Случай в магазине масок

Маски, маски, маски. Повсюду – под столом, стульями, на манекенах, на специальных подставках – везде были маски. Ута обожал это место, поэтому проводил здесь большую часть времени. Он вкладывал свои мысли, все свое сознание в свои ужасные, но чарующие уродством произведения. Мог даже подолгу стоять и разглядывать одну из них, подмечая необычайные изгибы и глубину передаваемой идеи. Он всегда хотел делать маски, отражающие сущность человека. Так легче работалось. К нему заходило очень много народу. Приходилось притворяться обычным парнем с выбритым виском, с множеством наколок. Веселье ему доставляло и то, что часто людские особи с охотой клеились к нему в барах и клубах, куда он по настроению захаживал. Поедать трупы тупых куриц не было большим удовольствием, однако раздирать их маленькие личики, рвать губы в разные стороны и вытаскивать глаза из глазниц доставляло ему большее удовольствие. Особенно он любил глаза. Они были необычайно вкусные. Недавно к нему захаживал тот мальчик, Канеки. Странный гуль с одним глазом. Он будто сошел из городских легенд про всемогущего одноглазого гуля, который превосходит всех остальных. При их первой встрече Ута смог все-таки напугать парнишку, хотя особого труда это не составляло. Он смог заинтересовать его 13-м районом, в котором была настоящая битва за территории и охота на людей. Он даже не заметил, как мальчик стал наведываться к нему все чаще и чаще, разглядывая маски и особенно много уделяя внимание красным маскам, которые Ута специально раскрашивал под цвет крови. Он не стал добавлять и до того боязливому мальчику, что подмешивал в краску кровь для более глубокого цвета. – Ты снова заходишь ко мне, Канеки-кун, - протянул слова Ута, когда услышал дверной звонок. Мальчик как обычно выглядел несколько смущенным. Ута вообще не понимал, зачем тот сюда ходит, если тому не очень здесь нравится. Однако, пока Канеки был тут около недели, у Уты созрел один очень нехороший план. – Канеки-кун, ты сегодня куда-нибудь спешишь? – решил разузнать масочник у одноглазого гуля. – Ну, мне потом только в Антейку надо. Сегодня у меня выходной, поэтому я могу идти куда захочу и даже поздно вернуться, - сказал Канеки, разглядывая очередную большую маску демона с большими черными кругами около глаз. – А, вот как, - загадочно улыбнулся масочник и встал со своего рабочего места, направляясь к двери. Посторонних ушей сейчас абсолютно не надо. Пока мальчик смотрел на свою любимую маску у Уты, тот аккуратно закрыл помещение, чтобы Канеки не смог отсюда выбраться. Двери здесь были толстые и с шумоизоляцией, поэтому его крики и стоны будут похоронены за ней. Канеки разглядывал странный узор на маске, который создавал ощущение, будто у демона мешки под глазами. Он вздрогнул, когда ощутил странное прикосновение рук к его рубашке и чье-то теплое тело позади него. – Будь хорошим мальчиком, Канеки-кун, - это был голос Уты, который наклонился к шее паренька и провел по ней языком, а затем начал покрывать поцелуями. Канеки замер в испуге, ощущая на себе чужие прикосновения. Его это неимоверно пугало, ему захотелось вырваться, однако сильные руки Уты прижали его к столу, на котором он тоже выполнял работу с масками. Мальчик на секунду замер, когда почувствовал под рубашкой руки парня, блуждающие куда-то вверх, прикасающиеся к его соскам и периодически их сжимающие. Канеки никогда не делал такого ни с кем и по наивности не сдержал тихого стона. Слишком пальцы Уты показались опытными, умелыми и приятными. – Что, уже понравилось? Канеки вздрогнул и снова попытался оттолкнуть масочника, но Ута резко повалил его на стол и прижал собой. Канеки рухнул на целую кучу масок и испуганно стал шевелить руками, сбрасывая часть из них на пол, часть отодвигая дальше по столу. Ута не сильно обратил на них внимание и продолжил свое приставание. Положив теплую широкую ладонь мальчику на пах, он стал ласкать его член через тонкую ткань брюк. Он понимал, что мальчик скорее всего невинный и с ним придется попотеть, чтобы не получить кучу крови и разорванный анус в придачу. Кен же весь покраснел, пытаясь сдерживать стоны, что получалось крайне ничтожно. Ута заставлял стоны вырываться из его горла, каждый был все