Оборотень

      Когда вечером двенадцатого июля 1995-го года Артур Уизли привёл в штаб-квартиру Ордена Феникса тех мракоборцев, которых смог убедить в Министерстве Магии в том, что Гарри Поттер ни в чём не виновен, а Тёмный Лорд возродился, Римус Люпин никак не ожидал увидеть среди них Нимфадору Тонкс.       В последний раз он видел её, когда, будучи выпускником Хогвартса, приехал с друзьями к кузине Сириуса на Пасхальные каникулы. Этой весёлой и задорной девчонке, дочери Андромеды, на тот момент было всего четыре года. Она ещё тогда так забавно представилась: деловито вытянула руку и отчеканила: «Тонкс!».       А сейчас она стояла перед ним и смотрела на него, добродушно улыбаясь.       Римус тоже улыбнулся. Похоже, и она узнала его.       Как же она повзрослела!       Прямые фиолетовые волосы ниспадали на её плечи, а голубые, словно глубины океана, глаза, завораживали.       Забавно, что спустя восемнадцать лет они встретились, а цвет её волос и глаз остался прежним.       На протяжении всего собрания Римус изучал свою старую знакомую, а потом в ужасе поймал себя на том, что не просто "смотрит, как она повзрослела", а любуется ею.       Любуется движениями её рук, когда она, рассказывая что-то, бурно ими жестикулирует. Любуется движением её головы, когда она отбрасывает назад прядь своих волос, которая всё время падает ей на глаза.       А когда она едва заметно поглядывает на него из-под своих чёрных ресниц, у него на миг замирает сердце. А потом начинает бешено-бешено биться, словно навёрстывая упущенный миг.       Римус испугался. Нет, вовсе не прелестные глаза Нимфадоры пугали его. Его пугало то чувство, которое он неожиданно начал испытывать к этому дитя. Да, пусть девушке было уже двадцать два года, но ему-то уже было тридцать пять. Да и к тому же он оборотень. Ему нельзя испытывать ничего подобного. Это опасно. Опасно для окружающих. Опасно для неё.       Римус отвёл взгляд от девушки и старался на неё больше не смотреть, но глаза, словно предатели, то и дело косились на неё исподтишка.       Летели дни, проходили собрания. Каждый день Тонкс меняла свою внешность. То приходила с длинными розовыми волосами и зелёными глазами, то с вьющимися светлыми локонами и серым цветом глаз.       Но каждый раз, какой бы вид она не принимала, Римус видел в ней одну и ту же девушку. Несмотря на разные формы носа и лица, она оставалась какой-то прежней. Такой, какой она и должна быть.       Римус старался поменьше обращать на неё внимания, он лишь здоровался и прощался с ней (вдруг его сердце опять станет свободно?), но с каждым днём её в нём становилось всё больше и больше. Она начала появляться в его снах. Её образ возникал перед его глазами везде. Где бы он не находился, она всегда была с ним. В его мыслях. В его голове.       Он ругал себя. Ругал за то, что позволяет ей себе сниться. За то, что позволяет себе постоянно думать о ней.       А когда он, находясь в штаб-квартире Ордена, резко оборачивался, чтобы сказать что-нибудь Сириусу или обратиться к Молли, то всё время натыкался на взгляд её постоянно разных глаз. Обнаружив, что Римус заметил, как она смотрит на него, Нимфадора смущённо опускала глаза, а её щёки наливались румянцем. В эти моменты ему становилось тяжелее обычного. Сначала его сердце делало радостный кувырок, но затем Римус проклинал себя за то, что, похоже, и он ей пришёлся по душе.       Девушки никогда не интересовались Римусом. Он был беден, да и выглядел каким-то нездоровым: чёрные синяки под глазами, бледное лицо, ужасные шрамы на щеке... Но Нимфадора, похоже, этого не замечала.       Когда ей удавалось втянуть его в разговор, он, благодаря чутью оборотня, слышал, как дрожит её дыхание, когда она слышит его голос. Это сводило его с ума.       Каждую ночь он представлял себе её в свадебном платье. Представлял их первый танец. Но потом безжалостные мысли влезали в его голову и терзали его. Он представлял, как однажды утром, после полнолуния, просыпается, а её нет рядом. Он начинает её искать и находит. Находит мёртвой. Растерзанной, разорванной на кусочки. И от этой мысли, от мысли, что однажды ночью он, в облике волка, убьёт её, сердце разрывалось на части. Хотелось разорвать свою грудную клетку, чтобы перестать любить её. Ведь этого делать нельзя. Оборотням нельзя сближаться с людьми. Нельзя любить.       Летели недели, шли месяцы. В тот день, когда члены Ордена узнали, что Гарри был обманут Тёмным Лордом, и сейчас он со своими друзьями защищается от Пожирателей Смерти в Отделе Тайн, на помощь ему отправилась и она.       