Сейчас

Кто-то сказал когда-то давно, что людям свойственно убивать тех, кого любишь. Что ж, верно и обратное. Чак Паланик. Бойцовский клуб. Моя боль сказала мне: «Ты не человек. Тебя нельзя и близко подпускать к другим людям. Ты — грустное и ни на что не похожее животное». Юкио Мисима. Исповедь маски.

Место: палатка. Дата: 17 сентября 177г. После Колонизации. Блокировка. Тепло, пахнет мятой. Жив все-таки. Открываю глаза и вижу Кватре. — Наконец-то ты пришел в себя. Никаких тяжелых травм, но ты был без сознания сутки. — Какого черта ты тут? – С трудом выдавливаю, и его ангельская улыбка тускнеет. — Я пришел спасти Конгломерат, Ву Фей. Китай, Египет, Индонезия, Австралия присоединились к Западной Республике. — Доспехи… — Я не знал, что они не были уничтожены, но это уже не имеет значения. В моих силах что-то изменить… Он говорит все неувереннее, я хватаю его за воротник, заставляю смотреть в глаза: — В том доспехе был ты, — не спрашиваю, а утверждаю. Кватре молчит. – Раз ты считаешь, что прав, будь сильным! Отпускаю воротник, и он снова отводит взгляд: — На колониях сейчас тоже беспокойно, — сообщает буднично, словно погоду обсуждает, а глаза у самого стеклянные. Кватре, ты уже сломался? С трудом сдерживаю презрительную ухмылку. – Они делают Гандамы, — улыбается, а мне от его улыбки становится не по себе. – Кто-то пытается создать единое правительство космоса, кто-то – добиться независимости, а кто-то… — его лицо искажает гримаса почти физической боли, — кто-то сражается за мир. Забавно, правда? — Не вижу ничего забавного, — с трудом усаживаюсь. – В любом случае это не имеет значения. Между колониями и Землей космолом, так что не стоит сейчас ломать голову о том, что там. Ты разобрался, что это были за твари? Медленно качает белокурой головой, а я не понимаю, как случилось, что он стал одним из нас. Глупый юношеский идеализм – не самый подходящий стержень для убийцы. — Я чувствовал их боль, мысли, видел сотнями глаз несколько вариантов исхода, сразу все и ничего. Я не знаю, что они такое, но мне страшно. Что-то подобное со мной было раньше… Кажется, он хочет, но не решается добавить что-то еще, но вдруг кто-то дергает полог моей палатки, и я невольно морщусь, услышав смутно знакомый голос: — Г-н Кватре! В мою палатку входит высокая блондинка с ледяными глазами, и через мгновенье я узнаю Дороти Каталонию. Просто сюрприз на сюрпризе… — Республиканцы угнали пять Доспехов, пока мы перегоняли технику в лагерь. Рашид возглавил группу преследователей. Место: не известно. Блокировка. Ты мог бы начать делать свои Доспехи. Слишком долго. Сейчас нельзя тратить человеческие и материальные ресурсы на что-то другое. Пяти будет достаточно. Если дашь Доспехи нам, сможешь получить контроль над всей планетой. Нет времени. Если мы срочно что-то не сделаем, контроль над Землей будет самым последним моим желанием. Странно, что ты забыла о главном. Я все помню. Просто я вижу дальше тебя, хоть и отрывками. Вероятность того, что мы сможем остановить операцию “Евгеника” ничтожно мала. Она не станет больше, если я начну клепать на досуге маганакские Доспехи. Вариантов исхода гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Даже я видела только часть. А вот по мне их только два – пан или пропал. Оставь нам один Доспех. Я сама этим займусь. Раньше тебя не интересовали такие скучные материи, сестренка. Я возьму один Доспех? Нет. Всякие промежуточные результаты для меня неприемлемы. Все, ты понимаешь, мы должны сделать все возможное! Ты устал. Отдохни и подумай над тем, что я сказала. Женщина, вылезь немедленно из моей башки. Я пока еще в своем уме, и сам знаю, что мне делать. Место: китайская граница. Дата: 18 сентября 177г. После