Знаешь, Дезмонд...

POV Shaun Знаешь, Дезмонд, я всегда считал тебя ребёнком. Шумным, иногда вредным, надоедающим, но очень необычным ребёнком. И ты ведь и правда им был, несмотря на свой возраст и ту ответственность, неожиданно свалившуюся на твои плечи, и которую даже не каждый взрослый способен выдержать. Когда вы с Люси только появились на пороге нашей компании, первое чувство, вызванное у меня тобой, было раздражение — ты постоянно о чём-то спрашивал, заглядывал во все комнаты и отсеки, крутился вокруг компьютеров, тем самым неосознанно мешая мне сосредоточиться на работе. Для меня — человека, привыкшему к относительно постоянной тишине и спокойствию — это было что-то наподобие яростного урагана. «Дезмонд, не трогай», «Положи на место», «Выйди из помещения» - наверное, эти фразы ты слышал чуть ли не каждые пять минут. Я огрызался на любое твоё действие, стараясь тем самым отбить желание контактировать со мной, но все мои истеричные выпады ты упорно игнорировал, продолжая засыпать нас всех вопросами или просто крутиться где-то под боком. Звучит жестоко, но почему-то я просто не мог оставить тебя в покое. Мне нравилось доставать тебя. Нравилось смотреть, как ты моментально вспыхиваешь на малейшее замечание в свою сторону, как гневно сопишь, бросая на меня недовольный взгляд и со всей силы сжимая ладони в кулаки. В такие моменты ты действительно был похож на маленького ребёнка, обиженного на весь мир. Наверное, тогда я просто растерялся, не знал, как вести себя с тобой. Я никогда особо близко не контактировал с Люси или Ребеккой, стараясь держаться особняком и предпочитая живому общению работу на компьютере, поэтому с твоим появлением моё одиночество без моего согласия дало трещину, позволяя завлечь меня в бесконечный водоворот твоего сумасшедшего характера. - Шон, отстань от него! - Ребекка постоянно ругалась на меня, говорила, что я должен с тобой сдружиться, ведь тебе нужна поддержка, нужен кто-то, кому можно было бы довериться. В конце концов, тебе была нужна семья. Я лишь отмахивался, мол, взрослый парень уже, сам со всем разберётся. И я почти не ошибся: несмотря на большую активность, работе ты всегда уделял должное внимание, становясь на это время крайне сосредоточенным и ответственным. В итоге, я начал сам подсовывать тебе какие-нибудь документы или древние тексты, которые ты, конечно же, не мог разобрать, но хотя бы успокаивался на некоторое время, прекращая слоняться без дела. Было забавно смотреть, как ты усердно перебираешь бумаги, чуть хмурясь и время от времени устало потирая переносицу, а потом тихо вздыхаешь, поднимая на меня недовольный взгляд. - Гастингс, ты садист, - постоянно слышал я в свою сторону, продолжая давать тебе невыполнимые задания, от которых ты никогда не отказывался, лишь тихонько ворчал, исподтишка поглядывая в мою сторону. *** - Шон, у него кошмары по ночам, - Люси всегда тщательно следила за твоим здоровьем, составляя тебе определённый режим дня и нужный рацион питания, которого ты всё равно особо не придерживался. - И что? - спустя несколько недель после твоего приезда на нас свалилось столько работы, что твою комнату пришлось отдать под ещё одну кладовую, а тебе самому переехать ко мне, что совсем не означало, что наши отношения резко начнут улучшаться, хотя препираться мы, определённо, стали реже. - Присмотри за ним. Я тогда лишь фыркнул, мол, у каждого человека бывают кошмары, а я не нянька, чтобы следить за этим неожиданно свалившимся на меня «счастьем». У всех людей, проводящих время в Анимусе, всегда бывают потом галлюцинации, и ты, Дезмонд, не стал исключением. И если днём тебя ещё можно было выдернуть из этих видений, то ночью ты был полностью подчинён темноте из своего прошлого, постепенно разъедающего твоё сознание. Сначала я старался не обращать внимания, надеясь, что такой самостоятельный мальчик, как ты, справится со всем сам, но, видимо, твоё подсознание решило иначе, погружая тебя в самые зловещие пучины страха, делая тебя беззащитным в твоих же собственных снах. Ты никогда не кричал. Даже во сне ты старался никого