громче и громче. Он расстегнул штаны мальчика, спустил с него трусы и водил ладонью по всей длине члена, особенно обводя головку. Иногда он надавливал на нее и получал, как вознаграждение, липкую белесую жидкость себе на пальцы. Пока Ута с ним развлекался, мальчик успел перепачкать в этом трусы. Тот лишь усмехнулся и своей ногой раздвинул его ноги пошире. Он вспомнил, как делают это проститутки наверху, неподалеку от его мастерской и решил, что сегодня Канеки побудет его персональной шлюхой. Наклонившись к нему ближе, масочник вобрал в легкие тонкий аромат человечины, исходивший от мальчика. Ута ласкал его внизу, вылизывал его шею, иногда покусывал, но когда совсем увлекся, то кусал до крови, чувствуя прекрасный вкус крови этого мальчишки. Тот начал стонать не только от удовольствия, но и от неожиданной боли. Канеки чуть прогнулся, пытаясь уйти от укусов, и тихо проговорил: – Отпустите, пожалуйста… Ута усмехнулся и тихо зашептал ему на ухо: – Прости, как-нибудь в другой раз. Канеки жмурился и начал извиваться под ним, когда одним рывком мужчина стянул с него штаны, вместе с бельем и резко придавил его к столу. Мальчик все больше казался испуганным, начал дрожать и брыкаться. Ута медленно расстегивал ширинку, наблюдая за прекрасным зрелищем: ноги Канеки были расставлены, ягодицы выглядели такими сочными и мягкими, что так и хотелось оставить на них как можно больше кровавых следов. Спустив штаны, Ута прижался к мальчику, чувствуя своим членом его мягкую попку. Он протиснул своего дружка между его ягодиц и чуть сжал их, ощущая, как возбуждается. Его заводило подобное, и он помял ягодицы, доставляя себе неимоверное удовольствие. Каждой жилкой он чувствовал Канеки и еле сдерживался, чтобы без растяжки не засадить ему по самые гланды. Он воспользовался смазкой Канеки, смазав ею свои пальцы. Прижимая вырывающегося мальчишку все сильнее к столу, Ута медленно провел пальцами по его еще не растянутой дырочке, будто проверяя свои догадки, а потом ввел в него палец ровно на одну треть. Этого вполне хватило, чтобы мальчишка закричал от боли и еще сильнее стал сопротивляться. Ута навалился на него сильнее и ввел палец глубже, спровоцировав новый крик. Он слышал, что мальчик начинал плакать и биться чуть ли не в истерике. Однако Ута был намного сильнее его. Войдя ровно на один палец, масочник начал двигать им. Мышцы настолько плотно обхватывали плоть, что порой больно сжимали даже один единственный палец. Покачав головой, Ута стал осторожно проталкивать второй. В кои-то веки у масочника не было цели порвать этого мальца, он бы ему еще пригодился для подобных утех. Поэтому надо было оставить свою жертву в сохранности. Канеки периодически вскрикивал и пытался оттолкнуться от стола руками, но Ута как будто был каменным, даже железным. Мальчику было больно, по его лицу градом капали слезы, он чувствовал только унижение и никакого наслаждения. Он дрожал и стонал от боли, под конец все меньше стараясь сопротивляться. Ута же вводил уже третий палец и вот-вот готов был дополнить картину четвертым, завершающим. Канеки уже был порядком растянут. Масочник усмехнулся и снова прижался членом к его ягодицам, напоследок удовлетворяя свое извращенное желание. Настало самое время для похоти. Заставив мальчишку прогнуться и приподнять бедра, парень прижался головкой к его входу и толкнулся во все еще сжимающиеся мышцы, вызвав глухой стон Канеки. Ута задержался в нем на какую-то долю секунды, а затем начал плавно и размеренно двигаться, ощущая горячее тепло внутри. Он был настолько узок, что это причиняло боль. Однако Ута очень любил проколы, укусы и боль в целом, поэтому он едва не кончил еще на первых порах, безмерно наслаждаясь ею от такой узости. Мальчик не заметил, как уперся в стол, чтобы иметь хоть какую-то опору под собой, а не быть послушной подстилкой. Однако это сыграло Уте на руку, потому что так стало даже удобнее, он начал проникать глубже и задевать внутри него чувствительную точку, благодаря которой мог выбивать из мальчишки все новые и новые стоны, в которых уже перемешивались между собой боль и удовольствие. Он наклонился и задрал рубашку Канеки, оставляя под ней множество ярких засосов, а порой и кровоподтеков, когда впивался в