Море внутри

Частный самолёт совершил посадку в Палермо, но напряжение вопреки ожиданиям ничуть не ослабло. Прагматичный Милан, несговорчивые союзники, выматывающие переговоры – и внутри Гокудеры будто застыла сжатая до предела пружина. Несмотря на то, что Вонгола благодаря ему осталась в выигрыше, расслабление не приходило. На стоянке возле аэропорта его встретил Массимо, возивший Цуну в отсутствие Гокудеры. Отдал ключи, но сам обратно садиться в машину не стал. – Синьор Савада просил передать, что будет ждать на вилле. Я возьму такси, а вы поезжайте. – Спасибо, – кивнул Гокудера. Сев в салон, он закинул на заднее сидение дипломат и неспешно тронулся с места. Беспокойства он не испытывал: случись что серьёзное или непредвиденное, Цуна бы позвонил, но за всю минувшую неделю известий от него не было. Гокудера тоже молчал. Вообще, это была его идея: «лучше я вернусь и скажу, получилось или нет, чем буду названивать каждый день». Он настаивал, что так для него будет проще, и Цуна согласился, но с одним условием – если станет совсем невмоготу, звонить в любое время. К вилле Гокудера подъехал, когда небо потемнело и светло-сиреневые сумерки сделали всё вокруг словно призрачным. Оставив машину возле парадного входа, он обошёл дом, чтобы выйти к пляжу, и, как оказалось, не ошибся – Цуна сидел на берегу, возле кромки воды. С минуту Гокудера смотрел на его силуэт, слушая монотонный шелест волн. Потом снял туфли, пиджак и, закатав брюки до колен, побрёл по песку. Думал он в это время об одном вечере из прошлого, таком же тёплом и тихом, только на другом краю света. Тогда Гокудера ещё жил в Японии. У него был короткий отдых перед началом последнего учебного года, поездка на море всей компанией и прогулка с Цуной вдоль прибоя, завершившаяся их первым поцелуем. Тогда Гокудера считал себя опытным и взрослым, а оказался неловким смущающимся подростком, который не знал, куда девать руки, и был готов умереть от стыда из-за собственной неуклюжести. Тогда Цуна казался нерешительным и стеснительным, но в тот вечер его смелости хватило на двоих. И пока Гокудера думал, что испортил всё, что только мог, Цуна просто сказал «обними меня» и, улыбнувшись, добавил «если хочешь». Конечно, Гокудера хотел! Потом он долго не размыкал объятий, а Цуне никогда больше не пришлось просить о чём-то подобном. Подойдя к Цуне, Гокудера остановился за его спиной. Наклонившись, положил ладони ему на плечи, поцеловал в макушку – и дышать тут же стало легче, словно ослабли тиски, державшие изнутри. На запястье сомкнулись горячие пальцы, и Цуна потянул Гокудеру вниз, усадил возле себя. Прижался губами к его руке, не сводя пристального мягкого взгляда. Когда он смотрел так, начинало казаться, что существуют только они, морской берег и закатное небо над головой. Всё остальное будто принадлежало другой жизни. Не говоря ни слова, Цуна притянул Гокудеру ближе. Сейчас спешить не хотелось, и они целовались медленно, растягивая удовольствие. Раньше Гокудера заводился мгновенно и так же быстро остывал, но потом научился получать наслаждение от долгих неторопливых ласк. Вернее, Цуна научил его. – Привет, – негромко сказал Цуна, оторвавшись от его губ. – И почему мы так всегда не здороваемся, – усмехнулся Гокудера. – Что это ты забрался сюда посреди недели? – Захотелось. – Сбежал? Цуна озорно глянул из-под ресниц. – А ты против? – он принялся развязывать галстук Гокудеры, и тихий рокот воды едва не заглушил его следующий вопрос: – Что с Росси? – Согласился с нашими условиями, но нервы все вытрепал. Мудак хренов! Мне его прибить хотелось! – Может, нам отказаться от земли? Не пришлось бы тогда каждый год снова заключать договор. – Обойдётся, – фыркнул Гокудера, враз успокоившись. – Пусть территория спорная, но я уверен, что Вонгола имеет на неё больше прав. И, знаешь, мне нравится выигрывать. Цуна вздохнул, комкая снятый галстук, а затем отбросил его в сторону. