Courage

У меня была семья. Жизнь, наполненная смыслом, наполненная тем, за что хотелось сражаться каждый день, не чувствуя ни усталости, ни желания отступить. И вот однажды все рухнуло, разлетелось на части как карточный домик, от одного неверного движения. Я почти ощущал, как вместе с ним разлетается на части моя душа. Пазла, который я собирал всю свою жизнь, больше не существовало. *** Я никогда не забуду этот равнодушный, почти механический голос, произносивший слова, которые никак не хотели складываться во что-то осмысленное. Как будто мой мозг не мог принять то, что говорили на другом конце провода, как будто инстинкт самосохранения не позволял ему донести до меня это. Я чувствовал, как тряс меня за плечо Джеймс, наш прекрасный кареглазый семилетний мальчик, весело спрашивая у меня: «Это Блейн? Он уже купил торт?». Какая ирония. В день рождения этого прекрасного ангела должно было произойти то, что восстановило бы равновесие. Но не это. Все что угодно, только не это. *** Как часто обрывается жизнь под колесами автомобиля? В таких случаях труднее всего, потому что ты понимаешь, что ошибка одного человека стала роковой для другого. Кто бросает кости? Кто решает, кому на этот раз погибнуть от нелепой случайности? Какой урок можно извлечь из подобного? Я не плакал. Я просто не мог. Я чувствовал всего в нескольких сантиметрах от меня теплое дыхание моего мальчика, обнявшего своими маленькими ручками мою шею и что-то тихо напевающего себе под нос. Мне хотелось кричать, так громко, чтобы от моего крика разбились все стекла в этом доме, чтобы он долетел туда, где я должен был быть вместе с Блейном. Мы должны были умереть вместе, рука об руку, не оставляя никому из нас такой участи, участи заставлять себя жить каждый день, просто делать вдох и выдыхать. Но эти мысли были такими неправильными, я просто не мог позволить себе так думать. Ради Джеймса. *** Он изменился. Стал более замкнутым, почти перестал общаться со своими сверстниками, и это пугало меня. Я чувствовал, что он был на грани, что он был готов поддаться течению, которое бы вынесло его прямо к обрыву. Я испробовал все. Почти. Мы много раз рассказывали ему о том периоде в моей жизни, когда мне так была необходима поддержка, и о той роли, которую Блейн сыграл тогда, чтобы помочь мне. Всего лишь одно слово, которое я написал на листе бумаги и молча положил на стол перед своим приемным сыном. «Courage». Он все помнил. И когда Джеймс через минуту выбежал из своей комнаты, он плакал. Впервые с того дня. И ощущая солоноватый привкус его слез на своих губах, я прижал его к себе еще крепче. И я мог бы поклясться, что почувствовал легкое, почти неосязаемое прикосновение чьих-то рук, как было всегда, когда Блейн обнимал меня и нашего сына.