Колонизации. Блокировка. Выходя из палатки, сталкиваюсь с Кватре. — Ву Фей, тебе еще рано… Плечом оттесняю его на улицу: — Я в порядке. Что с Доспехами? Отрицательно качает головой: — Не догнали. Странно, но эти… существа оказались на удивление искусными пилотами. Во всяком случае, Рашид так утверждает. — Они отступили на территорию Китая? — Да, и с тех пор не высовываются. Но они все еще там, я это чувствую. Невольно морщусь: — Чувствуешь? Смущенно опускает голову: — Да. Кажется, иногда я могу слышать их мысли. Точнее, мысль, она у них общая. Если бы сам не видел единый механизм этих тварей, ни за что бы не поверил. — Ты спал? От него одни проблемы. Чертов слабак. Хватаю его за подбородок, заглядываю в испуганные глаза: — Когда ты последний раз спал, Кватре? — Не помню. С тех пор, как я приехал сюда, уснуть не получается. Раздраженно отпускаю, его голова, подчиняясь моему движению, мотнувшись, склоняется на бок, светлая челка закрывает глаза. — Ву Фей, как ты думаешь, почему они именно здесь? – Заговорщический шепот, плотоядная ухмылка. Да я без понятия, что Республике понадобилось в это гребанной глуши, и меня это давно бесит. — Существа пришли сюда убивать детей. Он бредит, понимаю я, и что-то холодеет внутри. — Я чувствую, они готовы. Очень скоро начнется! Дети должны быть уничтожены!!! Напирает на меня, повышая голос, поднимает голову и впивается в то место, где я стою, невидящим взглядом. — Любой ценой, все до единого, дети должны быть уничтожены!!!! Дистанция между нами опасно сокращается, и я вырубаю его. Вот же чертов слабак, выбрал время, чтобы съехать с катушек. Место: Камерун. Отличительная особенность: не спеша. Блокировка. Перед тем, как уехать, осматриваю свою конуру. Системы водоснабжения, отопления, кондиционирования, энергоснабжения в норме. Камерун, город-паразит, и живут здесь такие же паразиты, угрюмые, необщительные и ставящие задачу собственного выживания выше всех остальных, поэтому я не хочу доверять кому-то заботу о Кэтти. Стоя в своей маленькой, скудно освещенной комнате, поправляю форму, пристегиваю к поясу кобуру, проверяю, в кармане ли удостоверение. — Тебе надо ехать? – Доносится её голос из темного коридора. Кажется, Максвелл её сильно перепугал. — Да. — Надолго? — Пока не знаю. Наверное, надо её утешить, ободрить, вот только суровая и нелепая действительность заключается в том, что единственный человек, которому у меня совершенно не получается лгать — именно она. — Все в порядке, братик. Когда-нибудь чувства вернутся. Стискиваю зубы до боли в деснах. Ну, конечно, непременно. Такие милые чувства, как “Хиро, да чего ты нервничаешь? Все замечательно! Новый Гандам Кватре идеален!”. Очень надо! Нежно улыбаюсь: — Спасибо, Кэт. Она выходит из темноты, переступает порог: немного неряшливая, хрупкая, с очень строгим выражением лица. — Братик, если ты и, правда, этого хочешь, сначала перестань лгать самому себе. Снова закипает злоба, просыпается отторжение. Она не человек. И она не имеет права учить меня, кому лгать можно, а кому – нет. Она мне обязана. Я её спас, и теперь её единственная задача – ждать меня в доме, который мне не нужен. — Прости, братик. Пока она неловко мнется с ноги на ногу, быстро ухожу, чтобы не надумать еще каких-то глупостей. Место: китайская граница. Блокировка. Кто-то постирал мою одежду, но она все равно изрядно походит на лохмотья. Пробираясь по лагерю чувствую на себе косые взгляды, но меня никто не останавливает. Решив, что нашел, то, что надо, захожу в большой походный шатер. — А где г-н Кватре? Дороти. Опять Дороти. Если случается что-то несуразное, она всегда в центре событий и всегда с теми, кто потерпит поражение. Золотоволосый талисман на неудачу с глазами дикого