не потревожить своими проблемами, какими-то нечеловеческими усилиями подавляя этот крик ужаса. Я видел, как тебе плохо, как ты пытаешься сжаться, надеясь, что это как-то поможет, как со всей силы сжимаешь подушку, шумно дыша и крепко зажмуриваясь. Твоя футболка уже через несколько минут становилась насквозь мокрой от холодного пота, из-за чего потом ты часто ходил с больным горлом или температурой. Ты никогда не мог проснуться. Ты застревал там, в своём подсознании, путая реальность с воспоминаниями и не понимая, что всё это лишь очередной кошмар. Мои попытки разбудить тебя оканчивались провалом, оставляя неприятное ощущение собственной беспомощности, поэтому через какое-то время я перестал стараться докричаться до тебя, пытаясь разбудить. Я просто брал тебя за руку, иногда что-нибудь говорил, стараясь успокоить, иногда даже читал вслух какие-нибудь незамысловатые рассказы, чтобы и самому отвлечься. Ребекка бы, наверняка, подняла меня на смех, увидев, как вечно серьёзный и эгоистичный Гастингс крутится вокруг тебя, как заботливая мамаша вокруг своего новорождённого чада. Но знаешь, в те моменты мне действительно было всё равно, что обо мне могли бы подумать окружающие. С моим-то характером... Странно, да? Не знаю, насколько помогало тебе моё присутствие, но, ощутив прикосновение моей руки ко лбу или ладони, ты всё же слега расслаблялся, больше не сжимаясь, подтягивая колени к груди и содрогаясь от озноба. Иногда приходилось просидеть рядом с тобой вот так всю ночь, держа за руку и слушая твоё сбившееся дыхание с тихим шёпотом. Ты всегда звал отца. Отца, который предал собственного сына, собираясь вырастить из того безжалостного бойца, пожертвовав при этом самым главным. Хотя не думаю, что для такого человека, как он, слово «семья» хоть что-то значило. Я никогда не спрашивал тебя лично, но Люси рассказала мне историю твоего детства и, знаешь, даже у такого, казалось бы бесчувственного эгоиста, как я, по спине пробежали мурашки от этого ужаса. Тебе не дали побыть счастливым ребёнком, свято верящим в доброту и справедливость этого мира. Твоё детство забрали у тебя, не сказав ни слова, жестоко растоптав все мечты и желания, направляя на трудный путь ежедневных тренировок и боёв. Наверное, ты слишком добр. Иначе почему ты всё ещё просишь прощения у человека, который отнял у тебя детство, разрушив и всю остальную жизнь? Тебе была нужна семья, обычная жизнь с её обычными радостями и проблемами, тебе было нужно чувство защищённости. Я не мог тебе дать ничего из этого. Ребекка говорила, что мы могли бы стать неплохими друзьями, мол, у нас совсем разные характеры, а противоположности должны притягиваться. Насчёт последнего я всегда сомневался, но, наверное, мы и правда немного сблизились, когда, наконец, получше узнали друг друга. Друзьями мы не стали, но ты и не жаловался. Видимо, уже со всем смирился, а, может, просто опять не хотел никому мешать своими проблемами. Не знаю, догадывался ли ты, что я проводил полночи у твоей кровати, пока ты со стоном выгибался на подушках, пытаясь выбраться из очередного кошмара, но на утро ты лишь сонно зевал, желая доброго утра и тут же исчезал на кухне, вливая в себя там литры кофе. Не знаю, считал ли ты меня кем-то больше, чем просто эгоистичным соседом по комнате, время от времени капающим тебе на нервы, но неким образом ты научился разбираться во всех сортах английского чая, заваривая его каким-то магическим образом и каждые три часа принося мне его на стол в моей любимой большой кружке. Не знаю, что ты чувствовал, живя с нами, но я часто заставал тебя, задумчиво сидящим по вечерам перед телевизором с каким-то тупым американским боевиком, сюжет которого ты никогда не помнил, а лишь рассеянно следил за всеми действиями на экране. В такие моменты ты полностью погружался в свои мысли, может, воспоминания, известные только тебе и которыми ты вряд ли собирался делиться с кем-то ещё. - Дезмонд? - мне не нравился этот твой опустошённый взгляд, потерянно смотрящий куда-то сквозь предметы. Конечно, каждому человеку иногда нужно оставаться