Наступила ночь

Пальчики плавно, боясь резких движений, отгибают алый лепесток от бутона и кладут на чёрный шёлк постели. Девушка поглощена своим занятием: она склоняет голову над очередной розой так, что её светлые волосы, заслоняя лицо, отливают жёлтыми бликами -это баловство последнего золотисто-розового лучика, чудом пробившегося через складки тюля. Вдруг блондинка, оторвавшись, подняла голубой взгляд, с улыбкой осмотрев лепестки, покрывающие пол и кровать. Она встала, и, шелестя откровенным кружевом, заточившим бледную кожу в объятиях, отнесла куда-то ненужные стебли. Яркий луч, тем временем, медленно сходил на нет, но, не успев окончательно угаснуть, был выдворен толстой портьерой, совершенно закрывшей окно. Комната окрасилась в чёрный. Всё занавесила вуаль темноты, но Миса зажгла свечи, и на этой вуали появились оранжевые пайетки, силуэты предметов обрели свои очертания, а на потолке возникли тени. Послышался странный звук, и из бутылки с красным вином в комнату влился приятный запах винограда, растворяясь в полумраке, он смешивался с ароматом роз, наполняя пространство мягким веществом, называемым — романтика. Девушка осторожно легла на кровать и уставилась в потолок. Теперь ничто не нарушает плавного течения ночи... Ничто, кроме нервных щелчков секундой стрелки, усилившей своё звучание в тишине. Слышится ещё какой-то тихий стук... Это сердце, спокойно потакая ритму часов, негромко стучит. Едва слышно бьётся, выпуская каждый удар как стрелу из лука, тетивой для которого — нервы. Девушка лежит неподвижно, а свечи, танцующим пламенем, поочерёдно гаснут, не оставляя фитилю ни капли лишней жизни. Тоска... сердце оступается, сбившись с ритма. «Он работает, он не у Такады...» — успокаивает мозг.