животного. Я знаю её больше понаслышке, но это отнюдь не смягчающее обстоятельство в её случае. Если насчет Кватре у меня еще остались какие-то сомнения, то о ней давно и точно знаю – она самая сумасшедшая женщина в мире. Нет, во Вселенной. Она смотрит на меня обеспокоенным взглядом, нервничает, и я снисходительно ей улыбаюсь, сам удивившись этому. — Где г-н Кватре, Чанг Ву Фей? А зверек-то взял себя в лапы, хмыкает кто-то у меня в голове. — Кватре сейчас нужно немного подлечить нервишки и поспать. Почему ты одна? Изучает меня взглядом, препарирует с чисто академическим интересом. — Кватре сказал, что тебе можно доверять, но что-то у меня не очень хорошо это получается. Я знаю о тебе достаточно, читала твое личное дело, когда ты стал Стражем Рилины. Ненормальный, помешанный на идее справедливости террорист, — делает осторожный шажок назад, а я удивленно думаю, что Кватре, которому это описание подходит не меньше, как-то все же вызвал её доверие. – Сторонник силовых действий, из-за которого была уничтожена его родная колония. Социопат, гордец, совершенно не умеющий работать в команде. Агрессивный и узколобый настолько, что поддержал мятеж Фонда Бартона, только из-за того, что не смог принять Абсолютный Мир, — еще два шага назад, а потом со всей ненавистью, на которую она, очевидно, была способна. – Убийца г-на Треза, так и не сумевший насладиться собственной победой. Неудачник. Психованный неудачник, избивающий в мирное время слабаков. Её следует проучить — Дороти нагло пользуется своей слабостью. Рывок в её сторону, и я выворачиваю её руку, не успевшую прикоснуться к кобуре. — Не шути со мной, женщина, — угрожающе шепчу ей в самое ухо. — Ты не убиваешь женщин, это ниже твоего достоинства! – В моих руках извивается маленькая, но крайне ядовитая змейка. — Да неужели, у меня, оказывается, есть достоинство? – Прижимая руки Дороти к её телу одной рукой, второй рывком усаживаю её на стол. — Не убиваешь… — Шепчет одновременно панически и презрительно. Дергаю полу её юбки, та расходится до самого пояса. Тонкие бледные ноги испуганно сжимаются, хватая сползающую ткань, и в этот момент я понимаю – остался только животный страх, змея больше не опасна. Заглянув в её распахнутые в немом крике глаза, прекращаю корчить свирепую мину и швыряю её на стол, даже не отобрав пистолет. Прерывистое дыхание, и, если не показалось, один тихий всхлип. Поправляю ремень, убираю рукой упавшую на глаза прядь волос. — Не льсти себе, женщина, мне нет до тебя дела. Просто никогда больше не веди себя так. А вот теперь точно всхлип. Кажется, я перестарался. — Как давно ты с Кватре? Забирается с ногами на стол, поджимает их под себя. То, что было юбкой, соскальзывает на пол. Растрепанные волосы закрывают её лицо, но почему-то я точно знаю, что она не плачет. — Отвечай. — Я приехала к нему после убийства Рилины. — Зачем? Молчит. — Зачем? – Повторяю я с большим нажимом, и она невольно отстраняется. — Не твое дело, — не злобно, не обиженно. Против воли, снова закипаю, и она это чувствует. — Мне нужно было место. Нужен был человек после её смерти. Хотя, тебе этого не понять. Пропускаю последнее замечание мимо ушей. — Сюда он приехал из-за тебя? — По собственной воле. — Давно у него едет крыша? Вскидывает на меня гневно горящие глаза, в которых столько ярости, что я чуть случайно не делаю шаг назад. — О чем ты говоришь? — У Кватре, если ты не заметила, не все в порядке с головой. Он слышит какие-то голоса. Её тело начинает мелко подрагивать, только через пару мгновений я понимаю, что Дороти смеется. — Что смешного? – Спрашиваю я с угрозой в голосе. — А ты… какой же ты придурок, Чанг Ву Фей… Кватре всегда слышал Сердце Вселенной. Просто сейчас его голос стал