Римус попытался было возразить:       - Это опасно!       На что она, усмехнувшись, ответила:       - Я мракоборец, ты забыл?       Действительно, он забыл. Всё время забывал об этом. Он не мог понять, как она, маленькая и хрупенькая Нимфадора, могла стать мракоборцем. Могла выбрать такую неженскую профессию. Гоняться за злодеями, вступать в бои. А когда Римус вспоминал о том, какая она неуклюжая, то его мозг отказывался воспринимать тот факт, что за её плечами стоит уже немало выигранных сражений.       Казалось, разговор окончен, но тут Нифадора неожиданно заключила его ладони в свои и, со всей искренностью, на которую она была способна, прошептала:       - Римус, я люблю тебя!       Это был удар ножом в спину. Он никак не ожидал услышать от неё это сейчас, перед боем. Он вообще не ожидал услышать эти слова. Сердце будто что-то засосало. Страх поселился в нём.       Нет! Этого не должно быть! Она не должна любить его! Это опасно!       Но ответить Римус так ничего и не успел, потому что пора было спешить на помощь Гарри.       Когда они перенеслись в Министерство Магии, волшебники увидели, что на каждого школьника приходится по два Пожирателя. Пока орденовцы освобождали ребят, Сириус бросился на Люциуса Малфоя с криком «Не тронь моего крестника!». Начался бой. Вспышки заклятий мелькали тут и там. Отбиваясь от Долохова, Римус украдкой наблюдал за Нимфадорой. И каждый раз, когда её атаковал враг, его сердце болезненно сжималось: «Конец!». Но не тут-то было. Нимфадора оказалась мастером своего дела. Казалось, что это вовсе другой человек. Вспоминая, как она всё время спотыкается об подставку для зонтиков, переворачивает стулья, роняет всё, что попадает к ней в руки, Римус не мог поверить в то, что видел. Она мастерски уворачивалась от посланных в неё заклинаний, отбивала их и в следующую секунду начинала атаковать.       Он так завороженно наблюдал за ней, что не заметил, как Беллатриса Лестрейндж наложила обездвиживающее заклинание на Сириуса и он, не удержавшись на ногах, упал в Арку Смерти.       Обернувшись на крик Гарри, Римус почувствовал, как внутри всё холодеет. Сердце будто сжала ледяная рука, намереваясь раздавить его. Захотелось прыгнуть в Арку за своим лучшим другом. Он не хотел терять Сириуса. Не хотел снова оставаться один. Один из их четвёрки. Один из Мародёров. Сначала Джеймс, потом Питер, а теперь и Сириус... Да, хоть Питер был ещё жив, но для Римуса его больше не существовало. Теперь он один. Навсегда.       Увидев, как Гарри бежит в Арку со всех ног, Римус преградил ему дорогу. Прижав спину Гарри к себе, схватив его за руки, Римус со всех сил старался удержать его. Мальчик кричал, вырывался, но Римус был сильнее.       А потом он увидел то, что никогда не простит Пожирателям. Не простит Эйвери и Мальсиберу.       Зациклив своё внимание на Эйвери, Нимфадора не заметила, как в её спину полетело заклятие, и в следующий миг девушка рухнула на землю, не шевелясь.       Римус знал, что у Пожирателей нет чести и достоинства, но он никак не ожидал, что они способны на такое. Выстрелить в спину. В спину девушки.       Наверное, именно в этот момент ледяная рука со всей силы сжала его сердце, потому что оно лопнуло. Захотелось уничтожить Мальсибера. Разорвать на тысячи кусочков.       Хватка Римуса ослабела, и Гарри вырвался на волю. Но бросился он вовсе не в Арку, как предполагал Римус, а погнался за Беллатрисой.       Римус же подбежал к Тонкс и пощупал пульс.       Он выдохнул с невероятным облегчением.       Она жива. Но только без сознания.       Но это облегчение куда-то улетучилось, когда Нимфадору забрали в Больницу Святого Мунго. К счастью, она пробыла там недолго. Когда Римус, на третий день пребывания девушки в лечебнице, пришёл навестить её, ей было уже гораздо лучше.       - Нимфадора! - он заглянул в её палату.       Её нежно-голубые волосы вспыхнули красным, а глаза стали карими:       - Не называй меня Нимфадорой!       Римус усмехнулся. С ней всё в порядке.       - Ладно, - он пожал плечами. - Но я не люблю называть тебя по фамилии.       - Ты же знаешь, я ненавижу своё имя.       Римус подошёл к кровати и сел рядом.       - Ну, как ты?       Волосы девушки стали фиолетовыми, а глаза глубокими синими.       - Нормально. Хочу уже поскорей выбраться отсюда.       Она взглянула на него так, что ему показалось, что она чего-то ждёт. Он понял, что именно она от него хочет. Они с ней так и не договорили тогда, перед боем.       