наедине с собой, но мне почему-то казалось, что ты и сам не рад своим мыслям. - Прости, задумался, - ты всегда вздрагивал, когда я клал тебе руку на плечо, вырывая из размышлений, - хочешь чая? Я молча пожимал плечами, а ты тут же вскакивал на ноги, уверенно направляясь на кухню и уже через пару минут возвращаясь с горячим напитком в руках. В такие моменты ты всегда улыбался, чуть смущённо, одними уголками губ, но искренне. Твоя улыбка была ведь искренней, правда, Дез? *** Потом произошла облава. Абстерго была слишком влиятельной организацией, а Видик не терпел, когда всё шло не по его плану, так что потеря такого ценного объекта, как ты, Дезмонд, было для него слишком сильным ударом по самолюбию. Несмотря на довольно мощную охрану, до нас всё-таки добрались. Странно, но Люси они почему-то не тронули, а вот за тобой устроили целую охоту, не жалея ни времени, ни дорогого оборудования, ни собственных людей. Ты сильный. Я понимал это всегда, смотря, как на тренировках ты ловко взбираешься по широким блокам и перекладинам вверх, подтягиваясь на руках, как в бою мгновенно реагируешь на то или иное действие, не давая своему телу получить ни единой царапины. Не скажу, что я был совсем дохлым, неспособным постоять за себя слабаком, но ты со своим скрытым клинком на левой руке имел огромное преимущество, которым никогда не пользовался, в то время, как я иногда прямо-таки нарывался своими едкими замечаниями, которые произносились уже больше по привычке, чем с желанием унизить или оскорбить. Но тогда ты был один против нескольких десятков вооружённых тамплиеров, не останавливающихся ни перед чем в достижении своей цели. Боялся ли я за тебя? Возможно. Но в то же время я знал, что тебя не убьют - ты был слишком важным объектом во всей этой истории, в Абстерго не были готовы на такую потерю, поэтому у нас было время, чтобы всё подготовить. Через два месяца мы нанесли ответный удар, вырвав тебя из лап этих уродов, по пути разгромив половину компании. Не знаю, что случилось с Видиком и его помощниками, может, их хладнокровно убили, как большинство работающих там людей, вставших у нас на пути, может, им удалось сбежать. Видик — не дурак, вряд ли он дал бы так легко себя поймать, в любом случае, мы его потеряли, но на тот момент это было не так важно. И смешно, и грустно, но ты, Дезмонд, убил во мне всю английскую выдержку, самообладание и расчётливость. Помню, как Ребекка кричала на меня, пытаясь вразумить и убедить, что лучше просто ждать, когда тебя спасут, доверившись ассасинам, но я просто оттолкнул её, ляпнув что-то про ответственность и обязанности. Да, я пошёл прямо в Абстерго, не заботясь о собственной безопасности и неудобствах, мешающих другим ассасинам. Зачем я это сделал? Может, хотел почувствовать себя героем, устав целыми сутками сидеть перед монитором, может, хотел подняться в твоих глазах, показав, что не такой уж я и высокомерный кретин, думающий только о себе. Чёрт его знает... Да и ты всё равно ничего из этого не оценил, потому что был подключён к Анимусу во время нашего появления. Помню, как резко остановился в дверях, замерев и не смея подойти ближе, боясь увидеть какие-то, даже незначительные, изменения. Поверь, двух месяцев достаточно для полного изменения, как внешности, так и самой личности. Но ты, видимо, был слишком дорогим подопытным кроликом, поэтому ничем новым, кроме ощутимой потери в весе и неестественно бледной кожи, похвастаться не мог. - Давай, парень, открой свои чёртовы карие глаза, - я встряхнул тебя слишком сильно, но ответной реакции так и не последовало. Про карие глаза когда-то сказала Люси. Не знаю, какие чувства ты в ней вызывал, но в твоё отсутствие постоянно слышались вздохи, мол у Майлса невероятно выразительные глаза. Я тогда лишь фыркнул, а потом случайно встретился с тобой взглядом, когда ты в очередной раз принёс мне кружку с каким-то новым сортом чая. Почему я раньше не обращал внимания, не знаю, но глаза у тебя действительно были очень интересными: при определённом освещении они становились совсем тёмными, отдавая золотистым оттенком, и