громче. Два психа. Два ненормальных. Жаль, нет Максвелла, он бы мог благословить этот союз. Чувствую апатию. Я устал ничего не понимать. — Где остальные, почему ты тут одна? — Следят за республиканцами, ждут, когда те выползут, и пытаются выяснить, что могло их заинтересовать на почти необитаемой территории. Непонятно зачем, я хмыкаю: — Блаженный, раньше бывший пилотом Четвертого Гандама, пытался меня убедить, что они пришли сюда убивать детей. Наверное, ему это Сердце Вселенной нашептало. Убирает с лица волосы, как мне кажется, только для того, чтобы я видел её косой взгляд. Окончательно успокоившаяся Дороти Каталония недоуменно фыркает: — Дети? Да какие тут, к черту, дети? Кисло улыбаюсь. Может быть, с душевным здоровьем у нее все-таки лучше, чем у Кватре. И просто для того, чтобы подчеркнуть, что в этой нелепой войне нет ни единой детали, укладывающейся в здоровую голову, оживает рация и голосом Рашида сообщает: — Силы Республики пришли в движение. Мы прочесали весь лес – тут нет абсолютно ничего, кроме двух детских санаториев. Я и Дороти обмениваемся ошалевшими взглядами, я киваю в ответ на её немой вопрос, и она открывает канал связи: — Рашид, выдвигайтесь к ближайшему из санаториев и будьте готовы его оборонять. Я сейчас сообщу все г-ну Кватре. Место: Западная Республика, база №9. Отличительная особенность: бардак. Блокировка. Бросив взгляд на развороченный блокпост, проезжаю в ворота, показываю пропуск, и разглядываю другие свидетельства пребывания Максвелла на территории базы номер девять. Кусок огромной стены как будто вынесло гигантским тараном, военные и люди в белых халатах, словно муравьи, мельтешат среди обломков здания и техники, вытаскивая убитых и раненых. В левом крыле зияет рана высотой в два этажа – похоже, тут Дуо решил зайти. Из выбитых взрывом окон поднимаются струйки черного дыма. Запах гари становится невыносимым, когда я приближаюсь к главному корпусу по битому стеклу и вырванным из каменного тела кускам арматуры. Около развороченного входа останавливаю взволнованного паренька в форме с розовеющей повязкой на голове. — Расскажи-ка, что тут произошло. Паренек вытягивается по стойке смирно, ошарашено уставившись на незнакомого офицера. — Какой-то псих вломился, сначала подумали – Конгломерат напал. Пролез, гад, аж до лабораторий. Еле скрутили его, сейчас в изоляторе отдыхает. Эти… — Осторожный взгляд на один из белых халатов, и далее – доверительным шепотом. – Профессоры сказали, пригодиться может. — Конгрессмен Боэ сейчас на базе? — Не известно. Я сюда только вчера прибыл, никто ничего не рассказывает, в центрах этих, вы уж простите, г-н офицер, какая-то чертовщина творится, да еще и отморозки всякие с килограммами TNT, чуть ли не каждый день в гости ломятся. – Взбодрившись снисходительным отношением, добавил по секрету, уже как ровеснику. – Третьего, я думаю, база не выдержит! — Так их двое было? — Точно так. С разницей в пару часов налетели. Первый как-то пролез на базу, половину казармы и толпу лаборантов втихую вырезал. Мы его только-только спеленали, и тут еще этот психопат с взрывчаткой, прямо через главный вход влетел с криками, что он – Бог Смерти и пришел по наши души. Порушил все к едрене фене, вандал хренов… — Где сейчас выжившие? — Да кто где, валяются тут, а мы разгребаем. Одного так вообще взрывом на флагшток забросило, так он жив-живехонек там и проболтался... Прочищаю горло, и парень испуганно вытягивается: — Остатки офицерского состава в правом крыле на втором этаже. А профессоры так и остались в главном корпусе. — Можешь возвращаться к работе. Во всяком случае, они оба живы. Вместе с облегчением приходит раздражение. В любой другой ситуации, Хиро и Дуо сражались бы до конца, но