Римус не хотел говорить ей, что её чувства взаимны. Нет. Он больше всего на свете хотел этого! Его душа рвалась сказать об этом. Прокричать. Но он не мог. Он - оборотень. Значит, ему нельзя этого делать.       Он ободряюще сжал её коленку, сказал: «Поправляйся!», встал со стула, уже было направился к выходу из палаты, как Нимфадора окликнула его:       - Римус!       Его сердце остановилось. Внутри всё похолодело. Интуиция оборотня подсказывала, что она сейчас задаст ему этот вопрос. Вопрос, который он боится услышать больше всего на свете. А интуиция никогда его не подводила.       Римус развернулся.       - Я тебе не нравлюсь?       Он судорожно выдохнул. Римус никогда не врал. Бывало, недоговаривал, но никогда не врал.       - Нет, Нимфадора...       - Не называй меня Нимфадорой!       - Прости. Нет, Тонкс, ты мне нравишься. Очень. Но... - он запнулся, - я оборотень.       - Ну и что? - девушка хлопнула глазами.       Римус устало прикрыл рукой глаза. Он не мог рассказать ей о своих опасениях. Он боялся рассказывать ей об этом.       - Дело только в этом? - она поднялась с постели.       - Нет. Я, вдобавок к этому, ещё и беден, - Римус взял её за плечи и усадил обратно. - Не стоит подниматься, тебе нужен отдых!       - Нет! Мне нужен ты!       Его сердце сделало кувырок, а по коже пробежали приятные мурашки. Он представил, как делает ей предложение, и она соглашается.       Но в тот же миг всё тело прорезала боль. Ужасная, дикая боль. Ведь ему достаточно всего одного движения руки, чтобы убить её во время полнолуния. Точнее, лапы. Всего одно движение когтистой лапы.       - Прости, Тонкс.       Римус развернулся и быстро покинул палату.       На протяжении всего следующего года он избегал её и игнорировал. Он надеялся, что она разозлится и перестанет испытывать к нему чувства. Надеялся, что и он сам забудет её. Но ничего не получалось. Она снова и снова появлялась в его снах. В его мыслях.       А когда они пересекались в Норе, она пыталась убедить его, что ничего страшного в том, что он небогат и является оборотнем, нет.       - Римус, пожалуйста! Мы что-нибудь придумаем. Я что-нибудь придумаю.       Но его ответ не менялся.       Он терзал себя. Мучился, страдал. Засыпал и просыпался с мыслью о ней. Но решения не изменял.       А когда он, в тот вечер, когда Пожиратели прорвались в Хогвартс, и члены Ордена были вынуждены спешить на помощь, увидел, как на обезоруженную Нимфадору нацелена палочка противника, он словно опешил.       Римус никогда не выходил из себя. Он всегда был спокоен и рассудителен.       Но сейчас его словно пронзила молния. Он вспомнил, как в прошлом году чуть не потерял Тонкс.       Да, пусть он её избегает, пытается ей разонравиться, но, когда он увидел, как тяжело вздымается её грудь от усталости и страха, как ещё больше поникли её мышиного цвета волосы, как она дрожит, словно пятилетний ребёнок, он сорвался с места словно дикое животное, оглушил противника, и в следующий миг он уже стоял напротив девушки и крепко прижимал её к себе.       Дитя. Какое же она дитя.       Он медленно сделал шаг назад и обхватил руками её плечи.       Волосы Нимфадоры начали наливаться краской. Они стали бледно-розовыми и начали принимать обычную, нормальную форму.       Чутьём оборотня Римус почувствовал, что она испугалась. Но чего или кого она могла испугаться?       И тут он догадался. Она испугалась, что он снова оттолкнёт её. Снова заставит страдать.       Нет, больше он её не бросит. Больше он не будет терзать себя. Не будет заставлять страдать её.       Римус медленно приблизился к ней. Еле ощутимо прикоснулся своими губами к её. Она выдохнула. Этот выдох вскружил ему голову, и в следующий миг он уже нежно целовал её. Целовал так осторожно, будто она была бокалом из хрусталя, и стоит ему сделать резкое и неаккуратное движение - она разобьется.       Левая рука Римуса прижимала талию Тонкс к себе, а правой он зарылся в её волосы на затылке.       А потом, словно забыл, что он делает - отпрянул от неё.       Ярко-розовые волосы девушки (именно такими они стали во время поцелуя) грозили опять стать серыми.       Но он не собирался снова убегать от своих чувств. Римус отпрянул от Нимфадоры только для того, чтобы спросить:       - Ты выйдешь за меня?..       Волосы девушки вспыхнули всеми цветами радуги, а затем стали ярко-фиолетовыми. Её глаза, из мрачных серых, превратились в глубокие синие, и она дрожащим голосом прошептала:       - Да.       