Ты пахнешь фисташками.

Маленький парк, расположенный в центре огромного душного города, был на удивление чистым и свежим. Молодая зелень, состоящая из небольших деревьев, сочных трав и благоухающих цветов в старых, но по - своему привлекательных, клумбах радовала своих посетителей. А посетителями этого “миниатюрного Эдема” были жители дома престарелых, медицинские работники и сиделки, сопровождающие стариков во время прогулки. Они же и радовались природе. Но бывают и исключения. - Энкиду, сынок, тот молодой парень не твой друг? – Спросил старичок у парня, который вез его, сидящего в инвалидном кресле. - Дедушка, вы, что такое говорите? – парень мило улыбнулся. – Вы же знаете, что друзей у меня нет. - Ну почему? Ты же мальчик хороший и красивый. Волосы конечно длинные, но зато вкусно пахнет от тебя, орешками какими- то. – Дедуля хрипло засмеялся. - Дедуля, а вы тот еще похабник. Такие вещи говорить мне. – Совершенно спокойно и, даже, с некой теплотой ответил парень, везя старика по аллее, мимо нового гостя. А гость проигнорировал проходящих людей, продолжая сидеть на лавке и читать какую- то старую книгу. Его просто тянуло в этот парк, хотя причины особой не было. Придя сюда в первый раз, он заметил этого необычно длинноволосого для нынешнего “правильного и культурного” общества парня, и теперь приходил сюда каждый раз, чтобы увидеть его. Правда, с тех пор он ни разу не одарил того ни единым взглядом, потому что непонятный страх и стыд охватывал его. Как будто они встречались раньше, только вот где и при каких обстоятельствах, парень не знал. В итоге, он сидел на лавочке и постоянно что- то читал, обычно засиживаясь допоздна. - Простите, у вас тут родственник? – парень подошел к частому гостю и сел рядом.- Я тут работаю и, возможно, смогу помочь. – И одарил читающего искренней улыбкой. - Нет. Я просто тут отдыхаю. И, вообще, с какого черта, ты со мной говоришь. – Грубо ответил тот. - Я- Энкиду, а тебя как зовут?- продолжил парень - сиделка. - Ты что, издеваешься? – подскочил гость, обрушивая весь свой гнев на парня. – Я не виноват, что мои конченые родители дали мне такое имя. – И к тому же швырнул немаленькую книгу в голову Энкиду, разбивая несчастному бровь. - Я не знаю твоего имени, – сразу схватившись за рану, продолжил несчастный. - Стал бы я спрашивать, если бы знал.… Ну вот, теперь придется маскировать царапину. - Ну, тебе с такой- то смазливой рожей и припудриться не помешает. – Заливаясь громким смехом, продолжил вспыльчивый молодой человек. - Знаешь, мне все равно, что ты думаешь обо мне. – Энкиду поднял книгу и открыл ее на первых страниц. – И, правда, у тебя редкое имя, но мне кажется красивое, Гильгамеш. В словах его до сих пор не было ненависти, даже какая- то нежность. Бережно отряхнув книгу, он протяну ее Гильгамешу книгу. И улыбался, как- то по - знакомому. - Ты странный, Энкиду, верно? - Ага, многие так говорят. - Извини. – Тяжелое и неуверенное, но искреннее. - Да все нормально. – И снова улыбка. Родная до ужаса. Такая, что сердце щемит. А потом пошли разговоры ни о чем. Одновременные вопросы о том, где они могли встретиться раньше. И постепенное перемещение головы на колени, и такое же постепенное поглаживание по золотым волосам. И все это так, как будто, так и должно быть, как будто это уже не первый раз происходит. А так и хорошо. Им обоим нравиться происходящее. - Фисташки. - Что фисташки? - Ты пахнешь фисташками. - Похабник, неправда. - А я говорю, что да. - Тогда я передам дедушке, а то он понять не может. - Слушай, мне кажется я тебя… - А я тебя, может быть. И, теперь, каждый день приходил парень к работнику дома престарелых, не понимая почему, но этого хотелось. И снова обрывочные фразы, которые продолжались сами по себе, знакомые до боли движения обоих, и такой же мягкий и приятный аромат фисташек, без которого воздуха было уже мало.