это действительно выглядело потрясающе. Глаза ты всё-таки открыл, судорожно вздохнув и вперив взгляд куда-то в потолок, не реагируя ни на чьи вопросы. Ты не узнал меня. Ты не узнал никого из нас. *** Все изменения, произошедшие с тобой за эти два месяца, мы осознали только на следующий день, когда у тебя вдруг резко подскочила температура, и ты чуть не разбил себе череп, падая без сознания на острый угол стола, благо я всё же успел тебя подхватить. Ты действительно очень сильно похудел, потому как при твоём росте и телосложении я мог легко поднять тебя на руки, что и приходилось делать каждый раз, когда тебя резко начинало вести в сторону. Мы были слишком взбудоражены всем случившимся, боясь повторного нападения, чтобы обращать внимание на более мелкие детали. И только когда ты начал огрызаться через каждое слова, не терпя никаких возражений, когда начал закатывать беспричинные истерики, делающими тебя неуправляемым, когда частые перепады температуры не давали сутками встать с кровати, только тогда Ребекка взяла у тебя анализ крови. И всё сразу встало на свои места. *** - Гастингс, да? - даже спустя неделю память к тебе так полностью и не вернулась, поэтому бесконечные вопросы в мою сторону прекратились, а ты лишь изредка что-то уточнял для самого себя, больше не выражая никакого интереса к моей личности. - Можно просто Шон, - иногда приходилось говорить это по нескольку раз на дню, но в ответ ты лишь молча улыбался, скорей всего, уже через пару минут снова всё забывая. Абстерго была слишком влиятельной организацией, чтобы иногда позволить себе использовать свою власть вне-закона, не опасаясь каких-либо последствий. Жизнь без галлюцинаций после пребывания в Анимусе почти невозможна, в то время, как Видику требовалось всё и сразу. Тамплиеры никогда не отличались особой заботой к окружающим, что легко позволило им встать на тропу невежества и безразличия. Что на тот момент ты, Дезмонд, знал о наркотиках? Вряд ли слишком много, чтобы сильно испугаться, когда в твоё тело в первый раз ввели прозрачную жидкость, сказав, что волноваться не о чем. Каждый день по нескольку миллиграмм из небольшого шприца с почти невидимой тонкой иглой, и этого вполне достаточно, чтобы через пару дней пропали галлюцинации, через неделю ты перестал сопротивляться, а через месяц забыл всё своё прошлое, требуя лишь увеличения дозы. Через два месяца организм запускал процесс саморазрушения. *** - Давай, малыш, держись, - Ребекка, отложив на время свою бесконечную работу с Анимусом, стала чуть ли не сиделкой, посвящая все время тебе. Ты бы наверняка не оценил такую заботу, возмутившись, что уже не маленький и сам бы как-нибудь справился. Люси постоянно ходила с красными опухшими глазами, боясь столкнуться с кем-то из нас взглядом, в то время как я разрывался между желанием помочь и просто выйти из комнаты, лишь бы не видеть, как тебя каждый час выворачивает наизнанку от разрывающей изнутри боли. На какое-то время тебя отпускало, ты затихал, устало вздыхая и виновато рассматривая новые царапины на моём лице, оставшиеся после очередной попытки тебя успокоить. Эти часы затишья казались чем-то нереальным, в такие моменты ты снова был самим собой, немного испуганным, замученным, но таким...настоящим. Мы по-прежнему спали с тобой в одной комнате, Ребекка предлагала мне переехать, чтобы я хоть как-то мог высыпаться, но я отказался. Я боялся. Боялся упустить тот момент, когда уже всё пойдёт под откос, когда изменить что-либо будет невозможно, я боялся признать наш проигрыш, наше бессилие над такой, казалось бы, пустяковой проблемой. А ты уже всё понимал. Ты знал, что уже переступил ту черту, отрезающую тебя от нашего мира. Ты знал, но молчал, опять всё скрывая в себе, боясь лишний раз побеспокоить окружающих. Маленький глупый ребёнок, не желающий огорчать своих родителей. Хотя, не думаю, что ты считал нас своей семьёй. Друзьями — возможно, но не семьёй. *** - Знаешь, когда я был там, я видел отца, - после очередного приступа у тебя всегда был сорван голос, и ты говорил совсем тихо, почти шёпотом, - только