Когда они после битвы стояли в больничном крыле у койки Билла, которого покусал Фенрир Сивый, тот же оборотень, который, когда Римусу было четыре года, укусил его, они видели, как Флёр убеждает Билла и окружающих, что ни за что не бросит его. Не оставит его.       Тогда Римуса кольнула совесть. Флёр говорила точно так же, как и Дора. А он её столько времени избегал... Римус крепче сжал руку своей любимой.       Через месяц они сыграли свадьбу. Счастью Римуса не было границ. Вот она, его Нимфадора, стоит рядом в свадебном платье. Сияет своим необычным цветом волос. Дарит улыбки тем немногим, кого они пригласили.       Да, пусть свадьба не была роскошной, не было никакого пира на весь мир, но для него она была самой лучшей свадьбой на свете.       Но счастье длилось недолго. Месяц спустя Тонкс сообщила Римусу, что беременна.       Тогда к нему снова вернулись сомнения, и он снова начал терзать себя.       Во-первых, она на тринадцать лет младше его. Как он мог забыть об этом? Она ведь ещё дитя, а уже беременна от старого мужчины. Но, с другой стороны, ей уже двадцать пять, а рожать в этом возрасте абсолютно нормально. Поэтому Римус выкинул эту мысль из головы.       Вторая причина его терзаний оказалась намного серьезней. Что, если его ребёнку передастся болезнь Римуса? "Лохматая проблема"? Мерлин, что же он натворил! Он, возможно, испортил жизнь ещё не появившемуся на свет человеку!       Эта мысль настолько тревожила Люпина, что ему начали сниться ужасные сны. Ему снилось, будто у него есть сын. Снилось, как его ребёнок, играя на детской площадке днём, внезапно превращается в волка и разрывает всех ребятишек, с которыми играл.       В такие моменты Римус резко просыпался в холодном поту и с тревогой поглядывал на живот спящей рядом Нимфадоры.       И тогда он решил - бежать. Нужно бежать.       Гарри, Рон и Гермиона как раз собирались отправиться в поиск. Вот и отлично. Он отправится с ними. Будет им помогать.       Но то, как резко Гарри ему ответил, шокировало Римуса. Но и отрезвило.       Крестник Сириуса расценил предложение Римуса как попытку сбежать от ответственности перед собственным сыном, прикрывшись вроде бы важным делом.       Сначала он позволил захлестнуть себя эмоциям, но потом понял, что Гарри прав.       Вернувшись домой, он упал перед Тонкс на колени, начал просить прощения за свою глупость.       Но ей, казалось, это всё было не нужно.       - Римус, пожалуйста, встань! Я не сержусь на тебя!       - Нет! Ты не представляешь, что я мог бы сделать, если бы не Гарри... Я ведь мог бросить тебя!       - Ох, Римус, всё в порядке...       В этот момент он понял, какую драгоценную девушку взял в жёны. И ещё больше проник к ней душой.       Следующие месяцы её беременности он носил её на руках. Делал всю домашнюю работу за неё. Причём маггловским способом. Он делал ей скромные, но приятные подарки. И чувствовал себя абсолютно счастливым.       В апреле у них родился сын. Назвали его Теддом, в честь отца Доры. Как же Римус был счастлив!       А когда он узнал, что мальчику вместо болезни Римуса передалась способность матери, он был ещё счастливее. Это чувство нельзя было описать никакими словами!       Ему так становилось тепло на душе, когда Тедди, лёжа у него на руках, менял цвет волос или глаз.       Решение сделать крёстным отцом Тедда Гарри было принято единогласно.       Но недолго Римус и Нимфадора пробыли со своим чадом. Всего три недели. Потому что ночью второго мая состоялась последняя, решающая битва с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Битва за Хогвартс.       Как Римус не умолял Нимфадору остаться дома - она его не слушала. Потом девушка неожиданно согласилась, что привело Римуса в смятение. Он ей не поверил, но на битву отправился.       Через несколько минут Тонкс отбивалась от атак противника вместе со своим мужем, который недовольно бурчал себе под нос.       А затем, словно ниоткуда, появились ещё двое Пожирателей в капюшонах. Это оказались Антонин Долохов и Беллатриса Лестрейндж. Спустя несколько минут горячей схватки, Римуса и Нимфадору обезоружили. За миг до этого они успели взяться за руки. Сердце Римуса болезненно сжалось: «Конец!»       Противники одновременно занесли палочки и, до того, как успели произнести своё коронное «Авада Кедавра!», Нимфадора со всей силы сжала ладонь Римуса и прошептала:       - Я люблю тебя больше всего на свете!       Вспыхнул огонёк зелёного цвета, и Римус, за секунду до того, как свет навеки погас в его глазах и тьма поглотила его, ответил:       - Я тоже больше всего на свете люблю тебя!