эту нежную кожу зубами. Он истязал его до того, что у парня половина спины была в крови, а сам он самодовольно слизывал ее, ощущая экстаз не только от секса с ним, но и от вкуса его крови. Мальчик начал периодически то сжиматься внутри, то расслабляться, и теперь уже начал стонать Ута. Он страстно прижимался к Канеки и начал целовать его шею, полностью сходя с ума от ощущений. Парень положил ладонь мальчишке на член и чуть сжал, лаская в резком темпе его глубоких толчков. Мальчик дрожал, ноги у него начали подкашиваться. Масочник уже перестал это подмечать, яростно вбиваясь в желанное и уже податливое невинное тело. Внутри него было действительно неимоверно хорошо. Это даже не могло сравниться с тем, как влагалище сжимает член перед оргазмом. Это было нечто особенное, нечто действительно заводящее. Ута почувствовал, что мальчик под ним чуть обмяк и прижался к столу. По нему было видно, что тот терпел из последних сил и сдерживался, чтобы не застонать. Ута вновь почувствовал запах крови Канеки, но уже не на спине, а где-то дальше. Осторожно прекратив движения, он отодвинулся от него и временно вышел, а потом резко развернул бедного мальчика к себе лицом и снова опрокинул его на стол. Кен выглядел испуганным и ошарашенным, по губе до подбородка стекала струйка крови. Возбужденно выдохнув, Ута наклонился к нему и провел языком, собирая весь этот ручеек, а потом впился жестким и властным поцелуем в губы мальчика. Канеки наивно полагал, что его экзекуция на этом закончится, но Ута вновь приподнял его бедра, а через несколько секунд Канеки почувствовал в себе мощный большой член Уты. Кен брыкался и протестовал, но теперь масочнику было намного удобнее подавлять любой бунт на корабле. Он сжимал Канеки и затыкал его поцелуем, а сам совершал резкие толчки, все больше растягивая паренька и погружаясь в него. Мальчик пытался кусаться, чтобы хоть как-то остановить Уту, но кровь у него на вкус была настолько невкусной, что однажды от такого укуса Канеки просто чуть не стошнило, и он испуганно отодвинулся от масочника. Он елозил по столу от грубых толчков, а потом уже постепенно начал привыкать к этому. – Обними за талию. Кен слышал над ухом мягкий, шелковистый голос масочника и невольно послушался его, ведь больше ему ничего не оставалось. Скрестив ноги на его талии, Канеки почувствовал еще более глубокие толчки, от которых он начал расцарапывать спину Уты, сходя с ума от боли и чего-то еще. В нем уже давно пробудился гуль, поэтому один глаз уже светился красным светом. Мальчик стонал и закусывал себе губы в кровь, а за это получал еще более сильные укусы от своего насильника. Когда темп был бешеный, а ритм нещадно сбивался, он заметил, как Ута делает толчки с безграничным экстазом во взгляде. Канеки все сжимался от боли, но когда Ута вошел настолько, что мальчику показалось, что сейчас он его порвет, он особенно сильно сжался и даже смог кончить. В этот момент кончил и сам Ута, тяжело дыша как загнанный зверь и изливаясь в Канеки. Мальчик вздрогнул, когда почувствовал помимо члена что-то еще и неприятно поежился, весь сжимаясь в его объятиях. Уставший Ута уткнулся Кену куда-то в макушку, крепко прижимая к себе. Его грудная клетка неистово вздымалась, а в голове звенели колокола, кровь в венах пульсировала и это даже можно было заметить по рукам масочника – они все были испещрены длинными синими полосками под кожей. Осторожно вынув член, Ута сел на противоположный стол, рассматривая по-настоящему удивительную картину: только что растленный им одноглазый гуль, из которого течет сперма, а сам мальчишка лежит на столе ни жив ни мертв, только иногда подергивая рукой. – С первым разом тебя, Канеки, - насмешливо пропел Ута и пошел в душ, чтобы смыть с себя пот и сперму. Когда Ута вернулся, то застал Канеки полностью одетым с очень скверным видом. Ута спокойно посмотрел на него и чуть наклонил голову в бок. – Советую быть осторожным, я не один, кто любит поживиться чужим телом, - сказал он, отворяя для парня дверь. Тот практически мгновенно сбежал, оставив Уту наедине со своими приятными воспоминаниями и ощущениями. Почему-то для него было неудивительно, что на следующий день Канеки снова пришел к нему, но теперь уже не только за масками.