мы так и не поговорили. Он, наверное, не хочет меня видеть. Как думаешь, Шон, он на меня сердится? Ты редко когда говорил об Уильяме, всегда избегал этой темы, стараясь перевести разговор на что-то другое или отшучиваясь, мол, что такого может быть в отношениях между отцом и сыном? - Не думаю. Я видел, как ты улыбнулся, слегка, совсем чуть-чуть, уголками губ, ты был явно доволен моим ответом, не требуя каких-либо ещё подробностей. Ты скучал по семье и в то же время боялся, что всё повторится, как в детстве. Я не стал больше ничего говорить. Зачем тебе знать, что местоположение твоего отца уже давно никому не известно, а то, что ты видел в Абстерго было лишь плодом твоего воображения? - Я, наверное, дерьмово выгляжу, - твоя натянутая улыбка больше походила на оскал, но ведь выглядел ты и правда паршиво, - хорошо, что папы нет, он бы точно не пришёл в восторг от сына-наркомана. Отец для тебя был чем-то вроде авторитета, которого ты и любил, и боялся одновременно. Желание, чтобы он гордился тобой, перекрывалось отрицанием всех его принципов и действий, из-за чего ты и сбежал в детстве, после чего вину за разрушенную семью возложил на свои плечи. Ты был достаточно гордым, чтобы не подчиняться собственному отцу, но слишком скучал по ушедшему прошлому, чтобы в душе просить прощения. *** Тебе было тяжело ходить. Вроде бы обычная слабость в теле, но с каждым днём она становилось всё сильнее, парализуя конечности и не позволяя иногда сделать даже самые элементарные действия. - Дезмонд, смотри на меня и глубоко вздохни, тебе надо дышать, - я приподнял твою голову чуть повыше,заглядывая в глаза и стараясь сохранять так нужное тебе спокойствие в голосе. Приступы удушья у тебя случались только по ночам, когда к тебе в очередной раз приходили силуэты из прошлого, заставляя поверить в их реальность, от чего ты часто начинал разговаривать вслух. Судя по расфокусированному взгляду, мою просьбу ты так и не услышал, но через несколько секунд всё же вдохнул, тут же закашлявшись и чуть отстраняясь от меня в сторону. Как бы страшно это не звучало, но всё было уже до мелочей знакомо. Откашлявшись, ты обычно откидывался обратно на подушки, стараясь выравнять дыхание и побороть окутывающую тело слабость, что означало приближение озноба. Пока я укутывал тебя в зимнее одеяло, ты всегда что-то вяло бормотал, прося прощения за прерванный сон, зовя отца или просто разговаривая на какие-то отдалённые темы, тем самым пытаясь отвлечься от подступающего холода. - Потерпи немного, лекарство скоро подействует. Ты молча кивнул, прислоняясь лбом к моему плечу и свешивая ноги с кровати вниз. Ещё месяца три назад я бы возмутился, напомнив про правила приличия и прочие нормы этикета, но слишком много чего изменилось, чтобы так же слепо продолжать следовать старым принципам. Когда по твоему телу прошла первая волна дрожи, ты только устало прикрыл глаза, не собираясь сопротивляться реакции организма. Каждый из нас знал, что при обычном ознобе так сильно не трясёт, желудок не выворачивает наизнанку, возвращая обратно все съеденные за день продукты, а острая боль не прожигает всё тело, заставляя скручиваться от внезапных судорог. Во время ломки мы были бессильны, в такие моменты всё зависело от времени, решающего в какой момент должно подействовать лекарство, чтобы сердце смогло вынести такую нагрузку. Но тогда ты так и не пришёл в себя. Затих у меня на руках, мелко дрожа всем телом и вцепившись ногтями мне прямо в ладонь, но тяжёлого вздоха, возвращающего тебя в сознание, так и не последовало. Ты умер у меня на коленях, слегка откинув назад голову со спутавшимися волосами и чуть приоткрыв глаза. Глаза, которые когда-то доверчиво смотрели на окружающих тебя людей, в твоих мыслях способных защитить тебя и, наконец, подарить долгожданное спокойствие. Ты верил нам, как маленький ребёнок, верит каждому встречному, полагая, что это именно тот, кто способен дать то необходимое счастье, которого тебя лишили уже в детстве. Ты был ребёнком, Дезмонд, которого мы, взрослые, убили своими же руками ради собственной выгоды.