сейчас они полностью положились на меня. Мы будем действовать самостоятельно. Ага, конечно. Я тоже собирался действовать самостоятельно, и подвергать риску свою легенду в мои планы пока не входило. Чертовы эгоисты. Может, стоит для разнообразия не вытаскивать их задницы на этот раз? Место: китайская граница. Отличительная особенность: близко. Блокировка. Ву Фей раздраженно выключил рацию и резко повернул руль. Твари обошли засаду, скрылись от погони и прибыли на место раньше, чем силы Маганака. Когда Рашид с армией Доспехов добрался до первого санатория, тот дымился, а нелюдей уже и след простыл. Та же самая картина ожидала воинов Маганака и на территории второго. Существа как будто читали их мысли. Бред. Это не возможно без Системы Зеро. Кто-то сливает информацию? При мысли о предательстве руки Чанга зачесались от желания свернуть чью-нибудь шею, но в машине он был один. Сделав дело, твари снова отступили. Не война, а какая-то клоунада. Необходимо выяснить, что такого важного было на этих санаториях. Проезжая мимо разрушенных построек, Ву Фей рефлекторно прочитал красочную надпись на обломке стены: «Берегись! Счастье близко!». Еще одна нелепость. Нелепости преследовали его по пятам с тех самых пор, как он принял предложение глупой женщины стать Стражем. Ха! Да как ему в голову только пришло, что он, Чанг Ву Фей, может быть чьим-то орудием? Глупая женщина… Что-то в её словах тогда заставило его на секунду забыть о постоянной жажде борьбы. Что-то в её голосе разбудило Чанга, еще не знавшего Натаку. Вспоминая то далекое время, Ву Фей каждый раз невольно содрогался. Как он мог быть таким слабаком? Быть сильным – только половина. Если хочешь, чтобы все происходило по справедливости, нельзя отсиживаться в стороне и делать вид, что тебя не касается происходящее. Сила – только средство для того, чтобы отстоять свою правоту. Его научил этому Натаку, и он на всю жизнь запомнил его урок. Но глупая женщина тогда как-то нашла лазейку. Её обманчиво-теплый голос заставил его на секунду потерять решительность, и именно в этот самый момент он согласился быть немым орудием, орудием, лишенным возможности бороться за то, что считает правильным. Он смотрел в её ласковые глаза и верил, что война окончена. Он назвался Стражем, а на самом деле именно в тот момент фактически перестал им быть. Натаку должен быть вечен. Тот, кто может защитить справедливость, должен существовать всегда. А он, Чанг Ву Фей, уничтожил Натаку. На что он рассчитывал? На её тело? На её утешение? Ему просто захотелось покоя, и он решил, что имеет на это право? Да что такого было в этой глупой женщине, что заставило его поступить так опрометчиво?! Надо выбросить из головы все ненужное. Сейчас самое главное – понять, какую цель преследует противник. Чего добились твари, убив пару сотен детей? Чангу хотелось верить, что события последних нескольких дней – не театр абсурда. Люди, лишенные недостатков, слишком совершенные, чтобы быть настоящими. Кому они понадобились? Зачем? Как давно был создан первый из них? Почему настолько ценным материалом Республика рискует так легко именно сейчас? Только вопросы. От Кватре мог бы быть какой-то толк, он умный парень, но сейчас съехал с катушек. Его все покидают, промелькнула в голове нелепая мысль. Кватре предпочел стать безумным, Хиро скрылся, даже глупая женщина, завербовав его, появлялась в штабе Стражей все реже и реже, пока окончательно не пропала. Как будто в гонке на выживание те, кто окружают его, один за другим сходят с дистанции. Доберется ли он сам до конца пути? Мысленно отвесив себе оплеуху, Чанг вызвал в памяти картину того, что он застал в первом санатории. Первое, что тогда пришло ему в голову, было: аннигиляция. Абсолютная, полная, тотальная аннигиляция. Твари стерли даже само воспоминание об это месте. Сначала сравняли с землей здания, потом выжгли лес на пару километров вокруг. Как будто им оказывали яростное сопротивление. Интересно, кто мог сопротивляться шайке этих нелюдей, управляющей Мобильными Доспехами? Доисторическое чудовище? Космическая база вроде Либры? Отряд террористов в Гандамах? Это были дети. Чанг тряхнул головой. Воистину, театр абсурда. Он остановил машину у входа в единственное уцелевшее здание второго санатория и огляделся. Разница была очевидной. Если в первый раз твари сражались не на жизнь, а на смерть, то тут они прошлись прогулочным шагом, на ходу вырезая и расстреливая, все, что движется. Пара окон выбито, кровавые дорожки, бурые разводы на стенах и асфальте. Они вылезли из Доспехов. Существа были уверены, что не встретят здесь ни малейшего сопротивления. Чанг взялся за окровавленную ручку, открыл дверь и шагнул в темный коридор. Возможно, кто-то выжил. Возможно, хоть и маловероятно, кто-то из тварей все еще тут. Рашид и остальные сейчас прочесывают леса в округе, так что он тут один и должен быть осторожен. Тихо продвигаться, не наступая на битое стекло, обходя углы поломанной мебели, не скользя на темных лужицах; заглядывать в каждую комнату, держа на мушке невидимого противника и видеть каждый раз только сломанных кукол, разбросанных, как попало, замерших в неестественных позах, сверлящих его своими стеклянными глазами. Оторванные конечности, выпотрошенные животы, размозженные головы, кровь и мозги на коротко стриженых волосах, одинаковые правильные черты, искаженные в одной и той же гримасе и номера на тонких шеях, штрихкоды как на продуктах в супермаркете. Как будто какой-то дьявольский конвейер производил их на свет. Куклы. Чанг Ву Фей никогда не страдал от собственного милосердия. У него не защемило сердце от увиденной картины. Дети-куклы не вызывали сочувствия, но и будь они настоящими, ничего бы ровным счетом не изменилось. Он не убивал женщин и детей по единственной причине: они были слабыми, а в убийстве слабого противника нет чести. Значит, твари не только сильные. Они еще и бесчестные. Мысленно, Чанг Ву Фей приговорил каждого монстра к смерти. Он будет карой, и его ждет славная битва. От предвкушения по коже пробежала змейка удовольствия и возбуждения. Он осматривал комнату за комнатой. Ничего особенного, это и впрямь был обычный оздоровительный санаторий, по крайней мере, на первый взгляд. Несколько трупов в белых халатах – очевидно, персонал. Никаких документов, удостоверений. И снова полная аннигиляция, как будто твари боялись, что выживет хоть одна душа. Следующая дверь, и на лицо явная халтура. Девочке (или мальчику?) вывернули позвоночник, тот торчит из спины, напоминая гребень какой-то жуткой рыбины, но умерла она не сразу. Истекая кровью, ребенок потратил свои последние секунды на то, чтобы бездумно повторить на стене надпись, которую, наверняка, так часто видел из окна: “Берегись! Счастье близко!”. Неровные красные буквы, не мольба, не проклятье, просто фраза, которая, возможно, целый день вертелась в голове. Еще одна дверь, и он входит уже без опаски — если бы что-то в этом здании жаждало его смерти, то уже бы напало. Выдвинутые ящики, полностью вынесенный архив. Зачем тварям бумажки? Чанг пнул пустой ящик и пошел вдоль стеллажей. В тусклом свете, пробивающемся через жалюзи на единственном окне, он заметил уходящий за шкафы кровавый след. Значит, еще одно тело. Свернув за угол, Чанг Ву Фей наставил дуло своего автомата на Салли По, лежащую в густой темно-бордовой жиже, толчками вытекающей из раны на бедре. Длинные бледные ноги, короткий белый халат, растрепанные русые