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. – Что такое? – Потом, – мотнул он головой. Надавил Гокудере на плечо, толкнул, опрокидывая спиной на покрывало. Когда Цуна хотел, он мог двигаться удивительно быстро и плавно, и через мгновение Гокудера оказался прижатым к земле. Он и сообразить не успел, как это произошло, а на нём уже расстёгивали рубашку. – Я всё сам сделаю, просто расслабься. – Э… – начал Гокудера, но так и не придумал причин для протеста. Цуна наклонился к его лицу, легко поцеловал. – Вот именно, – и тут же провёл губами по шее, чувствительно прикусил. Он спустился ниже, и Гокудера закрыл глаза. Ему нравилось это короткое острое мгновение ожидания: сначала дыхание на коже, следом поцелуй. Сначала невесомое касание, следом уверенное движение ладоней по телу. Гокудера размеренно, неглубоко дышал, и возбуждение накатывало не обжигающее, а мягкое и томительное. Иногда ему казалось, что он сгорает в пламени, сейчас – словно спокойное море держало его на своих волнах. Цуна завозился с ремнём, звякнул пряжкой, и Гокудера приподнял бёдра. Стоило выпутаться из оставшейся одежды, как Цуна снова склонился над ним. Прижался лбом к животу, обвёл языком ямку пупка, а его ладонь сомкнулась на члене. Он несколько раз двинул кулаком, накрыл головку ртом, и Гокудера, вздрогнув, перестал стискивать в кулаках покрывало. Дотянулся до Цуны, погладил затылок и положил ладонь на голову. Он не давил, не навязывал свой ритм, полностью отдав контроль, но совсем бездействовать не получалось, и Гокудера ерошил и без того непослушные жёсткие волосы. Ему хотелось большего, но позже – когда он возьмёт инициативу на себя и сделает так, что обычно тихий Цуна будет срываться на хриплые вскрики. Но сейчас всё было так, как нужно. Сначала Цуна брал неглубоко, выпускал член изо рта и посасывал головку, но, приноровившись, стал принимать на всю длину. Он скользил по стволу плотно сомкнутыми губами, и с каждым движением сковавшее Гокудеру напряжение исчезало. Он снова чувствовал себя живым, все ощущения стали пронзительно яркими. Цуна с нажимом провёл по бедру, и Гокудера нашёл, стиснул его ладонь. Приподнялся на локте, позвал: – Цуна. Тот бросил один взгляд, и долгий оргазм захлестнул приливной волной. Откинувшись на спину, Гокудера снова и снова вздрагивал, а в ушах стоял размеренный гул моря. Отдышавшись, он повернул голову – Цуна, взъерошенный и раскрасневшийся, лежал плечом к плечу. Гокудера чувствовал идущий от него жар и потянулся навстречу. Обхватив пальцами затылок, он целовал Цуну глубоко и нежно, благодарно. Только что Гокудера получал, а теперь хотел отдавать. Теперь он мог это сделать. Цуна будто прочитал мысли: раздевшись в одно мгновение, он снова был рядом. Его возбуждённый член так и льнул к ладони, и Гокудера сжал пальцы, провёл вверх-вниз. Покружил вокруг головки, слегка надавливая и лаская. Цуна шумно вдохнул, толкнулся в его кулак. – Вот так, – шёпотом сказал он. – Так хорошо. Они лежали лицом друг к другу, и Гокудера не сводил взгляда с Цуны. Смотрел, как он быстро облизывает губы, как дрожат у него ресницы и зрачки разливаются чёрным, оставляя только край золотистой радужки. Цуна вдруг тесно прижался к Гокудере, замер и выплеснулся ему на живот. Он обмяк в его объятиях – горячий, расслабленный – и позже тихо заговорил, прервав уютное молчание. – Меня кое-что волнует. – О чём ты? Цуна, будто извиняясь, потёрся носом о плечо Гокудеры и немного отодвинулся. Глянул пытливо и нерешительно. – О Росси… или о ком-нибудь ещё, неважно. Иногда я хочу, чтобы сделками занимались наши адвокаты, потому что… Он замялся, и внезапно Гокудера всё понял. – Слушай, на самом деле всё не так плохо! Я преувеличил насчёт прибить, честно. Цуна недоверчиво поднял брови. – Честно, – повторил Гокудера и тут же признался, не вынеся взгляда напротив: – Ну, разве что был один момент. Только один, поверь. Цуна лишь головой покачал. Он не стал задавать новых вопросов, и Гокудера удивился, что сам продолжил разговор. – Когда меня сильно достают и нужно сдержаться, я думаю о чём-то другом. Переключаю внимание, и сразу становится легче. Срабатывает всегда. – И о чём же ты думаешь? В памяти Гокудеры ожила картинка. Пустынный берег, закатное солнце и лёгкий ветер, трепавший волосы. Касание рук, мягкие губы Цуны и поцелуй. Момент из прошлого, который навсегда остался внутри него, нетронутый временем – равномерное дыхание моря, Цуна рядом и безграничное неподдельное ощущение счастья. – О море. – И это помогает? – улыбнулся Цуна. – Всегда. Они вернулись в дом после того, как стемнело. Открыли окна в спальне и долго, до изнеможения занимались любовью. Засыпая, Гокудера слышал море.