывается, что нормальные семьи обсуждают за завтраком и может ли он отправить Карла в такую семью, чтобы чему-нибудь научиться, но еще раньше он вспоминает, что не знает ни одной классически нормальной семьи. - Нуу, да, это то, что они – то, что мы делаем. - Ну, и это ощущается по-другому? Как … другая текстура? Микки бросает короткий взгляд на Лиама, который раскачивается в своем высоком стуле, абсолютно счастливый. - Он тоже должен слушать все это дерьмо? – спрашивает Микки, чувствуя себя чертовски неловко. Он даже не пытается избежать ответа на вопрос Карла – такое ощущение, что если кому-то в этом доме и предстоит испортить ребенка, это будет он, а ему бы хотелось избежать этой участи, по возможности. У него нет ни малейшего понятия, что дети должны слышать, а что нет. Его родители не фильтровали базар, выбирая, что предназначено для его ушей, ну так и посмотрите, что из него получилось. Что ж. - У него повреждение мозга, - отвечает Карл, закатывая глаза, явно обеспокоенный меньше, чем Микки. – Он не понимает ни одного слова из того, что мы говорим. Ну? Он смотрит на Микки, в широко открытых глазах ожидание. Даже Дэбби, несмотря на ее возмущение первым вопросом Карла, тоже ждет ответа, пока колупается в своей чашке с хлопьями, делая вид, что ей по фиг. Ебаный пиздец, эта семейка вгонит его в гроб. Микки вздыхает. - Откуда, блядь, мне знать. - Подожди, ты, что никогда не трахал телок? У тебя же вроде как есть ребенок? - Я трахал телок. Просто никогда – никогда не трахал парней, как-то так. - Подожди, так это что, получается… – внезапно говорит Дэбби, нехотя втягиваясь в разговор. - Так это тебя, что ли, трахают? - прерывает Карл. У него глаза размером с блюдца. Он опирается на локоть и наклоняется ближе к Микки. - Ну так блядь и что? – спрашивает Микки, нахмуриваясь и делая еще один глоток сока, чтобы скрыть свое смущение. - Почему ты делаешь это? - Я не знаю, почему люди что-то делают? Потому что это классно. Потому что, блядь, это не твое на хуй дело. - А как ты обходишься, когда Йена нет? Ты типа пихаешь в себя всякую херню? Приятель, у тебя есть анальная пробка? Микки радуется, что не глотнул еще сока. Он бы тут же выплюнул его обратно. - Что? Чел, нет, у меня нет – я просто дрочу, как все остальные, блядь, я не пихаю никаких ебаных пробок в свою задницу. - Ну, а дилдо, например? Микки молчит. Он соврет, если будет отрицать. Но с другой стороны, он никогда не заморачивался по поводу вранья, к тому же у него нет ни малейшего желания обсуждать с младшим братом и сестрой своего бойфренда, что он предпочитает засовывать в себя, неважно, как сильно они заинтересованы. - Мы можем прекратить говорить на эту тему? - спрашивает он с легкой угрозой в голосе. Карл хмурит брови. - Почему никто не хочет поговорить со мной об анальном сексе? – возмущается он, сердито всаживая вилку в яйца. - Я просто хочу знать, для расширения кругозора. - Сколько тебе лет? - Двенадцать, а что? Микки молчит мгновение, потом закатывает глаза, возвращаясь к своему печенью. - Подожди три года, потом купи своей подружке страпон, - говорит он. – И ты, блядь, поймешь, в чем прикол. **       Этим же вечером, когда вся семья Галлагеров собирается вокруг стола, одновременно поедая спагетти, болтая и смеясь, последствия утреннего разговора прихватывают Микки за задницу. Потому что когда внезапно наступает тишина и все, наконец, поглощены своим ужином сильнее, чем друг другом, Лиам, заскучав, начинает вертеться в своем высоком стульчике. - Дилдо! - внезапно кричит он громко, улыбаясь так, как будто сделал что-то хорошее. Вилка Фионы со стуком падает. – Дилдо, дилдо, анальная пробка! Наступает долгая мучительная тишина, все смотрят друг на друга с выпученными глазами и открытыми ртами. И тут Карл начинает ржать.