волосы, белое, как полотно, лицо, тонкие руки, которыми она скребла по полу, оставляя влажные полосы – все в бурых разводах, грязное, перепачканное. Здравствуй, глупая женщина, очень любопытно, во что ты ввязалась. Ву Фей расслабил руку, удерживающую автомат, и тот безвольно повис на ремне вдоль бока. Сделал шаг вперед. Она попыталась отползти, уперлась спиной в стену, на лице застыло выражение какого-то первобытного ужаса. Чанг скривил губы и присел над ней на корточки: — Для тебя, значит, война тоже не закончилась, — тихо и огорченно произнес Ву Фей, заставив глупую женщину мелко дрожать всем телом от болезненной и жестокой нотки обманутого ребенка, проскользнувшей в его голосе. Все остальные слова почему-то застряли в его пересохшем горле, Чангу было тяжело смотреть в её глаза, больно видеть глупую женщину слабой, жалкой, перепуганной, но еще больнее было то, что она не пыталась оправдываться. Так нелепо. Он хотел её увидеть, но не такой. Не забившейся в угол паникующей мышью, судорожно хватающей воздух подрагивающими губами, на которых застыли тысячи несказанных слов, ни одно из которых все равно ничего не изменит. И даже сейчас — её искаженное страхом лицо с мученически заломленными бровями; широко распахнутые влажные глаза с лихорадочно бегающими зрачками; распухшие, искусанные губы, кривящиеся в гримасе отчаяния; потерявшие прежнее очарование тусклые, неряшливо торчащие волосы, склеившиеся от крови; тонкая, почти прозрачная белая кожа с капельками пота; судорожно поджатая раненая нога, которая сейчас наверняка взрывается от жгущей изнутри боли, – все это продолжало возбуждать Чанга. Проклиная себя за предательскую слабость, он отчаянно боролся с желанием прикоснуться к ней, успокоить, утешить, забрать её из этого треклятого места и навсегда забыть сегодняшний день. Но она его обманула, предала, и он ухватился за эту мысль, повторяя её в своей голове, до тех пор, пока не потерялся смысл, а глупая женщина не сжалась в безвольный, трясущийся комок в углу, не в силах вынести его холодный обвиняющий взгляд. Её обманули, заставили, она оказалась тут случайно – он понимал, что врет сам себе, но поверить было поразительно легко. Поверить или (Ву Фей на секунду растерялся, не сумев вспомнить подходящее и слишком непривычное слово) простить. Он перехватил её опасливый косой взгляд. Да, он смог бы её простить. Берегись! Счастье близко! Его словно окатило ледяной водой. О чем он сейчас думал?! Как ему это вообще в голову могло прийти?! Первым порывом было схватить её за горло и сжимать тонкую белую шею, пока не выступят синие жилки, а рот не разверзнется в отвратительной гримасе. Нет, не стоит мстить ей за собственную слабость. — Что здесь произошло? Испуганный всхлип и попытка еще плотнее вжаться в стену. — Что это за дети? Грохот: его рука упирается в стеллаж, в паре сантиметров от её головы. Крепкая, сильная, жестокая рука. Рукава формы закатаны, и она прекрасно видит, как бугрятся его напряженные мышцы: Чанг Ву Фей на взводе, и шутить с ним опасно. Может быть, она была права, я и правда большой специалист по избиванию слабаков. Плевать. — Чем здесь занималась ты? От его лязгающего голоса она начинает крупно дрожать и стареется отползти в сторону. С другой стороны от её головы в жалобно всхлипнувший стеллаж врезается его вторая рука. Это опасно, понимает Чанг, автомат висит на ремне, кобура с пистолетом на поясе, но она все равно не будет сопротивляться. — Что за дети? Что здесь происходило раньше? Что произошло сегодня? Что здесь делала ты?! – Уже почти кричит в её побелевшее как мел лицо Чанг. Её губы слабо шевелятся – глупая женщина пытается что-то сказать. Ву Фей ждет, нависая над ней, поймав её отчаянный взгляд. Её лицо покидают последние краски, влажные блестящие глаза начинают смотреть как-то тускло, маленькие морщинки рисуют на лице усталые узоры обреченности. — Я… — Слабо, на выдохе непривычно звучит знакомый голос. – Я почти ничего не знаю. Последнее слово она произносит уже на грани слышимости, осторожно заглядывает в беспощадные черные глаза, тревожно замечает напряженную жилку на виске. Пусть она настаивает на своем, пусть отпирается! Но глупая женщина вдруг становится странно спокойной, равнодушно отводит взгляд, а её холодная ладонь ложится на его упирающуюся в стеллаж руку и слабо сжимает её внешнюю сторону. Надо что-то сделать, стучит в голове Чанга, но он не может даже вздохнуть, а его взгляд против воли уже скользит по её беззащитной открытой шее через ямку ключицы к туго стягивающему грудь белому халату. Надо что-то сделать, стучит в его голове, когда он замечает её уверенный понимающий взгляд, а кончики её пальцев мягко касаются его левой щеки. Он попал в западню, и крышка захлопнулась, мелькает мысль и тут же пропадает, растворяясь вместе со вкусом легкого неумелого поцелуя. Она ничего не знает, говорят её податливые губы. Она не при чем, утверждает влажный язык. Она оказалась тут совершенно случайно, понимает он, чувствуя её холодные руки под своей рубашкой. Ей больно, удивляется он, резко отбросив в сторону мешающий автомат и прижимая подрагивающее то ли от холода, то ли от возбуждения мягкое тело к стальным ящикам. Она ранена, вспоминает он, когда его нога скользит по влажным плиткам на полу. Разрывая ткань, отрывая пуговицы, он добирается до её упругой груди и задыхается от восторга и нетерпения, потому что её руки опускаются к ремню на его штанах. Вспышка и разрывающая боль в левом боку. Пока он недоуменно таращится на отползающую в сторону глупую женщину, оставляющую за собой размазанную бурую дорожку, и прижимает к телу быстро пропитывающуюся теплой и липкой кровью ткань, она отпихивает его автомат в сторону, добирается до стола и, подтянувшись на его краю, стаскивает вниз телефон. Положив пистолет Чанга рядом с собой, набирает какой-то номер. — Десятая база уничтожена, — прерывающимся голосом из последних сил сообщает она. – Неудачные образцы класса Ассасин, около двадцати, примерно сто пятьдесят Берсерков, десять-пятнадцать Координаторов. Они где-то достали пять Доспехов. Выживших больше нет, я ранена, все образцы потеряны. Да, я понимаю. Она кладет трубку, берет в руки пистолет, направляет его на хрипящего в стороне Чанга. Что-то вроде сожаления мелькает в её голосе, когда она говорит: — Правда, они были красивые? Их разделяет три-четыре шага. Ву Фей, стиснув зубы, подтягивает под себя ноги и пытается встать. Она сжимает рукоятку обеими руками, а на её лице снова появляется испуг, когда он, не разогнувшись до конца, делает неловкий шаг в её сторону. Секунда проходит в напряженном молчании, а Чанг не понимает, почему она смотрит на него как на демона, вылезшего из бездны. Он делает еще шаг, и её руки начинают крупно дрожать. Сейчас она может случайно спустить курок в любой момент. Её губы кривятся в гримасе отчаяния, и Ву Фей рывком добирается до нее, выкручивает руку глупой женщины так, что дуло упирается в её рот, и, нажав на её пальцы, спускает курок. Место: китайская граница, лагерь Маганака. Блокировка. Как только он очнулся в палатке Ву Фея, то сразу почувствовал их мысли. Они думают, что заполучили идеальное оружие. Им не приказывали ничего кроме убийства детей, но им будет обидно не использовать его еще раз в деле, и сейчас они уговаривают Хозяйку разрешить им избавиться от тех, кого он, Кватре, привел сюда с собой. Аскель сказал, что беспокоиться не о чем и снова ушел копаться в недрах Доспеха Кватре.